Июль 1998 года
В Хогвартсе состоялась торжественная церемония вручения наград для участников войны. Праздника не хотел никто, но новый министр, Кингсли Бруствер, настоял на чествовании Ордена и победы. Журналисты наводнили замок, казалось, будто их было даже больше, чем самих героев и их семей. В Большом зале собралась толпа волшебников: от министерских чиновников, которые тайно помогали Ордену, до детей, которым выпала участь учиться в разгар противостояния Волан-де-Морту. Все тихо переговаривались между собой и делали вид, будто мероприятие им по душе. Не стеснялись открыто показывать свое раздражение от показушного торжества лишь Золотое трио и профессора Хогвартса. И те, и другие не считали победу праздником, для них этот день был проводом погибших в последний путь. Кингсли произнёс настолько же безупречную, насколько и бездушную речь о силе света перед тьмой. Аплодисменты стояли оглушительные, люди были довольны услышанным. После министра на пьедестал, откуда в лучшие времена с ноткой юмора постоянно вещал Дамблдор, всходили по одному чиновники разных сортов. Им тоже было, что сказать. Гермиона мгновенно устала от их пафосных лицемерных речей и выскользнула на улицу. Эти люди не знали, что значит жертвовать всем ради победы, они отсиживались за стенами министерства и ждали, когда другие отдадут жизнь ради их блага. Как они смели вообще заикнуться о собственной тяжелой судьбе! Их жизнь в «трудные времена» была в разы проще и безопаснее, чем у десятка подростков, коим не повезло вмешаться в войну в столь юном возрасте. Пыхтя от негодования, Гермиона брела по тропинкам прочь от замка. Никто не пошёл вслед за ней. Она и не ждала. Золотое трио осталось только на страницах газет. В действительности троица не справилась с собственными эмоциями и погрязла в той душевной разрухе, что оставила после себя война. Рон с трудом переживал смерть брата, ему было больно, и он не стеснялся это показывать. Все для него ушло на второй план, кроме семьи, из-за чего их с Гермионой отношения сошли на нет. Не то, чтобы они вообще были, Грейнджер прекрасно понимала природу внезапной тяги к Рону и трезво смотрела правде в глаза — их любовь, вспыхнувшая на почве страха и одиночества, была обречена с самого начала. Они с Роном были абсолютно разными, все точки соприкосновения интересов ограничивались учебой, Гарри и войной. Этого мало, чтобы строить отношения. Гарри вовсе отдалился от всех. После второй Авады Поттер изменился. Он перестал улыбаться, его зеленые глаза потухли. Все чаще Гарри погружался в себя, молча слоняясь по дому, и ночами кричал от кошмаров. В нем что-то сломалось и не подлежало восстановлению. Прежняя его натура не проскальзывала даже на мгновения. Гарри стал похож на пустую оболочку: безразличную ко всему. Единственным местом, где Поттер проявлял хоть какие-то эмоции, было министерство. За дверями кабинетов он в поте лица добивался выплат пособий семьям, где погибли кормильцы и дети, составлял план по восстановлению разрушенных частей Хогвартса, работал над созданием новых законов, которые должны были предотвратить появление второго Темного Лорда, доказывал невиновность трех Пожирателей смерти: Драко и Нарциссы Малфой и Северуса Снейпа. Гарри сконцентрировался на проблемах других, совершенно позабыв о себе. Только так жизнь для него имела хоть какой-то смысл. Без работы он видел вокруг себя вязкую, гнетущую скорбь, которой едва мог противостоять. Никто не винил за потерю интереса к обычной жизни. К сожалению, под натиском войны сломались многие. Гермиона сунула руки в карманы джинс и остановилась возле лодочной станции. Ровная гладь Черного озера предстала перед ней темным зеркалом. В отражении она видела себя: уставшую, худую, осунувшуюся, с тусклыми и растрепанными волосами, синяками под глазами, в выцветшей футболке и с медицинским бинтом на предплечье. Сегодня утром Гермиона пренебрегла подготовкой к торжеству. Она не сочла мероприятие стоящим усилий прихорашиваться, поэтому вышла из Норы в том, в чем ходила по дому. Ей было абсолютно наплевать, какой ее заснимут репортеры газет и что напишут после. Наряжаться ради пары лестных замечаний от чужих людей Гермионе претило. Пусть смотрят, ей нечего скрывать. Чистейшая озерная гладь подернулась чужой тенью, и в природном зеркале отобразились расплывчатые очертания силуэта. — Не снимайте, — сказала Гермиона и выставила руку, чтобы скрыться от вспышки колдокамеры. — Даже не думал, — пробасил знакомый спокойный голос. Из-за лодок появилась фигура самого противоречивого человека, которого Гермиона только знала — Северуса Снейпа. — Вы ошиблись местом, торжество проходит в замке. — Мне там нечего делать. — Победителей чествуют недостаточно пышно? — съязвил он. — Конечно. Никакой красной дорожки, шампанского, салюта, в конце концов, — поддержала Гермиона, поворачиваясь к профессору. — Да уж, это разочаровывает. Снейп полностью вышел из своего укрытия — сваленных в одну большую гору деревянных лодок, — и Гермиона отметила его неестественно болезненный вид. При освещении лодочной станции сложно было разобрать детали, но уже тот факт, что профессор опирался на трость и прятал шею за шелковым черным платком, говорил против его здравия. Невольно Гермиона погладила повязку на собственной руке. Физические следы войны остались не только на ней. — А вы сами почему не в замке? — спросила она, отводя от него взгляд. Вряд ли профессору понравится, что бывшая студентка рассматривает его. — Я там нежелательный гость. — Поэтому вы прячетесь здесь? Северус тяжко вздохнул и закашлялся. — С вами все хорошо? — осторожно уточнила Гермиона, когда профессор потер шею и с трудом