***
Часы глухо отщëлкивали секунды. Их механизм едва слышно поскрипывал при каждом движении стрелок, и король подумывал, что надо бы приказать их смазать. Да вот всë руки не доходят. Эрету пришлось приложить усилия, чтобы оторвать себя от этих размышлений и сосредоточиться. Он с задумчивым выражением лица слушал своего секретаря, что любезно зачитывал вслух документы и отчëты с особо мелким для механических но глаз шрифтом, иногда постукивая обратной стороной ручки по столу и пару раз прося повторить. На самом деле, монотонный голос уже успел порядком утомить, но работа есть работа. Стук в дверь заставил монарха поднять голову и жестом попросить секретаря остановится. — Войдите. Дверь приоткрылась, пропуская в кабинет Томми. Необычно робкого. — Доброго дня, Томми. Снова нечем занять себя? — монарх привычно улыбнулся, когда тот вошёл. Отчего-то присутствие мальчишки всегда вызывало в Эрете тёплое ощущение, разливающееся в груди даже несмотря на усталость. Хотя сейчас что-то было не так. — Эрет, я могу задать тебе вопрос? — неловко спросил мальчик, проходя дальше по комнате. Это что-то заставило улыбку короля чуть дрогнуть, стоило раздаться этой фразе. Этот тон был слишком... Неуверенным. Подобная черта в принципе почти никогда не проявлялась в королевском воспитаннике, и оттого Эрет слегка напрягся. Он глянул на секретаря, и лёгким кивком попросил выйти. Что-то подсказывало, что разговор скорее всего личный. Когда помощник поклонился, положил бумаги на край стола и вышел, король отложил ручку и встал со своего места, кивнув Томми на небольшой диванчик у стены, куда и опустился сам. — Что такое? Тебя что-то беспокоит? — как бы ни хотелось казаться спокойным, лёгкий флёр взволнованности всё же проскочил в голосе Эрета. — Слу-у-ушай… — медленно протянул Томми, сев рядом с королём. — Я знаю, что ты, да и Эймзи тоже, говорили мне не ходить в служебное крыло, но туда я зашёл… Только в коридор на пару минуточек, честно! Ну и пока ходил там случайно наткнулся на твой портрет с чёрной тканью. Те люди за ней, они… Томми замолк, видя, как лицо Эрета за секунды с взволнованного сменилось грустным, и даже огорчённым. Губы сомкнулись в тонкую линию, и он слегка отвёл взгляд в сторону. Кажется, что-то резко сдавило королю в груди. Ему слишком давно не напоминали. Он уже начал забывать, отчего мир теперь всегда такой расплывчатый, что заставило его перестать часто появляться за пределами дворца и почему он больше не поднимает голову, проходя через ту галерею. «Блять» — пронеслось в голове Томми, понявшего, что ему явно не стоило поднимать эту тему, ещë и так резко. Он нервно огляделся и, чуть заикаясь, произнёс: — Т-то есть, если не хочешь — не говори, я… я не настаиваю. А, эм… а как мой папа? Ты уже почти две недели не упоминал о нём… Монарх медленно моргнул. — Он в порядке. По крайней мере, так отчитывался Дрим, и я предпочитаю ему верить, раз уж не имею времени проверять лично. — Эрет слегка прикусил губу изнутри: слишком, слишком холодно прозвучало. Томми не знал, какую струну задел, и не должен получать такой тон из-за простого любопытства. Даже по глазам мальчишки было видно, как этот сухой отчëт ничуть не успокоил его, скорее напугал. Король выдохнул: тяжёлый вздох упал, словно камень, вперемешку с тихим «извини». А затем он глянул на мальчишку, чуть нахмурившись. — И, Томми, в следующий раз, пожалуйста, не нарушай правила. Или, по крайней мере, спрашивай у меня разрешение, хорошо? — Его лицо снова приняло спокойное выражение, и Эрет даже мягко погладил воспитанника по густым волосам. Но в его лёгкой, слабой