Династия

      Лорд Тиланд наслаждается теплом солнца, подставляя своё лицо под его лучи. Окно открыто настежь, чтобы свежий воздух наполнил собой его покои. Когда он был зрячим, то редко ценил такие моменты, считая солнечным свет чем-то само собой разумеющимся, доступным как лордам, так и нищим с Блошиного Конца. Слепота убедила его в обратном. Зрение не купить и за всё золото Утёса Кастерли, что бы ни обещали колдуны и прочие шарлатаны.       — Милорд, к вам посетитель. Это принцесса Эйра.       Тиланд кивает головой и просит подать дублет, зелёный с золотой вышивкой, и пару перстней. Неброских. Может, он и ослеп, но вкуса не растерял. От плаща отказывается, в собственных покоях носить его кажется лорду Ланнистеру кощунством. Раз люди приходят к нему по доброй воле, пусть терпят его лицо. Тем более, от младшей племянницы короля он никогда не ощущал страха или неприязни.       Паж подаёт ему одежду и норовит помочь с ней, но мастер над монетой мягко его останавливает. Его руки не должны терять сноровку. Одевшись, он берёт в руки трость и направляется в кабинет, где его ожидает гостья.       — Лорд Тиланд, ­– звук её голоса помогает ему сориентироваться, давая понять, что она стоит чуть правее и приблизительно на расстоянии четырёх-пяти шагов.       Повернувшись в сторону принцессы, он делает вежливый поклон. Удивительно, что Эйра уже на ногах. Вчера её не было на заседании Совета, поскольку король распорядился дать племяннице макового молока. Его действие обычно не проходит так быстро. Тиланд думает, что принцесса начнёт разговор с дежурных вопросов о самочувствии и прочей ерунде. Но Эйре удаётся удивить его.       — Милорд, помнится, вы сказали мне, что не только у леди Алис есть пташки в этом дворце. Это действительно так? — голос её сиплый, видимо, она недавно сорвала его. Темп речи медленнее обычного, значит, она не отошла полностью от макового молока.       — Всё верно, принцесса.       — А у вас есть свои пташки?       Тиланд прекрасно понимает, куда она клонит. Принцесса надеется, что ему известно местонахождение Алис Стронг. Удивительно, что она направилась к нему сразу же, едва смогла покинуть постель. Неужели жаждет мщения настолько сильно?       Он медленно подходит к столу, чтобы опереться на него. Для Тиланда стало важно чувствовать опору. Без неё он ощущает себя подвешенным в воздухе. В голову приходит мысль, что неплохо было бы предложить Эйре вина, да и самому горло смочить не помешает, но звать пажа нет никакого желания.       — Да, у меня есть пташки. Как и у многих в Красном Замке. Вот только, увы, помочь вам с поиском интересующей вас дамы у меня не получится. Не потому, что не хочу, а потому что не могу. Не все птицы летают на большие расстояния.       Принцесса начинает нервно мерить шагами комнату. У неё лёгкая походка, но подол платья предательски выдаёт. Интересно, она кусает сейчас губу? Или расчёсывает кожу на руках? У людей есть множество привычек, по которым можно определить их состояние. Рейнира Таргариен постоянно в такие мгновения теребила кольца на своих пальцах. Вряд ли Эйра унаследовала именно эту привычку, говорят, она не носит украшения на руках.       — А есть ли кто-то, — задаёт новый вопрос принцесса, — кто мог бы помочь в этом вопросе? Чьи птицы летают достаточно далеко?       — Мастер над Шептунами крайне занимательная фигура при дворе. Видите ли, чтобы выбрать Десницу, нужно выбрать самого преданного и верного лорда, — на этом месте Тиланд с трудом удерживается от язвительного комментария в адрес лорда Пика. — Чтобы выбрать Мастера над Монетой, достаточно найти человека, сумевшего разбогатеть или преумножить богатство семьи. С Мастером над Кораблями, полагаю, вам всё понятно. Но особенность Мастера над Шептунами в том, что зачастую он сам вас находит. Как вы полагаете, принцесса, кто в Красном Замке назначает штат прислуги для тех лордов, которые неожиданно лишились горничной или конюха?       Эйре требуется немного времени, чтобы дать ответ на столь внезапный вопрос.       — Мне всегда казалось, что это входит в обязанности королевы, — в голосе принцессы нет уверенности, вряд ли она всерьёз задумывалась об этом раньше.       — Вы правы. И покойная королева Кассандра прекрасно справлялась с этой обязанностью! Одна из моих служанок была приставлена именно ей. Но к леди Алис королева так и не смогла подобраться, как бы ни старалась. Как, впрочем, и я, и наш уважаемый Десница. Эта женщина очень трепетно подходила к вопросу своего окружения, ни один человек в нём не был случайным, а если кого и получалось переманить, то ненадолго. Поэтому, моя принцесса, я не уверен, что в этом дворце найдётся хоть кто-то, кто мог бы ответить на ваш вопрос.       Вокруг её исчезновения действительно ходит много слухов, один нелепее другого. Начиная от использования колдовства, заканчивая тем, что она утопилась в море, не пережив разлуки с королём. Тиланд Ланнистер склонялся к версии, что Алис могла сменить одежду на мужское платье и сойти с корабля под видом простого матроса. Ей бы не составило труда затеряться на Драконьем Камне, а под покровом ночи покинуть его на рыболовецкой шлюпке.       Тиланд решает воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы подбросить несчастной принцессе ещё немного пищи для размышлений.       — Я могу понять ваш гнев, ваше высочество, и желание найти обидчицу. Но скажите мне, а почему вы так уверены в том, что за смертью вашего дракона стоит именно Алис?       Пусть он и слеп, но может почувствовать, как напряглась принцесса от его вопроса. Тем не менее, Тиланд не спешит прийти к ней на помощь. Пусть сперва сама подумает. Беда многих людей в том, что они ищут ответы у других, не пытаясь отыскать их самостоятельно. Это довольно удобно. Можно подсунуть любую, даже самую невероятную ложь, и люди охотно купятся на неё. Если её высочество хочет чего-то добиться в этой жизни, пусть учится сама делать выводы. А Тиланд, так и быть, подсобит ей в первое время. Быть может, из девчонки и выйдет толк.       — Она исчезла в тот же день, как… — предательская дрожь заставляет Эйру давиться словами. — Мой дракон был убит в этот же день. Странное совпадение.       — Согласен. Странное и наталкивающее на определённые мысли, — ободряюще поддерживает направление её мыслей, — вот только Алис далеко не дура. Стала бы она так откровенно подставляться, зная, в какой гнев этот поступок приведёт короля?       Гнев — это слабо сказано. Эймонд казнил всех стражников, отвечающих за перевозку его сына в тот день. Всех людей, когда-либо прислуживавших Алис Риверс, допросили в подвалах с особым пристрастием. А блюстителя, который в тот день находился в Драконьем Логове и не заметил ничего странного, король приказал кинуть в темницу без единого источника света. «Пусть узнает, что такое по-настоящему не видеть, имея оба глаза», именно так звучали слова короля. К сожалению, все эти труды не принесли плодов, что лишь усилило негодование Эймонда. Вчера на заседании Малого Совета он покрыл площадной бранью Анвина Пика за бездействие, а потом пообещал лорду Рейну отправить его на Стену ловить гремлинов и белых ходоков, если тому хватит мозгов ещё раз вякнуть что-нибудь про асшайское колдовство.       — Но кто ещё мог осмелиться на такое?! — принцесса пыталась повысить голос, но больное горло вновь её подводит, превращая крик в болезненный хрип.       — Полагаю, тот, кому это выгодно. Подумайте, моя принцесса. Кто бы ещё извлёк пользу от смерти вашего дракона?       Тиланд помнит, что её мать не отличалась особой сообразительностью. Рейнира с детства привыкла получать желаемое и, казалось, даже не ожидала, что обещанный отцом престол могут увести у неё из-под носа. Хотя всем в Красном Замке было очевидно, что побег на Драконий Камень с выводком бастардов не укрепит её притязаний на Железный Трон.       Интонации, которые звучат порой в сдержанной речи принцессы Эйры, вызывают у Тиланда воспоминания об Отраде Королевства. Когда та ещё не превратилась в Мейгора с Титьками, а он не лишился глаз, ногтей и мужского достоинства. Когда он был красивым, лихим юнцом, а его почти такой же великолепный брат-близнец был ещё жив. Когда одна мысль о Рейнире Таргариен вызывала у него восторг, смешанный с возбуждением.       — Я припоминаю, — голос Эйры звучит гораздо ближе, но когда она успела подойти к нему? — Что наличие у меня дракона было препятствием для заключения брака с Дорном.       Как бы ни напоминала она свою матушку, умом принцесса пошла всё же в отца. Он утвердительно кивает головой, побуждая её продолжать.       — Но ведь брак с принцем Кайлом был инициативой Алис.       — Инициативой, которую охотно поддержали остальные лорды. Вспоминайте, кому ещё этот брак казался удачной идеей, — во рту у него пересохло, голос начинает звучать едва ли не так же хрипло, как у самой Эйры.       Запах розового масла становится слабее, давая понять, что принцесса вновь отошла от него. А потом чуткий слух Тиланда улавливает плеск. Когда Эйра вновь приближается, то вручает в его пальцы кубок с вином. Поблагодарив её, он делает осторожный глоток. Забавно: будучи зрячим, Тиланд считал себя привередой в вопросах выпивки. А теперь едва ли отличит красное вино от белого, а плохое от хорошего. Может, и нет никакой разницы, что заливать в глотку? Может, люди просто придумали все эти тонкости, а ловкие купцы да виноделы поспешили на этом разбогатеть?       — Кажется, лорд Рейн предложил заключить двойной союз. Выдать меня за Кайла, а принцессу Корианну за его величество короля Эймонда.       — А после чего уважаемый Мастер над Законами выдвинул это предложение?       Правильнее было бы спросить, после кого. Орвил Рейн был человеком посредственного ума, но изворотливым, как уж. Это качество позволяло ему не только стряпать удобные для короны указы, но и находить нужных друзей при дворе. В тот день лорд Рейн явно пытался поддержать одну из сторон. А, возможно, и не одну. Как бы ни недолюбливали друг друга Десница и Мастер над Шептунами, общий враг объединяет крепче любых обетов.       — Лорд Тиланд, как вы полагаете, короля устроит одностороннее соглашение с Дорном? Или ему непременно нужно жениться на принцессе Корианне?       Ох, и не с проста Алис Риверс недолюбливала малышку Эйру! Последняя действительно могла вырасти в достойного игрока. Наблюдательная и шустрая, она обладала пусть и не самым острым умом в стенах этого замка, но хитростью, осторожностью и особого сорта невозмутимостью, которая всегда вызывала у самого Тиланда тень опасения. Что же, он не зря потратил на неё драгоценные минуты своей жизни.       — Лично я думаю, что государю соглашение с Дорном нужно как телеге пятое колесо. Вопрос в том, что думает об этом его Десница. И лично мне кажется, что ваш брак с дорнийским принцем его более чем устроит. Он, конечно, ненавязчиво предложил нашему королю брак с принцессой, и это предложение встретило поддержку со стороны лорда Рейна… который вновь свёл разговор так или иначе к вашей свадьбе с Кайлом Мартеллом.       Пальцы Эйры осторожно касаются его предплечья.       — Благодарю вас, милорд. Вы дали мне хороший урок.       Когда она покидает его покои, Мастер над Монетой ощущает едва ли не эйфорию от того, насколько успешно прошла их маленькая беседа. Он заручился её доверием, а заодно настроил против Анвина Пика. Тиланд понятия не имеет, был ли Десница Короля причастен к смерти дракона, но, когда на море шторм, умный рыбак расставляет сети. Принцесса Эйра пока слабая фигура, но их дружба может со временем принести взаимную выгоду.       Многие назовут такой союз иронией Богов, ведь Ланнистеры всегда были сторонниками зелёных. И причиной тому, по мнению опять же многих, было то, что Рейнира Таргариен являлась женщиной. Глупости. Тиланд не поддержал чёрных не из-за отсутствия у Чёрной Принцессы члена, и уж точно не из-за того, что был когда-то ею отвергнут. Просто Рейнира не умела выигрывать. Она не искала союзников, в отличие от Алисенты Хайтауэр, и ждала, когда лорды сами приползут на коленях лобызать подол её чёрного платья. Гордая и злопамятная, она жила завтрашним днём. Тем, в котором она уже королева, любимая народом, а все сторонники зелёных либо мертвы, либо присягнули ей на верность. Поддерживать столь вздорную женщину, какой бы красивой она ни была, было бы неразумно и чревато скорым падением.       Дочь Рейниры Таргариен обещает быть гораздо более удобной.

