Эйнар Таргариен
Когда они отправились в свое путешествие на юг, путь Королевской семьи разительно отличался от их предыдущей экспедиции на Север. На этот раз их путь был украшен серией замков, каждый из которых охотно оказывал свое гостеприимство, чтобы принять высоких гостей - Королевскую семью.
Лорд Мандерли выделялся среди щедрых хозяев, излучая энтузиазм, когда он снова организовывал экстравагантные пиры, превзойдя свои предыдущие попытки почтить память уважаемых посетителей. Пока свита наслаждалась роскошной обстановкой, принц Эйнар находил утешение в компании Рейниры и Призрака. Хотя это заняло некоторое время, Рейнира постепенно избавилась от своей первоначальной тревоги, находя утешение в присутствии лютоволка. Больше не терзаемая страхом.
Всякий раз, когда у Эйнара появлялась возможность, он охотно присоединялся к тренировкам своего отца, оттачивая свое мастерство владения кинжалом. Его отец передавал ценные знания, обучая его искусству быстро доставать кинжал из кобуры с предельной ловкостью. Уроки были сосредоточены не только на технике, но и подчеркивали важность готовности к любой ситуации, которая может потребовать использования кинжала.
Голос Деймона звучал властно, его слова несли в себе вес опыта. Суровым взглядом, устремленным прямо в глаза сыну, он подчеркивал серьезность своего послания, каждый слог которого глубоко запечатлевался в сознании его сына. - Мечи, Эйнар, - начал Деймон, в его голосе слышалась нотка осторожности, - Мечи длинные и тяжелые, - с отеческой заботой, запечатленной на его обветренном лице, продолжил принц, его голос звучал мрачно. - Возможно, ты самый быстрый фехтовальщик в Вестеросе, но кто-то с опытной рукой и ножом всегда перережет тебе горло прежде, чем ты успеешь даже вытащить меч с близкого расстояния, - в комнате воцарилась тишина, когда слова Деймона повисли в воздухе, вес его поучительной истории находящий глубокий отклик в душе молодого воина.
Эйнар знал, что в своей прошлой жизни он никогда не пользовался кинжалами; он всегда предпочитал мечи, поэтому научиться владеть кинжалом было тем, чему его никогда раньше не учили; Джон ничего не имел против этого; он любил проводить как можно больше времени со своим отцом.
Ему всегда нужен был предлог, чтобы проводить с ним больше времени, он хотел произносить это слово как можно чаще, и теперь, когда леди Кейтилин не было рядом, он знал, что может произносить его столько, сколько захочет.
В глубинах воспоминаний Эйнара ностальгический шепот проносился в его сознании каждый раз, когда он смотрел на Деймона, как будто в нем жило мимолетное эхо лорда Старка. В сердце Джона происходила постоянная игра эмоций, ибо он не мог не видеть связей и контрастов между ними. Поначалу какая-то часть его боялась, что он непреднамеренно заменяет заветное воспоминание о лорде Старке на Деймона.
Деймон постепенно превратился в фигуру отца, к которому он всегда стремился, его отцовская сущность просачивалась в существо Эйнара, заполняя пустоту, которая долгое время преследовала его. И все же, несмотря на эту глубокую связь, в сознании мальчика начало всплывать сбивающее с толку осознание: воспоминание об облике лорда Старка ускользало сквозь его пальцы, как неуловимый дым, растворяясь в тайниках его разума. Некогда яркий образ лорда Неда становился все более неясным, едва украшая полотно мыслей Эйнара, заставляя его тосковать по ускользающим воспоминаниям.
Когда они отправились в трудное путешествие обратно в Королевскую Гавань, принц Эйнар нашел утешение в присутствии королевы Алисанны. С каждым мгновением их связь становилась все крепче, поскольку принц пел ей серенады своим мелодичным голосом, сплетая гобелен из чарующих мелодий, которые находили отклик глубоко в душе королевы. Королева, очарованная вокальным мастерством принца, часто осыпала его сердечными комплиментами, ее глаза сияли от восхищения. В эти нежные моменты она одаривала его нежными поцелуями.
В моменты, когда они вместе проводили время, королева погружалась в тайники своих воспоминаний, рассказывая истории из своего детства, которые она доверила юному принцу.
В конце концов Джон заметил, что она уже не называет его Эймоном так часто, как раньше.
Удивительно, но его прадедушка попросил явиться к нему через неделю после того, как они покинули Винтерфелл.
