Зря ты встала на моём пути

      Только недавно вступивший в полную силу день над далеко раскинувшей свои владения Аваат'лой сменил постепенно сходящее со своего поста позднее утро. Местная природа дышала идущим с моря тёплым бризом и тысячами звуков, сплетающихся в уникальный дивный ансамбль. Лазурные, шипящие и бурлящие пузырчатой пенкой волны лизали холодными языками сверкающий на солнце мокрый песок. Серые и чёрные скалы высились к небесам негармоничными нагромождениями из древних камней, тем не менее, давая вполне удовлетворительный приют разместившим здесь свою колонию морским баньши. Прекрасные сизо-чёрные крылья трепетали в воздухе, заставляя легкосложенные изящные тела быстро перемещаться над раскинувшейся водной гладью, парарельно высматривая себе на обед мелькающую внизу рыбу. Жизнь этого вида протекала в своём неповторимом цикле, от самого первого вдоха и до последнего стука сердца, иногда мало чем вмешиваясь в жизнь других существ, так что сидевший на скале крупный самец с прекрасным насыщенно-салатовым цветом чешуек лишь лениво повёл глазом, когда увидел идущих внизу шестерых на'ви.       Под их шагами пляжный песок вперемешку с мелкими камешками тихо шуршал и хрустел. Крутые скалы бросали косые тени на довольные молодые лица, а хвосты мерно покачивались при ходьбе. Погода для прогулки с друзьями стояла просто прекрасная: на небе не было видно не единого облачка, налетающий с моря ветер приятно охлаждал в жару, дышалось легко и приятно. Чем не замечательный момент, чтобы пообсуждать все самые интригующие и важные события вместе с лучшими товарищами?       Судя по оживлённой болтовне, компания даром времени не теряла, и редко когда в ней наступала тишина от прекращения бесконечного потока речи.       —... Хотите расскажу кой-чего? — интригующе задал вопрос Ролтейан, оглядывая заинтересованных приятелей. — Мы с Ротто два дня назад практиковались на стрельбище. И к нам подошёл Фе'йелан...       Уже при одном лишь упоминании этого вечно попадающего в передряги парня губы всех присутствующих растянулись в ухмылках. Фе'йелан своими «подвигами» прославился далеко за пределами этого поселения, так что его узнавали дети из ближайших к Аваат'ле деревень, пусть он и не представлял какой-либо важной роли в племени. Хотя он занимал довольно значимую роль в подростковом фольклёре, его раз даже нарекли «бессмертным героем народного эпоса»: собственно, ведь кому ещё под силу совершенно случайно свалиться в воду во время головной боли поутру и распугать половину лежбища илу, которых бедные хозяева искали до самого заката или разнести половину соседского маруи в попытке отобрать свой собственный арбалет у чрезвычайно наглого десятилетки? Его никто никогда не гнобил и все относились к нему хорошо, просто не повезло бедняге родиться таким вот притягивающим к себе всякие сомнительные проишествия.       Ролтейан сочтил этот момент для продолжения истории довольно подходящим.       — Ну вот, он пришёл и говорит, мол, он размялся и может чётко попасть в центр мишени десять раз за минуту. Поспорили на щелбан... — пауза наступила непонятно к чему.       — И-и? — в ожидании протянул Ао'нунг.       — А тут вы вообще ржать будете! Он не только попал лишь один раз и то в край едва запустил, так ещё и в положенное время не уложился. Эх, видали бы вы, какой ему пендель Ротто отвесил, всё стрельбище слышало!       История вызвала бурную реакцию у слушателей, которую можно описать исключительно как истерический смех и хохот. Когда компания свернула за угол большого каменного утёса, выведшего их на скалистое побережье, смешки немного поугасли, но Ротто как ещё один очевидец с нерасказанной повестью подлил масло в огонь следующей фразой:       — Это ещё не всё: Фе'йелан оправдываться, что у него руки тогда болели и бесился постоянно, когда мы его называли «божественным стрелком».       