В день, когда члены семейства Гонтов использовали заклятие Круциатус на своем сыне и брате, сами того не подозревая, создали монстра.
И имя ему Оминис.
───────────────
— Оминис! Смотри, новенькая идет! Оминис как лежал с закрытыми глазами на коленях Себастьяна, так и остался и даже ленивым беглым взглядом объект всеобщего повышенного внимания не удостоил. Учуять свежую кровь способен и не размыкая век. Уже по возросшему шуму понял, что она идет. Этот гул, снисходящий до шепота, сопровождал новенькую повсюду, где бы она ни была. — Не имею ни одной причины на нее смотреть, — равнодушно бросил Гонт другу. — Ничего выдающегося я там не увижу. — В этом ты прав, — Сэллоу проводил новенькую оценивающим взглядом и разочарованно скривил губы, — плоская. — У нас совершенно разное представление о том, что делает человека выдающимся, Себастьян. В любом случае не дергай меня без повода. И сам не дергайся, я почти задремал. — Да ты задолбал при любой удобной возможности впадать в змеиную спячку, — Себастьян все-таки поерзал, выбирая позу поудобнее. — Еще немного — и начнешь спать стоя. И вообще, проснись и пой, нам на урок скоро. — В спячке время проходит быстрее, — потревоженный его шевелением окончательно, Оминис сбросил на пол ноги с подлокотника скамьи, поднялся и поправил волосы. — Глядишь, так весь последний год проспишь и не заметишь. — В этом и смысл, — улыбнулся Оминис. Себастьян фыркнул, потянулся к нему, чтобы поправить прядь, за что получил пресекающий шлепок по ладони. — Руки мыл? — Гонт глянул придирчиво, чуть приподняв подбородок. — Серьезно? — заныл Сэллоу. — Да ну тебя в задницу. Кончай с этими снобскими… — Снобистскими, — поправил Оминис. — …замашками. Доводишь до абсурда и переигрываешь. — Серьезно, — в противовес словам Гонт заулыбался его недовольству. — Зная, где побывали твои ручонки, не могу не поинтересоваться их чистотой. Ничего абсурдного не вижу, учитывая, как глубоко ты пихаешь их всюду без разбора. И меня в задницу… — он ухмыльнулся, — даже не надейся. Себастьян пару мгновений раздумывал над ответом, затем вызывающе взглянул другу прямо в глаза, демонстративно плюнул на ладонь и растер по второй, размазал слюну по собственным волосам, приглаживая их, а остатки вытер о рубашку. Оминис брезгливо поморщился. — Иногда ты бываешь просто омерзителен… — И тебе это нравится, — просиял Сэллоу. — …и это не замашки. Сноб — лишь жалкий подражатель, желающий казаться частью высшего общества и интеллектуалом. Я же… — Ой, не продолжай, — ворчливо оборвал Себастьян. — Я прекрасно знаю, кто ты. Не утруждайтесь, мистер Гонт. Они были настолько разными, что такая тесная многолетняя дружба Оминиса Гонта и Себастьяна Сэллоу казалась настоящим феноменом. Загадкой, как два слишком неподходящих друг другу человека идеально сошлись. Наследник самого знаменитого, влиятельного, древнего и богатого рода магической Британии и простой парень-сирота родом из маленького поселения где-то в Северной Шотландии с дырявыми карманами, больной сестрой на плечах и поехавшим дядькой, пропившим наследство племянников. Спокойная водная гладь под толстым льдом, что так просто не сломить, и огненная буря, вспыхивающая с малейшей искры и обжигающая всех вокруг. Оминис и Себастьян. Они даже внешне противопоставлялись друг другу: всегда дотошно опрятный, аккуратный и собранный, бледнолицый, сероглазый и светловолосый Оминис и постоянно взъерошенный, лохматый, часто абы как одетый и пренебрегающий мантией, пиджаком, галстуком и жилетом, загорелый, темноволосый и кареглазый Себастьян. Да и поведением разнились кардинально: недоступный, придирчивый и избирательный, воспитанный в лучших традициях аристократии, флегматичный, сочащийся уверенностью в каждом отлаженном движении, саркастичный, апатичный, безразличный ко всему, невозмутимый и часто молчаливый Гонт и