Принц потянулся к богато украшенной серебряной ручке королевской двери, ощутив прохладу металла на ладони, прежде чем осторожно открыть ее. Когда дверь широко распахнулась, он переступил порог кареты, его глаза быстро привыкли к слабому освещению, рассеянному по тускло освещенному пространству. Огромная комната простиралась перед ним, ее великолепие было окутано тенями, в то время как танцующее пламя бесчисленных свечей отбрасывало жуткие мерцающие узоры на окружающую темноту. Заинтригованный и несколько озадаченный, принц не мог не задаться вопросом, почему королевские покои были окутаны таким всепроникающим мраком, где даже окна были задернуты тяжелыми черными шторами, словно скрывающими какую-то загадочную тайну от любопытных глаз всего мира.
Взгляд Эйнара был прикован к спящей фигуре короля, уютно устроившегося среди роскошных драпировок своей королевской спальни. Воздух был насыщен резким запахом крепкого спиртного, вызывающим яркое воспоминание о покоях мейстера Лювина, где престарелый ученый с большим удовольствием сохранял этот ни с чем не сравнимый аромат. В своей мудрости мейстер Лювин часто потчевал Джона рассказами об отвращении ночных грызунов к пьянящим парам алкоголя, оправдывая таким образом свой необычный выбор аромата.
Принц Эйнар приблизился к королевской постели с величайшим почтением, его голос сочился вежливостью, когда он произнес: - Ваша светлость, вы звали меня. - Склонив голову в глубоком почтении, его царственное присутствие заполнило комнату, подчеркнутое завораживающим взглядом его фиолетовых глаз, которые направляли свое внимание на скромный деревянный пол внизу. Тем временем, когда карета прокладывала свой путь по опасному участку дороги, неожиданно материализовалась небольшая свалка, вызвав волну вибраций по всему помещению, заставив изящные безделушки и гобелены задрожать в тандеме с изящным поклоном принца.
Не выходя из своей царственной постели, престарелый король произносил слова с надтреснутым скрипом, его голос был едва слышен, почти как шепот. - Эйнар, я искренне благодарен тебе за то, что ты пришел, - сказал король, его слова мягко плыли по воздуху. Когда принц почтительно склонил голову в глубоком поклоне, его разум не мог не задаться вопросом, проводя параллель между хрупкостью голоса старого короля и мелодичным тембром мейстера Эймона.
Несмотря на свой преклонный возраст, мейстер Эймон бросил вызов течению времени, поскольку его голос звучал с юношеской энергией, которая противоречила его годам. С другой стороны, слова, сорвавшиеся с губ короля Джейхейриса, несли в себе усталость, которая свидетельствовала о том, что посещение Винтерфелла сказалось на его некогда крепком здоровье. С каждым днем его физическое состояние лишь незначительно ухудшалось, бросая тень на его царственный облик.
- Что я могу сделать для вас, мой король? - спросил принц Эйнар, наконец поднимая голову. Его пристальный взгляд, хотя и не встречался прямо с глазами короля, выражал уважение. Вопрос повис в воздухе, ожидая ответа от правителя королевства.
- Раздвинь шторы, мой мальчик. Я хочу тебя видеть, - произнес старый король с оттенком меланхолии, его усталый голос эхом разнесся по обширным помещениям кареты. Джон быстро откликнулся на просьбу короля, его шаги эхом отдавались от мраморного пола, когда он направлялся к окну. С целеустремленностью в глазах Эйнар осторожно взялся за тяжелые бархатные портьеры, их богатая бордовая ткань приобрела оттенок старости, и с размаху раздвинул их. Когда занавески грациозно раздвинулись, величественные лучи солнечного света просочились сквозь витражи, отбрасывая калейдоскоп красок на полированный паркетный пол. Комната, когда-то погруженная в темноту, теперь была залита теплым золотистым сиянием, освещавшим каждую замысловатую деталь богато украшенной мебели и гобеленов, украшавших стены. Король с глазами, полными горько-сладкой ностальгии, смотрел на раскинувшееся за его пределами королевства, и на сердце у него было тяжело от тоски и сожаления.
Старый король прищурился в отважной попытке защититься от ослепительного сияния. Его обветренное лицо, отмеченное следами времени, сморщилось в ответ, свидетельствуя о хорошо прожитой жизни. С безмятежным выражением лица он издал удовлетворенный вздох, который, казалось, нес на себе груз многовековой мудрости. Безмолвным жестом, едва заметным взмахом руки, он подозвал правнука подойти ближе. Эйнар, преисполненный одновременно почтения и трепета, поспешил к большой кровати монарха, его шаги мягко отдавались эхом от полированного деревянного пола. Опустив взгляд, на мгновение остановившись на собственных ногах, он осознал торжественность момента, осознавая, что поднять взгляд, чтобы встретиться взглядом с королем, было бы расценено как акт крайнего неуважения.
