***
Им удалось накрыть праздничный стол, достойный самого почётного гостя. Такие траты теперь существенно били по карману, но Драко Рогаре считал, что лучше потом неделю питаться похлёбкой, чем ударить в грязь лицом. Тем более, что дружественные отношения с Дрифтмарком, которые он стремился установить, окупили бы все расходы. Когда Бейла Таргариен входит в их дом, одна, без стражи, первым её приветствует Драко, как старший в их семье. Они обмениваются поспешными рукопожатиями перед тем, как она начинает жадно вглядываться в лица присутствующих, и взор её едва ли задерживается на Визерисе. В вечерней полутьме серебро его волос мало отличается от шевелюры прочих представителей семейства Рогаре, а годы стёрли знакомые ей детские черты. Визерис этому ничуть не огорчён: он ждал девять лет встречи с семьёй, подождёт ещё пару мгновений. В какой-то миг глаза сестры останавливаются на самом сильном из его шуринов. Ну, с таким и спутать не грех! Моредо настоящий валирийский красавец: высокий, сильный, с белоснежными волосами, почти не уступающий в красоте самому Визерису! Но всё же лёгкая тень обиды касается сердца, заставляя чуть ли не выкрикнуть вслух: «Вот же он я, сестра! Твой младший брат, обними скорее, забери отсюда, верни в наш дом, который у нас отняли!». Сама Бейла не сильно изменилась внешне, лишь сделалась краше. Она пришла в их дом в удобной одежде, предпочтя бриджи платью. На её плаще вышиты дракон и морской конёк, дань уважения обоим домам, к которым она принадлежала. Меча при ней не было, но Визерис не сомневался, что в сапогах её припрятан нож. Несмотря на простоту её одеяния, оно не может скрыть приятных взору изгибов её стройного тела. Наконец, её взгляд вновь обращается к Визерису. Она внимательно всматривается в его лицо, словно пытаясь разглядеть что-то. Может быть, выпирающий нос с небольшой горбинкой, лиловые глаза с хитрым прищуром, или сильную линию челюсти, напоминающую об отце… Когда печать узнавания появляется на её лице, терпение Визериса иссякает окончательно, и он бросается к ней, заключая в крепкие объятия. — Какая же ты стала красавица, — она замирает, словно не веря до конца, что её не обманули, что её маленький брат действительно жив. — Больше не рвёшь штаны об скалы, грозная Бейла? Она вздрагивает, услышав позабытое детское прозвище. А потом отпускает себя, наконец-то понимая, что напрасно оставила самых грозных стражников снаружи, дав указание ворваться внутрь и перебить всех, если она подаст сигнал. Славный Драко Рогаре не обманывал её и не пытался заманить в ловушку. Всё, что он прошептал ей на ухо в Дрифтмарке, оказалось правдой. Бейла Таргариен всегда считалась девицей бесстрашной и довольно вздорной. Но сердце у неё доброе. Какой бы воинственной она ни была, как бы хорошо ни держала в руках меч, как бы ни рвалась первой в любую драку, заставить её расплакаться было на удивление просто, будь то слёзы печали или радости. Вот и сейчас она рыдает в голос, не стыдясь присутствия малознакомых людей и совсем неблагородных всхлипываний, уткнувшись в плечо младшего брата, которого считала погибшим вот уже девять лет. Визерис смеётся. В последний раз, когда они виделись, Бейла была гораздо выше него, а теперь её макушка едва ли достаёт до его подбородка. Он не может удержаться и поднимает сестру в воздух, как когда-то она его, и кружит вокруг себя. Кажется, что она пахнет счастьем, теплом родного замка, детством и любовью. А Бейле кажется, что не было этих безумных семи лет правления короля Эймонда, что они ещё не проиграли войну, что отец всё ещё жив. Что у них всё ещё есть надежда. Когда она приходит в себя, усаженная на подушки с кубком вина в руках, то ни Драко, ни его родственников, которых ей так и не успели представить, в комнате нет. Рогаре оставили её с братом наедине, дав им возможность наверстать упущенное за долгие годы общение. Она начинает засыпать его вопросами, начиная с самого простого из возможных: — Как тебе удалось спастись тогда? Ты ведь был на борту «Весёлой Беспечности», когда на неё напали пираты Триархии! — Бейла давится словами, чувства переполняют