улыбке было сложно не заметить тоску. — А к твоему вопросу... Я думаю, неправильно иметь от тебя секреты. — Монарх поднялся. Томми, явно не ожидавший подобного ответа, поднялся следом на чуть подрагивающие от волнения ноги. — Раз уж ты заходил в служебное крыло раз, пойдём туда снова. Но на этот раз вместе — ты знаешь, со мной тебе можно куда угодно. Король чуть грустно усмехнулся. — Да и там просторнее... — бросил он скорее себе под нос, поправляя ворот и выходя из кабинета следом за пропущенным вперёд Томми. Размеренные шаги короля глухим эхом разлетались по пустому коридору — мальчик едва заметно вздрагивал от каждого нового удара каблука о кафельный пол. Их тяжëлая повисшая тишина продлилась не долго. — Я думаю, ты уже не раз слышал о... Королевском «инциденте». — Томми почти видел, с каким трудом Эрет это выдавил. — Пожалуй, я даже рад, что в то время посчитал нужным сократить слухи до этого словосочетания. Тогда мне меньше всего хотелось слышать, как люди из раза в раз повторяют подробности. Они вошли в то самое крыло, в тот самый коридор-галерею. Эрет замер напротив своего портрета, будто боязливо поднимая голову к своим глазам. Действительно своим — таким знакомым. Непохожим на те, что были сейчас. За чёрную ткань он взялся слегка подрагивающей рукой. А затем тяжело выдохнул, сминая полотно пальцами и чуть приподнимая… Губы короля тронула нежная, но вместе с этим полная сожаления улыбка. Он словно отвечал этим на мягкую улыбку женщины напротив. — Ты спрашивал, кто это... — тихо начал Эрет. — Томми, это... Это моя королева, и мой маленький принц. Это моя семья... Была моя семья. Мальчишка в этот миг забыл, как дышать. Неужели… Это и есть тот самый «инцидент»?.. Если бы имплантаты могли выделять слёзы, сейчас король наверняка бы ощутил капли в уголках глаз. Но он смог лишь тяжело втянуть воздух носом и сглотнуть собирающийся в горле ком. — В тот... В тот день я лишился зрения, ты знаешь, — прежде сильный голос сейчас подрагивал, выдавая подступающие эмоции. — Но это ничего... Ведь в тот же день я лишился смысла своей жизни. Я лишился самого важного, что у меня было… Эрет коснулся портрета кончиками пальцев. Слегка провёл, сильно зажмурился…***
— Эрет, ты скоро? Дверь приоткрылась, пропуская в комнату лицо молодой блондинки, что отразилось в напольном зеркале. Король улыбнулся, поправляя ворот и крепления лёгкой выходной мантии. — Я уже закончил, Эла. Больше волновался, что задержишься ты. — Сама удивлена, что закончила быстрее. Кому-то нужно меньше прихорашиваться. Король рассмеялся, оборачиваясь к жене, что уже опиралась на открытую дверь, с улыбкой ловя его взгляд. Сегодня был большой ежегодный праздник в городе. И, традиционно, празднество должно было начаться с речи короля, а того было сложно представить без компании его жены. Но этот год был особенным — в этом году с ними должен был поехать и юный принц, о котором прежде лишь ходили слухи. Королевская пара только успела выйти из комнаты, как их мирную тишину прервал шум торопливых шагов и громкий бойкий голос: — Папа, мама! — Алистер! Эрет сделал несколько шагов навстречу сыну, присаживаясь на колено дабы поймать спешно бегущего к нему мальчика в объятия. Затем он чуть отстранился, чтобы провести по пышным кудряшкам — конечно, стараясь не задеть корону юного принца — и нежно поцеловать в лоб. — Выглядишь прелестно, уверен, твоя мама проследила, чтобы всё было идеально. — Элейна гордо кивнула. — Готов показаться людям? — Да! — Глаза напротив едва ли не светились, и король не мог убрать с лица широкую улыбку. — Предлагаю поспешить, — заметила