темпераментный, активный, порой похабный и нетактичный, прямолинейный и даже грубый, не следящий за языком, бурлящий энергией холерик-Сэллоу с незакрывающимся ртом и тотальной неспособностью спокойно усидеть на месте. Как день и ночь: Себастьян — всегда на виду, в свете множества взглядов, простой и понятный как ясный полдень, а Оминис — скрытый в его тени, непроглядные сумерки, сама тьма. Окружающим они казались совершенно несовместимыми, но подружились в первый же день в Хогвартсе, так и оставались друзьями до сих пор вот уже седьмой год. И вопросы, что же их на самом деле связывало, были более чем резонными, но не получали ответа. Да только все было намного глубже на самом деле. Себастьян был и в половину не так прост, как виделось. Что до Оминиса… никто даже предполагать не осмеливался, что узнал его хоть немного. И только Сэллоу поистине знал, кто Оминис, а что более важно — какой он. Знал лучше, чем кто-либо, и мог смело называть себя единственным, кому открылась хотя бы часть всей глубины личности Гонта. Остальные довольствовались поверхностью, мелководьем, всего одной стороной, которой Оминис поворачивался. Добраться до него можно было только через Себастьяна, а Сэллоу славился мастерством заболтать кого угодно и увести разговор насколько далеко от первоначального вопроса, что собеседник под впечатлением на несколько дней забудет его. Оминис ценил это полезное качество в друге. Самому даже не приходилось стараться отвадить кого-то от себя. Если не хватало статусной фамилии и явного безоговорочного превосходства по любым пунктам, вперед выскакивал Себастьян и уводил фокус внимания на себя, устраняя проблему. У каждого был свой способ защититься. Себастьян говорил, а если не действовало — повторял на языке боли. Оминис тоже говорил, но так, что одной фразой отбивал всякое желание подойти к себе еще раз. При этом действовал изящно, до грубости и явной надменности не опускался. Тем более до рукоприкладства и примитивного мордобоя — это и вовсе было не нужно. Хорошо умел делать больно, не ударив, если понадобится. Обычно до такого не доходило. Он просто… был Оминисом Гонтом. «Просто» — для себя и «сложно», если не «невыносимо» — для остальных. Даже Себастьян так и не разгадал секрет его специфической и порой слишком тонкой для восприятия и совершенно убийственной манеры общения. Еще Оминис развлекался отпугиванием желающих приблизиться одним только взглядом. Стоило лишь обратить пристальный взор пронзительных, серых, как густой туман с черной бездной зрачков, глаз, и жертва на ходу меняла направление, стремительно отдаляясь. От Гонта веяло уникальной и даже немного зловещей энергетикой чего-то недостижимого, слишком далекого, как и подобает наследнику Слизерина среди обычных магов, путь и истинно чистокровных в десятом поколении. И это прекрасно чувствовалось даже на расстоянии. Себастьян Оминиса боготворил. Не только за громкую фамилию, как думалось. Со стороны могло показаться, что Гонт зачем-то снизошел до дружбы с Сэллоу, позволил ему приблизиться к себе, в ответ другом не считая, а может, и вовсе скрыто манипулировал, найдя в неравном союзе выгоду для себя. Себастьян эти слухи порой только подстегивал, пародировал домового эльфа Оминиса, носил его школьную сумку, пытался кормить с ложечки, с поклоном пускал вперед себя и просил остальных обращаться к другу не иначе как «сэр». Всячески развлекался, окончательно вгоняя окружающих в ступор и лишая возможности понять, что между ними на самом деле. Они действительно были друзьями, самыми настоящими, что бы ни думали остальные. За шесть лет не поссорились ни разу. И чем старше становились, тем более отчетливо понимали: с такими характерами для обоих банально безопаснее сохранять мир, а серьезное противостояние вполне может стоить и жизни. Так и продолжали существовать в идиллии и равноценном