Июль 1999
Северуса отпустили восвояси после суда. Само заседание прошло за закрытыми дверьми и в присутствии всего нескольких официальных лиц. Визенгамот созывать не стали, Кингсли ограничился лишь собственным присутствием в качестве главы судебной комиссии и для проформы пригласил на заседание главного аврора в компании Бишопа. Снейпу зачитали его прегрешения, обязали к новым работам, лишили части свобод, которых и так было немного, связанных с перемещением теперь уже по стране, и отправили домой. Бишоп был недоволен таким исходом. По его мнению, Снейпа стоило подержать в Азкабане пару месяцев, чтобы сбить спесь и чувство безнаказанности, а также отвадить от общения с героиней войны. Лайнел считал, что тот оказывает помощь Грейнджер исключительно с целью опорочить честь министерства и в будущем при помощи этой взабалмошной девчонки, считающей себя выдающейся, исключительной ведьмой, организовать переворот власти. Бишоп не преминул поделиться своими мыслями и в красках описал их министру. Кингсли вполуха выслушал главу Отдела Тайн, особо не придав его словам значения. Бруствер недолюбливал Снейпа, как и многие, кто вынужден был общаться с Мастером зелий по работе или в личных интересах, но он также знал Северуса, как двойного агента — вредного человека с сильнейшей волей и железобетонной выдержкой, способного на многие откровенно гнусные поступки, но в то же время и на самопожертвование ради других. Дамблдор верил Снейпу все последние десятилетия, выбрал именно его руку для собственного упокоения, доверил ему школу, набитую детьми, и вручил жизнь драгоценного Поттера. Это многое значило для Кингсли, наставник не мог ошибаться в Снейпе. Именно поэтому новый Министр магии отпустил зельевара домой после суда, а не настоял на отправке в Азкабан, чего, несомненно, желали остальные участники срочного совета. Бишоп на условный мягкий приговор махнул рукой и вылетел из зала заседания, как снитч из сундука. Глава Аврората безразлично подписал документы и отправился к себе — помимо разбирательств с бывшим Пожирателем смерти у него были заботы посерьезнее. Северус вынуждено задержался в зале суда, так как его окликнули. Бруствер со стопкой свитков спустился с трибуны и поравнялся с зельеваром. — Поднимемся ко мне. Это не казалось приглашением на чашку чая, поэтому Снейп даже не попытался возразить, хотя больше всего мечтал оказаться дома, принять душ и выспаться на нормальной кровати. Четыре дня жизни в аврорской клетке доконали его и без того уставшее тело и пошатнувшееся душевное равновесие. Беседы с министром на, несомненно, какие-то особо важные темы именно сейчас, после всех этих тяжелых будней, Северус посчитал пыткой, но с видимой покорностью зашагал следом за Бруствером по пустым коридорам министерства. — Выпьешь? — предложил Кингсли, сгрузив свитки и бумаги на стол. Не дожидаясь ответа, он достал два стакана и бутылку Огденского. — Благодарю, нет. О чем ты хотел поговорить? — Северус отодвинул стул и сел на него, закинув ногу на ногу. Ему не терпелось закончить любое общение и остаться одному, подальше от бюрократов и надзирателей. — О Грейнджер. — Бруствер плеснул алкоголь себе в стакан и не менее устало уселся в министерское кресло. — Меня не устраивает то, что есть сейчас между вами. Северус склонил голову вниз, на миг прижимая подбородок к груди и ощущая себя тесно на узком стуле для посетителей. Он неосознанно прикоснулся указательным пальцем к большому и стал нервно постукивать им. Его абсолютно не удивило, что Кингсли поднял тему о нем и Гермионе. Тот злополучный допрос и предшествующие этому похороны Грейнджеров породили у самого Северуса много неоднозначных размышлений и эмоций, которые он даже в тишине одиночной камеры не мог структурировать, чего уж говорить про сторонних наблюдателей. Вопреки желанию казаться уверенным под внимательным взглядом министра, Снейп поерзал на неудобном стуле и попытался унять руки. — В чем конкретно проблема, Кингсли? — Лайнел высказал свои опасения на счёт тебя и Гермионы, — как будто это все объясняло, сказал министр и сделал глоток огневиски. — Тебе тоже? Как мило, — едко прокомментировал Снейп и неосознанно потрогал нос. После удара о стол и кровавого потопа, он еще пару дней не мог абстрагироваться от ноющей боли и металлического привкуса во рту. Так как зеркала пока в его распоряжении так же не было, как и мягкой постели, Северус мог только предполагать масштабы последствий — тот факт, что нос сломан и теперь срастался криво, он даже не ставил под сомнение. «Придется вправлять заново», — промелькнула в голове мысль, и Снейп непроизвольно вздрогнул. — Я не поощряю такие действия, Северус. Лайнел уже получил взыскание. Загляни на днях в Мунго. Они поправят тебе… — Кингсли очертил рукой в воздухе собственное лицо. — Обойдусь. Бруствер поджал губы. Гордость зельевара его поражала. Когда министр вернулся в комнату допроса после разговора с Грейнджер, он был шокирован увиденным: разъяренный Бишоп нависал над Снейпом и едва сдерживался, чтобы не прибить того на месте, вымещая накопившуюся за долгое время злость на всех Пожирателей смерти, коих не получалось поймать, а сам Северус с каменным, безразличным лицом смотрел куда-то прямо, будто в себя, совершенно не обращая внимания на ручейки крови, стекающие по губам и подбородку. Кингсли пришлось сделать выговор главе Отдела тайн и вызвать медсестру. Правда, она прийти не успела, Северус наотрез отказался показываться медику и настоял, чтобы его просто вернули обратно в камеру или отпустили. Кингсли пошел на уступки, всучил Снейпу пачку салфеток и велел аврору на этаже проводить зельевара в место временного заключения. На его удивление, на лице Северуса также не промелькнуло ни одной эмоции, будто ему было все равно на свою судьбу и самочувствие. Кингсли только в этот момент понял, что имел ввиду Дамблдор, когда говорил, что Северус невероятно стойкий человек, не терпящий над собой чью-либо власть. Да, Альбус формально давал ему задания, принуждал к определенного рода поступкам, что-то запрещал, но это, оказывается, не было властью в привычном смысле этого слова. Снейп был одиночкой и руководствовался своими собственными интересами, принципами. Если они сходились с потребностями других людей, давали ему выгоду, в чем бы она ни заключалась, зельевар выполнял указание, если нет — его невозможно было сдвинуть с места. Дамблдор тратил много времени, подыскивая к Северусу ключи в разных ситуациях, чтобы оставаться в выигрыше и выполнять задания его руками. «А еще у него был один неоспоримый аргумент — клятва Снейпа сделать все, что будет необходимо, для победы над Волан-де-Мортом», — напомнил себе Кингсли. У него не было такой козырной карты перед зельеваром. Даже статус министра не делал Бруствера более могущественным в глазах зельевара, Кингсли это видел по ровному взгляду темных глаз Снейпа. Будь он хоть трижды главой магической Британии, зельевар все равно сделает по-своему. Правда, Бруствер не терял надежды установить если не свой авторитет перед Снейпом, то хотя бы уважительно-приятельские отношения — не ради дружбы, нет, зельевар Кингсли был вообще не нужен, ни как специалист, ни как заключенный, а ради спокойствия в стране. Он уже объяснял Гермионе, сколько возникнет проблем, отпусти министерство Северуса восвояси, и каковы будут последствия. Это не было враньем ради оказания влияния на героиню войны. — Кингсли, переходи к делу, а не тяни резину. Как ты понимаешь, у меня были тяжелые семь дней, и я бы предпочел провести остаток вечера не в твоей компании. — Я поддерживаю Лайнела, Северус, — дипломатично произнес министр, будто и не заметил язвительной реплики в свой адрес. — Ты прекратишь любое общение с мисс Грейнджер. — Это приказ или угроза? — полюбопытствовал Снейп, насмешливо приподнимая брови в притворном удивлении. — Ни то, ни другое. Однако я советую прислушаться. — С чего бы? У нас свободная страна, господин министр. — Перестань паясничать, — строго осек зельевара Кингсли. — На тебя, уж прости, мне плевать. Работай тихо в Отделе Тайн, раздражай Бишопа, запугивай коллег, дружи с Малфоем — все в твоем праве, но забудь о Гермионе. Она слишком юна и значит для нашей, как ты выразился, свободной страны слишком много, чтобы пятнать свою репутацию интрижками с тобой. — По-твоему, у нас интрижка? Святой Салазар, и этот человек управляет новой магической Британией, — Северус наигранно возвел очи горе и облокотился на стол. — Моя личная жизнь, Кингсли, не касается ни тебя, ни Бишопа, ни любого другого живого существа в этом здании. Я не собираюсь ее обсуждать, и уж тем более слушать угрозы от человека, который выдвигает требования, не разобравшись в происходящем. — Я предупредил тебя, Северус, — откидываясь на спинку кресла и обнимая двумя ладонями уже порядком нагревшийся стакан с алкоголем, сказал Бруствер. — Не вынуждай применять более действенные меры. — Блефуешь, Кингсли. У тебя нет против меня ничего. Мы оба это знаем. Мужчины посмотрели друг на друга. Невидимое противостояние продлилось недолго. Бруствер первым отвел взгляд и почесал висок. — От тебя одни проблемы, Снейп. Останемся при своем. Впредь если Гермиона к тебе придет, отправляй ее либо ко мне, либо к Поттеру. Узнаю, что ты вмешиваешься в ее жизнь — закрою в одиночной камере на пару лет, и ни одна живая душа не прознает, где ты и что с тобой. — Незаменимая подружка Поттера обрела самого Кингсли Бруствера в своих покровителях, — Северус фыркнул. — За что же ей такое счастье? Интересно, она сама об этом знает? — Разговор окончен, Снейп. Бишоп ждет тебя в отделе через два дня. Потрать это свободное время на обдумывание моих слов. Министр залпом допил огневиски и жестом велел Северусу покинуть кабинет. Зельевар не возразил и вышел прочь с высоко поднятой головой.