сглотнул. — Вы… — он стукнул тростью о деревянный пол. Рана под подбородком пульсировала и мешала говорить. Северус презирал себя за немощность. Один укус чертовой змеи, а последствий столько, будто на нем опробовали минимум с десяток темных заклинаний. — Слишком много вопросов, — на одном дыхании чуть ли не прошептал он. Гермиона фыркнула. — Разве вы не привыкли? Он посмотрел на нее вначале с удивлением, а потом с легкой искоркой веселья, так редко проскальзывающей в его глазах. — Привык, — выговорил Северус и поправил воротник. — Ваше любопытство не имеет границ. — Такая уж я. И продолжаю вас раздражать даже после окончания Хогвартса. — Вам выдали дипломы? Гермиона кивнула и спрятала ладони в карманы штанов. Там лежала уменьшенная коробочка с орденом Мерлина и некогда желанным сведетельством о выпуске. — Вместе с наградами. — Поздравляю, — скупо произнес Северус. — А я вас. Вы заслужили… наравне со всеми. Снейп нахмурился и сильнее сжал в руках набалдашник трости. Раз ему представился случай встретиться с Грейнджер, нужно им воспользоваться. Он задолжал ей благодарность, а с подобными вещали Северус предпочитал разбираться как можно раньше, чтобы не мучиться угрызениями совести. — Я слышал, вы поспособствовали моему освобождению из-под ареста. Спасибо, — стараясь говорить искренне, произнес Снейп, преодолевая внутренний порыв скрыть лицо за волосами. По тону его голоса обычно было сложно определить, когда он насмехается, а когда абсолютно серьезен. Однако Гермиона, похоже, поняла его посыл. Она снисходительно улыбнулась уголками губ. — В этом почти нет моей заслуги. Все сделал Гарри. Я лишь дала показания под личную запись Кингсли, которую он, к слову, обещал не освещать. — Так вышло, мисс Грейнджер, что я не люблю оставаться в долгу… — Не продолжайте, — она жестом остановила его. — Профессор, если говорить про долги, то выплачивать их должны мы вам, а не наоборот. — Поттер показывал вам воспоминания? Гермиона поджала губы. Признаваться, что она залезла в частную жизнь своего преподавателя без его на то разрешения, ей не хотелось, но скрывать от Снейпа факт осведомленности в его прошлом было тоже глупо. Он чуял ложь на футы вперед. — Да, Гарри позволил нам посмотреть. — И многие… в курсе? — Северус старался выглядеть безразличным, но плотно сжатые губы свидетельствовали об обратном. — Кроме Кингсли, Гарри и меня — никто. Это останется тайной, я вам обещаю. Снейп сухо кивнул. — Профессор, вы еще должны знать, что во время битвы у ворот замка, когда… Гермиона прикрыла глаза. На мгновение ей сделалось дурно. Так всегда происходило, стоило перенестись в воспоминания о том дне, когда жизнь схлопнулась до одной площади, где вершилась судьба всего волшебного мира. — Когда Гарри ожил на руках Хагрида, — продолжила Гермиона, плотнее стискивая кулаки в карманах штанов, — он рассказал Волан-де-Морту, что вы всегда были на стороне Ордена в память о Лили. Северус перестал дышать. На него накатил приступ тошноты, который он едва подавил. Ему было до ужаса мало известно о происходящем за то время, пока он умирал от яда чертовой змеи. Наверстывать упущенное не было ни сил, ни времени. Однако все же стоило потрудиться изучить случившееся хотя бы ради того, чтобы не узнавать ошеломляющие подробности от Грейнджер. — Профессор, вы побледнели. — Гермиона сделала шаг вперед и попытаюсь подхватить Снейпа под локоть, но он отказался от помощи и отшатнулся от нее в противоположную сторону. — Вы можете хотя бы присесть? Я не хочу приводить вас в чувство, если вы потеряете сознание и ударитесь головой о ближайший угол. — Все в порядке. Спасибо за… — Постойте, профессор, — она ухватилась за рукав его сюртука, потянула на себя и посмотрела прямо в глаза. — Вы благодарите меня второй раз за последние десять минут. Мне начинает казаться, что вас подменили. После случая с Барти Краучем в облике Грюма она обращала внимание на странности в поведении знакомых больше обычного. Война хоть и закончилась, но приспешники Волан-де-Морта еще на свободе. Мало ли что у них на уме. — Грейнджер, только я знаю, какой пушистый был у вас хвост, когда вы обратились в кошку, — с иронией подметил Северус. Настороженность бывшей ученицы его позабавила, несмотря на всю абсурдность возникшей ситуации. — И какой же? Назовите цвета. — Рыжий в красную крапинку и с серой кисточкой на кончике. Гермиона прищурилась, припоминая, и вскоре отпустила профессора. — Простите. — Она отошла от него. — Просто вы ведете себя подозрительно. И прошу, не благодарите меня еще раз. Иначе это начну делать я, и вам точно не понравится. — Гермиона поджала губы. — Зачем вы свидетельствовали в мою пользу? — прямо спросил Северус, действительно не понимая мотивов бывшей студентки. Из всех подростков, кого он учил и с кем вынуждено сражался на противоположных сторонах, именно Грейнджер была последней, не считая Поттера, в списке его возможных благодетелей. Получить помощь от нее было морально тяжело. Это вспышками пробуждало в памяти Снейпа все эпизоды, когда он унижал или насмехался над несуразной, излишне старательной девочкой, до боли напоминающей ему самого себя. Если действия Поттера в суде Северус еще мог как-то объяснить и примирить такой исход у себя в душе, то с Грейнджер такого не происходило. Именно поэтому он благодарил ее, стоя посреди старых лодок, в скрытом от глаз журналистов и гостей Хогвартса мрачном закутке. — Потому что так правильно. Я никогда не верила, что вы нас предали. Это было… — Гермиона обняла себя руками. — Нелогично. — И все? Только ваши предположения? Вы ими руководствовались? — Мои ощущения, профессор. Я привыкла на них полагаться, и они меня ни разу