- Мой дорогой мальчик, - поманил старый король, и его голос, наполненный новой энергией, разнесся по залу, - подойди сюда и займи свое место рядом со мной. - Принц Эйнар грациозно склонил голову в знак признательности, прежде чем ловко схватить блестящую королевскую цепь с ближайшей богато украшенной витрины. С предельной осторожностью он расположил величественное почетное звено в идеальной близости от величественной постели достопочтенного монарха.
Воздух был насыщен ожиданием, когда молодой принц, облаченный в королевские одежды, сделал шаг вперед, его голос был пронизан почтением: - Ваша светлость... - Джейхейрис, - однако, прежде чем он смог закончить свое обращение, престарелый король Джейхейрис прервал своего правнука мягким, но повелительный жест, его пронзительные аметистовые глаза встречаются с глазами правнука, их насыщенные фиолетовые оттенки сливаются в пронзительный момент. Атмосфера сгустилась от горько-сладкой смеси меланхолии и тепла, когда пожилой монарх глубоко вздохнул
- Меня зовут Джейхейрис Таргариен. Ты можешь называть меня прадедушкой. Как тебя зовут? - Спросил старый король с легкой улыбкой на своем старом лице, подняв глаза на Джона.
- Эйнар Таргариен, прадедушка, - представился принц, его голос слегка изменился с вежливого на теплый, тем же тоном, которым он разговаривал со своей прабабушкой.
- Эйнар, - повторил старый король это имя, прежде чем снова взглянуть на своего правнука. - У тебя хорошее имя Таргариен. Я не мог придумать лучшего имени. - Сказал монарх. Старый король протянул руку, и его старая ладонь сжала маленькую ручку правнука.
- А что тебе нравится делать, Эйнар? - с любопытством спросил старый король, его правая рука отодвинулась от руки правнука, когда он схватил книгу со столика возле своей кровати.
Когда он задал этот вопрос, его правая рука грациозно высвободилась из хватки принца и потянулась к ближайшему столу, уставленному книгами.
- Я люблю читать, прадедушка, - ответил Эйнар с неподдельным энтузиазмом, его глаза загорелись, как мерцающее пламя свечи, когда почтенный король нежно сжал потрепанную книгу в своих старческих руках. С величайшим почтением старый монарх изящно положил том на устланный бархатом край своей королевской кровати, открыв его великолепную алую обложку, украшенную замысловатой каймой из черного дерева, с гордостью демонстрирующую искусно вырезанный герб Дома Таргариенов, символ их благородного происхождения и неукротимого духа.
- Я тоже имел тягу к знаниям в твоём возрасте. Скажи мне, что именно ты любишь читать? - с неподдельным интересом спросил Джейхейрис, открывая первую страницу книги.
- Мне нравится читать об Эпохе героев, Водной магии Ройнара и Великой империи Рассвета, - ответил Эйнар с детским удивлением; старый король внимательно слушал каждое его слово с улыбкой на лице.
Эйнар напомнил старому королю его самого, когда он был моложе и полон мечтаний.
Он перевел взгляд на своего правнука. С огоньком в глазах Джейхерис задал вопрос, который был пронизан ностальгией: - Я читал о них давным-давно. Ты читал о Симеоне Звездоглазом, доблестном рыцаре с радужными сапфирами вместо глаз? - Когда слова слетели с его губ, он заметил, как лицо правнука осветилось волнением, в нем сквозило юношеское рвение. Утвердительный кивок, сопровождаемый детской улыбкой, заплясал на губах Эйнара, наполнив сердце Джейхейриса глубоким теплом.
- Слепой рыцарь, несмотря на то, что восемь тысяч лет назад такого понятия, как рыцарь, не существовало, - ответил Джон с некоторым благоговением в голосе; он вспомнил, что Бран часто рассказывал о сире Симеоне; говорили, что и по сей день сир Симеон был одним из самых самый могущественный рыцарь из когда-либо живших, несмотря на отсутствие глаз, говорили, что этот человек мог слышать, как капает вода, на расстоянии сотен метров, но многие мейстеры говорили, что это всего лишь сказка и ничего больше.