***
Дарованные выходные Снейп провел в тяжелых думах похожих на то, что он испытывал, когда Гермиона переехала в собственную квартиру. Северус знал свою противоречивую натуру — стоило кому-то запретить ему что-то, то его желание достичь запретного увеличивалось в разы. С Грейнджер выходило ровно так. Угрозы Кингсли ни на йоту не уменьшили желание Северуса продолжить общение с Гермионой, а наоборот подстегнули. Она стала его наваждением, посещала сны и преследовала в мыслях в часы бодрствования. Скука только увеличивала тягу и вызывала в памяти образы их трагичных совместных дней. Как Гермиона прижималась к нему в поисках утешения, как цеплялась за края рубашки, боясь потерять опору и провалиться в пучину скорби, как плакала на его груди, совершенно не стесняясь эмоций и близости, как одними глазами просила помощи, как благодарно обвивала руками его шею и вдыхала аромат его лосьона после бритья, словно это было самый прекрасный запах на Земле, как гордо она выпячивала грудь перед министром, защищая его от заключения под стражу, как соврала ради его безопасности, как… Северус мог перечислять до бесконечности. Они провели бок о бок больше полугода — неслыханное время для такого человека, как Снейп, ведь прежде он делил свое жилье только с однокурсниками, и то вынужденно. Все последующие годы в его скромную холостяцкую обитель заглядывали только коллеги или заказчики, и никогда не задерживались дольше часа. Девушки же, с которыми Северус имел какие-то сексуальные отношения, и вовсе уходили сразу после действа, ведь никто не рассчитывал ни на что большее, кроме быстрого секса без обязательств. Грейнджер же сломала все шаблоны выстроенной жизни Снейпа. Она ворвалась в его личный мирок не по собственной воле, но удачно адаптировалась в нем и оставила значительный след, который в ее отсутствие мешал Северусу, как бельмо на глазу. Он не знал, как от него избавиться, чем заткнуть пустоту, где раньше была она. «А надо ли?» — спрашивала рациональная его часть. На этот вопрос ответа не было. Впервые Снейп боялся признаться, что привязался к девушке. Не к какой-то женщине, подходящей ему по возрасту, статусу, опыту, а к юной неопытной девчонке, едва переступившей порог совершеннолетия, прошедшей войну, разбитой физически и психологически, не знающей настоящей жизни. Она была невинна, тянулась к новому, искала утешения и помощи, оставшись одна после череды тяжелейших жизненных сюрпризов и последствий собственных наивных героических порывов. Северус просто подставил ей свое крепкое плечо, боясь, что Грейнджер сломается под натиском испытаний судьбы и той боли, которую ее заставили пережить не в ее войне, а в итоге он оказал медвежью услугу — вылечить-то гриффиндорку он вылечил, вернул ее жизни цвета, но загнал себя в очередную клетку, ключи от которой вручил Грейнджер, иррационально надеясь, что она захочет вызволить его. Прав был Кингсли, он погубит Гермиону, их общение действительно стоило прервать. «Это несправедливо!», — кричало подсознание, — «Ты не должен разбрасываться такими людьми, как она! Сколькие вообще могут выдержать твой сарказм и вечное брюзжание? Грейнджер продержалась шесть месяцев без видимого недовольства!». На эти мысли Северусу даже нечего было самому себе возразить. Оставлять Гермиону, прерывать с ней любые контакты не хотелось до зубного скрежета. К утру третьего дня с тех пор, как его освободили из-под стражи, Снейп решил отпустить ситуацию. Думать о Грейнджер больше не было сил, эта душевная агония без особой причины доконала последние нервы Северуса и привела к тому, что на работе он не мог сосредоточиться. Неслыханная рассеянность преследовала его по пятам, в лаборатории творилась непривычная ему вакханалия — расставленный по всем поверхностям грязный инвентарь, до которого не добирались руки, чтобы убрать, несколько булькающих котлов, от одного из которых поднимался едкий дым, сбитый ритм метронома, противный писк секундомера. Если бы сюда зашел кто-нибудь из профессоров Хогвартса, с кем Северус имел честь работать, то посчитал бы, что зельевара подменили. В царящем хаосе Снейп превратился в разъяренного тигра. Он метался от одной проблемы к другой и не мог вернуть себе концентрацию. Все валилось из рук. Дымящаяся жижа на газовой горелке в конец довела Северуса, выливаясь на деревянную столешницу и наполняя лабораторию мерзким тухлым запахом. Взмахом палочки Снейп поднял в комнате небольшую бурю. Помещение проветрилось, зелье исчезло в сливе раковины, испорченный котел с грохотом провалился в мусорный бак. Посреди всего этого Северус опустился на скамейку у входа в лабораторию, вытянул ноги и привалился к стене, сильно ударяясь головой о каменную кладку. Он резко зажмурился и потер ладонями влажные из-за духоты комнаты виски. «Слишком много Грейнджер!». Она не давала ему покоя, он даже работать не мог спокойно. Ее образ буквально стоял перед глазами. Северус не на шутку испугался, ощутив фантомное прикосновение девичьей ладони к своему плечу. Сердце зашлось в бешеном ритме, а дыхание сперло. Расстегнув пару верхних пуговиц сюртука и рубашки, Снейп попытался вдохнуть, но не смог. «Отравление парами», — промелькнуло у него в мозгу прежде, чем он рухнул на пол, теряя сознание.