Тихие хихикания и смешки звучным табуном пробежались по дружеской ватаге. Всё-таки, этот уникальный в своём роде меткайинец никогда не перестанет вызывать улыбку у местного населения. Когда он вырастет, то, как многие понимали, к величайшему сожалению перестанет творить дичь, а светлый образ Фе'йелана — того самого высокого простодушного паренька с вечно удивлённым взглядом — станет легендарным.       — Не, ну это обыденность, —развёл руками Ао'нунг. — Хотя... Если этот шальной хоть раз в центр мишени попадёт, там перед ним все наши taronyu в колени кланяться будут. Бонусом сверху ещё и величайший праздник закатим, к нам из остальных поселений на'ви съедутся!       — Хм, хороша идея с празднованием! У нас когда последний раз празднование было? — вопросительно выгнул бровь Ренуан.       Ответ весьма похмуревшего Ао'нунга не заставил себя долго ждать.       — Явно до того, как ЖейкСулли со своей полукровной семейкой прикатил к нам, — юноша сердито сплюнул на песок. — А ещё Торук Макто называется! Даже своих родных защитить не смог, чёртов сноходец, сбежал от собственного клана... Дивлюсь, и куда только Эй'ва смотрит?       — Эх, убрался бы отсюда этот табун выродков, дышать бы сразу легче стало. — раздумчиво пробормотал Ролтейан, тряхнув собственными плечами.              — Я бы был менее категоричен, — сказал Ао'нунг.       У идущих рядом товарищей челюсти попадали на землю как только раздалось четырёхкратное «Чего?!». Ротто упорно молчал.       Такое мог сказать кто угодно...       Но чтобы Ао'нунг.       — Ну может не все, но дочка у них самая годная, — главарь компании с нескрывемым наслаждением потянулся, вспоминая неземное наслаждение от работы тёплой влажной рта-пещерки старшей Салли. Вместе с этим на лицах присутствующих расползлись хитрые улыбки. — Может, по уровню красоты ей только с цураком соревноваться да и странная она, раз на воду пялится как в первый раз, но язычок у неё бесподобен! Так что устроится поудобнее в клане, в качестве игрушки-шлюшки для низменных юношеских страстей...       Все присутствующие громко расхохотались, обнимая руками трясущуюся от хриплого смеха грудь и шатаясь в неудержимом приступе злобного хохота.       — Ротто, а ты чего молчишь? Обиделся что-ли, из-за того, что тебе не перепало? Прости, — в голосе Ао'нунга проскользнули нотки сожаления. — но пускать эту лесную полукровку по кругу было бы рискованно недалеко от поселения, да ещё и на столь открытом месте. Хотя... нет, нет, неизвестно, чьи ещё члены бывали в её грязном рту, так что я вас спас от какой-нибудь весьма противной болезни. Отдав своё здоровье!       Наигранно возложив свою четырёхпалую руку себе на грудь в области сердца, меткайинец трёхметровым пластом грохнулся на песок, весьма нестарательно изображая умирающего героя. Все остальные, кроме оставшегося стоять и глядеть на это потерянным взглядом Ротто, мигом рванули к лежащему на песке главарю и, низко склонившись над ним, дружно завыли в приступе явно деланного плача. Иногда слышались довольно громкие смешки.       У бедного Ротто в груди свернулось въедающееся в сердце чувство отвращения к своим товарищам. Эти притворные завывания и застывшие в тупых гримасах рожи скачущих вокруг Ао'нунга приятелей ни разу не пробили парня даже на жалкое подобие улыбки. Поднятая его друзьями и самым главным из них в частности тема ему не нравилась.       