Слабость

— Дима, ну когда же до тебя дойдет, что майор не робот! Металлические конечности не дают его телу непробиваемости! — Харитон, обычно сдержанный и спокойный, вечно держащий все эмоции в себе, сейчас был похож на разгорающийся костер. Темные волосы взъерошились, а в глазах блестело что-то дьявольское. Очки съехали на край носа. (Сейчас, конечно, Захарову очки не требуются, но для придания серьезности бывший ИИ их носил). — Я это прекрасно понимаю, но везде бывают форс-мажоры. Никто не мог ожидать, что у Фурмана будет с собой оружие. — Сеченов внешне был полностью спокоен, хотя голос выдавал лёгкое раздражение академика. — Тогда почему у майора отобрали ПМ на входе? У него была твоя контрамарка, этого не должны были сделать. — Захаров сложил руки на груди, поправляя очки. — Ну, видимо это гораздо более сложная система, в которой участвует не только Фурман, но и другие работники предприятия. — Дмитрий Сергеевич развел руками в разные стороны, а потом поправил шёлковый жилет, всегда сидящий четко по фигуре академика. — А знаешь что, Дима? Я больше не дам тебе отправлять Серёжу на задания, которые могут угрожать его жизни! — Захаров перешёл на крик, чем, честно говоря, сильно напугал Сеченова. Слишком уж привык Дмитрий Сергеевич к молчанию бывшего ИИ. Единственное, на что сейчас надеялся академик — не разбудить раненного майора, но этого, к сожалению, избежать не получилось.

***

Сережа проснулся от громких криков Захарова за дверью. Стоило только майору попытаться встать, как раненое плечо тут же пронзила резкая острая боль. Нечаев моментально упал на подушку с зажмуренными глазами. Неприятно. Пришлось приложить немало усилий, чтобы через боль и сильное головокружение встать и подойти к двери. Майор прислушался. До него долетали лишь некоторые обрывки фраз. Харитон кричал что-то про роботов, полимер, операцию и какую-то Катю. Сеченов лишь тихо отвечал на все выпады в свою сторону, призывая Захарова быть тише. Сережа тихо развернулся и вернулся на больничную кровать. Можно было бы попробовать как-нибудь привлечь внимание двух учёных, но майор боялся. Боялся увидеть осуждение в глазах шефа, боялся, что Сеченов будет упрекать его за вновь проваленное задание. Жаль только, что майор не умел читать мысли, ведь голова академика сейчас была заполнена только переживаниями за жизнь Сергея, но никак не за задание. *** -Все, все, успокойся. Ты своими воплями пол комплекса всполошил. Сейчас ещё Сережа проснется, а ему нужен отдых. — Сеченов изрядно устал после такой дискуссии со своим другом. Нужно заканчивать, а то такими темпами их с Захаровым попросят покинуть комплекс, даже несмотря на статус обоих. — Я надеюсь, что ты меня услышал, Дима, очень надеюсь. — Харитон наконец-то сел на скамейку рядом с Дмитрием Сергеевичем, вздыхая. — Не переживай ты так за него. Сейчас-то уже все хорошо. Он отдохнёт, восстановится и будет в порядке. А так только нервные клетки тратишь. Сам ведь знаешь, насколько медленно они восстанавливаются. — академик слегка поник. Он не знал, кого он сейчас успокаивал: Харитона или самого же себя, и это, к сожалению уверенности не придавало. Вдруг из-за двери послышались какие-то подозрительные звуки падения. Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, одновременно встали и подошли к двери, придерживая халаты на своих плечах. Открыв дверь, мужчины обнаружили Серёжу, лежащего на полу. Харитон сразу развернулся и большими шагами пошел за врачом (хотя он сам им и являлся, но не сейчас. Сейчас он не на работе), а Дмитрий Сергеевич аккуратно начал приводить майора в сознание. *** — Из-за чего это случилось? — двое мужчин снова стояли за дверью, только уже не спорили, а буквально допрашивали врача, который под взглядами чуть ли не самых влиятельных людей СССР покрылся потом. — Перейду сразу к клинической картине. Сергей Алексеевич потерял много крови, объем которой приравнивается к тяжелой кровопотере. При тяжёлой кровопотере, в связи с сильным уменьшением очищения организма, доставка и потребление тканями кислорода падают, и развивается тяжёлое кислородное голодание, при котором, в первую очередь, страдает центральная нервная система, что собственно и произошло в данном случае. Из-за кислородного голодания случился обморок, и, собственно, если бы мы сейчас не оказали экстренную помощь, то Сергей Алексеевич имел бы все шансы умереть. — врач закончил свой монолог, осматривая в первую очередь Сеченова, который сильно нахмурился после таких слов. Министр промышленности сильно напугал врача таким поведением: вдруг он что-то не так сказал. На самом деле молодой парень не совсем понимал, зачем Захаров и Сеченов расспрашивают его о чем-либо, если они сами являются профессионалами в данной сфере. — Хорошо, спасибо. — академик развернулся и сел на всю ту же скамейку, закрывая лицо руками, тут же издавая тихий всхлип. По щекам Дмитрия Сергеевича так не вовремя потекли горячие слезы, которые приходилось скрывать своими же руками. Захаров жестом отпустил врача и сел рядом с Сеченовым, аккуратно обнимая своего старого друга. — Дим... — только стоило Харитону позвать академика по имени, как он тут же уткнулся в плечо бывшего ИИ, падая в теплые объятия. В голове Сеченова роились самые неприятные мысли: «Не уберёг», «Не досмотрел», «Не спас» и тому подобное. Для академика это была самая удачная пытка - самокопание. Через несколько минут сидения вместе с этими угнетающими мыслями, Дмитрий Сергеевич уснул прямо на плече Захарова. Харитон лишь вспомнил фразу: «Человеку свойственно ошибаться, только порой ошибки могут быть слишком серьезными».