Слабость

Сергей чувствовал себя неважно. Голова продолжала кружиться, когда мужчина вставал, а плечо ныло. — Надо же было нарваться на эту хрень — бурчал майор. Постоянно хотелось пить, но утолить жажду бедный Сергей не мог: весь графин, стоявший в палате, давно опустел. Приходилось мучиться — гонять врача или несчастную, всегда грустную медсестру не хотелось. Они и так уделяли майору слишком много своего внимания — сразу видно, без влияния Сеченова тут не обошлось, но это даже к лучшему. Такая забота от академика грела душу майора, хотя осадок после проваленного задания остался. Страх быть отвергнутым или даже уволенным затмевал все хорошие мысли и чувства, даже несмотря на стоящие на тумбе ромашки в вазе, и маленькую записку с несколькими такими важными и теплыми словами. Нечаев почти не выпускал записку на плотной бумаге из своих рук. Он, наверное, уже тысячу раз перечитал эти несколько строк, которые были написаны аккуратным почерком Дмитрия Сергеевича. «Здравствуй, сынок. Я запомнил, что твои любимые цветы — ромашки, поэтому решил тебя порадовать. Наберись терпения, и, пожалуйста, не пренебрегай рекомендациями врачей. Вечером постараюсь приехать. Волшебник» Майора одновременно пугала перспектива встречи со своим непосредственным начальником и одновременно заставляла улыбку появится на лице хмурого Нечаева. Сергей уже даже не скрывал лёгкой симпатии к своему шефу. На Сеченова хотелось смотреть, хотелось дотрагиваться до него. Аккуратно поглаживать щеки или скулы, разглаживать морщинки на вечно напряжённом лбу, а потом нежно дотрагиваться своими губами да губ академика и… Стоп. Как Сергей вообще допустил такие мысли? Дмитрий Сергеевич его начальник, а не любовник. Майору стало стыдно за такие пошлости в своей голове, и мужчина дал сам себе звонкую отрезвляющую пощечину. Хлопок отразился от стен тихим эхом, и щека майора сразу же покраснела, начиная мелко пощипывать. Сергей слегка нахмурился, а потом улёгся в кровать, укрываясь с головой. Нужно поспать. Сон помогал убежать от всех плохих мыслей, прятал майора самого от себя. — Простите, Дмитрий Сергеевич… — тихо сказал Сергей и уснул крепким и глубоким сном.

***

Академик тихо постучал в дверь. Сергей на стук не откликнулся, поэтому Сеченов приоткрыл дверь и заглянул в палату. Майор, свернувшись в клубочек, спал и тихо посапывал. Дмитрий Сергеевич улыбнулся и сел рядом с больничной кроватью, начиная аккуратно и с нежностью перебирать волосы Серёжи. Через десять-пятнадцать минут майор проснулся от прикосновений и открыл сначала один глаз, а потом второй, смотря на Сеченова, который тут же убрал свои руки от Сергея. — Здравствуй, сынок. Как ты себя чувствуешь? — после слов академика щеки Сергея густо покраснели, что выдало смущение майора. — Уже лучше, спасибо, Дмитрий Сергеевич. — майор попытался сесть в кровати, но был остановлен сильной рукой, которая не дала Сергею даже приподняться. — Лежи. Не нужно напрягаться лишний раз. — Сеченов убрал руку, как только майор лёг и больше не предпринимал попыток встать или сесть. — Спасибо за цветы, это приятно. — щеки Сергея покраснели ещё сильнее, хотя, казалось бы, сильнее уже некуда. — Не за что, сынок. Все для тебя. — профессор легонько улыбнулся, явно довольный собой. — Шеф, можно вопрос? — майор улёгся поудобнее, прогоняя от себя остатки сна. Вот он, момент икс. — Да, конечно. Что за вопрос? — Сеченов слегка облокотился на прикроватную тумбочку и внимательно посмотрел на Сергея. — Вы… Вы не злитесь из-за проваленного задания? — военный сильно распереживался, спрашивая о таком академика. Дмитрий Сергеевич в момент стал серьезнее и начал тихо постукивать пальцами о деревянную поверхность тумбы. — Нет, конечно нет. Никто не мог знать, что такое может случиться. А ты, как я понимаю, уже накрутил себя мыслями про увольнение? — Сережа кивнул. — Сынок, ну как я могу ругаться или злиться, а тем более уволить самого верного и дорогого мне человека? Задание это совершенно не то, из-за чего стоит переживать. — Сеченов говорил мягко, пытаясь как-то успокоить своего подопечного. — То есть все в порядке? — майор будто бы не верил словам своего шефа. Все это казалось каким-то нереальным, слишком уж добрым был академик сегодня. — Да, все в порядке. — академик пересел на кровать, чтобы быть ближе к Сереже и слегка наклонился, смотря Нечаеву в глаза. — Ты знаешь, у тебя такие красивые глаза, утонуть можно — профессор, не скрывая, любовался, почти пялился на лицо майора. Внутри Серёжи все перевернулось и забилось в бешеном экстазе. Желанные губы были так близко, но так далеко одновременно. М, опять эти мысли в голове майора, но военный ничего не мог с собой поделать, когда академик буквально нависал нал ним. Вдруг, Дмитрий Сергеевич резко прильнул своими губами к губам Сережи. Двое мужчин слились в нежном, но напористом поцелуе, все время передергивая на себя инициативу. Губы обоих немного болели от лёгких покусываний, но это добавляло страсти поцелую. И только когда воздуха стало совсем мало, двое мужчин молча отстранились друг от друга, тяжело дыша. И ни один из этих двоих не знал, что через приоткрытую дверь за ними несколько секунд наблюдал Захаров, который сразу сильно нахмурился, и, сжав челюсти, пошел прочь из комплекса «Павлов».