Да, он мог поклясться, что испытывал некоторое удовольствие во время удержания извивающейся у него в руках девушки, а её болезненные всхлипы ласкали его уши. Но это было сугубо в тот момент, а сейчас он понимал, что все они и он тоже повели себя неправильно. Даже «очень и очень неправильно» — ещё мягко сказано. И поведение его товарищей бесило парня.       Нет, нельзя сказать, что он готов прямо здесь и сейчас грудью кинуться на защиту Кири да и симпатии он к ней явно не испытывал. Ему не нравились ни она, ни её братья, и перспектива того, что теперь ему придётся делить одну крышу с этим бровастым недоразумением о пяти пальцах на неопределённый срок и, к довершению всех бед, принимать участие в её обучении, отнюдь его не радовала.       Но она ведь всё-таки живая... И ей было страшно, больно и плохо...       — Так ты чего? Эй, Ротто? — Ренуан наклонил голову вбок, словно надеялся как рентген просканировать своего товарища, с которым было что-то её так.       — Мне кажется, что мы поступили неправильно... — замявшись, на этих словах Ротто сделал шаг назад. — Стоило так над ней измываться? Она ведь не настолько... ужасна. А так-то это мы уроды, раз такое с ней сделали.       Ао'нунг встал. Не нужно было лишний раз напрягать зрение, чтобы заметить недовольство на его лице. Когда он подошёл к Ротто ближе, его уши вдруг резко прижались к голове, а ноздри гневно раздулись. Было видно, что такие намёки не пришлись меткайинцу по душе, ох как не пришлись.       — О, смотрите, какая ляпота: у нашего лесного чучела появился защитничек! — Ао'нунг усмехнулся и гордо вздёрнул подбородок. Четверо сзади заухмылялись одинокому «дезиртиру». — А я думал, что ты мне друг... Вот ты оказывается какой: променял верных друзей на мутантшу, которая и пожёстче обращения заслуживает!       — Я бы не называл друзьями тех, кто творит подобную дичь. — серьёзно ответил ему парень. — Мы могли просто пообзывать её и на том закончить. А ты такое сделал...       — Да неужели? — уставился на него Ао'нунг.       — Ротто, иди своей лесной девчонке поплачь! — вскрик Тксонана породил целую волну оскорблений.       — Видишь? Ты один, — весьма недобро сказал Ао'нунг. — Может ещё подерёшься?       — Я не буду ничего такого делать, просто позвольте мне уйти и подумать в одиночестве. Мне противно с вами находиться. — Ротто держался, чтобы совсем не выплеснуть шквал накопившихся эмоций в лицо главарю. — Я просто уйду и на том закончу.       Тишина, которую разбавлял лишь шум накатывающихся на песок волн. Ао'нунг обезоруживающе поднял руки вверх и хитро улыбнулся:       — Лады. Вали на все четыре стороны, но запомни, — глаза Ротто округлились от страха, когда он увидел руку Ао'нунга в опасной близости от кинжала, заткнутого за пояс набедренной повязки. — Запоминай внимательно: попробуешь кому-то рассказать или дать какие-то наводки — в деревню живым ты больше не вернёшься.       Ротто овладело лютое желание жить. Конечно, Ао'нунг ему угрожает и вряд ли у него рука поднимется на такое, но всё же... кто его знает: сегодня этот поехавший уже одной девке присунул, уповая на из ниоткуда взявшееся чувство мести, а раз у него совсем мозги набекрень съехали, то что ж ему мешает собственного товарища пришить?! Решив, что продолжать дальше спорить — себе дороже, парень отступил назад и промямлил что-то вроде: «Я никому не скажу, доверься мне», прежде чем подозвать своего илу и взять прямой курс на деревню, вскоре растворившись среди голубых волн.       А в душе Ао'нунга поселилась нарастающая тревога: вдруг он всё-таки всем растрезвонит? Но, по факту, узнать о том случае могут не только от него. И осознавать это было весьма волнительно. Когда Ао'нунга спросили, почему он такой напряжённый, то парень небрежно отмахнулся, сказав, что рассержен на Ротто.       