не подвели. В вас, как оказалось, я тоже не ошиблась. Северус пристально посмотрел на профиль Грейнджер. Девушка выглядела подавленно, хотя и пыталась храбриться. Победа не пощадила ее. На миг Снейп ощутил странное единение с Гермионой, такое бывает только, когда разделяешь не высказанные чувства, понимаешь их природу, просто взглянув на человека. И вот вас двое, будто на всем белом свете только вы и можете осознано принять боль и переживания друг друга, пока остальные — чужаки, неспособные постичь глубину ваших мук. — Не знаю, говорил ли вам кто-то или нет… Я искренне рада, что вы выжили. — призналась Гермиона и смахнула слезу с щеки. Как давно она держала эти слова в голове, надеясь, что однажды представится возможность произнести их. — Вы храбрейший человек, спасибо вам за… все. И простите за резкие слова, которые мы говорили вам в лицо и за спиной. Не представляю, как вы вынесли эту войну в одиночку, но это восхищает меня. — Не возводите меня в разряд божеств, Грейнджер. Я делал только то, что должен был. По разным причинам. Вы сражались не менее отважно, учитывая, что это вообще не ваша война. Гермиона глубоко вздохнула. Он был прав, останься она в магловском мире или убеги из страны вместе с родителями, многое сложилось бы иначе. Она бы тогда не просыпалась от кошмаров, не испытывала постоянную боль от физических и душевных ран, не видела бы смертей, не убивала сама и не наблюдала бы за разрушением чужого счастья. Ей не хватало только одного — трусости. С этой чертой характера Гермиона точно смогла бы уйти от войны. Но природа наградила ее противоположным качеством. — Профессор, вам стало легче? — спросила она неожиданно даже для себя. — Что вы имеете в виду? — Северус подошел ближе к воде и замер рядом с бывшей ученицей. Странная смесь двух силуэтов — высокого, темного и яркого, хрупкого — отразилась в воде. Две полные противоположности на миг стали единым целым. — Облегчение от того, что все закончилось. Вы его ощущаете? — почти шепотом произнесла Гермиона. Слова давались ей с трудом, будто вместе с ними она по кусочку отдавала себя человеку, которого раньше даже не могла бы представить стоящим рядом. Повисла тишина. — Нет, — спустя время ответил Северус. — Все стало только хуже. — И как же быть? — Не знаю. — Снейп опустил голову и прикрыл глаза. — У меня ощущение, будто мир продолжает рушиться, а я стою на последнем островке земли и просто наблюдаю. Я не могу ничего остановить, не могу никому помочь, я не знаю, как дальше быть. — Тут я вам не советчик, мисс Грейнджер. Мой мир развалился уже довольно давно, я построил лачугу на краю обрыва и ежедневно смотрю в пропасть. Вы же еще можете попытаться спастись. — В одиночку? — Хотя бы попытайтесь. — Вы пойдете со мной? Северус опешил и открыл глаза. Гермиона смотрела на него в упор, ожидая ответа. — Для меня уже все слишком поздно. — Чушь. — Возьмите с собой Поттера или Уизли. — Я говорю сейчас о вас. Гермиона заметила, как задергался кадык профессора и с какой силой он сжал набалдашник простенькой трости. Он собирался уйти, так и не ответив ей. — Давайте поговорим. Не здесь, не сегодня. Встретимся за пределами замка. — Зачем? — Чтобы спасти друг друга от прыжка в пропасть.***
Северус сам не понял, зачем согласился на встречу с Грейнджер. У него было полно дел в министерстве, которые свалились на него по воле Кингсли, а то немногое свободное время, которое ему выпадало, он тратил на самого себя — сидел в съемной на деньги все того же министерства квартире и блаженно бездельничал. Его все устраивало. По крайней мере, он не уставал мыслено повторять эту фразу, чтобы в ней увериться. Без этого было совсем худо. Глядишь по сторонам — за душой ничего, перед глазами пустые унылые стены временного пристанища, за спиной тридцать восемь лет весьма посредственного и невыносимого существования. «Все устраивало» — вот та красивая ложь для сознания, которая не позволяла чувствовать себя лишним в этом прекрасном мире без Темного Лорда. После войны Снейпу все казалось каким-то пресным, неинтересным, а одиночество… С ним он смирился уже очень давно. Однако по ночам, в минуты ужасной тоски, лежа в кровати, Северус ловил себя на мысли, что ему не хватает гула студентов, назойливых советов коллег и вообще хоть кого-нибудь, с кем можно было поделиться наболевшим. Снейп годами строил из себя неприступную глыбу, но никогда он так сильно не жалел об этом, как в тот миг, когда действительно остался один. Без друзей, коллег, Дамблдора. Наверное, поэтому предложение Грейнджер показалось ему заманчивым. Просто посидеть и поговорить с человеком, который полностью понимает его чувства, кто разбит так же, как и он — неплохая затея. В теории. В действительности, перед выходом из дома Северус засомневался в мотивах бывшей ученицы. Пускай она не видела в нем только Пожирателя смерти и ненавистного профессора, но желать провести с ним в компании пару часов без конкретной цели — для Снейпа это было сравни западне. Мыслено махнув рукой на дурное предчувствие, он решил, что выяснит мотивы Грейнджер при встрече. Они должны быть. Гермиона ждала Северуса в магловском районе Лондона. Небольшая кофейня напротив кинотеатра пользовалась популярностью среди молодежи. Грейнджер иногда заходила сюда, когда приезжала на каникулы к родителям. Это было одно из немногих мест, где ей было спокойно и комфортно среди обычных людей. Никто особо не суетился, не кричал, играла ненавязчивая музыка, подавали вкусный кофе. Снейпу она назвала этот адрес толком не раздумывая. Здесь они смогли бы нормально поговорить, не опасаясь, что их узнают или, не дай Мерлин, заснимут. Гермиона прибыла в кафе первая и