её. — Ну, если коротко, — Визерис чувствует внутренний триумф от того, что ему удалось предсказать, о чём его спросят в первую очередь, — то меня берегли как ценного заложника. Я переходил от одного хозяину к другому, пока не оказался в руках Лисандро Рогаре, отца этих благороднейших людей, в доме которых ты сейчас находишься. Он не знал, кому меня будет выгоднее продать, чёрным или зелёным, и мудро решил дождаться окончания войны. А после принял ещё более мудрое решение — посмотреть, как будут развиваться события дальше. Короли тогда постоянно менялись, а Эймонд казался тёмной лошадкой. Никто не был уверен, что он задержится на Железном Троне надолго. Бейла смачно выругалась при упоминании венценосного кузена. — Я смотрю, ты всё так же души не чаешь в нашем дорогом родственничке. Некоторые вещи не меняются, сестрёнка. — Некоторые люди не меняются, — бурчит Бейла, делая добрый глоток вина, — хотя Эймонд с годами умудрился стать ещё хуже, чем раньше. Он не достоин короны, жалкий зелёный выблядок! Визерис улыбается, радуясь тому, что его грозная сестра тоже во многом осталась прежней. Она никогда не выбирала слов, за исключением случаев, когда решала, как бы погрязнее выругаться. Этим она приводила в ужас окружающих, а их отца — в восторг. Своим диким нравом Бейла определённо пошла в Порочного Принца. Она спешит рассказать ему всё, что случилось с их семьёй за эти годы, но Визерис останавливает её. Большую часть событий он знает и так, новости доходят в Вольные Города по морю, пусть и с опозданием. Их приносят с собой в таверны матросы в виде пьяных россказней; купцы в качестве оправдания завышенной цены на свои товары, а бродячие актёры показывают их на подмостках своих театров, разукрасив нарочитыми преувеличениями и вульгарными подробностями. Визерис знает не только как умерла его мать, но и как её прозвали в народе. Знает, что свой последний час его отец встретил на спине Караксеса и остался легендой, чьё имя одни славят с той же частотой, с которой другие хулят. Знает, что все его сводные братья так или иначе приняли свою смерть в качестве драконьих всадников, вопреки всем сплетнями об их происхождении, вопреки тому, о чём кричали их каштановые волосы и тёмные глаза. Визерис уже пережил все свои утраты и не хочет вновь бередить раны. Поэтому он просит Бейлу рассказать о тех представителях его семьи, которым удалось пережить войну. Ведь о выживших слагают меньше песен, чем о мёртвых. Оказывается, Рейна вышла замуж за одного из Хайтауэров и даже родила от него ребёнка. Мальчика назвали Рейнором. А ещё у неё есть дракон по имени Утро, розовый, с чёрными рожками. Именно благодаря ему она и была оставлена при дворе, где теперь чувствует себя будто рыба в воде. Его спокойная, грациозная сестра стала настоящей интриганкой! Ей не составляет труда вертеть своим лордом-мужем так, как вздумается, и водить дружбу с самыми влиятельными леди Королевской Гавани. Его младшая сестра, Эйра, растёт прелестной девушкой, красотой своей напоминая одновременно и мать, и отца. Её дракону удалось пережить войну, недавно она совершила свой первый полёт на нём. Эйра также находится при дворе и служит чашечницей у короля. На этой фразе лицо Бейлы искажается в недовольстве, такое положение дел является для неё оскорбительным. Визерис не уверен, направлено ли её негодования на короля, который сделал дочь Рейниры своим виночерпием, или же на саму Эйру. Предложи кто Бейле наполнить бокал венценосного кузена, она плеснёт тому шутнику вино в лицо. Что же до неё самой, то она стала регентом малолетнего лорда Дрифтмарка после смерти супруга. — Одноглазый ублюдок выдал меня замуж за Дейемона Велариона практически сразу после окончания войны. Хотел укрепить его права наследника Плавникового Трона после казни лорда Корлиса, — при упоминании деда голос её дрожит. — Я не знала, куда и зачем меня ведут в тот день, иначе сбросилась бы из окна башни, в которой они меня удерживали. Принять смерть от клинка доставило бы мне больше радости, чем участь быть проданной, как шлюха! Тебе не понять, милый брат, какого это, быть женщиной, которую насильно