- Действительно, этот человек держал в руках длинный посох с лезвиями на каждом конце. Я читал, что однажды он смог в одиночку взобраться на Стену. Но Бран Строитель - это тот исторический персонаж, которого я нахожу самым очаровательным, - признался Джейхейрис, и на мгновение его голос прозвучал намного моложе его возраста.
- Почему?
- У Брана Строителя было три младших брата, один из которых умел руководить, другой - сражаться, а последний предал их всех. Говорили, что Бран способен построить что угодно, даже сооружения, которые должны были быть невозможны, - ответил Джейхейрис старым и мудрым голосом, глубоко вздохнув.
Король и его правнук продолжали беседовать до заката, обсуждая водную магию Ройнара и то, как они смогли убить трех взрослых драконов Валирии с помощью своей магии. Тем не менее, затем Валирия атаковала еще раз с 300 драконами.
Они обсуждали таких героев, как Ланн, Умный и тот, кто основал Дом Ланнистеров.
Гарт Зеленый, человек, о котором говорили, что он умирает каждую осень только для того, чтобы возродиться в первый день весны; некоторые называли его Бессмертным, так как люди привыкли жертвовать собой ради него, а некоторые называли его Богом.
Дурран Первый, мужчина, который женился на дочери Бога моря, говорили, что Бог моря и Богиня Ветра никогда не одобряли их брак; в день их свадьбы они вызвали шторм, который унес жизни всей семьи Дуррана, но Дурран выжил, так как Эленея защитила его от своих родителей. Дурран построил еще один замок, но боги разрушили его; Дурран построил замок побольше и прочнее, но с тем же результатом, пока не был построен седьмой замок, который был достаточно прочен, чтобы противостоять даже самым сильным штормам; этот замок теперь известен как Штормовой Предел.
Серый король, который женился на русалке и был человеком, убившим самого большого морского дракона Наггу; ее труп до сих пор находится на Железных Островах.
- Эйнар, я слышал, ты хорошо поешь, мой мальчик? - ласково спросил старый король, и с теплотой юный принц быстро кивнул с улыбкой; все говорили ему, что у него красивый голос, особенно Рейнира, которая иногда просила, не мог бы он спеть ей песню на ночь.
- Могу я услышать твой голос? - спросил Джейхейрис тоном, в котором слышалась нежная тоска, когда он милостиво позволил себе воспользоваться моментом передышки. Его серебристые локоны грациозно ниспадали каскадом на плюшевую подушку, а голова покоилась в ее уютных объятиях, создавая безмятежную картину в великолепии его спальни.
- Конечно, прадедушка, - ответил Эйнар с оттенком глубокого уважения. Воспользовавшись моментом, чтобы взять себя в руки, он прочистил горло деликатным покашливанием, его предвкушение ощутимо витало в воздухе.
Неужели ты не думаешь обо мне?
Я выжигаю свое сердце дотла.
Нужно встретиться лицом к лицу, нужно отдать честь.
Я не убегу, потому что я уже спасен.
Ты узнаешь, что возродишься сегодня ночью.
Должно быть, я безумен, но я остаюсь рядом с тобой.
Даже если мое тело расколется до костей.
Я больше не хочу через это проходить.
Так больше не плачь, о моя любимая.
Давай, гордись и, наконец, живи.
Ты-единственная, наша восходящая звезда,
ты можешь удержать искру, ты-моя.
Когда чарующая мелодия Эйнара достигла своей финальной ноты, он завершил свою песню с глубоким чувством выполненного долга. Он осторожно перевел взгляд на своего прадеда, чье постаревшее лицо было освещено мягким сиянием солнечного света, льющегося каскадом через окно.
Однако, когда глаза принца встретились с глазами его старшего родича, его охватило горько-сладкое осознание: его прадед поддался успокаивающим объятиям сна, очарованный завораживающими звуками мелодии. В порыве нежного раздумья Джон деликатно закрыл богато украшенную книгу, лежавшую у него на коленях. С величайшей осторожностью он поставил её на столик рядом со своей кроватью, следя за тем, чтобы даже самый слабый шорох не нарушил безмятежную тишину, царившую в комнате.
- Я... мне жаль... - Пока Джейхейрис лежал в беспокойном сне, его разум был погружен в царство грез, он пробормотал отрывочные извинения, которые сорвались с его губ приглушенным шепотом. Солнечный свет лился в окно, отбрасывая мягкий отблеск на его встревоженное лицо, когда он непроизвольно ворочался, ища утешения в хлопковых объятиях своей подушки. Капельки пота выступили у него на лбу, прокладывая дорожку вниз по щеке, охлаждая воздух своим прохладным прикосновением. Эйнар обдумывал идею разбудить своего прадеда от явно тревожного сна, беспокоясь о его благополучии.