заняла дальний столик возле окна. Время едва доходило до середины дня, но за окном уже вовсю палило солнце. Принесли меню. Гермиона безынтересно его пролистала и отложила. Предугадывать желания Снейпа она не решилась, вдруг он оскорбится, что она заказала ему чай без спроса. Гордость этого мужчины, как ей казалось, была возведена в абсолют, и портить зарождающееся общение таким опрометчивым поступком, как заказ чая, мог поколебать шаткое перемирие между ними. Гермиона сложила руки перед собой и поглядела на часы. Без минуты час. Ровно в срок характерная фигура профессора появилась в кафе. На нем были черные брюки и тонкая водолазка под горло. Снейп осмотрел зал и заметил спутницу. — Добрый день, мисс Грейнджер, — поздоровался Северус и присел напротив бывшей ученицы, отставляя трость. — Здравствуйте, профессор. Вам не жарко? — первое, что взбрело в голову, спросила Гермиона. Она мыслено отругала себя за такой глупый вопрос. Снейп поправил ворот водолазки и скривил брови, мол, нет. — Давайте сразу перейдем к делу. — К какому? — Мисс Грейнджер, я не дурак и прекрасно понимаю, что просто так со мной не беседуют. Вам что-то от меня нужно, говорите, и я подумаю, чем смогу вам помочь, чтобы отплатить за участие в моем освобождении. Гермиона закатила глаза на его высказывание и вместо ответа подняла руку, подзывая официанта. В ней на миг взыграла обида. Как он вообще смел думать, что она позвала его сюда в корыстных целях?! Заставив себя не злиться, Гермиона сделала заказ, несмотря на свои прошлые сомнения, и, в задумчивости закусив губу, поглядела на профессора. Снейп сидел, вальяжно развалившись в кресле. Его трость, не такая вычурная, какими пользовался Малфой-старший, с простеньким серебряным набалдашником, аккуратно стояла возле, прислоненная спинке стула. — Зачем вам трость, профессор? — спросила Гермиона, облокачиваясь на стол. — Не сходите с темы, мисс Грейнджер. — Вы напрашиваетесь на комплементы или совершенно не верите, что можете быть кому-то интересны? — Я был интересен двум людям: Дамблдору и Темному Лорду. Рассказать, чем закончилось? — Не стоит, я в курсе. — Тогда жду объяснений. Принесли напитки. Северус залил молоко в чашку с чаем и придвинул к себе, Гермиона довольствовалась прохладным лимонадом, с любопытством рассматривая профессора. За пределами школы он был совсем иным человеком. Она про себя отметила, что Снейп добавляет два кусочка сахара и размешивает их против часовой стрелки, стучит большим пальцем по ручке чашки и при разговоре склоняет голову чуть вправо, будто внимательно вникает в каждое слово. Гермиона никогда раньше не замечала за ним таких особенностей. Северус сделал глоток и выгнул бровь, ожидая от нее ответа на свой вопрос. Этот жест отчего-то заставил Грейнджер смутиться. — Хорошо, ваша взяла. Вот вам правда. Вы мне интересны. Не как профессор, а как человек. Причем это началось еще задолго до новых обстоятельств, которые мне открыл Гарри. Это во-первых. Во-вторых, возможно, другие люди на вас просто так и не взглянут, но если бы прямо сейчас вас поставили в ряд с другими знакомыми мне волшебниками и попросили выбрать, с кем мне провести день, можете не сомневаться, я выбрала бы вас. Я не объясню почему, просто примите это как факт. В-третьих, у меня действительно есть некоторые… проблемы, но я не переложу их ни на вас, ни на кого-либо другого. Мы с вами сейчас здесь исключительно ради дружеской беседы, как бы это странно ни звучало. Если вы считаете, что эта встреча неуместна, то я вас не держу. — Я не компанейский человек, мисс Грейнджер. За шесть лет вы должны были это понять. Как вы выразились, по-дружески, беседовать я не умею. Уж точно не с вами. Поэтому я в последний раз предложу свою помощь, если она вам действительно нужна. Давайте начнем наше общение с этого. Гермиона постучала ногтями по стеклянному стакану и задумчиво уставилась на плавающий на поверхности лимонада лист мяты. — Как ваша рука? — не выдержав тишины между ними, спросил Северус. Отчего-то он чувствовал себя неуютно в компании Грейнджер. Было что-то в их встрече инородное, неправильное. — Я знаю про случай с Беллатрисой. — Откуда? — она подняла взгляд и непроизвольно поджала плечи. — Темный Лорд не выбирая выражений рассказал всем нам об этом, когда вы с Поттером и Уизли сбежали. Раны зажили? — Нет, не до конца. Северус тяжело выдохнул. — Предположу, что в Мунго вам ничем не помогли. — Они сказали, что следы сами затянутся, когда выйдет весь яд. Пока я только меняю повязки. — Яд? Кинжал был зачарован, а не отравлен. — Профессор, я вам повторила слова колдомедиков. Честно говоря, у меня нет поводов им не доверять. — Зря. Половина персонала там полные кретины. Гермиона невольно ухмыльнулась. — Мир в целом состоит из кретинов. Вам бы не помещало быть чуть терпимее к людям, которые не так умны, как вы. — Я с трудом выдерживаю вас, мисс Грейнджер, а вас я не считаю глупой. — Странно. Северус вопросительно нахмурился. — Вы раньше всегда называли меня глупой гриффиндорской выскочкой. Приятно знать, что хоть что-то в этой жизни меняется, — с иронией подметила Гермиона. — Не ждите, что я скажу, будто был предвзят. — Давайте оставим прошлое, профессор. Нет смысла сейчас обсуждать, как мы друг к другу относились тогда. — Вам важно настоящее? — И будущее. Не зря же мы за него сражались. Гермиона помрачнела, а Северус призадумался. Его напрягало то, как бывшая ученица размышляла. Она чего-то недоговаривала, Снейп это чувствовал. — Мисс Грейнджер, ваше будущее точно в надежных руках. Зря вы себя накручиваете. Война закончилась, вы с орденом Мерлина, с семьей, которая вас поддерживает. Не ищите проблему там, где