выдают замуж. Визерис не будет разубеждать её в этом. Незачем сестре знать, что он чувствовал, услышав, что его хотят продать в дом удовольствий, чтобы он ублажал там старых и обрюзгших богачей. Слава всем известным ему Богам, у него получилось тогда убедить магистра Лисандро в своём происхождении! — Как ни странно, лорд Дейемон оказался хорошим человеком. И даже неплохим мужем, — Бейла продолжает свой рассказ, — но каждый раз, когда я смотрю на нашего с ним сына, я не могу не думать о том, что это должен был быть ребёнок Джейса. Не могу не представлять, каким родился бы тогда Лейнор, в какого мужчину со временем бы превратился, каким бы стал королём. «Он бы родился не таким смуглым и наверняка черноволосым», — цинично думает Визерис. «Вырос бы высоким и сильным, прямо как его отец и дед. А стал бы ли он королём — это ещё большой вопрос». Несмотря на свои злые мысли, он берёт сестру за руку, разделяя с ней её утрату.***
Ночь приближается к концу, как и вино. Визерис заканчивает рассказывать сестре о том, в какой гнев пришёл ныне покойный Лисандро Рогаре, когда живот его дочери начал стремительно расти. Он ведь женил Визериса на Ларре в надежде сделать последнюю принцессой, если Рейнира Таргариен одержит победу в войне и будет признана королевой. Склонись чаша весов в противоположную сторону, Лисандро бы расторг их брак и выдал Визериса зелёным с чистой совестью и туго набитым кошельком. А теперь пришлось бы выдавать не только принца, но и собственных внуков, а семейство Рогаре отличалось какой-то особой сентиментальностью ко всему связанному с кровными узами. И пусть Первый магистр Лиса ещё долго поносил Визериса на чём свет стоит, но в маленьком Эйгоне до конца своих дней души не чаял. — Поверить не могу, что ты стал отцом в тринадцать, — перебивает его Бейла захмелевшим голосом. — Я родила Лейнора, когда мне было девятнадцать, и до сих пор не привыкла к роли матери. — Милая сестрица, скоро моя прекрасная жена осчастливит меня третьим ребёнком. Интересно, на этот раз родится девочка, или у Эйгона с Эймоном появится ещё один брат? Лицо её делается задумчивым. Визерис беспокоится, не утомил ли он её долгой беседой. Бейла сегодня столько всего пережила, начиная от волнения, заканчивая хмельной радостью. Впрочем, его сестра не выглядит как человек, которого вот-вот сморит усталость. Годы не сделали её мягче, лишь закалили. Она подобна мечу из валирийской стали, пережившему не один десяток битв и хлебнувшему немало вражеской крови. Может, на рукоятке появились сколы, и лезвие не блестит как раньше, но клинок сделался от этого лишь острее. — А известно ли тебе, братец, — он чувствует затаённую опасность в словах, что вот-вот сорвутся с её пухлых губ, — что у Эймонда, мать его, Таргариена нет законнорожденных сыновей? — Сегодня нет, а завтра есть. Я слышал, королева — женщина здоровая и плодовитая, — Визерис надеется, что его ответ был сказан с достаточным равнодушием. Не от того, что вопрос ему не нравился, отнюдь. Просто ему было присуще некое позёрство. Бейла подвигается к нему так близко, что не составит труда рассмотреть каждую трепещущую ресничку. Отчего-то ему казалось, что от неё должно пахнуть морской солью и вулканическим пеплом. Именно так пахло на Драконьем Камне во времена их совместного детства. Кажется, все они — дети Порочного Принца и Отрады Королевства, были тогда пропитаны этим запахом. Но теперь от волос сестры Визерис чувствует аромат сандалового дерева, а её смуглая кожа кажется ему такой мягкой, что он с трудом удерживается от искушения дотронуться до неё. — Ты старший из детей Рейниры. Последний сын законной королевы, — голос её тих, словно она боится, что их могут услышать. Впрочем, опасения её не напрасны, у Визериса нет сомнений, что его шурины подслушивают их самым наглым образом. — Трон должен быть твоим по праву. Ты законный король Вестероса! — Моя грозная Бейла, ты видишь на мне корону? Поговаривают, матушка была вынуждена продать свою. Видимо, я пошёл в неё! Самое ценное, что у меня было, я тоже продал. Раньше я был Таргариеном, у которого нет своего дракона, а теперь я