симбиозе. Не подавляли один другого, не соперничали и не претендовали на превосходство. Оминис не держал Себастьяна на коротком поводке и не возражал, когда Сэллоу пропадал с Гарретом и Леандером. Пусть и гриффиндорцами, но истинно чистокровными. Меньшее не допускалось и было само собой разумеющимся. Хотя Оминис не проявлял черт собственника и никогда не высказывался явно против любого общения, Себастьян прекрасно все знал и в пояснениях не нуждался. Более того, Сэллоу сам желал принадлежать Гонту. Всецело, единолично и безоговорочно. Вот только Оминиса это не интересовало, но и Себастьян легко сдаваться не привык, да и как такового сопротивления не встречал. Понимал друга без слов, этим ему и симпатизировал. Помимо этого, Себастьян обладал другими ценными для Оминиса качествами: догадливостью и наблюдательностью, недюжинным умом, яркостью и разносторонностью личности, умением развлечь, развеселить и утешить. Ценился за возможность довериться и стать доверенным в ответ. Оминис знал, что у Себастьяна все секреты будут храниться надежно. Однажды, когда Сэллоу спросил, почему они до сих пор дружат, Гонт ответил: «Потому что ты меня не боишься». В то время как другим их союз виделся неравноценным, Оминис придерживался противоположного мнения. Обрел в Себастьяне не конкурента, а соратника, равного себе. Друга. Сэллоу понимал, что недотягивает, но Оминис не позволял чувству неполноценности одержать верх. Открыто дал знать о своем расположении и глубокой привязанности и при необходимости напоминал, почему рядом с собой хочет продолжать видеть именно Себастьяна и никого другого. И неудивительно, что Сэллоу полюбил его. Не за фамилию, не за внешность, а за бездну внутри, в которой удалось побывать. Верил, что любовь взаимна. Другой причины их дружбе не видел. А прямо спрашивать не хотел. Решил оставить все как есть и не нуждался в вербальном исчерпывающем подтверждении. Все и так видел сам. Да и не дружба это была вовсе. Уже давно нечто намного более глубокое и интимное. Себастьян нравился Оминису… во всех смыслах. Нравилось даже просто за ним наблюдать. Видеть его. Упиваться разнообразием эмоций, которых так не хватало самому. Потрясающе красивый, как никто другой, и радующий глаз при каждом взгляде. За смазливую мордашку и крепкое тело Гонт прощал другу все. И причуды характера, и поведение. Вообще что угодно. А его до щекотки милый шотландский акцент… У Себастьяна определенно имелись свои исключительные прелести и умение хорошо разгадывать и исполнять все желания. Сэллоу был другим, ни на кого не похожим, уникальным и таким свежим, как глоток чистого воздуха после душного серпентария Гонтов. В Хогвартсе Оминис дышал им и нуждался каждый день, чтобы окончательно не сойти с ума в этой обители чистокровных. Только так мог держаться на Слизерине, и Себастьян хорошо знал свою важность и отведенную ему роль. Никакой девушке и близко не удалось составить ему конкуренцию, впрочем, как и парню, что и вовсе было нонсенсом. В соответствии с традициями, Гонту-младшему уже присмотрели пару и обручили по достижении семнадцатилетия. Но это пока не беспокоило ни самого Оминиса, ни Себастьяна. Так же было наплевать на пропасть в уровне достатка, классовые различия, косые взгляды и вопросы типа «что "этот Гонт" делает в Фелдкрофте?» или факт, что Себастьяну никогда не выделят места на званом ужине среди родни Оминиса и их до скрипа вылизанных знатных ублюдков-гостей. И если расположение Соломона стоило горсти галлеонов, ради которых он терпел неугодного друга еще более неугодного племянника, то Гонты терпеть явно не станут. Ни за какие деньги — этого у них в избытке, а Оминис всего один, и разбрасываться собственностью они не привыкли. Не спускали с него глаз везде, где могли распространить свой взор. В одном Оминис другу открыто завидовал. Себастьян был свободным. Мог