Однако как раз в тот момент, когда он собирался вмешаться, внезапная перемена произошла с дремлющим Джейхейрисом. Тяжелое, затрудненное дыхание, наполнявшее комнату, внезапно прекратилось, уступив место постепенному возвращению к спокойному и устойчивому ритму. Опасения принца улетучились, сменившись чувством облегчения, когда он наблюдал, как спокойствие возвращается к Джейхейрису.
- Пожалуйста, прости меня.
***
Эйнар прибыл в Королевскую Гавань со своей семьей; Королевскому поезду потребовался целый месяц, чтобы добраться из Винтерфелла в столицу.
Переполненное предвкушением и волнением, сердце юного принца заплясало в груди, когда он с нетерпением ожидал скорого появления нового члена их семьи. Представляя себе радостные моменты, которые ждут его впереди, он почти слышал симфонию крошечных шагов своей младшей сестры, эхом разносящихся по большому залу, ее смех наполнял воздух сладкой музыкой. О, в какие приключения они отправились бы вместе!
Его разум нарисовал яркие образы того, как они парят в облаках на вершине Каннибала, их смех разносится ветром, переплетаясь с волнующим выбросом адреналина. Эйнар уже мог представить себе очаровательную внешность своей младшей сестры. По ее изящному телу каскадом ниспадали бы длинные локоны мерцающего серебра. Ее глаза, похожие на драгоценные камни, обладали бы пленительным очарованием - один завораживающий оттенок серого, напоминающий нежный взгляд их матери, в то время как другой глубокого и мистического фиолетового цвета, отражающий глаза их отца.
В глубине сна принца яркие сны танцевали перед его мысленным взором. Сердце Эйнара наполнилось предвкушением, когда он представил себе радостные моменты, которые их ожидали, их смех, эхом разносящийся по великолепным садам Королевской Гавани. В своих ночных грезах он увидел, как его сестра резвится рука об руку с Рейнирой, их смех гармонично смешивался с нежным шепотом ветра. И на гобелене своих снов он увидел свою сестру, кружащуюся и хихикающую рядом с Лейной.
Разум мальчика без особых усилий скользил по тонкому гобелену снов. Погруженный в свои ночные грезы, он обнаружил, что находится посреди живописного сада, великолепного яркими цветами и поцелованной солнцем листвой. Нежный ветерок шептал секреты, пока его сестра резвилась в заповеднике природы, ее смех гармонировал с мелодичным хором природных созданий.
Очарованная причудливым танцем завораживающей голубой бабочки, кружащейся в балетном представлении, она погналась за ее уклончивым полетом. Эйнар нетерпеливо последовал за своей сестрой, его проворные шаги гармонично сливались с симфонией лепестков у него под ногами. Время, казалось, приостановило свой непрерывный бег, как будто мир грез существовал исключительно для их ликующей погони, каждое мгновение было вечным ковром предвкушения.
И все же, когда сон приблизился к своему кульминационному моменту, неуловимая голубая бабочка сдалась ловким рукам его сестры. В это эфемерное мгновение лучезарная улыбка украсила ее лицо, отражая чистый восторг. Нежно баюкая лазоревокрылое чудо в своих изящных ладошках, она повернулась к Джону, ее глаза светились безудержной радостью. Голосом, звучащим, как самая сладкая колыбельная, она произносила слова нетерпеливого ожидания, передавая свое горячее желание встретиться с ним за пределами царства грез.
Каждую ночь, когда принц погружался в сон, перед его мысленным взором открывалось мистическое царство, где он оказывался поглощенным яркими видениями своей еще не родившейся сестры. Однако, когда нежная ласка первых лучей рассвета приоткрывала завесу сна, глаза Эйнара открывались только для того, чтобы быть встреченными мерцающими дорожками слез, которые беззвучно стекали каскадом по его щекам.
Но, прибыв в Королевскую Гавань на следующий день, король позвал правнука в тронный зал.
Решительным толчком сир Райам напряг все свои силы, чтобы распахнуть внушительные двойные двери большого зала, которые заскрипели под его весом, протестуя против силы. Когда двери раздвинулись, открывая взору величественное пространство внутри, принц Эйнар появился царственной походкой, его присутствие привлекало внимание. Рядом с ним бесшумно скользил Призрак, его ледяной взгляд пронзал воздух насквозь. Вид такого грозного существа вызвал общий вздох у бдительных стражников, расставленных по всему залу, их руки инстинктивно сжались на рукоятях мечей. Высокий, с шерстью, белой, как свежевыпавший снег, Призрак соперничал по размерам со взрослой лошадью, что делало его зрелищем, внушающим благоговейный трепет и внушающий страх в равной мере.