Таргариен, у которого даже драконьего яйца нет. Ну как? Хороший выйдет из меня король? — Уж всяко лучше, чем из Эймонда! В голосе сестры звучит сталь, она уверена в правдивости своих слов. Впрочем, она никогда, даже во времена невинной юности, не сомневалась в том, что говорит или делает. Непоколебимая и гордая, Бейла всегда держала голову высоко поднятой и никогда не раскаивалась в содеянном. Даже если поступки её были безнравственными, а слова ядовитыми. Но времена безоблачного детства канули в лету, и теперь им всем приходится нести ответственность не только за свои ошибки, но и за ошибки своих родителей. Поэтому Визерис не может отказать себе в удовольствии ущипнуть самоуверенную сестру, застав её врасплох. — А что, в Вестеросе и правда лютует голод? — он задаёт этот вопрос абсолютно спокойно, словно он не относится к теме их беседы, а является всего лишь сплетней, подслушанной им на базаре. — Нет, — сестра явно растерянна, — прошлая зима была холодной, но… — А лорды? Ведут ли они междоусобные войны друг с другом? Старки против Ланнистеров, Тиреллы против Баратеонов? — Пекло, нет! О чём ты вообще говоришь?! Если просто хочешь отвлечь моё внимание, то не надейся! — Я всего лишь хочу понять, чем узурпатор, занявший мой трон, так плох. Может, торговые пути оказались отрезаны? Нет, этого точно быть не может! Старший из моих шуринов мореплаватель и торговец, он возит свои товары в Вестерос, где за них платят золотом. Золотом, можешь себе вообразить! У людей, оказывается, есть чем платить. Что удивительно, учитывая, насколько у страны слабый правитель. — Визерис, прекрати, — тёплая рука касается его щеки. — Ты же не веришь, что человек, убивший твоих братьев и твоего отца, казнивший лорда Корлиса и его сына, приказавший устроить бойню посреди столицы ради усмирения горожан, может быть достойным королём? — Всё, что ты говоришь, — Визерис трётся щекой о ладонь сестры, — обличает Эймонда как плохого человека. Но не как дурного короля. Вот теперь уверенность и непоколебимость покидают прекрасный лик Бейлы. Она кажется растерянной, будто бы их отец вновь задал ей вопрос на высоком валирийском, а ей не хватило сноровки уловить смысл сказанного. Но вместе с растерянностью на лице её есть место и для гнева. Ей никогда не нравилось оказываться в дураках, даже если это происходило по её вине. Визерис спешит потушить вспыхнувший огонь: — Моя грозная Бейла, думаешь, я не ожидал этого разговора? Напротив. Я даже надеялся, что он состоится. Какой мальчик не мечтает стать королём? Либо очень глупый, либо очень умный, а я не отношусь ни к тем, ни к другим. Конечно же, я не раз представлял, как вернусь домой и возложу на своё чело корону матушки. Народ будет славить моё имя, а враги трепетать от страха. Хорошая сказочка для маленького Визериса, не находишь? Её губы касаются его лба. Ещё один призрак прошлого счастья: она так целовала их с Эйгоном, случись одному из них разбить колени или нос. Бейла смотрит на него со смесью сестринско-материнской нежности и снисходительности, будто бы он всё ещё неразумный ребёнок, а не взрослый мужчина, слишком рано утративший дом и право на беззаботную веру в прекрасное будущее. — Ты не простой мальчик. Ты Таргариен, — так бы мог говорить их отец. — Когда-то и Эйгон Завоеватель не был королём Вестероса. Но он стал им, потому что верил в себя и в свои мечты. — Эйгон Завоеватель стал королём, потому что у него было три огромных дракона. А что есть у нас? Ты владеешь флотом и богатством Дрифтмарка, точнее тем, что от этого осталось. У меня есть только моё имя. А у моей жены её прекрасные сиськи. Этого, конечно, не так-то уж и мало, только вот у нашего кузена имеется сплочённая армия, Вхагар и немножко золота в виде государственной казны. Как думаешь, каковы наши шансы на победу? — Ты забыл. У нас ещё есть Рейна и её дракон. У нас есть свои уши в стенах Красного Замка. У нас есть Рогаре, приходящиеся близкими друзьями королеве Дорна. И, кто знает, может сиськи твоей жены тоже сослужат нам добрую службу в этой войне.***
