Слабость

Холодная летняя ночь. Майор стоит на большой террасе загородного дома Сеченова и курит, делая медленные затяжки. Сейчас на мужчине из одежды была только лёгкая куртка с эмблемой Предприятия на спине, и черные спортивные штаны. Сергей не знал, сколько он уже стоит на террасе, опираясь на перила и вглядываясь в темноту, но он точно помнил одно: он вышел сюда охладиться после жаркого вечера, проведенного вместе со своими самыми любимыми мужчинами. А всё начиналось лишь с обычных посиделок на даче у академика. Слово за слово, взгляды, блуждающие по телам, резкие поцелуи и вот, трое мужчин уже в спальне, на большой сеченовской кровати, отдают свои тела друг другу. Сразу же после такого вечера, наполненного любовью и переходящего в ночь, старшие улеглись спать, одному Серёже все никак не удавалось наконец погрузиться в царство Морфея. Майора выдернул из своих дум академик. Дима мягко прижался к военному со спины и положил свои теплые ладони ему на живот. — Серёж, чего не спишь? Что-то случилось? — Дмитрий Сергеевич аккуратно поглаживал мужчину по животу, иногда переходя на талию спину. Академик тоже был полураздет, что не скрылось от глаз Нечаева. — Нет, все в порядке, просто никак уснуть не могу. А Вы, Дмитрий Сергеевич, решили заболеть? Сейчас хоть и лето, но ночи все равно холодные, учитывайте это пожалуйста. — майор, специально говорящий в официальном тоне, снял с себя куртку и сразу же надел ее на Сеченова, откладывая тлеющую сигарету в стеклянную пепельницу. — Тебе теперь тоже не помешает одеться. — прошептал академик. Майор лишь отмахнулся и снова облокотился на перила, продолжая курить. Дима тихо фыркнул и опять обнял Серёжу со спины. Нечаев не очень хотел оставлять дорого сердцу человека без ласки, поэтому он одной рукой нашел ладонь академика и нежно поцеловал тыльную сторону, на что Дима отозвался тихим урчанием. Входная дверь скрипнула, и на террасе появился заспанный Захаров. Сейчас он был чем-то похож на недовольного кота: брови были сведены к переносице, а волосы слегка растрепались от резко подувшего ветра. — Что у вас тут за московские посиделки? Я значит просыпаюсь, потому что мне холодно, решил попить воды, а потом смотрю, а рядом никого и нет. — Харитон мягко подошёл к двум мужчинам и выдернул у Сергея сигарету, делая затяжку. Майор лишь недовольно покосился на нейробиолога, но ничего говорить не стал. — С каких пор ты стал курить, Тоша? Раньше ты такого себе не позволял. — Нечаев успел повернуться к академику и обнять, поэтому Сеченов буквально промурчал эту фразу, нежась в сильных руках майора. — С тех же, что и ты. — Захаров немного отошёл от двух обнимающихся мужчин и сделал глубокую затяжку, выдыхая большие клубы дыма. Академик не мог не заметить перемену в настроении нейробиолога, поэтому он оставил поцелуй на щеке Сергея и подошёл к Харитону, целуя младшего в загривок. — Что случилось, Тоша? — академик не хотел давить на своего друга — возлюбленного, поэтому пытался начать разговор поаккуратнее. Дима сильно переживал за своих партнёров, особенно за их физическое и моральное состояние. — Ничего не случилось. Просто в следующий раз я тоже встану и без предупреждения уйду, оставляя тебя одного в кровати. — Захаров сделал ещё одну затяжку и выкинул окурок себе под ноги. Сеченов повернул к себе Харитона и нежно поцеловал его в губы, успокаивая. Поцелуй вышел немного горький из-за привкуса табака на губах Захарова, но это никого не смутило. — Извини, мы больше так не будем, обещаю. Это вышло совершенно случайно. Пойдем, дорогой — нейробиолог фыркнул, но кивнул. Академик взял нейробиолога за руку и эта парочка двинулась к майору. — Пойдем, Серёж. Сейчас ты быстро заснешь.

***

Утром Захаров проснулся первый. По бокам нейробиолога лежали двое мужчин, крепко обнимающие Харитона, а он и не был против. Так хотелось пролежать весь день, не выползая из объятий и получая свою дозу нежностей каждые несколько минут. Сейчас абсолютно точно можно было сказать, что Харитон счастлив. Да, изначально мужчина не так представлял себе это счастье, но втроём оказалось даже лучше. Вы все одинаково любите, и никто не враждует. А если и враждует, но всегда находится тот, кто помирит. Идеал.