Бесшумный, как шелестящий ветерок, Призрак всегда был настороже рядом с Джоном. Осторожными шагами юный принц поднялся по мраморной лестнице, которая вела к большому Железному трону, где восседал король Джейхейрис во всем своем былом царственном великолепии. Его пронзительный взгляд встретился со взглядом правнука, словно заглядывая в глубины его души. Быстрым, повелительным движением король приказал своим верным стражникам отступить, оставив Тронный зал погруженным в жуткую тишину. На этом огромном пространстве только король Джейхейрис, принц Эйнар, принц Бейлон и трое королевских гвардейцев разделяли торжественное пространство, их присутствие эхом отдавалось в священных залах власти.
Мрачным тоном, звучавшим в его старческом голосе, старый король обратился к принцу Эйнару, оглашая указ, который тяжелым грузом лег ему на сердце. - Принц Эйнар, ты принц королевства и мой правнук, но я боюсь, что тебе придется держать своего лютоволка на псарне замка, - приказал он, в его словах слышалась легкая нотка печали, но он стойко сохранял непоколебимое самообладание, которое отражало его непреходящий суверенитет.
Раздался голос юного принца, почти кричащего: - Призрак не опасен! - Его поза стала решительной, когда он встал как щит, защищая Призрака от любого вреда, который может осмелиться приблизиться. Воздух стал напряженным, когда Призрак издал низкое рычание, его пронзительный взгляд был устремлен на короля, ощетинившись презрением и вызовом, словно готовый броситься и вонзить свои клыки в самое горло королевской власти. Стоявший рядом с Эйнаром сир Райам наклонился ближе, его голос был едва слышен.
- Принц Эйнар, управляйте своим питомцем. Его не следует видеть рычащим на короля, если только вы не хотите, чтобы он умер, - быстро предупредил сир Райам приглушенным тоном; сердце принца учащенно забилось, когда он обменялся мимолетным взглядом с Призраком, их невысказанная связь пульсировала общим пониманием. Быстрым кивком Эйнар передал свой безмолвный приказ, и, подобно послушному стражу, Призрак перестал рычать, почтительно опустив свою благородную голову.
Когда лютоволк издал свирепое рычание, король Джейхейрис, ничуть не смущенный проявлением агрессии, сделал осознанный выбор не обращать на это внимания, перенаправив свое непоколебимое внимание на своего правнука, который балансировал на краю пропасти, залитой каскадом слез. - Боюсь, у меня нет выбора, Эйнар. Есть причина, по которой у нас есть стойла для лошадей и других животных, почему у нас есть псарня для собак. Там спят животные. Есть причина, по которой у нас есть Драконья Яма. Боюсь, я не могу позволить Призраку свободно разгуливать по Красному Замку, - непоколебимый голос Джейхейриса звучал с неоспоримой убежденностью, не оставляя места для сомнений в том, что его позиция оставалась непреклонной, не поддаваясь никаким возражениям.
Глаза Джона горели решимостью, когда он защищал своего друга. - Призрак не опасен, мой король, - быстро заметил Эйнар, когда его верный спутник полностью опустился на колени рядом с ним, с оттенком печали в его пронзительных красных глазах.
Несмотря на это искреннее проявление чувств, казалось, что решение короля было бесповоротным, потому что он стоял решительно, глубоко вздохнув, и его царственное присутствие наполняло огромный зал. Старый король, в голосе которого звучала властность, резко возразил, рассекая воздух, как меч, поражающий цель. - Эйнар, не имеет значения, безобиден ли твой лютоволк. Ты знаешь, сколько людей приходит в Красный Замок каждый день? - Его слова эхом отразились от стен, отражая тяжесть ответственности, которая легла на его немолодые плечи.
Джон несколько раз открыл и закрыл рот, он не знал, сколько именно, но он знал, что по меньшей мере сотни из них приходили каждый день, чтобы поговорить с королем и рассказать о своих проблемах.