ее нет. — Все не так, как вам кажется, профессор. — И в чем же я ошибся? — Во всем, — просто ответила Гермиона и пожала плечами. — Нет у меня ни надежных рук рядом, ни друзей, ни семьи. Зато есть кошмары, нестабильная психика, больное тело и непрекращающийся страх, что в таком состоянии придется жить до конца своих дней. — Вы слишком молоды, многое успеет еще не один раз измениться, мисс Грейнджер. Поверьте моему опыту. — У вас изменилось, профессор? Северус поджал губы и посмотрел на собственные пальцы, обнимающие чашку с чаем. — Вопреки распространенному мнению, я не всегда был одинок. Иметь рядом человека, который понимает твои… переживания, важно. Поэтому не отстраняйтесь от друзей, мисс Грейнджер. — А сейчас у вас все еще есть такой человек? — спросила Гермиона, глянув на Снейпа поверх стакана с лимонадом. Она не понимала, куда ведет их диалог и зачем он им вообще нужен, но почему-то от одного только вида безмятежного пьющего чай профессора Гермионе становилось спокойнее. — Не вы одни надломились после войны. Скажите честно, Грейнджер. Почему вы позвали именно меня сюда? Уверен, у вас был обширный выбор друзей, которые с удовольствием составили бы вам компанию в этом кафе и поболтали с вами о жизни. — Меня никто об этом не просил, если вы успели так подумать. И никаких крамольных мыслей у меня тоже нет. Я поддалась порыву. Там, в Хогвартсе, мне показалось, что вы нуждаетесь в общении с кем-то непредвзятым так же, как и я. Поэтому и предложила встретиться. Это получилось спонтанно. Если я ошиблась и доставляю вам неудобства, то прошу прощения. Больше я вас не побеспокою. — Не несите чушь, — он махнул рукой. — Вы правы в одном, я искал смысл в нашей встрече. — Его нет, — Гермиона пожала плечами. — Я вас разочаровала? — Скорее удивили. Я ожидал чего-то подобного от Поттера, но не от вас. — Гарри хотел с вами поговорить, но ему трудно смотреть вам в глаза. Он винит себя в том, что не замечал вашей помощи на протяжении многих лет и что из-за его слепой ненависти к вам он сделал много ошибок, которых можно было бы избежать. — Он поступал правильно. Так ему и передайте. — При случае, обязательно. Северус приподнялся и облокотился на стол. Пассивное настроение Грейнджер все больше его пугало. В мыслях пронеслось предупреждение не лезть в чужие проблемы, они всегда доставляли ему одни неприятности. Однако Снейп уже не мог себя удержать. — Разве вы не живете вместе с Поттером и Уизли? — Живу пока, но я планирую съехать. Сегодня как раз поеду смотреть квартиру. — Чем вас не устроила Нора? — Вы и сами прекрасно знаете. Северус вздохнул. Нора больше не была оплотом счастливой и безопасной семейной жизни. Она превратилась в дом, где у каждого было свое горе. — Грейнджер, какие бы идеи вас ни посещали, постарайтесь не принимать кардинальных решений. — У меня все под контролем, профессор. — Гермиона натянуто улыбнулась. — Нам всем просто нужен отдых. И вам тоже. — Поверьте, теперь у меня его предостаточно. На самом деле, со времени выписки из Мунго Снейп толком не отдыхал. Всегда находились какие-то дела в министерстве или личные аудиенции у министра, где Кингсли каждый раз нагружал его дополнительными заданиями, будто пытался добить и без того не самое крепкое здоровье Северуса. Новому правительству Снейп был как кость в горле, он это прекрасно понимал, однако его не отпускали в свободное плавание и держали при себе, как цербера. У Пушка условия содержания были и то гуманнее, чем у Северуса. К сожалению, Снейп ничего не мог поделать со своей участью. Он подписал контракт и вынужден был его соблюдать. — Профессор, простите меня, — выпалила Гермиона после минутного молчания. — За что? — За все. И за назойливые вопросы, и за необоснованные обвинения, за подозрения и недоверие, за сегодняшнюю встречу. — Мерлин, Грейнджер, если бы я обижался на всех подряд, то не дожил бы до этого момента. Не нужны мне ваши извинения. — Ладно. — Глаза Гермионы забегали по кафе. — Мне, наверное, пора. Разговор у нас вышел не очень полезным, но я рада, что вы вообще пришли. Грейнджер нащупала рукой сумочку и достала оттуда несколько фунтов. — Уберите, — сказала Северус. — Я заплачу. — Но… — Грейнджер, даже у Пожирателей есть манеры. — Он посмотрел ей прямо в глаза и рискнул применить легиллименцию: поверхностно, так, чтобы она не заметила. Перед ним возник поток ее мыслей — хаотичных, несвязных, безрадостных. У Северуса по позвонку пробежали мурашки, он ощутил отголосок отчаяния Гермионы, которое ее захлестывало. От этих эмоций ему стало дурно. — Не лезьте ко мне в голову, — прозвучал голос Грейнджер, который вернул Снейпа в реальность. — Это подло. Зачем вы… Впрочем, неважно. Она прижала к груди сумочку и вышла из-за стола. — Грейнджер, если вы не справляетесь, обратитесь за помощью. В Мунго есть специалисты, — сказал Северус, поймав бывшую студентку за локоть. — Я уже, профессор. Прощайте. Больше я вас не потревожу.Настоящее время
