***
Глядя на Казуху Хаку думал, что сама судьба соблаговолила ему: добродушный юноша с отменным телом, который по воле своей непутёвой госпожи ввязался в эту неприятность. Из всех людей на свете, Казуха казался ему менее всего заслуживающим этой участи: лишиться в юном возрасте обоих родителей и, казалось, когда дела начали только налаживаться, попасть в руки к «извращенцу, алчущему мужских тел»... Молодой господин улыбнулся этой мысли. «Наверное, Казуха меня действительно так и видит». Да, он жалел Казуху, но он ничего не мог с собой поделать: он брал его, владел им снова и снова. Каждый раз он поражался тому, что Казуха всё ещё относится к нему с почтением, будто бы забывая о том, что он фактически принуждает его к близости. Он чувствовал вину, поэтому обращался с Казухой очень бережно, настолько, что иной раз Казуха забывался и терял эту грань: кто из них кому служит? Время от времени Казуха слышал смешки и перешёптывания служанок о том, почему же господин так внимателен к этому самураю, однако блондин старался пропускать это мимо ушей.***
Казуха прогуливался по саду, когда впервые увидел её. Необычная внешность для их краёв, должно быть, иностранцы. Так и есть, это была семья виноделов, которая прибыла сюда прямиком из Мондштадта, чтобы обсудить выгодную сделку по финансированию производства их вина здесь, в Иназуме. Само собой, молодой господин получил бы свою долю, и немалую: алкогольный рынок Иназумы был не так разнообразен, в отличие от Мондштадтского. Однако, переговоры были заботами старших членов семьи, младшую же, представив господину, отправили прогуливаться по саду. Девушка тихо напевала какую-то мелодию. Хоть она и была одета в закрытые Иназумские одежды, её движения всё равно были открыты и свободны. Поймав взгляд Казухи она улыбнулась и помахала ему. Юноша был ошеломлён: девушки здесь воспитывались потуплять взор и проявлять скромность во всём, так что такое открытое приветствие поразило воображение молодого самурая. Тот сам не понял, как начал махать ей в ответ. Девушка рассмеялась увидев его растерянное выражение лица и подбежала к нему. — Привет! Я Барбара, а тебя как зовут? — девушка зачем-то протянула ему руку. Казуха растерялся, он не знал, что делать с этим жестом, ведь в Иназуме при знакомстве использовали поклон, а не рукопожатие, поэтому он, поклонившись, взял обеими руками руку девушки и застыл, глядя на неё, ожидая от неё дальнейших действий. Та смутилась, но всё-таки покачала рукой вверх-вниз. Казуха решил, что она пытается убрать свою руку, поэтому тут же разомкнул ладони. Девушка странно на него глянула. — Ты так и не представился. — А, прошу прощения. Я Каэдэхара Казуха, — юноша снова поклонился. — Приятно познакомиться. — Взаимно, — улыбнулся юноша. Казухе было очень любопытно, что же это за страна, в которой люди так свободно могли общаться между собой на равных, не смотря на явное различие в классах. Двоим подросткам было о чём поговорить, пока молодой господин и семья Барбары обсуждают деловую сделку. После заключения контракта и обсуждения всех нюансов, господин приказал заварить чай и принести угощения: он хотел, чтобы гости отдохнули и полюбовались садом. Гости были довольны, им понравилось гостеприимство молодого господина и смех Барбары, который время от времени раздавался то в одном конце сада, то в другом. А вот молодой господин… — Кажется, Барбара нашла себе друга, — улыбнулась Джинн, сделав глоток ароматного чая. Сидящий рядом с ней рыжеволосый мужчина, её супруг, кивнул. А вот хозяин дома еле сдерживал раздражение: вид самурая, счастливо улыбающегося и смеющегося рядом с этой девицей, заставлял его кровь вскипать. Но больше всего его раздражал его взгляд. В его взгляде было что-то такое, чего никогда не было, когда Казуха смотрел на него. Подумав, Хаку вспомнил, где же он ещё видел это выражение на его лице. Точно: когда его посещали господа, у которых была миловидная молодая дочь, Казуха, как бы ни пытался это скрыть, смотрел на них именно этими глазами. Что же это было? Восхищение? Любопытство? Обожание? Интерес? Молодой господин сильно сжал стакан в своих руках. Все эти чувства в Казухе вызывал один лишь вид привлекательной девушки, и никогда он, мужчина, сколько бы он ни вкладывал в него денег и времени. Стакан выскользнул из рук Хаку и покатился, разливая горячий чай по полу. — Прошу прощения, — сразу среагировал Хаку, жестом подзывая служанку, чтобы та всё прибрала.***
Тоска разъедала душу молодого господина. Да, Казуха привык к близости с ним и перестал испытывать отвращение, но он желал большего. Ему страстно хотелось, чтобы Казуха сам проявлял инициативу к близости, хотелось, чтобы он смотрел на него так же, как на юных дам, которые иногда приходят с визитом в его поместье, или просто на симпатичных незнакомок, которых они встречают, когда выходят на прогулку. Всё чаще он просто молча подходил к Казухе, обнимал со спины, положив подбородок на его плечо, стоял так недолго, и уходил. Всё реже он проявлял инициативу к близости, пока она вообще не исчезла. Казуха думал, не заболел ли он. Он стал редко его навещать, не посылал за ним служанок, и даже когда они пересекались в замке, просто приходил мимо. Казуху озадачило такое поведение господина и он решил сам пойти к нему. Когда он зашёл в его кабинет, он мучался, не зная, что сказать и куда себя деть. — Ты пришёл проведать меня? — спросил молодой господин, мягко улыбнувшись. — Да. В последнее время вы выглядите неважно, я подумал, не заболели ли вы. — Всё хорошо. Хаку ждал, пока блондин скажет что-нибудь ещё, а Казуха думал, стоит ли ему сейчас уходить. В конце концов, не найдясь, что сказать, он решил уйти. Казуха был слишком молод, чтобы понять, чего именно от него ждут. Он привык, что господин всегда сам берёт то, что ему нужно, поэтому и сейчас посчитал, что раз тот начал вести себя отстранённо, значит, в нём потребности больше не было. — Рад слышать. В таком случае, я пойду, — развернувшись, блондин вышел из комнаты, оставив брюнета в смешанных чувствах. С одной стороны он был рад, что блондин его навестил, с другой, его огорчило, что тот ушёл так быстро. «Такое ощущение, будто я живу не с любовником, а с котом» — подумал Хаку.