***

      На трибунах вокруг тренировочного поля оказывается неожиданно много девиц. Эйра задаётся вопросом, всегда ли они любили смотреть на мужчин, валяющих друг друга в грязи, или такой ажиотаж связан с предстоящим балом, приуроченным ко Дню Девы. Говорят, что в этот праздник король выберет себе невесту.       Хелейна ёрзает у неё на коленях, пытаясь стать как можно выше, чтобы ничего не пропустить. Сегодня она пришла сюда посмотреть, как будет сражаться её отец. Эйра не смогла отказать милой принцессе в просьбе сопроводить её. Хелейне вообще было сложно отказывать, настолько она упряма и очаровательна одновременно.       Неподалёку от них разместилась принцесса Джехейра в окружении дочерей и сестёр придворных лордов. В последнее время они облепили любимицу короля, как пчёлы улей. Особенно старалась набиться ей в подруги Мириэль Пик, на которой сегодня неуместно нарядное платье. Эйра в глубине души надеется, что прилетевший кусок грязи внесёт свою лепту.       В последнее время она на дух не выносит дочь Десницы. Что, если лорд Тиланд прав, и Анвин Пик действительно причастен к смерти Валирийца? Что, если он убил её дракона, чтобы в конечном итоге женить короля на Мириэль? Неужели всё это было ради Леди Репки? Эйра даёт себе мысленный обет, что если лорд Пик действительно виновен, то она заставит его дочь наблюдать за его смертью от начала до конца. А умирать Десница будет долго.       Короля на тренировочном поле ещё нет, там пока заканчивается бой между Марстоном Уотерсом, начальником Королевской Гвардии, и одним из людей Десницы. Победа достаётся последнему. Высокий, устрашающего вида наёмник, чьё лицо покрыто татуировками в виде полосок, игнорирует протянутую для рукопожатия ладонь поверженного соперника. Он разворачивается в сторону трибун и направляется к расположившимся там девицам. Поравнявшись с ними, он припадает на колени, раскинув руки в стороны и взывает о милости принцессу Джехейру, прося наградить его знаком отличия. Со стороны это похоже на дешёвый балаган.       Эйра уже не в первый раз замечает татуированного мужчину возле своей кузины. Как и то, что его поведение по отношению к ней едва ли можно назвать иначе, чем развязным и непристойным. Но кого это волнует, как и то, что королевский Десница окружил себя кучей наёмников?       Джехейра радостно тянет ладошки к полоскам на лице, вызывающим у неё детский восторг. Обыкновенно тихая, она улыбается и называет стоящего перед ней наёмника «тигром». Девицы из её окружения, кажется, сёстры Ланнистер, со смехом развязывают ленту из светлых волос принцессы, чтобы передать знак благосклонности принцессы её «рыцарю».       Происходящее кажется Эйре омерзительным. Как бы она ни недолюбливала Джехейру, видеть, как над той едва ли не потешаются, было невыносимо. Может, принцесса и правда не отличается умом от маленького ребёнка, но она всё ещё от крови дракона! Как смеют они вести себя с ней так, словно перед ними не племянница короля, а обыкновенная дурочка?!       Эйра жестом подзывает стоящего неподалёку стражника. Мерин Флауэрс выглядит удивлённым, когда подходит к ним. Он не привык получать приказы от дочери Чёрной Принцессы.       — Сир, этот человек неподобающе ведёт себя с принцессой Джехейрой. Вы не могли бы попросить его держаться подальше?       Сир Мерин задумчиво рассматривает наёмника. Он рычит, согнув пальцы на руках, будто то были когти, перед старшей племянницей короля под звонкий девичий смех. Сама Джехейра то закрывает глаза ладошками, пугаясь страшного зверя, то тянет руки к нему в попытке поймать. Пожевав губу, Мерин Флауэрс принимает решение по поводу происходящего:       — Это человек Десницы, леди Эйра. Боюсь, я не могу указывать ему, что делать. Да и, честно говоря, не вижу ничего дурного в происходящем.       