позволить себе выкинуть что угодно и сказать что в голову взбредет. Уйти в любой момент и никогда не вернуться. Не опасаться попасть под преследование, выслеживание и принуждение возвратиться в родовое змеиное гнездо. Мог выйти в свет в несвежей рубашке и грязных штанах, не причесаться, лакать дешевый алкоголь и орать неприличные песенки во все горло, прогуливаясь по Хогсмиду в компании гриффиндорцев. Спать почти с кем захочется, прямо послать матом и делать все остальное, недоступное Оминису по статусу знатного наследника. Мог сбросить с себя все условные обязательства и пуститься на четыре стороны. Быть собой без необходимости постоянно держать лицо. Вместо этого он предпочел намертво себя привязать. Удивительный человек. Поэтому Оминис Себастьяна никогда не держал, как бы тот ни желал обратного. Знал, что он далеко не уйдет. Одновременно хорошо понимал, что другу необходимо периодически избавляться от постоянных излишков энергии, и такие же неугомонные Уизли и Пруэтт подходили идеально. В Себастьяне была еще одна чудесная черта: верность. Где бы он ни находился, с кем бы ни спал, всегда возвращался к Оминису. Во тьму. Это Себастьяна неумолимо влекло. Притягивало, удерживало и не отпускало. Она же их и связывала. Куда бы Себастьян ни подался, тьма следовала за ним по пятам и затягивала назад. Оминиса же держала мертвой хваткой и не отпускала. Оминис не мог ничего. Его сковало жестким каркасом амплуа Гонта, связывали по рукам и ногам и до крови искалывали шипастые переплетения корней семейного древа, с рождения приговорили этими проклятыми буквами «Г-о-н-т» и наперед предопределили судьбу и личность, нагрузили негласными обязанностями держать высокую, высшую планку, исполнять роль, нести бремя громкой фамилии. Вести себя как Гонт, думать как Гонт, выглядеть, притворяться Гонтом, быть Гонтом. И ни шагу в сторону. Слизерин Оминис ненавидел и слишком успешно это скрывал. Даже не надеялся оказаться где-то еще. Отец и вовсе грозился лишить наследства в случае подобного. Блефовал, конечно, потому как семейные узы Гонтов были слишком сильны, чтобы так просто порушить. Но отклонение от предписаний неминуемо поубавит родительскую благосклонность. Оминис не думал, как сложилась жизнь, окажись он где-то не здесь. Не фантазировал об изгнании, не планировал, не думал. К чему это все? Он уже тут. Нужно размышлять о реальных проблемах, а не надуманных. Смог даже себя убедить в преимуществах быть Гонтом. Они были, отрицать глупо, просто терялись каплями в море недостатков. Иронично, сколько слизеринцев были готовы продать собственную семью за его элитное место. Оминиса это забавляло. Что бы они сказали, зная правду? Как бы поступили, реально оказавшись в его породистой шкуре? Не выдержали бы и минуты. Только и могут пускать слюни и облизываться. А Оминис семнадцать лет делал вид, что чистая кровь превыше всего. На самом деле его все это абсолютно не интересовало. Территория, которой он может править единолично, угнетала. Подземелья душили и забирались ледяными пальцами сквозняков под рубашку, высокие потолки общей гостиной и стены с тяжелыми гобеленами давили со всех сторон. Как и в родовом поместье, в Слизерине Оминис не чувствовал себя дома. И только Себастьян мог здесь согреть. Рядом с ним было тепло и уютно. Горячо. Может, если повезет, они все-таки обретут общий дом. Сэллоу на место друга не метил и Гонтом не согласился бы стать даже за все золото мира. Сколько веса эта фамилия имела в магическом мире, с такой же тяжестью давила на Оминиса. И однажды чуть не сломала окончательно. Оминис проклинал и одновременно благодарил этот день за возможность по-новому взглянуть на собственную семью. Пусть в слишком раннем возрасте, но лучше так, чем никогда. С тех пор он необратимо изменился. Всегда был начеку. Ни секунды не давал себе спуска. Не смог