королева, глянув на массивные часы. Эрет обернулся на неё и поднялся на ноги. — Тогда пойдём? — Алистер едва не скакал, будучи очень воодушевлённым предстоящим праздником. Женщина хотела было кивнуть, но затем глянула на мужа и осеклась, чуть нахмурившись. — Погоди секунду. — Элейна осторожно убрала выбившуюся прядь с лица короля, и довольно улыбнулась, а затем взяла принца за руку. — Вот теперь идеально. Пойдём, думаю, нас заждались. Эрет лишь тихо усмехнулся, направившись вместе с семьёй вниз, к машине. Поездка была интересна, пожалуй, только Алистеру — он жался к окну, с интересом рассматривая виды за пределами дворца, куда раньше его не пускали. Элейна же лишь мягко пристроила голову на плече мужа — и постоянно перепроверяла, не съехала ли диадема. — Волнуешься? — поинтересовалась женщина, скосив взгляд на лицо Эрета. — Как обычно, слегка, — его рука легла на талию жены и он чуть улыбнулся. — Но твоё присутствие внушает уверенность. — Мы с Али постараемся быть рядом, чтобы тебе было спокойней. Будет неловко, если король начнёт запинаться от волнения во время приветственной речи. Они оба усмехнулись, и Элейна слегка прикрыла глаза. Машину чуть качнуло, когда они приехали. Королева, что выпрямилась ещё на подъезде, сейчас осматривала и поправляла сына, заодно напоминая о приличиях на публике. Дверь открылась, слуга учтиво подал руку монарху. Эрет принял помощь и вышел из машины, глубоко вдыхая и привычно расплываясь в приветственной улыбке, адресованной народу. Король сделал пару шагов, а затем обернулся. И перестал дышать.***
В их плане всë было идеально продумано. Подготовлено и просчитано. Механические крысы с горящими неестественным алым глазами мерно гудели, пока малюсенькие паровые двигатели в них медленно, но верно приближались к точке кипения, нагнетая жар внутри. Их когти намертво вцепились в металл королевского автомобиля. Их пухлые корпуса под завязку были заполнены порошкообразным тротилом. — Когда? — едва слышно бросил хриплый мужской голос, но стоящий подле мальчишка услышал. — Сейчас, — отозвался он, заламывая пальцы от волнения и неотрывно смотря на дорогущую машину, едва видную сквозь толпу. Но ничего не происходило. Мучительно долгие секунды. — З-задержка… — только и успел пролепетать мальчишка, прежде чем ожидаемое случилось.***
Яркая вспышка. Оглушительный грохот. Звон, гул и крики в ушах. И боль, боль, боль в каждой части тела. Эрет проехал по дороге, но боль от содранной до крови кожи не могла сравниться с огнём, настоящим огнём, от которого кипела кожа, заставляя короля судорожно дёргаться, чувствуя как бешено мчится сердце, заставляя в такт вздрагивать всё тело. Он жадно глотал воздух сжавшейся до точки глоткой, силясь кричать до боли в горле. Он чувствовал адский жар, ледяной пот и безумный страх смерти — чувствовал окровавленными руками холодный камень, но видел лишь абсолютную темноту. Он слышал звон, шум, оглушительный гул, удары сердца — но не различал свой собственный сорванный голос. Король ощутил, как к нему подскочили в попытке поднять, но сосредоточиться на этом чувстве не удалось. В тело словно резко вонзилась сотня раскалённых клинков. В тот же момент отключилось сознание, не в силах справиться с болью.***