- Тысячи приходят ко мне каждый день, Эйнар, простые люди, торговцы и лорды Королевской Гавани. Они приходят ко мне в надежде, что я им помогу. Твой лютоволк, безобиден он или нет, не имеет значения. Он будет выглядеть опасным для всех. Все, кто его не знает, будут его бояться. Ты просишь всех в этом замке просто поверить тебе и надеяться, что лютоволк внезапно не нападет на одного из них. Даже наших драконов помещают в Драконью Яму, как только они становятся больше обычной взрослой собаки. Мне жаль, Эйнар, но твой лютоволк не может здесь оставаться. Мое решение окончательное. - Король заговорил; несмотря на его стоическое выражение лица, он был недоволен тем, что приказал своему правнуку держать лютоволка подальше.
Эйнар не знал, что сказать; лорд Старк никогда не просил его отгонять лютоволков, он хотел запротестовать, сказать, что ему все равно, чего хочет король, но принц понимал, что он всего лишь ребенок, практически не имеющий реальной власти, ему еще предстоит оседлать Каннибала, дракон еще не был его драконом. Эйнар подумал, что, возможно, он мог бы отправиться на Драконий Камень вместе с Призраком, когда тишину прорезал голос.
- Отец, - голос принца Бейлона внезапно прорезал тишину в Большом зале; все обратили свое внимание на принца Бейлона, который поднял глаза на своего отца, который жестом велел ему продолжать то, что он хотел сказать.
- Я не знаю всего о доме Старков, но лютоволки - символ их дома. Лютоволк - это существо, созданное для того, чтобы иметь много места. Они должны быть в состоянии бегать. Если мы поместим Призрака на псарню, было бы лучше просто убить его. Это было бы пыткой для лютоволка. Он ослабеет и умрет. - Заговорил принц Бейлон, его голос был осторожен и полон уважения, когда он разговаривал со своим отцом.
Глубокая тишина наполнила Большой зал. Его пронзительный взгляд остановился на невинном личике его правнука. После задумчивой паузы старый король снова обратил свое внимание на сына, и в его обветренных глазах читалась смесь любопытства и интриги. Властным голосом он спросил: - Что ты предлагаешь? - Этот неожиданный вопрос застал сира Райама врасплох, заставив его незаметно приподнять бровь, скрытую под его блестящим шлемом.
Принц Бейлон снова обратил свое внимание на своего внука, прежде чем подойти к нему, юный принц смотрел на него снизу вверх с надеждой в глазах. - Принц Эйнар, вы говорите, что Призрак безвреден, я вам верю, но скажу вам вот что, если он нападет на кого-нибудь неспровоцированно, тогда мы отправим его на псарню, и вы не скажете ни слова, - твердо произнес принц Бейлон, по его голосу было ясно, что он ожидал ответа.
С непоколебимой убежденностью принц Эйнар горячо заверил окружающих, его голос дрожал от серьезности: - Я обещаю, Призрак никому не причинит вреда, - Воздух, казалось, затаил дыхание, когда слова принца повисли в атмосфере, наполненной чувством благородной ответственности. Затем он протянул свои тонкие руки, обнимая своего мудрого и почитаемого дедушку и прижимаясь головой к его широкой талии. Мелодичный смех вырвался у Бейлона, его глаза искрились весельем, когда он нежно сжал нежные ручки своего внука и без особых усилий посадил его на свое крепкое плечо, жест, вызвавший сердечные смешки и восторженные улыбки у всех окружающих.
***
- Никогда не хотел покидать тебя.
Его голос, нежный, как у жаворонка, наполнил комнату, когда его мать с лучезарной улыбкой, украшавшей ее лицо, нежно погладила свой растущий живот, чувствуя нежные толчки расцветающей внутри жизни. Успокаивающий ритм песни резонировал в воздухе, сплетая гобелен любви и предвкушения. Когда последняя нота повисла в воздухе, с губ его матери сорвалось восхитительное жужжание, идеально гармонирующее с мелодией. Ее глаза сияли гордостью и радостью, она наслаждалась музыкальным даром, которым наградил ее любимый сын.
- Твоя песня, несомненно, покорит сердца всех прекрасных дам, - игриво поддразнила Лианна, не в силах сдержать своего веселья. Щеки Эйнара вспыхнули от смеси восхищения и застенчивости, из-за смущения он стал похож на распускающуюся розу. Комната взорвалась заразительным смехом.
Эйнар повернулся к своей матери и набрался смелости спросить: - Мама, могу я услышать свою сестру? - Комната наполнилась смехом, но когда его слова повисли в воздухе, смех его матери утих, сменившись гордой и любящей улыбкой. Почувствовав его предвкушение, она жестом пригласила его подойти ближе, ее глаза блестели от возбуждения.