Время шло, дорога к деревне уверенно подходила к концу. Пятеро парней постепенно расходились в разные стороны и, тёпло попрощавшись на последок, окончательно разбрелись по своим маруи.       К маруи предводителей клана Меткайина Ао'нунг шёл налегке, с весьма приподнятым настроением, которое он получил благодаря классной прогулки с друзьями. Но всё не было столь радужно: с каждым пройденным далее метром чувство тревоги и боязни нарастало. Только бы не узнали...       Завернув по «тропинке» из крепко сплетённой ткани в поворот прямо к своему дому, парень внезапно услышал голоса, доносящиеся из хижины. Какие-то странные хнычающие звуки и неразборчивая речь нескольких на'ви, но к его ужасу, он очень отчётливо услышал фразу, которую явно сказал ЖейкСулли:       — Хорошо, мы с Тоновари должны уединиться и обговорить условия наказания.       Ао'нунг был в панике, а всё его тело похолодело из-за разрастающегося в душе страха. Его раскрыли. Он буквально окаменел, но, когда его малость отпустило, он спрятался за большой деревянной сваей другого дома и решил остаться ещё, невзирая на то, что его сердце стучал как бешеное, а ноги так и рвались умчать своего обладателя вдаль.       Спустя время из дверного проёма хижины выглянула растирающая слёзы по лицу Кири, с прижатыми к голове ушами и размеренно покачивающимся хвостом. Девушка нескорой поступью двинулась от хижины семьи вождя.       Она всё рассказала! Вот и конец...       — Вот же блядство! — сиплым от страха голосом прошипел Ао'нунг, глубоко вдыхая и выдыхая. Меткайинец до скрипа стиснул зубы и, прежде чем выдвинуться крадущейся походкой за девушкой, он угрожающим шёпотом сказал: — До следующего утра ты не доживёшь, тварь!..       

* * * * *

Несколько минут назад

      — А потом... он с-с-сказал, что убьёт м-меня, если я расскажу... Я н-ничего не могла сделать... — сбивчиво закончила свой рассказ Кири, прежде чем её речь превратилась в душераздирающие рыданиями. Обернувшую собственные руки вокруг ног и уткнувшую лицо в острые коленки девушку пыталась неловко приласкать сидевшая рядом Цирея, которая сама едва держалась чтобы не разреветься в три ручья.       Тоновари и Ронал переглянулись друг с другом. Рассказ этой девушки поразил их до глубины души: после таких действий даже взрослые на'ви остаются несчастными на всю жизнь или из-за психологической травмы могут потерять здравый смысл совсем.       А Кири совсем ещё ребёнок...       Когда она сказала, что столь тяжкий грех совершил их собственный сын, предводители клана потеряли дар речи.       Наконец, оло'эйктан нашёл в себе силы и с большим трудом (от шока) смог произнести:       — Мы искренне сожалеем о случившейся ситуации. Может, мы и хорошие предводители, но ужасны в родительстве, раз воспитали морального урода...       — Тоновари, я вас вижу и понимаю ваше состояние, — отозвалась стоящая рядом Нейтири. — Но, каким бы тяжким не был совершённый порок, не надо называть Ао'нунга так. Он ведь ваш сын...       — Я вас тоже вижу, тса'хик Нейтири, но после такого у меня больше нет морального права называть его своим сыном. — ответил Тоновари, неловко переминаясь с ноги на ногу. — То, что он сделал с вашей дочерью — это... это непростительный и тяжкий грех, одно из тяжелейших преступлений, на которое только может быть способен на'ви.       