***
Невесть сколько Северус провалялся в отключке. Когда он медленно приоткрыл глаза, его больно мазнул по зрачкам луч света чьей-то волшебной палочки. Слух тоже стал слишком чувствительным, общение двух человек рядом — именно их Люмос мелькал перед лицом Снейпа — било по барабанным перепонкам, как сабвуфер на рок-концерте. Северус попытался отмахнуться от беспардонных гостей, вторгшихся в лабораторию и смеющих докучать и без того слабому зельевару, но бестолку — руки его не слушались. Тогда он попытался заговорить, но с губ сорвался лишь нечленораздельный полувсхлип, полумычание. — Он очнулся, — сказал молодой человек и, наконец, погасил свет на кончике своей палочки. — Зафиксируй время, — ответил другой голос, смутно знакомый Северусу, — и принеси настойку полыни. Послышался звонкий стук каблуков о плитку на полу и грохот открывающейся двери. Северус застонал, не выдерживая интенсивности звуков. Как только все стихло, он ощутил прикосновение прохладной магии Диагностических чар. — Снейп, ты меня четко слышишь? — шепотом спросил знакомый голос. На это Северус раздул ноздри. Другие части тела ему не подчинялись. — Отлично. Что последовало дальше, он не разобрал. Ему вроде бы дали какое-то зелье, но вкуса Северус не разобрал, а через пару минут и вовсе вновь провалился в черноту. Следующее пробуждение оказалось более продуктивным. Он смог оглядеться и даже пошевелить руками. Дикая слабость завладела им вновь. «Я в Мунго», — сказал себе Северус и, не успев обдумать эту мысль как следует, уснул.***
Возле регистратуры разгорался скандал. Колдоведьма в белом передничке стойко доказывала молодой даме, что не имеет права раскрывать личности пребывающих в отделении интенсивной магической терапии. Девушку ничего не могло переубедить, она хлопала ладонью по столу и пыталась добиться нужного, козыряя своим статусом. Доктор Пристон редко вмешивался в подобного рода разборки — иметь дело с родственниками пациентов всегда было неблагодарным и тяжелым трудом. Обычно дежурные колдоведьмы играючи справлялись с натиском взволнованных посетителей, их обучали вежливо и тактично отвечать на любой агрессивный выпад, но, видимо, не в этот раз. Женщина в белоснежном передничке покрылась красноватыми пятнами от раздражения и все чаще тянулась к своей палочке, чтобы, наконец, вызвать охрану. До сих пор ее сдерживал озвученный статус скандалящей девушки — героиня войны с орденом Мерлина. Таких опасно выпроваживать силой, неизвестно, что за этим последует. Доктор Пристон почесал лоб под медицинской шапочкой и без особой радости направился к ведьмам. — Молчать всем! — велел Франк совершенно нетипичным для себя громким, строгим тоном. Колдоведьма вздрогнула и гордо расправила плечи. Как-никак начальство пришло, теперь уж с нее спрос маленький. — Мисс Грейнджер, великолепно выглядите, — он натянуто улыбнулся. — Добрый день, сэр. Спасибо. — Гермиона сложила руки на груди и переступила с ноги на ногу. — Собственно, я поэтому и здесь. — Хотите пожаловаться, что лечение вернуло блеск вашим глазам? Сомневаюсь, что из-за этого нужно кричать на все отделение. У нас здесь много тяжелобольных волшебников, которым повезло меньше вашего. Проявите чуточку уважения. Гермиона стыдливо поджала губы. — Прошу прощения. Я немного взволнована. — Полагаю, что знаю причину. Пройдемте ко мне в кабинет. Пристон по-джентельменски описал пустой коридор рукой и пригласил Грейнджер пойти первой. Он бросил указание колдоведьме не записывать посещение героини войны в журнал и тяжелым шагом последовал за девушкой. В прохладном кабинете пахло травами. Гермиона втянула носом воздух и поежилась. — Присядете? — Сэр, у меня мало времени. Давайте просто решим возникшее недопонимание и я пойду. Пристон покачал головой. Вот на кой его, медика, втянули в министерские разборки? Франк подошел к своему рабочему столу и достал оттуда конверт. — Прочитайте. Гермиона достала пергамент и пробежалась глазами по строчкам. если появится…. мистер Снейп… охрана… сообщите незамедлительно… мисс Грейнджер… ваш отдел… с уважением… Она уставилась на подпись и печать. Кажется, Кингсли всерьез вознамерился запретить ей общаться со Снейпом. Даже министерскую писульку отправил, чтобы персонал Мунго напугать. Теперь понятно, почему колдоведьма на этаже всеми силами отнекивалась от любого вопроса и пыталась ее спровадить. Гермиона бросила официальный документ на стол и зарылась руками в волосы. «Какого черта!» — Успокойтесь, мисс Грейнджер. Вы побелели. Пристон наколдовал ведьме воды и протянул стакан. Она его залпом выпила и привалилась бедром к спинке стула. — Я не желаю знать, что такого вы и Северус сделали министру, поэтому подробности опустим. Меня также не волнуют ваши личные взаимоотношения, какими бы они ни были. — Мне должно было полегчать? — резко спросила Гермиона и тут же отступила от стола, заливаясь румянцем. Мужчина перед ней не был виноват в ее проблемах с министром. — Не думаю. Однако вы не дослушали, — спокойно ответил Пристон. — Вы вольны прямо сейчас уйти отсюда и разбираться лично с нашим новым министром или же сядете, возьмете себя в руки и выслушаете мой вариант выхода из ситуации. Гермиона кивнула. Невозмутимость доктора внушила ей доверие, что она все же не покинет Мунго ни с чем. Ее разъедала тревога за Снейпа, которая и привела ее вначале к порогу его квартиры, потом в аврорат, где ей сказали, что зельевар «склеил ласты» и отправился доживать последние часы сюда, в лечебницу. Злой юмор надзирателей у камер для временно заключенных ей был омерзителен, она едва сдержалась от того, чтобы наложить Силенцио на бессердечных служак. Ее остановил только страх за Северуса. Если ее скрутят за причинение вреда волшебникам при исполнении, она точно не доберется до Мунго и не узнает, жив ли ее бывший профессор. Отставив гнев и клокочущий в груди жар в сторону, Гермиона направилась прямиком в больницу и уже там выплеснула сдерживаемые эмоции. Сейчас же ей предлагали некий компромисс: она замолкает, доктор Пристон делится мыслями, как им обоим прийти к соглашению, которое устроит каждого. — Итак, — осторожно начала Гермиона, усевшись на край деревянного стула. Старший маг опустился на кресло напротив. Он сложил письмо из министерства обратно в конверт и спрятал среди других рабочих бумаг. — Итак, мисс Грейнджер. Вы хотите видеть мистера Снейпа? Пристон сложил руки перед собой и посмотрел на девушку напротив. Она держалась отстраненно, с прямой спиной и плотно сжатыми губами. От болезненности и шального взгляда, с каким она поступила в Мунго посреди ночи, не осталось и следа. Северус неплохо поработал, та сделка стоила потраченных нервов и сорванных голосовых связок в споре с упрямым зельеваром. — Да, сэр. Мне необходимо его увидеть, что бы там ни писал Кингсли. — Меня не волнует, по какой причине он запрещает вам видеться. Я пропущу вас к Северусу. Гермиона благодарно улыбнулась уголком губ. — Не спешите радоваться. Не сегодня. Пока он без сознания и вас не услышит. — Что с ним случилось? — Вы не в курсе? — Нет. Мы с ним не виделись около недели. Пристон задумчиво почесал кустистую седую бровь. Повисшее в воздухе недопонимание распалило и без того взволнованную Гермиону. — Объясните мне, что происходит! — потребовала она, опять повышая голос и переставая выглядеть смиренной. — Что с Северусом? — Он отравился парами черноцветника и потерял сознание в лаборатории. Его нашли только два часа спустя. Гермиона испуганно поежилась. «Как Северус допустил подобное?». Она помнила из школьного курса зельеварения, что черноцветник ядовит при температуре основы зелья выше сорока семи градусов, однако его испарения имеют силу, только если мелко нарезанные соцветия начинают дымиться. Гермиона не могла себе даже представить, чтобы у