Когда Эрет снова почувствовал своё тело, он отчётливо ощутил что-то мягкое под рукой — слишком мягкое, чтобы быть камнем мостовой. Он слегка пошевелил пальцами и поморщился. От каждого движения в тело словно втыкали несколько сотен иголочек. Не так больно, чтобы умереть, но достаточно, чтобы не дёргаться. Веки были тяжёлые. Король не сразу, но ощутил — на глазах была плотная повязка, мешающая их открыть. Как же хотелось хоть каких-то объяснений. С глухим стоном король пошевелил головой, и тут же услышал трепетный щебет какого-то слуги. А затем ощутил боязливое прикосновение к шее, помогающее приподнять голову, и холодное стекло стакана у губы. Прохладная вода напомнила, что прежде у монарха во рту было ужасно сухо. — Позови Дрима... — тихо выдавил Эрет, когда слуга убрал стакан. Его шаги и звук открытия двери как бы намекнули, что он поспешил исполнить приказ. Шаги премьер-министра отличались от того, как ходили слуги или даже другие министры. Поэтому именно Дрима король сумел узнать, даже не имея возможности его увидеть. — Д-Дрим... Что случилось?.. — с трудом задал монарх заветный вопрос. Ему было страшно от незнания, но узнать ответ он боялся не меньше. В ответ премьер некоторое время молчал. Эрет не мог видеть или слышать, но Дрим в то мгновение силился подобрать верные слова. Он был совсем молод, совсем недавно встал на такую важную для страны должность, и ему уже нужно было разбираться с последствиями подобного кошмара! Премьер-министр не совсем понимал, что конкретно должен был ответить, и тихо радовался, что сейчас король не мог видеть его растерянного лица. Но мог слышать. Юноша шумно выдохнул и натянул на лице лёгкую улыбку, — это всегда помогало ему сосредоточиться и успокоиться — выровнял свой голос и начал: — Произошёл теракт, Ваше Величество. Как говорят следователи и эксперты, он был скоординированным и направленным исключительно на ваше убийство. Предположительно у террористов произошла какая-то проблема, позволившая вам выжить. К сожалению, взрыв очень сильно повредил ваши глаза и оставил довольно… выразительные шрамы. Прогнозы оставляют желать лучшего... Однако я могу заняться поиском изобретателя, готового создать импланты для возвращения вашего зрения, и лучших докторов, дабы минимизировать ущерб, нанесëнный ожогами. Виновники уже ищутся властями города, но пока никаких успехов. Также взрыв забрал жизни пятидесяти семи человек, ещё семьдесят два ранены. Я сделаю всё возможное для сокрытия от народа подробностей и масштабов происшествия, если вам угодно, Ваше Величество. И последнее… — Дрим слегка осёкся. Большую часть отчёта Эрет слушал, почти ощущая, как бледнеет всё сильнее. Хотелось сжать кулаки, или как-то иначе выплеснуть пустую злость на тех, кто совершил это. В голове уже продумывался план усиления охраны и поиска виновных. А затем он услышал заминку, и отчего-то напрягся, оборвав свои мысли. Премьер-министр держал мучительную паузу ещë несколько мгновений, а затем на одном выдохе произнёс: — Ваше Величество, в результате теракта погибли королева и принц. Мои соболезнования. Монарх затаил дыхание. Сердце замерло и до острой боли сжалось. Захотелось заплакать, но он едва ли мог ощутить собственные глаза. Эрет лишь плотно сжал губы, и тихо сглотнул. По пальцам прошлась лёгкая дрожь вместе с морозом, коснувшимся позвоночника. — Ч... Что?.. — Он не хотел верить. Он боялся верить. Он хотел, чтобы Дрим оговорился, чтобы это было дурным, долгим, болезненным, но всё же сном. Но это было правдой. Горькой, щиплющей глаза и язык правдой, что словно кривой клинок входила в свежую рану, вновь и вновь вороша её. Король, кажется, молчал долго. Его лицо не выражало — и не могло выразить — ничего. Лишь губа едва заметно подрагивала, выдавая его бурю эмоций. — Дрим... — наконец, тихо позвал Эрет. — Ты говорил о поисках изобретателя, да? Займись этим, и как можно скорее. И… Монарх поморщился, всё же сжимая пальцы. — И найди мне тех, кто посмел устроить это. Пусть сейчас король едва способен двигаться, пусть не видит ничего кроме бесконечной темноты — это не помешает ему. Месть не вернёт близких, но она успокоит его раны. Однажды.***