Ронал в молчаливой скорби опустила голову. Она тоже жалела невинную девушку, жертву слепой ярости и желания мстить ей просто за то что она такая, какая есть, но основную часть её мыслей в тот момент занимал собственный сын. Как он мог поступить себя настолько ужасно по отношению к этой на'ви? Иногда женщину посещали настойчивые мысли о том, что она могла частично способствовать появлению у Ао'нунга опасного комплекса превосходства и всёдозволенности: первая встреча была явно не из самых приятных — особенно, когда она сильно задела всех Салли за живое, намекнув на их бесполезность на рифах, так ещё и весьма грубо провела осмотр новоприбывших. Её высокомерность по отношению к беженцам, сытым войной по самые гланды, да и весьма не самое радушное принятие народом укрепило в буйном подростковом сознании навязчивую идею о собственном господстве над бедными детьми, после чего сын решил вдруг выпустить накопившиеся внутри пар из-за того, что явно видел нежелание отпрысков Торука Макто сдаваться под натиском харизмы будущего оло'эйктана Меткайина. После чего случилось столь трагическое для всех происшествие.       Ронал тяжело вздохнула от большого количества тяжёлых и непростых раздумий, клубящимися тучами теснившихся у неё в голове. Чуть приобняв левой рукой свой беременный живот, она сказала:       — Ма'Тоновари говорит правду. Надругание над вашей дочерью — настоящее преступление не только против её воли, но и против воли Великой Матери. Никто не может вступать в связь без достижения статуса готовых к выбору супругов на'ви и без одобрения их тсахейлу. — Взрослые отчётливо услышали, как голос Ронал дрогнул. Хотя она обещала себе быть сильной, рассудительной и не допускать слёз. — За такой грех совершившего этот серьёзный проступок наказывают. Очень и очень сильно. И никто ещё не избегал наказания. Ни-ко-гда.       В воздухе повисла мёртвая тишина, разбавляемая лишь редкими всхлипами со стороны Кири.       — Мы лишь усугубим ситуацию, оставив эту историю без огласки. Любой на'ви, совершивший пригрешение такого рода, всегда становился объектом народного позора. Даже если это наказание будет очень жестоким... — стоящий рядом Джейк явно почувствовал нерешительность в голосе Тоновари. Оло'эйктан колебался между побуждением защищать своего сына и наказать его по всем заслугам. —... то я готов пойти даже на это, лишь бы искупить вину перед вашей дочерью и проучить Ао... моего сына. А демонстрация кары перед народом научит их не совершать подобных неправильных вещей в будущем.       Это было весьма непростое решение для родителей натворившего бед меткайинца. В них боролись противоречивые чувства: с одной стороны напирало желание защитить собственного сына, его в свою очередь теснило чувство ответственности за случившееся и потому отчаянно требовало наказать Ао'нунга. Содеянное им никогда бы не было принято обществом. Так что обещанная в будущем свершиться репрессия против него вправила бы ему мозги и исключила бы вероятность, что кто-то бы решился провернуть такое во второй раз. Хотя, безусловно, жизнь сына была бы разрушена, окончательно и бесповоротно.       Оценив всю глубину высказывания вождя, супруги Салли переглянулись между собой, как бы без слов согласившись друг с другом.       — Хорошо, мы с Тоновари должны уединиться и обговорить условия наказания.       Ронал тяжело, но всё же согласилась.       Всё также сидящая на полу в позе эмбриона и мелко вздрагивающая всем телом Кири подняла большие заплаканные глаза в сторону смотревшей на неё Нейтири. За этим последовала короткая фраза:       — Мама, — бывшая тса'хик Оматикайя, которая видела немало находящихся на грани жизни и смерти на'ви, чей голос был начисто лишён эмоций, невольно испугалась: ибо сейчас тихий и нездорово хрипящий от слёз голос принадлежал её самому дорогому существу на Пандоре. — Мама, можно пойти домой?       Скорый кивок и наполненный состраданием взгляд стали юной девушке ответом, поэтому она поднялась и не скорым шагом направилась из маруи в сторону хижины своей семьи. Утешавшая её Цирея беспокойно смотрела вслед уходящей подруге.       