Снейпа задымился котел. Он всегда педантично следил за правильностью приготовления состава, не зря имел статус Мастера. — Его подставили, — выпалила Гермиона и сжала кулаки. — Не думаю, мисс Грейнджер. Судя по его интоксикации, он чуть ли не целенаправленно дышал ядовитыми парами. Я склоняюсь к мысли, что он был чрезмерно рассеян и думал совершенно не о зелье, когда его готовил. — Мы сейчас говорим о профессоре Снейпе. Вы себя слышите? — Северус тоже человек, — спокойно пожал плечами Пристон. — В любом случае, сейчас он стабилен. — Но без сознания? — Это искусственное состояние. Мы не даем ему приходить в себя, чтобы снизить риск повторных повреждений и заодно подлатать его старые травмы. — Разве он не был здоров? — Гермиона поджала губы. Она ведь толком не знала, что могло беспокоить Снейпа. Он возился с ее болезнями, но никогда ни словом, ни действием не показывал, что тоже имеет травмы. Очевидно, что после войны они у него тоже остались. — Увы. — Пристон жестом велел Гермионе не уточнять. — Я все еще его лечащий врач, мисс Грейнджер. Условие конфиденциальности никто не отменял. Скажу лишь, что сейчас самое удачное время решить его вопрос с бедром, иначе он доконает себя той чертовой тростью. Дома у Северуса действительно было несколько простеньких деревянных тростей, которые, между прочим, Гермиона ни разу не видела в деле, за исключением нескольких совместных вылазок в город. На людях Снейп порой ходил с тростями, но всегда держался так, будто она ему нужна исключительно как аксессуар. Гермиона разумно не осмелилась спросить, зачем она ему вообще нужна, хотя иногда ее подмывало задать этот вопрос, в особенности когда бывший профессор начинал прихрамывать. Ей казалось нетактичным спрашивать о таком. — Он ее почти не использовал, — сказала она Пристону, будто врач этого не знал. — К его же сожалению. Теперь он проходит лечение, трости ему больше не понадобятся. — Хотите сказать, что отравление парами — для него благо? — Ну, не совсем так. Я бы предпочел, чтобы он пришел ко мне на своих двоих и согласился на процедуру сам. Однако работаем с тем, что имеем. — Когда я смогу его увидеть? Пристон постучал пальцами по своим губам, прикидывая удобное время для них двоих, ведь соглашаясь пойти против указа министра, он рискует не только упрямой героиней войны и Снейпом, которому не пойдет на пользу заточение в Азкабане, но и своей репутацией. — Послезавтра, возможно. Я пришлю вам сову с точным временем и инструкцией, если оставите свой адрес. — Он протянул ей кусочек пергамента и перо. Гермиона быстро написала нужные данные. «Надо купить и свою сову тоже». — Почему вы мне помогаете? — решилась спросить она, уже поднявшись со стула и намереваясь уйти под тяжелым взглядом старшего волшебника. — У вас могут быть проблемы с министерством. — Могут, — согласился Френк. — Давайте считать, что в душе я благодетель. — Не смешно. — А я не смеюсь, мисс Грейнджер. — Пристон тоже поднялся. — Северус в бреду постоянно звал вас. Галлюцинации от паров черноцветника — дело обычное, но мне показалось, что в его словах о вас было нечто большее. А потом записка от министра… Сами понимаете, как это все выглядит со стороны. — Между нами… — Не надо, — оборвал ее Пристон. — Повторюсь, что не хочу ничего знать. Как только Северус придет в себя, поговорите с ним. Думаю, вы поможете ему преодолеть то, что его ждет после пробуждения. Гермиона намеревалась уточнить, но Френк тактично упомянул о других пациентах и выпроводил ее из кабинета. Они вместе прошли к регистратуре, где Пристон оставил ее одну. Грейнджер тяжко вздохнула. Она жутко устала. Адреналин, на котором она буквально жила последние пару часов, начал сходить на нет, и организм просил отдыха. Гермиона краем глаза заметила, что за ней наблюдает та колдоведьма, с которой она поругалась ранее. Искренне попросив прощения за свое поведение, Гермиона в ответ получила снисходительный кивок и ушла к точке аппарации, намереваясь совсем скоро вернуться.
***
Ранним утром спустя четыре дня Гермиону разбудил стук в окно рядом с кроватью. Она нехотя открыла глаза, скинула с головы одеяло и уставилась на мохнатую птицу. Сова, неизвестно какой масти, больше напоминала маленького шпица с клювом, чем нормальную птицу. Щурясь от яркого рассветного солнца, Гермиона приподнялась на кровати и потянулась к ручке окна. Преимущество маленьких квартир — до всего нужно было только руку подать в прямом смысле. Сова довольно ухнула и нахохлилась, даже не думая пересекать оконную раму. — Ты с весточкой, отдашь ее мне? — сквозь зевок, попросила Гермиона. Птица послушно вытянула лапку и позволила отвязать крохотное письмо. На клочке пергамента было написано лаконичное «Через двадцать минут у точки аппарации». — Спасибо, — она поблагодарила необычную сову и погладила ее по хохолку. Птица подставила тельце под эту ласку. — Мне нужно собираться. Погоди, я дам тебе угощение. Гермиона соскочила с кровати, нашла на кухне печенье и вернулась к окну. Сова дождалась возвращения ведьмы и довольно клацнула клювом, принимая вкуснятину. Пока птица довольствовалась печеньем, Грейнджер быстро умылась и переоделась. Она не знала, на сколько ей разрешат задержаться в палате Снейпа, но на всякий случай взяла с собой книгу, чтобы почитать в уголочке или вслух бывшему профессору. Еще она надела поверх своей майки его, Северуса, футболку, в которую куталась последние недели. Он оставил ее в квартире в тот день, когда они только вернулись из Австралии. В этой футболке он ночевал подле Гермионы в одной постели, она хранила его запах, ее Грейнджер заливала безутешными слезами, а после заставила Снейпа оставить ткань, чтобы она могла ее постирать и вернуть уже после. Он тогда так странно на нее посмотрел, будто она по меньшей мере попросила поделиться его палочкой, но возражать не стал. Видимо, побоялся ее реакции, слез Северус натерпелся на год вперед. Прижав небольшой рюкзак к груди, Гермиона сжала во вспотевшей ладони палочку и аппарировала к Мунго. Появившись из вихря магии на специальной площадке рядом с лечебницей, она сразу же заметила Пристона. Он стоял, сложив руки перед собой, смиренно ожидая незаконную гостью. Лицо его было уставшим, казалось, колдомедик не спал последние несколько дней. Гермиона подошла к Пристону и протянула руку, здороваясь. Френк зевнул, прикрывая рот ладонью и кивнул. — Давайте поторопимся, пока персонал не проснулся. Возражать Грейнджер не стала. Ей и так было неловко, что она отрывает от работы и отдыха Пристона. Ведь он не был обязан возиться с ней и ее неуемным желанием нарушить предписание министерства, если не назло самому Кингсли, чтобы он больше никогда не думал вмешиваться в ее личную жизнь, то как минимум по привычке с былых времен. Трудно переучить себя, когда ты привык систематически творить незаконную магию и проникать туда, куда запрещено. Они поднялись на этаж отделения интенсивной магической терапии. Пристон взялся за ручку одиночной палаты и повернулся к Гермионе. — У вас есть полчаса. Если услышите шум за дверью, скройтесь под дезиллюминационными чарами. Вы ведь с ними знакомы? — Конечно. — Тогда проходите. Френк отворил дверь и впустил Грейнджер в палату. Сам внутрь он не последовал. Гермиона не сразу сообразила, что где находится в палате. Окна были зашторены плотной тканью, из-под которой не пробивалось ни лучика летнего британского солнца. У противоположной темной стены стояла кровать. На ней виднелось единственное более-менее светлое пятно — белое больничное белье: хлопковые легкие штаны и широкая сорочка. Несколько раз прищурившись, Гермиона привыкла к почти полной темноте и отыскала глазами стул. Она аккуратно, стараясь не скрести ножками по полу, пододвинула его к кровати и присела. Снейп лежал, отвернувшись