Северусу было больно. Костяшки пальцев разбились, из ран сочилась кровь. Снейп не заметил, как у ног вода окрасилась в бледно-алый. Тщетно он пытался обуздать разъедающее его чувство вины за свои поступки, которые привели его в дом к повзрослевшей, обиженной Гермионе. Стекающие по спине ручейки воды раздражали и без того расшатанные мысли. Северус выключил воду и прислонился лбом к прохладной плитке. Пульсация в руке отвлекала от дурных мыслей. Простояв так несчетное количество времени, Снейп выбрался из ванной и переоделся в сухую одежду. Выходить из комнаты не было никакого желания, однако он заставил себя. На лице застыла маска безразличия. Никто не должен был знать, какие душевные муки он испытывает, наблюдая за сыном и бывшей невестой. Спустившись в столовую, Северус застал Маркуса за завтраком. Мальчишка смотрел на горячее молоко в тарелке, будто это была самая худшая еда на свете. Одним кулачком он подпирал подбородок, а в другом сжимал ложку. — Доброе утро, — как можно ровнее поздоровался Снейп. Маркус тут же оживился. — Северус! — радостно воскликнул он. — Ты поедешь с нами гулять? Снейп даже не успел открыть рот, за него сыну ответила появившаяся в столовой Гермиона. — Маркус, ешь быстрее. Мы опаздываем. И отстань от мистера Снейпа. Не видишь, он только проснулся, хочет выпить кофе в тишине. — Ну мам, я хочу, чтобы Северус поехал с нами. — Северус не может, у него много работы. — Правда? — Маркус выразительно посмотрел на Снейпа. Тот захлопнул холодильник и кивнул. — Ну блин. — Маркус, давай ешь и пойдем. Гермиона прошла на каблуках к столу и заглянула в тарелку сына. — Ты совсем ничего не съел. — Не хочу. Это не вкусно. — Маркус, так нельзя. — Можно. Мальчишка надул губы и назло отодвинул тарелку. — Маркус, мы опаздываем. — Я не хочу ехать. Я хочу играть в машинки! Ты постоянно мне запрещаешь играть и заставляешь есть! Гермиона глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза. Она сегодня явно была не в самом лучшем расположении духа и старалась не срывать свое раздражение на ребенке, но с каждой секундой ее терпение таяло прямо на глазах. — Так, молодой человек, у тебя есть десять минут. Если не съешь хлопья, то никакого попкорна в кино, — она пододвинула к Маркусу тарелку, насыпала туда сухой завтрак и, указав на молоко, ушла. Мальчишка сидел насупившись и сверлил взглядом ненавистную еду. Он был почти на грани слез, но держался. — Ну что, давай вместе? — спросил Северус, садясь напротив сына и ставя перед ним свою тарелку. На каком-то внутреннем уровне он знал, как нужно поступить, чтобы не довести ситуацию с завтраком между сыном и Гермионой до ругани. Ему было ужасно непривычно вот так, по-детски, открыто быть той настоящей половиной себя, которая тянулась к ребенку в надежде быть принятой и понятой по-настоящему родным человеком. — Сыпь, — серьезно произнес Снейп и кивнул на сухой завтрак. Маркус оживился и потянулся за пачкой хлопьев. — А ты любишь хлопья? — Никогда не пробовал, — честно ответил Северус. — Тогда зачем ты их ешь? Снейп пожал плечами. Маркус улыбнулся и насыпал горку сухого завтрака. — Я придумал! — весело завопил он. — Давай ложку ты, ложку я? По очереди они съели все хлопья. Маркус довольно похлопал себя по животу. Северус не мог сказать, что ему понравился сухой завтрак, но сам процесс поедания шоколадных и ванильных злаковых шариков доставил определенное удовольствие. Как минимум это стоило счастливой сытой улыбки сына. — Надеюсь, тарелка пустая? — сразу же спросила Гермиона, опять появляясь на кухне. Она на ходу застегивала серьги и поправляла пуговицы на блузе. — Мы все съели, — с гордостью заявил Маркус. — Мам, ты знала, что Северус никогда не пробовал хлопья? Снейп же с появлением в столовой Гермионы принялся относить посуду в раковину. Не хотелось даже пересекаться с ней взглядом. Он был не уверен, что сдержит ехидные комментарии по поводу ее методов воспитания. Уйти от конфликта было проще. — Правда? Вы с Северусом вместе завтракали? — Ага. У меня получилось двенадцать ложек, а у него десять. Он сказал, что в него больше не влезет. Маркус заливисто засмеялся. — Какие вы молодцы, — то ли серьезно, то ли с сарказмом сказала Гермиона. — Маркус, у нас нет больше времени, пойдем, пожалуйста. Мальчишка проигнорировал маму, слез со стула и подбежал к Снейпу. — Северус, — он потянул его за руку и тот шикнул от боли. Разбитые костяшки, несмотря на заживляющие заклинания, еще болели. — Прости, — Маркус отпустил Снейпа и постучал тому по бедру, чтобы на него обратили внимание. — А ты точно с нами не поедешь? — Увы. — Почему? — Маркус, твоя мама права, у меня много работы, — ответил Северус, ненавидя себя откровенную ложь. — Тогда стой здесь. Никуда не уходи. Мальчик показал маме палец, чтобы она тоже подождала его в столовой, и умчался куда-то наверх. Северус и Гермиона переглянулись. Между ними повисло тягостное молчание. — Что с твоей рукой? — праздно уточнила Гермиона. От нее не укрылось, как Снейп старался не сгибать пальцы и как дернулся от прикосновения Маркуса. — Ничего. Гермиона пожала плечами. Она догадывалась, что произошло, но произносить вслух не стала. Уличать Снейпа в слабости было не в ее правилах. Обстановка между ними постепенно накалялась. Северус вымыл всю посуду, несмотря на наличие посудомойки, убрал по местам молоко и хлопья, протер стол. Гермиона наблюдала за ним со смесью озадаченности и любопытства. Она смотрела на его спину, собранные в хвост волосы, и на секунду очутилась в прошлом, когда каждое утро они проводили вместе. Тогда она была счастлива. В глубине души она хотела бы вернуть время вспять, чтобы не лишиться того семейного благополучия, которое они достигли вдвоем в доме в Тупике Прядильщика. Ее размышления прервал сын, который влетел в столовую на всех парах и, споткнувшись о собственные ноги, сшиб дверной косяк, с размаху ударившись плечом. Вместо восторженных криков, с которыми он убегал, раздались вопли со слезами. Снейп бросил все и тут же подбежал к сыну. Гермиона сделала то же самое. — Маркус! — встревожено проговорила она и обняла мальчишку. Тот плакал навзрыд и гладил плечо. — Где болит? Маркус уткнулся матери в грудь и плакал. — Он вывернул плечо, — констатировал Северус, смотря на Гермиону. — Откуда ты… Она не договорила. Снейп указывал на руку сына, которой тот не шевелил. — Просто поверь на слово, — почти шепотом