Король сжал губы и резко замолчал, медленно, будто боязливо открывая глаза. Он с трудом успокоил тяжёлое, отрывистое дыхание, с трудом усмирил бурлящие эмоции, от страха до яркой тоски. Медленно оторвал пальцы от полотна, и лишь затем опасливо взглянул на Томми. Последнее, чего он хотел — напугать, но едва ли сам понимал, что успел наговорить в порыве воспоминаний, и насколько подробно. А ещё Эрет был уверен, что сейчас выглядит особенно жалко. Ему всегда больно было говорить о том дне, и это выражалось в убитом выражении лица, лёгких подёргиваниях пальцев, совсем не по-королевски опущенных плечах. Но на лице Томми не было того выражения, с каким этот рассказ слушали обычно. Не было отвращения к нему или откровенного ужаса, нет. Там были что-то похожее на отражение его собственного, эретовского отчаяния. Словно бы мальчишка сам был ни живой, ни мёртвый, пока слушал рассказ короля, представляя, как тяжело было монарху. Парнишка был готов поклясться, что будь у него настоящие — не механические — глаза, он бы плакал. Очень и очень сильно. Эрет рассказывал о произошедшем довольно подробно, но Томми даже так был не способен представить в полной мере весь ужас, пережитый королём в тот день. Эрет поклялся найти виновников своего горя. И, несмотря на свой юный возраст, мальчик прекрасно понимал, что найти никого не удалось, оттого становилось лишь больней и обиднее. Томми медленно подошёл к мужчине и осторожно взял его за руку. Только сейчас он заметил, что и на ней остался рельефный узор старого ожога. Эрет слабо, вымученно улыбнулся в ответ на этот жест. Было в этом что-то, вызывающее в груди то самое тёплое уютное ощущение, и оно успокаивало. — У нас обоих в жизни случился день, в который мы потеряли семью, — серьёзно произнёс Томми, и несмотря на свой возраст и характер оказался чертовски прав. Пусть он не мог понять Эрета в его смысле, парнишка прекрасно понимал по-своему. В один день ушёл его старший брат, ни с кем не попрощавшись, даже не оставив намёка на свою будущую судьбу. В тот же день он стал свидетелем страшной ссоры Фила и Уилбура, после которой его средний брат ушёл и пропал без вести. И пусть даже его отец находился так близко, ему не разрешали навещать его в тюрьме. Томми оставалось надеяться только на то, что его однажды отпустят. Король потянул мальчика к себе и крепко, но мягко обнял, прижимая его голову к своему плечу. В этот момент всё стало как-то не важно: осталось лишь тихое дыхание и обволакивающее тепло. Лишь этот лучик солнца, заглянувший в жизнь одинокого правителя. С тех пор, как при дворе появился Томми, Эрет словно снова вспомнил, какого это — дарить кому-то заботу и любовь родителя, быть беззаботно счастливым, улыбаться не только из вежливости или необходимости. Словно снова начал жить. — Это так... — монарх мягко, почти невесомо поцеловал мальчика в макушку. — Но сейчас мы есть друг у друга. И ты... Ты так сильно напоминаешь мне моего мальчика… Томми уткнулся носом в плечо Эрета и прикрыл глаза. За то время, что мальчишка провëл при дворе, король стал ему подобием опекуна, похожим на родительскую фигуру Фила, только гораздо мягче и словно бы заботливей. Но в тот миг Томми не сказал это вслух — в конце концов, однажды он оставит это место, и вернëтся к настоящему папе. Он очень старался в это верить. Думать о том, как больно будет в тот день одинокому королю, сейчас совсем-совсем не хотелось.