к стене, закинув одну ногу на одеяло, свернувшись почти калачиком на боку и тяжело дыша. — Северус, — тихо позвала она и ощупала застиранную, скомканную по углам простынь. Снейп не пошевелился. Вначале Гермионе показалось, что он спит, но для спящего у него слишком часто вздымалась грудь при дыхании, а тело было чрезмерно напряженным. — Северус, — более настойчиво обратилась к бывшему профессору Гермиона и коснулась его предплечья, покрытого хлопковой тканью. Снейп неспешно перекатился на спину и расфокусированным взглядом посмотрел на Грейнджер. — Kак вы так? — Все хорошо, — хриплым голосом, с явным напряжением, будто каждое слово ему давалось с трудом, выговорил зельевар. — Вы? — Я не могла вас бросить. — Вы, — повторил Северус и попытался приподнять руку. Не вышло. Гермиона растерялась. В темноте помещения она умудрилась разглядеть его худобу и боль, застывшую маской на изможденном лице. Снейп, на памяти Грейнджер, никогда не был особо упитанным, но широкая белоснежная казенная рубаха сделала его болезненно тощим. Отравление парами черноцветника не приводит к таким последствиям. — Давайте я просто посижу тут с вами? Не пытайтесь говорить. Отдохните, я буду рядом. Без спроса она взяла его за руку и сжала ладонь, пытаясь оказать поддержку, однако это ее неосторожное действие заставило Снейпа мучительно застонать. Гермиона дернулась и отпустила кисть бывшего профессора. — Простите, — пролепетала она. — Что… — Нервы, — сквозь зубы и, кажется, собрав последние силы, проговорил Северус. Она не знала, как ему помочь, тупо уставилась на скорченное в гримасе боли лицо Снейпа. В голове промелькнула мысль позвать врача или дежурную колдоведьму, но Северус вроде бы стал постепенно расслабляться, и Гермиона отмела эту идею. — Я не хотела. Простите меня. Северус устало едва различимо кивнул и попытался сбросить оцепенение, охватившее тело. Он совершенно себя не контролировал. Кровать казалась натыканной мелкими иголками, которые впивались в кожу и не давали нормально лежать, звуки вокруг ощущались чрезмерно громкими, будто он надел наушники и на полную включил хард-рок, темнота вокруг не спасала чувствительные к свету глаза, они постоянно слезились и горели, будто его охватила высочайшая температура. Единственным его желанием было уснуть, но уже несколько дней — по крайней мере, ему казалось, что прошло столько времени с тех пор, как он вышел из благостного небытия и столкнулся с улыбающимся Пристоном — организм бодрствовал, возбужденный и напряженный, с обострившимися нервными окончаниями. Он попытался отвлечься от боли в теле и сконцентрировал свой расфокусированный взгляд на фигуре Гермионы. Северус не верил, что это на самом деле она, а не воображение его измученного мозга. Запоздало до него дошел абсурд ситуации — Грейнджер у больничной койки, тревожно всматривается в его непривлекательную фигуру в мешковатой белой одежде, на ней его черная футболка с зеленым логотипом Adidas. Снейп попытался усмехнуться. Проваливала бы она отсюда. Ему претило, что она видит его в таком состоянии — изможденным, страдающим, немощным. Он с усилием приподнял руку, попытался прогнать Гермиону, но она иначе расценила этот слабый жест. Грейнджер, на этот раз нежно, ладонь к ладони коснулась Северуса, а второй рукой заботливо скинула прядь черных волос с его лица. С трепетом она дотронулась до его щеки. Снейп не отпрянул, скорее не смог, чем не захотел. Ее пальцы безболезненно прижались к его горячей щеке и любовно погладили возле губ. — Я рядом, Северус. С тобой все будет хорошо. Скоро боль пройдет, — тихо проговорила Гермиона, с трудом сохраняя ровный голос. Она боролась с наворачивающимися слезами. Снейп закрыл глаза и сконцентрировался на ласке, которую дарили прохладные руки Гермионы. Они касались его в наименее чувствительных местах, но дарили больше успокоения, чем те крохи обезболивающего, которые ему давал Пристон. Северус постарался раствориться в этой заботе и нежности, исходящих от Грейнджер. На миг он вспомнил, как в детстве точно так же его успокаивала мать, сидя возле его постели, когда он трясся от озноба при высокой температуре. Тогда именно прикосновения холодных рук матери помогали забыть о болезни и ощутить поистине исцеляющую силу любви родного человека, который по-настоящему переживает о тебе. Что в детстве, что сейчас, почувствовав обволакивающую безмятежность, позабыв о боли, Северус провалился в сон. Пристон зашел в палату ровно к концу отведенного для Грейнджер времени. Больница постепенно просыпалась, колдомедики наполняли коридоры и приступали к своим ежедневным обязанностям. Френку нужно было выпроводить нелегальную визитершу как можно скорее и незаметнее. — Мисс Грейнджер… Он опешил, увидев в темноте, как героиня войны сидит на стуле рядом со Снейпом и ласково касается его лица. — Время вышло, — шепотом сказал Пристон. — Могу я еще остаться? Он только уснул. — Вы знаете ответ. Гермиона кивнула, и Френк услышал, как она шмыгнула носом. Теперь он был почти полностью уверен, что Снейп и Грейнджер — пара, явно насолившая министерству своими отношениями. Узнай об этом пресса, героиню войны и бывшего пожирателя смерти сожрут с потрохами, не дав даже оправдаться. Пристон придержал дверь, наблюдая, как Гермиона через голову стягивает с себя футболку, оставаясь в белой майке, и вешает ее на изголовье кровати Снейпа. Она, едва касаясь губами кожи, поцеловала Северуса в лоб, и с опущенной головой, чтобы скрыть слезы, вышла из палаты. Френк проводил ее до точки аппарации. — Спасибо, что разрешили его навестить. — Мисс Грейнджер, я оповещу вас, когда выпишу Северуса. До тех пор, прошу вас, не появляйтесь здесь. Так будет лучше для всех. Гермиона скованно кивнула. Спорить не было смысла, Пристон прав, эти встречи слишком опасны, учитывая как воинственно настроен Кингсли. Повезло еще, что у палаты Снейпа не стоят авроры. — С ним все будет хорошо? — спросила она, доставая палочку. — Он восстановится. — Его нервы обострены, он страдает. — Рано или поздно ему пришлось бы через это пройти. Хотите сделать для него добро, выкиньте все трости. Они ему больше не пригодятся. Уж это я могу гарантировать. — Спасибо вам за все, доктор Пристон. Если я когда-нибудь вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. — Не стоит, мисс Грейнджер. Я выполняю свою работу и не люблю, когда мои же пациенты считают себя обязанными за это. Пристон сделал пару шагов назад, выходя из круга для аппарации, и слегка поклонился, прощаясь. Гермионе ответила тем же и, произнеся заклинание, трансгрессировала к себе домой.***
Прошла целая вечность, по ощущениям Северуса, прежде чем тело перестало его мучить и вновь начало подчиняться приказам мозга. Стены палаты приелись, он буквально ощущал на зубах скрип побелки и мечтал поскорее оказаться у себя в квартире. Загвоздка была в том, что Пристон уперся и не отпускал его до тех пор, пока Северус окончательно не восстановится. Поврежденные нервные окончания не спешили приходить в норму и неделя за неделей откладывали выписку. Удивительно, что за все это время к нему ни разу никто не заглянул, кроме работающих в Мунго медиков. Ни Бишоп, ни Кингсли, ни авроры — никто. Он смутно помнил, как его навестила Гермиона, но картинки этого визита в памяти сохранились обрывками и напоминали галлюцинации. Черная футболка — единственный предмет, который утверждал, что Грейнджер все же была здесь. Северус хотел увидеть ее вновь, просто чтобы убедиться в собственном трезвом уме. Последствия отравления парами черноцветника часто имели долгоиграющее действие — помутнение рассудка, бред, частичная потеря памяти, дезориентация, судороги, гиперчувствительность к свету и звукам. Вполне могло получиться, что приход Гермионы в Мунго — это вымысел его инфицированного ядом мозга, и примерно так же достоверен, как воскрешение Мерлина. Все опасения разбились мгновенно, стоило Северусу наконец выписаться и вернуться домой. Он сперва не узнал свои комнаты — идеальная чистота и порядок. Здесь точно был бардак, когда Снейп выходил отсюда на работу больше месяца назад. Несколько дней отдыха после почти недели за решеткой и угроз министра превратили обычно убранную квартиру в логово подростка-неряхи просто потому, что Северус был в полнейшем неадеквате, курсируя по комнатам бешеной гиеной. Сейчас же все лежало по своим местам, каждая полка сверкала чистотой, вещи аккуратно сложены стопками в гостиной и спальне, трости в углу книжного стеллажа исчезли, в ванной висели свежие полотенца и стояла новая пена для бритья, холодильник на кухне забит едой. Северус понял, дело чьих это рук, но отчего-то радости не почувствовал. Грейнджер не имела права прибираться тут. Ей вообще не следовало приходить сюда в его отсутствие. Со смятением в душе и голове, к чему за последние недели Снейп, честно говоря, привык, он направился в душ. Северус надеялся, что вода поможет собраться с мыслями и решить, как быть дальше.