сказал Северус. — Я могу помочь. — Не смей. — Тогда вези его в больницу. Маркус услышал слово «больница» и лишь сильнее заплакал. — Не хочу никуда ехать! Не надо, мама, не надо!. Гермиона укачивала сына и раздумывала. Северус почти видел, как крутятся шестеренки у нее в голове. — Успокойся, все хорошо. Никому я тебя не отдам, слышишь? — она поцеловала Маркуса в макушку и вытерла слезы с щек. — Давай попросим Северуса помочь. Ты ведь ему доверяешь? Мальчик закивал, но из маминых объятий не выбрался. — Северус, не мог бы ты… Гермиона не договорила. Просто не знала как. Снейп от нее этого и не ждал. Он аккуратно развернул сына спиной к себе и жестом указал Гермионе держать Маркуса. Тем временем, Северус достал из кармана палочку и невербально вправил кость на место. Маркус вскрикнул. — Вот и все. Постарайся больше не бегать в доме. Мальчишка всхлипнул и закивал. — Спасибо, Северус. — Не за что. А теперь вам двоим стоит поторопиться. Кино ждать не будет. Гермиона отряхнула блузу и встала. — Северус прав, мы уже очень сильно опаздываем. Пойдем. Маркус потер глаза и последовал за мамой. Буквально через секунду он опомнился и вернулся обратно к Снейпу, который все так же сидел на корточках посреди столовой. — Ты в комнате оставил, — мальчик достал из кармана небольшую машинку, миниатюрную копию серебряного ягуара, и вложил в широкую ладонь Северуса. — Так это твоя игрушка. — Не-а, твоя. Я ее тебе подарил. Ты же сказал, что тоже любишь машинки. — Спасибо, Маркус. — Теперь ты тоже соберешь коллекцию, — на мокром лице Маркуса проявилась улыбка. Снейп не успел больше ничего сказать, сын ушел на голос матери. Северус посмотрел ему вслед и услышал, как хлопнула входная дверь. Он поднялся и крепче сжал в руке машинку. Ему на миг даже показалось, что разбитые костяшки стали меньше ныть. Первый искренний подарок от Маркуса Северус запомнит надолго.***
Шел уже пятый месяц, как Гермиона с Маркусом посещали психотерапевта. После смерти Уильяма войти в привычное русло жизни оказалось для бывшей Грейнджер непосильной задачей. Опять. Еще со времен войны она поняла, что с сильнейшими эмоциональными всплесками, которые неизменно были связаны с потерей близких, самостоятельно она не справлялась. Впервые к специалистам Гермиона пошла, когда съехала от Рона и Гарри, второй — когда лишилась Северуса, и вот третий — когда умер муж. Общение с психотерапевтом уже вошло у нее в привычку. Однако Маркус был не так полон энтузиазма от общения с врачом, как его мама. Он исправно посещал сессии, но открывался очень неохотно и в основном на все вопросы специалиста отвечал кивком или молчанием. Ситуация слегка изменилась с появлением Снейпа. Это подметила даже психотерапевт. Миссис Нортон, низенькая женщина с кудрявыми рыжими волосами, всегда в льняных широких штанах и кофте-разлетайке, работала с семьей Уайтов давно и Гермиону знала еще со времен ее беременности. Невесту богача из строительной компании посоветовала знакомая, отказавшаяся работать с нестабильной психикой будущей мамочки. Женщины довольно быстро нашли общий язык, и вот спустя шесть лет Гермиона привела на прием уже Маркуса. Миссис Нортон имела степень в детской психологии, поэтому приняла маленького пациента с радостью, правда, она ожидала от юного мистера Уайта большей открытости, чем тот давал на самом деле. Неожиданные изменения к лучшему показались психотерапевту удивительными, о чем она не преминула сообщить миссис Уайт уже на их личном приеме. — Гермиона, я поражена Маркусом. Сегодня он очень много разговаривал и постоянно твердил о каком-то Северусе. Бывшая Грейнджер помрачнела и отставила чашку с горячим кофе. — Полагаю, спрашивать про этого мужчину сейчас не стоит? — осторожно уточнила миссис Нортон. — Нет-нет, все хорошо. Просто этого человека в моей жизни стало слишком много, и он оказывает сильное влияние на Маркуса. Мне это не очень нравится. — Почему? — Он не тот, на кого можно положиться. — Северус ведь живет вместе с вами? Вы видитесь с ним каждый день? — Он отвечает за безопасность дома, так что да, он живет с нами, но у него отдельные комнаты, и мы редко пересекаемся. — А Маркус? Гермиона потерла лоб и неохотно ответила: — Бегает к нему постоянно, насколько мне известно от няни. — Тебе это не нравится? — Я не знаю, — честно ответила Гермиона и закрыла ладонью глаза. — Ты чего-то боишься, дорогая. Твои страхи обоснованы тем, что ты не доверяешь Северусу, или что он может физически навредить твоему сыну? — Я переживаю, что Маркус привяжется к человеку, который по щелчку пальцев может исчезнуть. — Этот Северус у тебя на работе временно? — Не в этом дело, — Гермиона глубоко вздохнула. — Миссис Нортон, вы знаете меня уже не один год, помните, что я вам сказала на первом сеансе, когда мы только познакомились и я еще не была замужем? Психотерапевт нахмурилась и постучала ручкой по планшету с листами. У них с Гермионой были перерывы в сессиях, однако профессиональная выучка миссис Нортон работала отлично — она прекрасно запоминала подробности событий жизни своих пациентов. — Помню, Гермиона. Ты сказала, что беременна не от будущего мужа и попросила оставить это в секрете. Я даже подписывала соотвествующий документ. — Тогда вы поймете, почему я не хочу, чтобы Маркус привязывался к Северусу. — Он его настоящий отец? Гермиона кивнула и облокотилась на свои колени. — Миссис Нортон, я вижу, как Маркусу становится лучше. Честно говоря, меня это тоже поражает. Северус — единственный, кто заставляет сына улыбаться. Но я ужасно боюсь, что в один момент мы с Маркусом опять останемся только вдвоём и тогда мне даже страшно предположить, какой это будет удар для нас