Джон наклонился, нежно прижавшись ухом к ее округлому животу, его сердце бешено колотилось от предвкушения. На краткий миг воцарилась тишина, вызвав тень сомнения на лице принца. Но затем, словно в ответ на свое страстное желание, он почувствовал легкий толчок в ухо. В одно мгновение его улыбка превратилась в сияющий луч, осветивший комнату подобно звезде. Его младшая сестра была уже в пути, готовая присоединиться к их семье, и волнению Эйнара не было предела. Предстоящие дни, казалось, тянулись бесконечно, каждое мгновение было наполнено предвкушением и радостным предвкушением ее прихода.
Пять месяцев спустя
С нежным выражением на обветренном лице старый мейстер подошел к принцессе Лианне, его голос был полон беспокойства, как будто каждое слово несло в себе вес его многолетних знаний и опыта. - Как вы себя чувствуете, ваша светлость? - спросил он, его слова текли с нарочитой медлительностью, отражавшей тщательное приготовление успокаивающего эликсира для расстроенной принцессы.
Пока он смешивал ингредиенты с отработанной точностью, Лианна не могла не почувствовать внезапный прилив боли, пронзивший ее живот, как будто тысячи крошечных кинжалов вонзились в ее нежную плоть. Этот приступ агонии только усилил ее беспокойство за драгоценную жизнь, растущую внутри нее, заставляя каждую клеточку ее существа быть поглощенной смесью страха и стремления защитить. В этот момент отчаяния Деймон крепко сжал ее руку, на его лице отразилось неподдельное беспокойство, отражавшее любовь и нежность, которые он испытывал как к Лианне, так и к их нерожденному ребенку.
- Нехорошо, боль усиливается, - с усталым тембром в голосе Лианна выразила свое огорчение, признавая усиливающуюся боль, которая неуклонно проходила по ее телу. Схватившись за свой раздутый живот, она боролась с растущими волнами дискомфорта, ее лицо предательски побледнело, в то время как в ее некогда ярких глазах появился малиновый оттенок - остатки непролитых слез.
Когда мягкий утренний свет просачивался сквозь большие окна зала, отбрасывая теплый отблеск на богато украшенные гобелены, украшавшие стены, мейстер заговорил с нежной заботой, которая звучала в его голосе. - Этот чай должен помочь вам, ваша светлость, но, боюсь, я больше ничего не могу сделать, чтобы при этом не навредить ребенку, - сказал мейстер, не глядя на Лианну, поскольку он что-то смешивал в маленьком квадратном стаканчике.
Все существо Деймона, казалось, содрогнулось от силы внезапного удара в живот, боль пронзила каждую клеточку его существа. В этот момент волна гнева и беспомощности захлестнула его, угрожая вылиться в яростную вспышку, направленную на мейстера. Его отчаянное желание найти лекарство от болезни Лианны было почти непреодолимым, доводя его до грани крика, требуя, чтобы Мейстер предоставил что-нибудь, что угодно, чтобы поправить ее пошатнувшееся здоровье. Однако, прежде чем он успел произнести хоть слово, пронзительный взгляд Лианны пронзил его смятение, ее глаза передавали молчаливое послание, как будто она уже поняла бурные мысли, которые кружились в нем, эффективно остановив его импульсивную вспышку.
- Спасибо, мейстер, - голос Лианны разнесся по залу, когда она обратилась к мейстеру, чье обветренное лицо оставалось лишенным каких-либо заметных эмоций. Неторопливыми шагами он повернулся, устремив свой взгляд на юную принцессу, словно заглядывая в глубины ее души. Сократив расстояние между ними, Мейстер протянул свою узловатую руку с изящной фарфоровой чашкой, до краев наполненной ароматным чаем.
- Это должно помочь вам, ваша светлость, - сказал Старый мейстер, глядя на Лианну. Принцесса осторожно приняла дымящуюся чашку чая, его аромат деликатно витал в воздухе. С каждым глотком горькая жидкость ласкала ее губы.
По мере того как секунды превращались в минуты, чай творил свое волшебство, распространяя свое исцеляющее прикосновение по усталому телу Лианны. Боль, которая когда-то сжимала ее живот, словно тиски, сжимающие саму ее сущность, теперь растворилась в забвении, исчезнув, как струйка дыма на ветру. Ее глаза, некогда затуманенные усталостью, засверкали с новой силой, как будто сама суть жизни была возвращена в ее душу.
- Спасибо, мейстер Ранситер, - искренне поблагодарила его Лианна с сияющей улыбкой; вставая, старый мейстер изобразил легкую улыбку на своем старом лице.
- В любое время, когда я вам понадоблюсь, ваша светлость...