***
На следующее утро Северус получил письмо из министерства. «Вспомни солнце…», — подумал он и вскрыл конверт. «Прекрасно, у меня недельный отпуск». Новость его не обрадовала. Пускай он все еще чувствовал себя рухлядью, разваливающейся при каждом неосторожном движении, но работа всегда удачно занимала его голову, не давая думать о ненужном и замечать отголоски боли, то тут, то там проявляющейся в разных частях тела. Отшвырнув министерское письмо, Северус потер лоб, будто смиряясь со своим положением, и направился на кухню. Несмотря на запрет Пристона, он планировал напиться кофе и вынужденно бездельничать. За второй чашкой американо и уже сотой страницей скучнейшей книги об исследованиях полезных ископаемых Арктики, Северуса настигла — о неожиданность — паническая атака. С трудом дыша и стараясь защититься от тревоги при помощи слабеньких окклюментных щитов, Снейп проклинал себя, свою жизнь, свою слабость и свою бездеятельность. Сердце стучало настолько быстро, что начинала неметь левая рука, на лбу проявился пот, а ноги задрожали. Ментальные чары не помогали закрыть разум, и стресс, в котором находился организм все предыдущие месяцы, беспощадной лавиной обрушился на Северуса. Отпустило его только к вечеру и после флакона успокоительного зелья, которое прислал ему Пристон вместе с громоващателем в ответ на корявую просьбу Снейпа о помощи. После панической атаки Северус чувствовал себя выжатым и еще более немощным, чем раньше. Он лежал на диване, уперевшись головой в подлокотник, свесив руки так, что почти касался пола, и раздумывал, сколько еще приступов переживет его организм прежде, чем сдастся. Северуса не пугала смерть. В такие моменты, как сегодня, он даже мечтал о ней. В дверь постучали. Снейп нащупал палочку и с усилием применил чары, открывая незваному посетителю. Как он и ожидал, на пороге появилась Гермиона. С пакетами продуктов, в легком зеленоватом платье, с собранными в пучок волосами. Вот кто на самом деле излучал здоровье, силу и энергию. Северус малодушно закрыл глаза, даже не поздоровавшись с девчонкой, и сделал вид, что его абсолютно не интересует, по какой причине она заявилась к нему. Гермионе, казалось, даже и не нужно было его приветствие. Она по-хозяйски разложила покупки по ящикам и принялась готовить свежий ужин, предварительно выкинув почти нетронутую еду из холодильника. Северус поймал себя на чувстве дежавю, только вот так и не смог припомнить, чтобы когда-то прежде Грейнджер обхаживала его. Он ее — да, последнее время у них это было в привычке, но не наоборот. — Все готово, Северус. Давайте есть. — Гермиона повернулась к Снейпу с полотенцем на плече. — Я знаю, что вы не спите. Поднимайтесь, нужно поужинать. На вас одежда мешком висит. Северус что-то проворчал себе под нос и перевернулся на спину. Как назло, в животе заурчало. Желудку не очень понравился рацион из кофе и зелья. Кое-как Снейп поднялся. Почти тут же у него закружилась голова, и он уперся дрожащими руками в край дивана. Гермиона набралась терпения и молча наблюдала, как бывший профессор борется сам с собой. Когда Северус попытался встать на ноги, Гермиона поймала его под руку как раз в тот момент, когда он чуть было не рухнул на пол, и усадила обратно. — Поужинаем здесь. Откиньтесь на спинку дивана. За пару минут она принесла тарелки в гостиную и расставила их на журнальном столе. — С вашими блюдами мне не сравниться, но я старалась. Желательно съесть все. Гермиона подала Снейпу тарелку и сама принялась за еду. Они ели молча, в воздухе витало напряжение. Северус гонял нарезанное мясо вилкой и искоса поглядывал на подозрительно покладистую и спокойную Грейнджер. — Почему вы здесь? — спросил он, отставляя почти нетронутый ужин. — А вы предпочли бы остаться один? — показательно равнодушно задала встречный вопрос Гермиона. Она не собиралась рассказывать, что косвенно ее сюда вызвал Пристон. — Невежливо отвечать вопросом на вопрос, Грейнджер. — Невежливо задавать такие вопросы, Северус. Тем более, вы сами знаете ответ. — Услуга за услугу? Гермиона с грохотом тоже отставила тарелку и, едва сдерживая порыв наорать на Снейпа, ушла на кухню ставить чайник. «Невыносимый!». — Тебе лучше уйти, — с трудом повысив голос, крикнул Северус, и поднялся, последовав за Гермионой. — Ты меня слышишь? — Я никуда не уйду, — твердо ответила Грейнджер и ухватилась за столешницу, будто Снейп собирался выпроваживать ее силой. — Считай, что я отвечаю тебе добром за добро. — Зачем? — А зачем это делал ты? — она ткнула ему пальцем в грудь и свирепо уставилась в его темные глаза. Ее бесило, что Снейп на людях воспринимал их отношения исключительно как деловые, будто они попеременно возвращали друг другу долги и только поэтому общались. — Не смей говорить, что таков был твой долг. Мы оба знаем, что ты отплатил мне в тот же день, когда избавил от чар чаши знаний. Ты мог бы вышвырнуть меня из этой квартиры сразу же, как грозился не раз, но не стал. Почему? Северус сложил руки на груди и не находил подходящих слов, чтобы описать то смятение, которое всякий раз возникало в душе и мыслях, стоило речи зайти о Гермионе. Привязанность, влечение, влюбленность, дружба, понимание, уважение — все перемешалось, Северус не понимал себя и что им движет в общении с ней. Поэтому и на вопрос честно ответить не мог. Правда была спрятана где-то глубоко внутри его сознания и не поддавалась определению словами, он отдаленно чувствовал нечто, но признаваться в этом нечто боялся. Уж точно не Гермионе. — Я так не поступаю с людьми, которые не сделали мне зла, — сказал Снейп после недолгого молчания. — Чушь. Гарри тому самый яркий пример. — Поттер виноват только в том, что родился, — хриплым голосом возразил Северус и пошатнулся. Силы постепенно покидали его, сердце вновь зашлось в бешеном ритме. — Допустим, — примирительно уступила Гермиона и выставила ладони вперед. — Давай выпьем чаю и успокоимся. Тебе не стоит нервничать. Побереги здоровье. — Перестань так себя вести. Ты не мой врач, мы не друзья, тебя вообще здесь быть не должно. Убирайся, Грейнджер. Я могу сам о себе позаботиться. — Не сомневаюсь, но я останусь. Точка. Она резко развернулась и, демонстративно не обращая внимания на Снейпа позади, принялась разливать кипяток по чашкам. Северуса раздражало, что Грейнджер не реагирует на его слова, что продолжает эту свою дурацкую заботу, будто он в ней нуждается. Ему хотелось от нее избавиться, выкинуть за шкирку, захлопнуть дверь и больше никогда не видеть, чтобы не терзаться муками совести и тоской по ней в будущем. В реальном мире, за пределами стен этой квартиры, они