Перед тем как разойтись в разные стороны, Нейтири уважительно обратилась к Ронал:       — Тса'хик Ронал, я хочу лично поговорить с вашим сыном. Вы дадите мне такую возможность?       — Да.       Выходя из маруи предводителей клана, Нейтири напоследок бросила на Ронал беглый взгляд. Какими бы не были у них натянутые отношения — если вообще были до этого момента, — а бывшая оло'эйктэ клана Оматикайя очень сильно жалела её. Первый раз ей удавалось застать эту женщину в таком удручённом состоянии. Да, возникшие недарозумения при первой встрече сперва поссорили двух на'ви, которые лишь желали защитить своих детей, но именно поэтому Нейтири понимала, какие чувства испытывает сейчас мудрая женщина — стыд, гнев, разочарование и боязнь за своего ребёнка.       Пусть у этих двоих матерей отношения были словно на иголках первое время, Нейтири благодарила Ронал за то, что она дала её семье обжиться здесь, в безопасном месте подальше от войны. Так что совесть лесной на'ви вполне справедливо взывала к тому, чтобы отплатить рифовой таким же добром.       А в это время Ао'нунг крадущейся походкой двигался в сторону пляжа на отшибе деревни. Это безлюдное место славилось своей постоянной аурой тишины и спокойствия, что делало его отличным местом для уединения и раздумий на едине с собой и природой. И парень всем нутром чувствовал, что преследуемая им девушка — раньше беззащитная жертва, а теперь очень опасное оружие для уничтожения его репутации — направляется именно туда. Он точно не знал этого, но внутреннее чутьё ему подсказывало, что он двигается в верном направлении. Хищно блестевший в свете солнца кинжал был крепко зажат в руке на боевом изготове.       Он убьёт её, ибо не собирается прощать ту, кто разрушила его жизнь.       Меткайинец незаметно пробрался через небольшой лесок, совсем не обращая внимания на впивающиеся в ступни ветки и палочки. Вскоре впереди заблестело солнце, и покрытие подлеска вскоре сменилось на мягкий песок под ногами. На каменном пирсе, вдававшемся в море, сидела Кири, свесив длинные ноги в воду. Немного болтая изящными ножками, она заставляла маленьких жёлтых рыбок плясать необычные танцы. Наблюдение за пируэтами крохотных подводных существ привлекали девушку и заставляли её немного улыбаться, забыв об удручающих мыслях.       Лёгкая жертва...       Ао'нунг забрался за большой камень, внимательно наблюдая за каждым движением своей добычи. Мысли холодный и чисты, ноги напряжёны для скорого броска. Парень, глядя на ничего неподозрнвающую Кири, невольно закусил губу от злобы: всё-таки она рассказала, даже когда ей смертью пригрозили, тварь!       Ну ничего, теперь-то он с помощью ножа исправит положение. Да и на одного мутанта в мире станет меньше...       Раз. Он присел в ещё более низкую стойку для усиленного прыжка.       Два. Парень вдохнул побольше воздуха...       Три...       — Сюрприз, мудила!!! — и откуда-то сбоку прямо ему в щёку прилетел твёрдый кулак, из-за которого не ожидавший нападения меткайинец охнул от боли и, будучи совсем дезориентированным, ничком сполз по каменной стенке. Нож выпал из расслабленной руки.       Проморгавшись, морской на'ви увидел высокий стройный силуэт. Уже примерно догадываясь о личности нападавшего, парень взлетел с места, бросившись на врага со всей возможной яростью... и отхватив ещё, но уже по носу. Ручейки алой крови заструились вниз и начали крапать дождик ом на песок, но Ао'нунг упорно лез в бой и, похоже, подключил невероятную способность к мгновенному обучению, поскольку летящий ему прямо в челюсть кулак он умело отразил широкой рукой как щитом, уже подготавливая собственный удар. Долбанув кулаком в четыре пальца по груди противника и сделав проход в ноги, он опрокинул на'ви и вцепился ему руками в шею, не обращая внимания на впивающиеся ему в руки ногти соперника.       