Мысленно Визерис окрестил их кружок заговорщиков Большим Советом. Более всего поражает то, как быстро Бейла нашла общий язык с его лиснийским семейством. Рогаре были людьми заносчивыми, высокомерными и в любом предприятии искали в первую очередь собственную выгоду. Вступить в кампанию по отвоеванию Железного Трона было делом рискованным, и подписаться на него дражайшие шурины могли только в двух случаях. Первый, если им особо нечего было терять. Второй, если предполагаемая выгода носила несоизмеримо большой размер. Ну, видимо, Визерис действительно привык видеть всё в менее ярких красках, чем его семья. Потому что они принялись обсуждать планы по его воцарению с таким рвением, что не оставалось сомнений: своё финансовое положение они считали губительным, а наличие родственника на Железном Троне — единственным спасением и гарантом счастливого и безбедного будущего. Как-то неожиданно члены Большого Совета стали получать свои должности. Бейла самоотверженно назначила себя Десницей Короля. Ларра Рогаре, которая почти не принимала участия в беседе из-за незнания всеобщего языка, закономерно сделалась королевой. Самый старший из его шуринов, Драко, был выбран мастером над кораблями. Удивительно, что здесь леди-Десница подвинулась, — Визерис был уверен, что она займёт сразу две, а то и все три должности. Самый сильный из его шуринов по имени Моредо был временно назначен капитаном Королевской Гвардии. Временно, потому что обет не брать жены он был готов принести без раздумий, а вот блюсти целомудрие хотя бы формально… Самый любимый шурин Визериса по имени Роггерио был назначен мастером над шептунами, поскольку на него возлагалась обязанность собирать все сплетни на своём плавучем борделе. А самый расчётливый шурин был назначен мастером над монетой. Лото такому назначению несказанно обрадовался, чем сразу же насторожил Десницу, ведь нет ничего хуже коррумпированного лорда в Совете. Но Бейлу удалось вовремя успокоить, поведав, что Лото с детства мечтал продолжить дело своего отца и стать самым известным банкиром Эссоса. Нашлось в Совете место и начальнику городской стражи. Им был назначен Сандок, телохранитель Ларры. Когда Бейла увидела высоченного, темнокожего миэринца, покрытого шрамами как иная леди украшениями, то пришла в неописуемый восторг. — Пекло, где вы его прятали всё это время? В нём же роста не меньше семи футов! Пришлось объяснять, что после того, как дела семьи пошли совсем худо, Рогаре были вынуждены распустить большую часть прислуги и продать почти всех своих рабов. Однако Сандок оказался настолько предан Ларре, что согласился не только служить ей за еду и кров, но ещё и приносить деньги в их дом. Поэтому в тот вечер, когда леди Бейла наконец-то воссоединилась со своим братом, миэринец был на работе. — Я правильно понимаю, — его сестра явно пребывала в растерянности от происходящего в его прекрасном и удивительном семействе, — у вас есть телохранитель, который вас кормит? Визерис не стал тревожить душу Бейлы ещё более страшной правдой, заключавшейся в том, что работал Сандок не бойцом и не охранником, а зарабатывал свои кровные музыкой. Его игра на огромном музыкальном инструменте из златосерда и чёрного дерева могла вызвать слёзы даже у самых циничных и искушённых слушателей. По правде говоря, поначалу весь этот заговор напоминал Визерису обычный балаган. Но поразительным образом каждый из собравшихся действительно обладал качествами, которые позволили бы ему занять место в настоящем совете. У него в руках словно оказались все звенья цепи, которой можно оплести шею действующего короля. Может, у них действительно есть шанс? Может, у Визериса есть шанс? В этом случае нужно начинать брать бразды правления в свои руки. Он прерывает речь сестры, направленную на подготовку к открытой конфронтации. Нет, для этого ещё слишком рано. Если Бейла всерьёз намерена оставаться его Десницей, ей придётся научиться терпению. — Ты говорила, что у Рейны есть свои люди в Красном Замке. Это действительно так? — Да. Нашей сестре удаётся узнавать практически обо всех подоплёках дворцовой жизни и обходить все острые углы. У неё множество друзей и шпионов. Даже среди слуг королевы у Рейны