не могут позволить себе даже быть друзьями, не говоря уже о чем-то большем. Так зачем продолжать это странное общение, уже давно вышедшее за рамки отношений бывших преподавателя и ученицы, раз оно ни к чему не приведет? Именно поэтому Северус схватил Гермиону за руку, когда она подняла поднос с чашками. Он хотел ее напугать, показать свою силу и намерение избавиться от ее непрошенного визита. Чай полетел на пол. Грейнджер взвизгнула от неожиданности и громкого хлопка разбившихся чашек. — Уходи, — властным голосом велел Снейп, смотря прямо на Гермиону. Разлитый кипяток его не испугал, а вот промелькнувший страх в глазах Грейнджер заставил совесть неприятно скрипнуть. Однако Гермиона быстро взяла себя в руки и сжала зубы, пылая яростью. — Кем ты себя возомнила? Моей спасительницей? Направь свое благородство на кого-то более достойного. — Достойного? — тупо переспросила Гермиона. Ее запал вмиг исчез. Она удивлено уставилась на разлитый чай и осколки фаянса, словно впервые заметила это маленькое происшествие. Как в трансе, Грейнджер присела на корточки и подняла поднос. — Что он тебе сказал? — спросила она, смотря на Снейпа снизу вверх. — Уйти из моей жизни, оставить в покое, чтобы не портить мою репутацию? Северус возвел глаза к потолку и тяжело сглотнул. Не ощущая ничего, кроме бешено бьющегося сердца, отдающего набатом в ушах, он осел на пол. Гермиона с тревогой наблюдала, как Снейп приваливается к кухонному шкафчику и прячет лицо в сгибе локтя. — Тебе плохо? Северус? — В порядке, — прохрипел он. Гермиона подползла к коленями Снейпа и осторожно коснулась их. — Оно стоило того? Тебя ведь только выписали. Послушай, я не… — Грейнджер, — Северус прервал ее, — тебя слишком много. Она прикусила язык, но руки не убрала. Ей хотелось его касаться, держать, словно он мог исчезнуть. В какой-то момент Гермиона положила голову на его колени и обняла. Северус совершенно растерялся. — Что ты творишь, Грейнджер? Не усложняй. — Почему ты против? — она уперлась подбородком в его ноги. — Кингсли ведь тоже угрожал тебе, верно? Это не твое решение. — Неважно, что говорил Бруствер, есть одна истина — наше общение должно прекратиться. Мы оба сделали достаточно друг для друга, большее расценят неправильно. — Тебе всегда было плевать на мнение других. Почему сейчас это стало так важно? — Потому что речь о тебе, Гермиона. Ты подруга Поттера, умнейшая ведьма поколения, лучшая выпускница Хогвартса, героиня войны, надежда магической Британии. Свои регалии перечислять не буду, ты с ними и так знакома. А теперь сравни нас. Любое общение, неважно, деловое или личное, приведет к одному — сплетням, заговорам и конфликтам. — Это не твои слова, а Кингсли, — убежденно повторила Грейнджер. — Плевать на него, Гермиона. Представь, что прямо сейчас фотография того, как мы тут сидим в обнимку, попадет в газеты. Что за этим последует? Скандал. — Мне все равно на осуждение общества, Северус. Я уже была объектом их злых языков. Да, мне не понравилось, но я не боюсь пройти через это вновь, потому что никаких особых последствий это не несет. Люди могут полоскать мою жизнь и перетряхивать белье, пускай, если не брезгуют. Рано или поздно всем станет неинтересно обсуждать то, что не имеет продолжения и реакции, все успокоятся и забудут. Я не для них живу. И не буду менять себя ради их одобрения или осуждения. Мне нравится то, какая у меня жизнь сейчас. Где в ней есть ты, наше общение. Ты мне нужен! Я дорожу тобой, как человеком и мужчиной! Гермиона опустила глаза и отстранилась. Не таким она представляла себе признание. Снейп выпрямился. На его лице отчетливо застыло удивление с замешательством. — Что ты сказала? — Ты слышал. — Она нашла в себе силы посмотреть на Северуса. Отступать все равно некуда. — Я согласилась с тобой, когда ты настоял на моем отъезде. Я приняла твой совет пожить для себя и завести новые знакомства. Только ничего не вышло. Смерть родителей тут ни при чем, — поспешила добавить она, видя, как Снейп уже собирался возразить. — Все дело было в тебе. — Ты понимаешь, о чем говоришь? — Прекрасно. Что тебя так удивляет? — Всё. Я не герой, Гермиона. Никогда им не был, что бы там ни наплел Поттер в суде. Метка на предплечье тоже никуда не делась. Я до конца жизни не отмоюсь ни от этого клейма, ни от крови, в которой я буквально искупался за все время, пока служил Темному Лорду и Дамблдору. Ты прекрасно знаешь, что это значит. — Я не верю во всеобщее благо. — Зато Кингсли верит. И он прав. — С каких пор ты с ним согласен? — Он министр, Гермиона. А ты — самая востребованная ведьма в министерстве среди кандидатов на руководящие посты. Твое будущее там, рядом с Поттером и Уизли. — Ни тебе, ни Кингсли не приходило в голову, что это все мне не нужно? Вы решили за меня! Гермиона в порыве эмоций пнула многострадальный поднос, и он вместе с осколками отлетел к противоположной стене. — Я устала сражаться за счастье других. Я все потеряла. Ты был прав, это не моя война, но я отдала ей себя, свое детство, свою семью. Все, что осталось у меня от счастливого прошлого — ты. — Грейнджер отвернулась, чувствуя на себе взгляд Северуса. Он не понимал, зачем она говорила ему все это. Слишком проникновенно и откровенно звучали ее слова. Снейп чуял, что за этим последует нечто такое, что не позволит ему больше сохранять с Гермионой дистанцию. — Я восхищалась тобой. Не манерами преподавать, нет. Тут ты был мелочен, лицемерен, высокомерен и часто несправедлив. Твоя аура силы, независимости — она меня привлекала и заставляла в тайне чуть ли не благоговеть. Да, я была еще совсем девчонкой тогда, не смей насмехаться, но для меня ты был примером. То, с какой легкостью ты пропускал насмешки над собой, как не замечал гадостей от нас, детей, как независимо держался перед другими преподавателями. Я завидовала этому, хотела быть похожей на тебя. Я не раздумывая бросилась в Визжащую хижину тебя спасать не ради долга или прочих благодетельных порывов, которые мне часто приписывают. Все было банально и эгоистично — если бы ты умер на том грязном полу, вместе с тобой испарилось бы и мое второе «я», которое я годами воспитывала в себе, стараясь подражать тебе. Именно с твоим образом я постоянно вела беседы, сидя в холодной палатке посреди леса, боясь чуть ли не каждого шороха, не зная, смогу ли я дожить до победы. Ты был голосом моего разума, ты не давал мне сдаться. Я думала, что раз ты ежедневно подвергаешь себя опасностям, ставишь на кон жизнь, то чем я хуже? Смог ты, смогу и я. Вот что двигало мной всю войну. Я в какой-то степени обязана тебе жизнью, Северус. Не будь этого, вряд ли бы я смогла помочь отыскать оставшиеся на тот момент крестражи. Благодаря тебе я выжила. Ты меня сформировал, был для меня примером и опорой, пускай только воображаемой. Когда все закончилось, когда я узнала правду о тебе, прости, но меня стало тянуть к тебе еще больше. Я хотела узнать тебя как человека, мужчину, иррационально чувствовала, что у нас может что-то получиться. Поэтому я попросила о той встрече в кафе. Думала, что мы найдем общий язык, поймем друг друга. В моей голове не могло быть иначе, ты стал частью меня задолго до того дня или до твоей помощи, когда ты разрешил остаться в этом доме. Кингсли может упиваться властью и счастливо повизгивать, придумывая планы по моему трудоустройству в министерство. Мне плевать. Я не желаю больше быть частью общего. Мне важна моя личная жизнь и ты. Это мои приоритеты, и пускай мир остановится, но я не отвернусь от тебя. Гермиона распустила пучок, волосы упали на плечи. Она растрепала кудри и поджала колени к груди, словно пряталась в панцирь после вываленных на Снейпа откровений. — Ты пыталась мне подражать? — как-то неуверенно уточнил Северус. Для него слова Гермионы были сравнимы