забыть. Не смирился. Не простил. А они ничего не знали. До Себастьяна никто не знал, что на самом деле случилось в тот день. Они даже не представляли, что натворили. Оминис и не показывал. Делал все так, как они просили. Тренироваться в заклятии Круциатус? С легкостью. Оттачивать Империус? Да пожалуйста. Авада Кедавра? Без колебаний. Оминис представал послушным. Увидев, какие они на самом деле, решил показаться таким же. Дал им повод считать себя победителями. Все остались довольны. Оминис стал любимым из сыновей. Превзошел тех, кто пытался подмять его. И этот раз не станет последним. Зачем плыть против течения, когда можно принять поток и наполниться его энергией? Сделать выводы, почерпнуть ценную информацию и обернуть обстоятельства в свою пользу. Стать умнее, мудрее, проворнее. Не дать себя сломать, но не напирать в ответ, а уйти в тень. Выжидать. Так Оминис и сделал. Позволил тьме поглотить себя, принял ее и затаился. Больше ее не боялся. Что чувствовал? Безразличие. В этой тьме ничего не выделялось. Ни ненависть, ни жажда отмщения, ни презрение. Даже боли не было. Пустота. И заполнить ее удалось лишь Себастьяну. Он же и удерживал от окончательного и бесповоротного падения во тьму. Оминис поделился своей пустотой, куда Сэллоу выплеснул собственные чувства, которых у него оказалось в избытке. Поначалу — боль, страх неизвестности, потерянность и одиночество, а позже и ненависть, и жажда отмщения. Гнев, агрессия, чувство несправедливости и непонимание, почему все произошло именно так. Последнее они уже делили пополам. Спрашивали друг друга, искали варианты ответов и оставались с пустыми руками. Решили, что так нужно, и оба вместе пытались смириться со своей судьбой. Оминис — с фамилией, а Себастьян — с прошлым. И вот уже седьмой год примириться так и не получалось. Их объединяло слишком много, чтобы когда-либо впредь друг друга отпустить или просто расстаться. Этим вечером Сэллоу вернулся. Как всегда. — Слишком близко, Себастьян, — предостерегающе напомнил Оминис. Сэллоу наткнулся на препятствие в виде твердой ладони друга и упал на диван рядом с ним. Обдал дыханием огненного виски, отчего Гонт придирчиво втянул носом воздух и пришел в замешательство. — От тебя несет… чем это ты пахнешь? Неужели в первый же день умудрился прибрать к рукам новенькую? — Расслабься, это новый парфюм подружки Леандера, — ответил Себастьян. — И мы не… в общем, так и не сумели выстроить очередность. Завязался спор, и парни поставили по галлеону, что доберутся до нее первыми. Я же уверен, что ни хера подобного. Все, что им светит, — слизывать с нее мои остатки. — И что, ты пришел за галлеоном? — ухмыльнулся Оминис. — Или… — Да не, я их и за бесплатно уделаю. Будь она здесь, уже стояла бы передо мной на коленях. Не устоит перед приглашением в Дуэльный клуб от действующего чемпиона. — Красиво тебя, чемпиона, на полу распластали… — Это было необходимо. Я тактически поддался. Ничего не стоит ее завалить… когда угодно. Она моя, и это неоспоримо. — Значит, тебе нужно мое разрешение? — шире заулыбался Гонт. — Да я… — Себастьян помрачнел. — Оминис, я буквально затрахался перебиваться девками. — В чем проблема перейти на парней? — он уже вовсю лыбился, отчего Сэллоу только больше хмурился. — Да в том-то и проблема, что мне нужен только… — Рот, — оборвал Оминис, в одно мгновение стерев улыбку. — Придержи язык. Пойдем, у меня есть для тебя кое-что. — Подарок? — оживился Себастьян. — Для меня? — Тебе понравится, — заверил Гонт. По пути в крипту Сэллоу бросал заинтригованные взгляды на прямоугольный сверток, но даже таинственному подарку не удалось надолго отвлечь внимание от главного. — Я соскучился, — оказавшись за потайной дверью, Себастьян поспешил дать волю рукам и приблизиться к лицу друга, прося поцелуя. — И провонял гриффиндорцами и дрянным пойлом, — Оминис выскользнул из-под его руки и первым пошел вниз по лестнице. — На что из этого у меня должен встать? — Нормальное пойло. Леандер угощал, а он на выпивку не скупится. — Что для Леандера нормальное пойло, тем у меня дома унитазы чистят. Ты же не пьешь из унитаза, Себастьян? — Ну хватит, я правда очень скучал по тебе, — ныл за спиной Сэллоу. — А ты по мне — нет? Не поверю. — И когда успел соскучиться? — с лукавой улыбкой обернулся Оминис. — Днем же виделись, прежде чем ты слинял на попойку. — Не слинял, а отпросился. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — Себастьян запрыгнул на стол и заболтал ногами. — И глупо спрашивать, в чем проблема перейти на парней. Лучший и единственный друг Оминиса Гонта не может позволить себе запятнать твою безупречную репутацию грязными связями. На тебя и так родня из-за меня косо смотрит. Опрометчивый перепихон того не стоит. Только чистокровные девушки, наивно желающие приблизиться к тебе через меня. Оминис расхохотался на всю крипту. — Только чистокровные девушки… Какая досада, Себастьян. Себастьян захныкал, потянулся к другу, и тот вложил в протянутые руки подарок. — Открой. Может, это тебя отвлечет. — Не хочу, — капризно заупирался Сэллоу. — Все равно буду по тебе скучать. — Не хочешь? Надо же. Ты слишком избалован… — По тебе настоящему! — воскликнул Себастьян. — Сделай мне реальный подарок, Оминис. Скажи три главных слова, которые я так жажду услышать. Оминис задумчиво закусил губу, затем с улыбкой подался к другу, приблизился и прошептал: — Себастьян, я заебался. — Вообще-то я подразумевал «убей ради меня», но твой вариант тоже подходит. Видишь, как все плохо? Нам обоим это все уже остопиздело. Не понимаю, почему мы по достижении совершеннолетия еще никого не ебнули. Это бы решило все наши проблемы! — Все ты понимаешь, просто слишком сильно руки чешутся кого-нибудь… ебнуть. Увы, Себастьян, все не так просто, — Оминис поджал губы. — Не все проблемы решаются деньгами или убийствами. По крайней мере, в моем… нашем случае это лишь усугубит ситуацию и подкинет еще больше проблем. — Да почему? — Потому что! — рявкнул Гонт. — К сожалению, люди не всегда так тупы, как нам того хотелось бы. И несколько трупов с фамилиями «Гонт» и «Сэллоу» весьма красноречиво укажут на нас. Себастьян, не тупи, это ж, блядь, очевидно. — Да по херам, — Сэллоу спрыгнул со стола и принялся топтаться перед другом. — Убьем — и смоемся. Делов-то. Не вижу проблемы. — По херам? Уверен? Разувериться и передумать не желаешь? — с прищуром поинтересовался Оминис. — Ну убьем, а потом что? Скрываться всю жизнь? А слово «мракоборец» для тебя шутка? — Ругательство, — Себастьян машинально скривился, как всегда делал при упоминании этой профессии. — Оминис, ну правда, чего мы ждем? Сколько еще это продлится? — Сколько потребуется, — жестко ответил Гонт. — Когда настанет подходящий момент, мы его не пропустим. — А если никогда? Что, если его в принципе нет? Готов до конца жизни ждать неизвестно чего вместо того, чтобы прямо сейчас взять дело в свои руки и начать действовать? Сделать хоть что-то… — Действовать нужно аккуратно. — Да я каждый раз от тебя это слышу! — вспылил Сэллоу. — Не трогай, не смотри, не приближайся… Заебало! Я хочу тебя трогать, смотреть и приближаться! Хочу тебя и, если понадобится, прикончу любого ради возможности быть с тобой! — Себастьян, сделай одолжение, иди потрахайся, — лениво бросил Оминис. — Приходи, когда сможешь думать головой, а не головкой. — Давай начнем хотя бы с плана! Пожалуйста, Оминис! — Мой план — выжидать и присматриваться. — Да к чему тут, блядь, присматриваться? — орал Сэллоу. — Ничего не меняется! Шесть сраных лет, Оминис! Шесть! Если за этот год ничего не сдвинется с мертвой точки, я ее сдвину или двинусь сам. Что-то из этого точно произойдет. Оминис пламенную речь ответом не удостоил. Повел