есть свои люди. — А в Малом Совете? — Этого я не знаю, брат. Но её супруг служит юстициарием при дворе. Значит, он довольно близок к Мастеру над Законами. Не думаю, что составит большого труда выведать о подготовке новых указов одноглазого мерзавца. — Мы здесь не для того, чтобы тратить время на оскорбления, — Визерис старается говорить мягко, но непреклонно, — не будем давать суждения нашим противникам. Только их решениям. И нам действительно нужна Рейна, если мы хотим продумать наш план детально, а не действовать по наитию. Вот как мы поступим. Бейла, по возвращении на Дрифтмарк отправь ей ворона. Обычное письмо с приглашением навестить сестру. Никаких намёков и даже полунамёков! Спешка нам не нужна, пусть Рейна прилетит, как только появится возможность. Как считаешь, ей точно можно доверять? — Она моя сестра! Я верю ей как себе! — Бейла снова вспыхивает, но берёт себя в руки. — Тем более, она точно не любит короля и его супругу. Уверена, что она будет рада видеть тебя на троне. — Хорошо. Ранее мне показалось, что к младшей из наших сестёр ты такого доверия не испытываешь. Не будем пока разыгрывать карту Эйры. Когда Рейна прилетит на Дрифтмарк, ты скажешь, что я жив, и спросишь, будет ли она готова поддержать меня в притязании на трон. Если она откажется, то не говори о готовящемся перевороте. Просто скажи, что я жив и люблю её. Когда она вернётся в Королевскую Гавань… Хотя нет! Через седмицу, как она вернётся в Королевскую Гавань, ты составишь несколько писем. Самых обычных, которые ты пишешь, как леди Дрифтмарка. Одно из них будет для Драко. Не указывай ничего о встрече с сестрой, это рискованно. Просто вежливое послание с благодарностью, что приняли тебя в Волантисе. Это будет сигналом для нас. Его слушают, затаив дыхание. Впервые за долгие годы Визерис вспоминает, что он принц, рождённый принимать важные решения и повелевать поддаными. Ещё вчера Рогаре воспринимали его как юнца, выплюнутого своей родиной, и ставшего частью их семьи по воле случая. А сегодня внимают каждому его слову. — Когда Драко получит письмо, самый любимый из моих шуринов, — Визерис одёргивает себя, сейчас его обыденные шутки неуместны, — то есть, наш Мастер над Шептунами Роггерио отправится в плавание. У него есть судно, на котором он расположил великолепнейший бордель. Ничего странного, если он посетит и берега Вестероса. Сперва он прибудет в Дрифтмарк. На вторые сутки, как он причалит, ранним утром Роггерио на шлюпке причалит к берегу. Там он встретится с тобой, Бейла. И ты расскажешь ему о результатах встречи с Рейной. Если встреча пройдёт успешно, то в скором времени Роггерио совершит остановку в Королевской Гавани, где также встретится с Рейной. Только не утром вторых суток, а на закате первых. — Утро вторых суток, закат первых. Такое плавание займёт много времени, а мы даже не знаем, согласится ли леди Рейна! Не проще ли отправить ворона? — вопрос Моредо кажется Визерису не просто глупым, а неуместно идиотским. Именно эта беспечность и стала причиной краха их семьи, неужели жизнь совсем ничему людей не учит? — Нет, не проще! Неужели не очевидно, что Эймонд не оставит мою семью без внимания? Зачем тогда он удерживает обеих моих сестёр, у которых есть драконы, в столице? Только дурак будет думать, что их письма сразу же попадают в нужные руки. Да я почти уверен, что поездка Бейлы в Волантис мимо его носа не пройдёт. Может, мой кузен и видит лишь одним глазом, но довольно далеко. Любое неаккуратно произнесённое слово, странное совпадение или срочное письмо может стать причиной его подозрений. Нам нужно быть осторожными, если вы и правда намерены посадить меня на престол и не закончить жизнь, как моя матушка! В комнате воцаряется тишина на какое-то время. Никто не ожидал такой реакции от обычно весёлого и едва ли ни беспечного Визериса. Но все понимают, что он прав. Все, кроме, пожалуй, его супруги, самозабвенно погружённой в вышивку. На неё он не произвёл, кажется, ни малейшего впечатления. Голос подаёт Лото: — У меня есть мысль! Беда моей семьи в том, что мы лишились денег. У одноглазого короля есть деньги? Бейла