Извивающимся у него в хватке врагом оказался никто иной как Ло'ак, который хрипло дышал и всячески пытался вырваться из рук меткайинца, но его попытки не увенчались сильным успехом. Ао'нунг не без злорадства отметил тот момент, когда лесной тяжело пытался вобрать в свои горящие лёгкие воздух и уже совсем слабо отбивался.       Сплюнув на землю, будущий оло'эйктан Меткайина прошипел, роняя капли крови на лицо задыхающегося Ло'ака:       — Ну что, очень получилось спасти свою сестру? Как жалко, но, увы, скоро мутантов на Аваа'тле станет на одного меньше!       — Кири, кха... беги, найди родителей! Кхе, быстрей!.. — лесной попытался расцарапать глаз рифовому парню, но его рука была грубо придавлена ногой противника. Звук топота ног вдали засвидетельствовал о том, что девушка уже умчалась за помощью.       Оставшись наедине, Ао'нунг быстрым движением попытался переместить свой большой палец на отчаянно пульсирующую под синей кожей сонную артерию, намереваясь устроить напавшему на него сыну Торука Макто устроить безболезненный отход в «царство Аида», но вдруг чьи-то сильные руки резко отдёрнули его голову назад, чуть не сломал ему шею. Из-за потери равновесия и сильной боли крепкосложенный меткайинец разжал пальцы на шее Ло'ака и грохнулся на землю, после чего мощный удар ногой по рёбрам мгновенно выбил из весь воздух из лёгких и желание сражаться дальше. Хотя...       Нет, это разозлило Ао'нунга ещё сильнее, так что он с рыком бросился на противника, который, ясно дело, оказался Нетейамом, и принялся месить его кулаками. Оматикайя оказался не пальцем деланый и отражал стремительные атаки одну за другой, но не рассчитал, что его соперник по «рингу» в качестве оружия задействует не только руки. Прилетевший по бедру сокрушительный удар заставил парня пошатнуться и оскалить клыки. Внезапно меткайинец начал падать и Нетейам как в замедленной съёмке увидел летящего на песок вместе с ним своего брата, который вцепился противнику в плечи...       Эта битва продолжалась не так долго и блистательную победу над насильником своей сестры одержали двое братьев, которые в бою были награждены множеством ранений: если Ло'ак заполучил множество багровых синяков на шее, ссадину на руке и ушиб на лбу, то Нетейам вовсю «сверкал» разорванным зубами ухом, фонарём под глазом и разбитым носом, из левой ноздри которого водопадом текла кровь. На лицах молодых бойцов застыли счастливые улыбки, и, тяжело дыша, они дали друг другу крепкую братскую «пять».       Подле их ног лежал поверженный враг, который тяжело дышал и зажимал сильный ушиб на боку. По губам Ао'нунга стекали багровые ручьи постепенно застывающей крови, его тело всё было «украшено» множеством мелких порезов, ссадин и ушибов — на лицо результаты работы боевых братьев.       — Никогда... — едва-едва смог произнести Ао'нунг, борясь с сильной болью. Внезапно парень резко рванулся в сторону близнецов, оскалив зубы: — Я вас уничтожу!       Столь резкий порыв ярости меткайинца прервался пинком ноги Нетейама по лицу рифового. Ло'ак быстрыми движениями заломал руки за спину отчаянно трепыхающемуся парню. Старший Салли поднял недалеко валявшийся кинжал Ао'нунга и демонстративно повертел оружие перед лицом его обладателя.       — Не трепыхайся зазря, браток! — издевательски протянул Нетейам. — Разве ты не думал, что мы не отомстим за свою сестру? Так что не сопротивляйся нам, иначе эта штука окажется у тебя в глотке. Пошёл!       Ло'ак также не отпускал рук меткайинца, в то время как Нетейам схватил его за косу. Вместе парни повели избитого сына вождя в хижину его семьи.