волшебной палочкой, приманивая поднос с бутылью янтарного огненного виски и стаканами. — Пей. — Надеешься меня споить и заставить обо всем забыть? — возмутился Себастьян. — Я не… — Пей, — настоял Оминис, и он послушался, выпил залпом предложенный виски и со стуком вернул стакан на поднос. — Держись, Себастьян. Не позволяй ничему затуманить свой разум. Помни, что я всегда с тобой и мы заодно. — Гонт залпом опрокинул второй и сразу же налил еще. — Я понимаю, тебе сложно, но и ты знаешь, все, что я делаю, — пытаюсь составить чертов план. Каждый день придумываю новый способ… расправиться со всеми ними. Вариантов накопилось бесчисленное множество — выбирай любой. Проблема в том, что… — Каждый укажет на нас, — догадался Сэллоу. — А это будет значить, что они выиграют, — кивнул Оминис. — Сдохнут, но даже из могил будут продолжать отравлять нам жизнь. Мы должны быть умнее. Обставить их и выйти чистыми. Безупречными. Понимаешь? Себастьян вздохнул и кивнул. — Я тоже думаю, что за последний год обязаны управиться, иначе погрязнем и уже не выберемся, — Оминис задумчиво поболтал виски в стакане. — Что-то должно измениться. Все и правда слишком затянулось. Ты пока развлекайся. Трахни новенькую, вдруг чего-то стоит. — Может, присоединишься? — предложил Себастьян с ухмылкой. — Я же вижу, как ты скучаешь. — Такие развлечения мне неинтересны, — Гонт усмехнулся и пренебрежительным жестом сбросил хрустальный бокал со стола. — Я брезгую. Ты свой подарок-то откроешь или мне его забрать? — Конечно… извини. Из-под обертки показалась книга. Взгляд Себастьяна зажегся, едва он прочитал первые строки. — Охренеть! Где ты ее взял? — ошарашенно спросил Сэллоу. — Говорил же, что все самое интересное из дома уже стащил. — Так это и не из дома, — улыбнулся Оминис. — Это из скриптория Салазара. — Чего? — его глаза и рот одновременно округлились от удивления. — Пока ждал тебя с попойки, слишком заскучал и пошел проверять наводку тети. Оказывается, еще есть места, которые мы не облазили. — Без меня? — в голосе Себастьяна прозвучала обида. — Хотел сделать сюрприз. Надеюсь, приятный. Да и потом, для входа потребовалось использовать Круциатус… — И кого же потащил с собой вместо меня? — ревностно спросил Сэллоу. Оминис фыркнул. — Еще чего. Пошел один. Использовал Круциатус на себе. Глупая тетка померла, не сумев пожелать себе боли в достаточной степени, чтобы заклятие подействовало. Ну, она всегда была неженкой… Себастьян безмолвно таращился на друга, не зная, что сказать. Тот тепло улыбался, будто часами ранее не пытал сам себя где-то в недрах замка. Для Оминиса побаловаться с Непростительными — как пообедать. Но использовать Круциатус на себе и выйти с видом, будто ничего не произошло, — уже слишком. Даже волосы лежали все так же безупречно. — Ебаный Мерлин, да ты… — Классный, знаю, — Оминис отсалютовал другу бутылкой и принялся пить прямо из нее. — Тебе понравится скрипторий. Пожалуй, в следующий раз возьмем с собой третьего. Не желаю причинять тебе еще больше боли. — Ради меня ты готов впустить туда кого-то еще? — Себастьян с надеждой заглянул другу в лицо и приблизился. — Посмотрим, — обронил Гонт. — Хочу тебя… отблагодарить, — он принялся соблазняюще извиваться вокруг друга. — Я никого сегодня не касался, клянусь. Даже себя. — Сперва помойся. Оминис собирался сделать глоток, но Себастьян отобрал бутылку и невозмутимо облил себя огненным виски. Отбросил пустую бутылку на пол, к осколкам хрусталя, и присел на корточки перед Гонтом. — Теперь я тебе нравлюсь? — Всегда нравишься, — улыбнулся Оминис и запустил пальцы в его мокрые волосы, с которых стекали капли. — Теперь еще и пахнешь дорого. — Спасибо за книгу, — Себастьян припал губами к ткани его брюк. — И извини за… — Не извиняйся, — Гонт погладил друга по щеке и за подбородок повлек к себе наверх. — Все для тебя, мой Василиск.