бреду. — Да. Можешь удивляться сколько угодно, но я не сошла с ума. Мне, видимо, просто не повезло с выбором мужчины, в которого я влюбилась и которого ставила выше многих более достойных и праведных людей. — Ты себя слышишь? — Отлично. Я живу с этими чувствами уже не первый год. И я не дура, Северус. Честно говоря, я вообще не собиралась сообщать это тебе. Я просто хотела общаться, как друзья. У меня нет иллюзий, что ты, услышав о моей влюбленности, кинешься ко мне и признаешься в ответ. Я этого и не ждала никогда. Не такой ты человек. Однако я вижу, что ты ко мне тоже неравнодушен и отталкиваешь только потому, что тебя припугнул Кингсли. Ты в очередной раз пытаешься сделать все якобы правильно. Северус откинул голову назад и ударился о ручку шкафчика. Боли он не почувствовал, улей мыслей жужжал громче, отвлекая от всего остального. Они сидели молча, думая каждый о своем. Лужа от чая высохла, поднос и разбитые чашки разлетелись по кухне, тоскливо ожидая, когда хозяева подберут их. — Ничего не выйдет, — нарушая тишину, произнес Северус. — Они не дадут нам жить. Гермиона выпрямилась, затекшие ноги плохо слушались, но она умудрилась повернуться к Снейпу. Она впервые увидела сомнение и испуг на его лице. Кажется, он с трудом верил в реальность этого разговора. — Что ты имеешь в виду? — Нас. Если «мы» вообще есть. — Кингсли отступит. — Почему ты так уверена? — Потому что, по большому счету, он не питает к тебе ненависти и ему плевать на нас. Он заботится только о своей репутации. Если мы не станем бросать вызов министерству и не запланируем государственный переворот, никто нас не тронет. Мы просто спрячемся ото всех, не будем появляться на людях вместе. Я подпишу отказ от любых должностей в министерстве и, если придется, откажусь от ордена Мерлина. Мы просто станем неинтересны ни Кингсли, ни людям. Северус провел рукой по лицу. Он чувствовал, как вена на виске неприятно пульсировала. — Все ради наших отношений? Грейнджер, ты не сошла с ума, ты рехнулась. — Даже если и так, скажи, что не хочешь рискнуть. — Знаешь, сколько раз я уже рисковал? Правда, в выигрыше всегда оставались другие. Гермиона подползла к Снейпу и хлопком по бедру заставила того раздвинуть ноги. Она села вплотную к нему и коснулась ладонями груди, совершенно ошарашенная собственной смелостью. — Возможно, это наш шанс стать счастливыми, Северус. Плевать на твое прошлое, на разницу в возрасте, на министерство. Нам вроде бы хорошо вдвоём, мы понимаем друг друга так, как никто больше не поймет, без осуждения и упреков. Для многих людей это повод попробовать завести отношения, чем мы хуже? За исключением того, что ты из-за метки причисляешься к стороне тьмы, а я из-за дружбы с Гарри — к свету? Она протянула руку и, как тогда в больнице, прижалась ладонью к щеке Северуса. Ее палец коснулся губ, и он поцеловал его. — Я собирался провести остаток жизни в полном одиночестве и спокойствии, Грейнджер. Ты заставляешь меня опять бросить вызов всему миру. — Скажешь, что тебе это не нравится? Ты же прирожденный бунтарь, нет? — она робко улыбнулась. — Даже не поспоришь. — Северус позволил себе тоже едва заметно улыбнуться. — Меня вздернут на дыбе, когда узнают, что я позарился на тебя. — Он тоже коснулся ее щеки и ласково погладил. — Мы справились с Волан-де-Мортом, министерство не опаснее. А они знают, что вместе мы сильны. Наши ум и навыки — вот чего они боятся и почему не хотят допустить между нами отношения. — Ты многое приписываешь министерству. У них мышление гораздо примитивнее, как и мотивы. Поверь, я знаю, о чем говорю. — Тогда нам не стоит их опасаться. — Не то… — Северус, — прервала его Гермиона, — забудь о них. Она наклонилась и застыла в сантиметре от его губ, давая возможность ответить на порыв. Не одной же ей делать первый шаг, Снейп тоже должен проявить инициативу и претворить в жизнь то, о чем они говорили последний час. Это их общий выбор, а не согласие одного под давлением другого. Гермиона и так неожиданно смело подтолкнула их двоих к тому, что раньше жило исключительно в их мыслях, спрятанным под черным покрывалом в дальних уголках сознания. Северус глубоко вздохнул, будто набираясь смелости прыгнуть со скалы, зная, что по приземлении разобьется, и приник к губам Гермионы. Он очень давно не целовался, поэтому ощущение мягких губ, теплого тела, изучающих ладоней Грейнджер на шее и в волосах потрясло его. Это было не просто волнующе, а будто впервые. Он, почти сорокалетний мужчина, целовался с девушкой вдвое моложе и по-настоящему наслаждался моментом. Застенчивые порывы совести воззвать к разуму померкли перед яркими вспышками удовольствия, когда Гермиона оседлала его бедра и Северус растворился в ощущениях близости. Стук двух сердец, мурашки по коже, тихое сопение — они потерялись в этом, совершенно не желая отпускать друг друга. Им все же пришлось остановиться. Гермиона неудачно привстала и бедро Северуса напомнило о недавней травме. Снейп застонал и прикрыл глаза, хватаясь за ногу. — Прости, — запыхавшись, пролепетала Грейнджер. Сердце стучало где-то у горла, а руки у нее слегка подрагивали. — Давай переместимся в спальню? — Она предложила это таким обыденным и невинным тоном, что Северус не сразу понял, о чем она говорит. Еще эти ее непослушные кудри, которые Гермиона заправляла за уши, явно нервничая. — Надо привести все в порядок. Снейп ухватился за ручку шкафчика и поднялся с пола. В тишине кухни хруст его колена и поясницы прозвучал оглушающе. Гермиона прыснула со смеху и достала палочку. — Репаро. — Разбитые чашки вернулись в прежнее состояние, а Северус наигранно произнес «ау». — Разваливаешься? — поддела она его случайно сорвавшейся с губ фразой. — Лучше молчи. — Он горделиво выпрямился и без видимой хромоты направился в гостиную. — Мы точно уживемся, Северус. — Гермиона рассмеялась. — Так я могу остаться тут на ночь? — спросила она, прислоняясь к стене и наблюдая, как Снейп прибирает легкий беспорядок, устроенный за время панической атаки. Чернильница и перо отправились на подоконник, книга — на полку, покрывало, в которое Северус кутался, когда его начало знобить, он сложил пополам и повесил на подлокотник. — Гермиона, давай не будем спешить. Я часто бросаю вызовы тем, от кого стоило бы держаться подальше, но сейчас я действительно хочу сделать все правильно. — То есть я все же должна уйти? — Сегодня — да. — Хорошо. Она подошла к нему и обняла за талию, как делала это раньше, когда собиралась расплакаться прямо на его груди. Только в этот раз она просто желала его тепла, чтобы увериться в реальности их нового мира. — Пообещай, что завтра я вернусь к тебе насовсем и мы будем вместе. Не отталкивай меня. Северус наклонился и поцеловал Грейнджер в макушку. Всего пара часов в ее обществе полностью изменили его жизнь. Он понимал, что как прежде уже не будет и что это его добровольный выбор. Гермиона стоит того, чтобы рискнуть шатким равновесием послевоенной жизни и кинуться в опасный омут отношений с головой. Когда еще, если не сейчас, да и с кем? Северус четко понимал, что подобной девушки уже не встретит, да и вряд ли где-то на планете вообще существует еще одна Гермиона Грейнджер. Поэтому, несмотря на сомнения и опасения грядущего, Северус готов был попробовать — влюбленность, тщательно подавляемая разумом, распустилась эйфорией. На миг он понял, что счастлив, и не отпустит возможность начать жизнь с чистого листа с той, кто знает все его грехи, темные стороны, особенности характера, и все равно желает быть рядом. — Клянусь, Гермиона, что буду с тобой, несмотря ни на что. — Он поднял ее голову за подбородок и невесомо коснулся ее губ своими. С легким сердцем и абсолютно счастливая, Грейнджер ушла, грезя одним — завтрашний день начнет новую главу их с Северусом жизни.