Сперва она чувствует недоумение. Рыцарь, носящий белый плащ Королевской Гвардии, не может заставить уйти простого наёмника?! Пусть тот и нанят лордом Пиком, сир Мерин имеет гораздо больший вес при дворе. К тому же, он является близким родственником Десницы.       А потом она обнаруживает правду, скрытую за словами рыцаря, и эта правда заставляет сердце пылать от гнева и возмущения. Сир Флауэрс просто не считает нужным выполнять её просьбу. Неужели люди Анвина Пика настолько уверены, что король женится на Мириэль, что считают принцесс крови пустым местом?!       Эйра понимает, что если отступит сейчас, то рискует навсегда утратить своё и без того шаткое положение при дворе. Они уже отняли у неё дракона, кто остановит их от того, чтобы забрать то немногое, что у неё ещё осталось? Если даже принцесса Джехейра, любимая племянница короля, не может рассчитывать на защиту Белых Плащей от гнусного наёмника, то кто защитит Эйру?       Мервин Флауэрс — бастард, милостью короля и стараниями Десницы получивший белый плащ Королевской Гвардии. Слово принцессы для него закон. Она не обязана была просить его о помощи. Всё, что от неё требовалось, это отдать приказ.       В голове всплывает образ дяди. Вот уж чьё слово никогда не подвергается сомнению. Эймонду хватило бы одного взгляда, чтобы наёмник из Волантиса убрался вон. Эйре кажется, что он всегда был таким. Величественным, сотканным из власти и могущества, способным выжечь дыру в сердце одним взглядом или прикосновением.       Мысль о дяде, о запахе кожи и специй, о сильных руках, что так крепко прижимали её к себе, даруя утешение, подстёгивает Эйру. Она с королём одной крови. Должна же была и ей достаться хоть капля того, что отличает одних людей от других? Того, что заставляет склонять перед ними головы? Того, что делает их королями?       — Как вы думаете, сир Флауэрс, — она нарочито старается выделить его имя, подчёркивая низкое происхождение рыцаря, — а короля этот наёмник послушается? Или государю следует просить своего Десницу, чтобы его племянницу оставили в покое?       Мерин Флауэрс окидывает её пронизывающим взглядом и не может удержаться от недовольной гримасы. Но всё-таки направляется в сторону наёмника и говорит тому что-то на ухо, указывая головой в сторону Эйры. «Тигр» смотрит прямо на неё, давая понять, что знает, кто стал причиной такого обращения с ним. Что же, она выдержит этот взгляд. Как бы ни дрожали сейчас от страха колени, Эйра заставляет себя ободряюще улыбнуться Хелейне, показывая, что всё хорошо.       Волантиец прощается с девицами, отвешивая поклоны и рассыпаясь в извинениях за то, что вынужден их оставить. Джехейра машет ему рукой, блаженно улыбаясь. Несчастное создание, она совсем не умеет различать искреннюю теплоту от лицемерного подхалимства. Мейстеры упорно старались разбудить будто бы спящий разум принцессы, но всё было бессмысленным. Джехейра без труда обучилась грамоте, с лёгкостью складывала числа в уме и прекрасно рисовала, но в общении с людьми оставалась наивна и немногословна. Если ей улыбались, то она улыбалась в ответ; стоило кому-то повысить голос, как у неё начинался нервный срыв. Эйра недоумевает, зачем было приводить столь хрупкую принцессу туда, где царит насилие и шум. Видимо, девицы настолько стремились ухватить хотя бы кроху внимания короля Эймонда, что пользовались любой возможностью попасться ему на глаза в компании Джехейры.       Пользуясь тем, что на тренировочном поле сейчас перерыв, она вновь подзывает к себе Мервина Флауэрса. Он выглядит ещё более удивлённым, чем в первый раз.       — Совсем забыла сказать, — она дарит рыцарю самую холодную улыбку, которую когда-то подсмотрела у своего дяди, — Вы ошиблись, сир Флауэрс. Я принцесса Эйра. Именно так ко мне следует обращаться.