утвердительно кивает в ответ на заданный в её сторону вопрос. — Так почему бы нам не влезть на рангоут, не ободрав ладоней? Визерис объясняет сестре, пребывающей в недоумении, что это старое волантийское выражение означает получить что-то ценное, не жертвуя ничем взамен. — Нам нужны деньги. У нашего врага они есть. Можно попробовать забрать их! Где король хранит своё золото? — Насколько мне известно, часть находится в столице, а другая часть в Железном Банке Браавоса, — неуверенно отвечает Бейла. Становится понятно, что финансовой стороной основ государственной власти она никогда особо не интересовалась. Остаётся надеяться, что скоро у них появятся более точные сведения. — Что, если мы убедим одноглазого короля передать часть денег на хранение в другое место? Более надёжное, чем его замок, и менее дальнее, чем Браавос? — Лото говорит на всеобщем языке с сильным акцентом, медленно подбирая слова. — Что, если мы откроем банк в Вестеросе? Мысль кажется действительно стоящей. Единственная проблема заключается в том, что Эймонд вряд ли доверит часть казны в руки Рогаре, которые в недавнем прошлом имели крепкие связи с Дорном. Король Вестероса — человек совсем не глупый. Значит, нужно, чтобы банк формально принадлежал кому-то, пользующемуся относительным доверием с его стороны, но в то же время имеющего на него зуб. Кому-то, кто будет готов поддержать притязания сына Рейниры на трон. Визерису сразу же приходит на ум Рейна, но нужно хорошенько взвесить все за и против. Пока ему ясно одно: мастера над монетой он выбрал достойного. В их беседу совсем неожиданно вмешивается её высочество королева Ларра, до этого хранившая равнодушное молчание. Она использует свой родной лиснийский диалект валирийского, когда обращается к Визерису: — У вашего короля-завоевателя было две жены, насколько я знаю. Вопрос неожиданный, и задан явно не к месту. Но, с другой стороны, Ларра и не следила за ходом их беседы. Визерис знает, что она знакома с историей его дома, поэтому не может удержаться от едкого комментария: — Ларрочка, не делай вид, что не помнишь имени моего предка. Оно точно такое же, как у нашего первенца. — Если ты станешь королём и решишь жениться ещё и на своей сестре, то я не буду против, — глаза её не отрываются от лица Бейлы. — Можешь так ей и передать. Пусть его супруга рассматривает леди Дрифтмарка с явным и недвусмысленным интересом, от Визериса не может укрыться отголосок ревности, который она прячет за напускной порочностью. Ларра Рогаре женщина чувственная, и не лишена своих пороков. Как, впрочем, и сам Визерис, слишком рано вкусивший плоды удовольствия. Маленькие шалости никогда не мешали их отношениям, порой, они даже готовы были разделять их друг с другом. Но одна мысль о том, что супруг может полюбить всем сердцем кого-либо другого, будь то мужчина или женщина, приводила Ларру в ужас, который выливался как правило вином на голову Визериса. И дело тут было не в том, что он мог разбить ей сердце. Скорее, это ранило бы её самолюбие. Он наклоняется к ней, обдавая чувствительную ушную раковину свои дыханием, давая понять, что он рядом, находится под властью её чар и ждёт не дождётся момента, когда они останутся наедине: — Леди Бейла, возможно, не уловила всей сути того, что ты сказала ей, любовь моя. К лиснийскому диалекту нужно ещё привыкнуть. Однако моя сестра превосходно говорит на высоком валирийском. Так что можешь сама сообщить ей о своих планах на неё. Ларра плавно поднимается со своего места и медленно обходит стол, чтобы оказаться напротив Бейлы. Каждый шаг её сопровождается манящим покачиванием бёдер. Она наклоняется так близко, что леди Дрифтмарка чувствует её дыхание на своих губах. Руки лиснийки мягко зарываются в серебро волос. — Если с моим мужем или моими детьми случится что-то плохое, — голос её нежнее, чем у любовника в первую ночь, — если они пострадают в войне, в которую ты их втянула, то я клянусь тебе, что я продам свой дом, своё платье и даже свои волосы, но найму безликих убийц Браавоса и попрошу их убить тебя как можно более мучительно. Слова её наполнены ядом. Но губы на вкус, как мёд.