обоих. — Расскажи мне, почему ты впустила в дом отца Маркуса, — попросила миссис Нортон, и Гермиона как на духу поведала ей правду. Эта женщина была оплотом ее душевного спокойствия на протяжении многих лет, у нее не было поводов ей не доверять, поэтому Гермиона позволила себе отпустить все якоря и поддаться искушению очистить голову от гнетущих мыслей. Миссис Нортон внимательно выслушала рассказ пациентки, иногда делая пометки. Единственное, что оставалось за гранью врачебных записей — ситуация с магией. Об ее существовании Нортон знала на личном опыте, ее первый муж был волшебником. Она знала, что никаких официальных подтверждений о проблемах с магией быть не должно. Это оставалось сугубо между врачом и пациенткой и помогало найти верный способ лечения. — Гермиона, ты поступила правильно, что впустила Северуса в свою жизнь вновь, — констатировала Нортон, когда пациентка выдохлась и растеряно металась взглядом по кабинету. — Почему вы так считаете? Из-за Маркуса? — Не только, — Нортон убрала планшет с записями в сторону и скинула ногу с ноги. — Посмотри на ситуацию со стороны. Ты доверяешь себя и сына человеку, который знает, кто ты такая, какое у тебя было прошлое, и который обладает достаточными навыками, чтобы защитить вас с Маркусом в случае чего. По твоим рассказам, Северус всегда был верен своему слову, кроме одного раза. — Мне этого было достаточно. Почти семь лет, миссис Нортон! Как такое простить? — Ты ведь уже простила, Гермиона. Будь честна перед собой, ты никогда на него толком и не обижалась. Гермиона зажала ладони между коленями и склонила голову. — Я ждала его, долго ждала, думала о нем, когда была с Уильямом, а теперь он рядом, и я не понимаю себя, — по ее щекам скатились слезы. Она тут же стерла их. — Если я брошусь к нему на шею и приму с распростертыми объятиями, кем я после этого буду? Простушкой, которую можно бросить, а потом вернуться, когда вздумается? Я не такая. — Конечно, нет, Гермиона. Однако прими в себе мысль, что он часть вашей с Маркусом жизни. Он не только щит между тобой и возможной угрозой от компании или волшебного мира. Он живой человек, который, по твоим словам, пытается исправить вину. Дай ему шанс. — Почему вы на его стороне? — возмутилась Гермиона. — Разве на его? Гермиона, дорогая, я всего лишь облекла твои эмоции в слова. Если бы ты не желала его видеть, то не впустила бы в дом. Поэтому, раз он уже вновь с тобой, будь мягче. Для себя и Маркуса. — Что вам рассказал Маркус? — попыталась перевести тему Гермиона. — Ничего особенного. Почти весь сеанс он восторженно отзывался о Северусе. У него еще проскочила такая фраза, что Северус очень похож на папу. Меня это заинтересовало. Гермиона запустила пятерню в волосы и слегка взъерошила безупречно уложенные волосы. — Между Уильямом и Северусом действительно есть общие черты. Вероятно, Маркусу они более очевидны, чем остальным. — В данном случае это всем на руку. Кроме того, этот факт хорошо характеризует тебя. — Что у меня есть типаж? — Гермиона горько усмехнулась. — Не совсем. Скорее, что ты подсознательно после разрыва отношений с любимым человеком, будучи от него в положении, искала себе похожую замену. Так психике, обремененной гормональным всплеском, проще справиться с потрясением и не навредить организму. — Я любила Уильяма, — возразила Гермиона. — Безусловно, это даже не ставится под сомнение, — снисходительно согласилась Нортон. — Но любовь к Северусу была иная, ведь так? Гермиона прикрыла губы ладонью и тихо произнесла: — Он был для меня всем. Миссис Нортон с долей сожаления вздохнула. — Ты с годами изменилась, Гермиона, и он тоже. Ваши отношения, которые вы не завершили, приобрели новую форму. Ты научилась жить без него, но ведь тебя все еще тянет к нему? — Нет, — категорично отрезала Гермионе. — Вы прекрасно знаете, что он в моем доме только ради Маркуса. Миссис Нортон переубеждать пациентку не стала, это не было ее формой практики. Рано или поздно Гермиона сама должна прийти к осознанию значимости своего бывшего партнера в ее жизни. — Сколько раз за последний месяц у Маркуса случались приступы? — вновь беря в руки планшетку с записями, спросила Нортон. — Ни одного, — напряжено ответила Гермиона. — Я теряюсь в догадках, почему так происходит. — Позволишь сказать прямо, как это вижу я? Гермиона взмахнула рукой, мол, пожалуйста. — Маркус ассоциирует Северуса с потерянным отцом. Его психика заменила потерянный элемент в родительской цепочке человеком, который максимально подходит под эту роль. Предположу, что несмотря на совсем маленький промежуток времени, который прошел после знакомства Маркуса с Северусом, он уже доверяет ему так, будто ваш бывший мужчина всю жизнь жил рядом. Маркусу нужно мужское внимание, к которому он привык. Северус может и, насколько я могу судить, хочет это внимание давать. У них взаимный симбиоз, Гермиона. Просто контролируй поведение обоих, держи в рамках, но не запрещай им общаться. Пока они оба ищут в друг друге недостающие эмоциональные связи. Не стоит их прерывать. — А как быть мне? — Тут уж тебе самой придется искать компромисс. Найди для себя якорь в отношениях с Северусом. Это может быть Маркус, твоя работа или ваше общее прошлое. От этого будет зависеть твоя вовлеченность в общение с ним. — Жаль, что общение нельзя вовсе свести на нет. — Ты действительно этого желаешь? Гермиона из-под бровей взглянула на психотерапевта и подняла глаза на настенные часы. Сегодня придется прервать сессию пораньше. Сорок минут терапии для Гермионы казались достаточными, продолжать обсуждать Северуса не хотелось. Грейнджер попрощалась с миссис Нортон и, не закрывая за собой дверь, вышла из кабинета.