***

      Когда король выходит на тренировочное поле, на трибунах сразу же становится тихо. Девицы вокруг принцессы Джехейры, до этого болтавшие без умолку, молча наблюдают за каждым движением Эймонда. Высокий и стройный, с серебряными волосами, собранными в хвост, он кажется гораздо моложе своих лет. Большинство мужей к тридцати годам прибавляют в весе, лица их делаются скорбными, а движения утрачивают скорость и ловкость. Но Эймонд не просто мужчина — он живое доказательство того, что Таргариены ближе к Богам, чем к людям.       Сперва он лишь разминается, примеряясь к тренировочному клинку. Эйра вновь отмечают навязчивую привычку короля трогать любые предметы, попадающиеся под руку или непосредственно в руки. Он оглаживает лезвие меча длинными пальцами, словно убеждаясь в том, что клинок специально затуплен. А потом наносит несколько быстрых ударов по соломенному чучелу. Со стороны девиц доносятся восторженные вздохи, едва не заставившие Эйру закатить глаза. Неужели они сами не слышат, насколько глупо это звучит?       Когда король выбирает первого соперника, Хелейна упирается ладошками в плечи Эйры, стараясь стать ещё выше.       Книги, описывающие похождения великих рыцарей, бессовестно врут. Настоящий бой редко выглядит настолько красочно, как в песнях и сказках. Соперники стремятся как можно быстрее ранить друг друга или выбить оружие из рук. Движения их как правило скупые, никто не хочет тратить драгоценные силы. Да и уследить за ними неподготовленному человеку трудно. Эйра не успевает толком ничего рассмотреть, как Эймонд выбивает меч из рук Амори Пика и приставляет меч к его горлу.       Второй соперник короля выглядит более внушительно. Сир Адриан Торн довольно молод, и может потягаться с Эймондом в скорости. Их схватка кажется Эйре более интересной, поскольку сир Торн не стремится сразу же обрушить на противника сокрушительный удар, а старается сперва измотать его, постоянно перемещаясь, нанося удары с разных сторон. Король в свою очередь тоже начинает двигаться, но лишь с целью не оказаться слепой стороной к сопернику. Со стороны Эйре кажется, что Адриан исполняет танец, а его партнёр, не знающий движений, лишь поворачивается в нужную сторону. Но в конечном итоге победа достаётся именно Эймонду. Дождавшись, когда противник снова сделает выпад, он пользуется тем, что вес тела Адриана распределён неравномерно, и вместо прямого отражения удара уходит в сторону, чтобы плашмя хлестануть того под коленям. Ноги Торна подгибаются, и он падает, чувствуя, как меч соперника щекочет шею сразу под линией роста волос. Это только в сказках никто не бьёт в спину. В жизни воины не гнушаются даже наносить друг другу удары по яйцам.       Видимо, Адриан Торн показался Эймонду достойным соперником, потому что они проводят ещё пару тренировочных поединков. В последнем рыцарь городской стражи едва не одерживает победу, сумев задеть левую руку короля. Хелейна в этот момент прижимает ладошку ко рту, и Эйра думает, насколько люди несправедливы по своей натуре. Малышка спокойно наблюдала, как её отец наносил удары по своим противникам, не жалея сил, но вздрагивает при виде малейшей опасности в сторону самого Эймонда. Впрочем, её опасения оказываются напрасными. Король и в третий раз сумел одолеть сира Адриана, отправив того на обе лопатки.       Как только соперник оказывается поверженным, Хелейна срывается с трибун, желая поскорее поприветствовать отца. Эйра придерживает её за руку, чтобы малышка не упала, споткнувшись о ступени. Девочка торопится, переживая, что малейшее промедление лишит её радости отцовских объятий. Что появится ещё какой-нибудь рыцарь, готовый скрестить клинки с королём. И тогда будет новый бой, а возможно и не один, а она так соскучилась по папе.       Увидев спешащую к нему дочь, Эймонд присаживается на корточки, раскрывая руки для объятий. Эйра отпускает маленькую кузину, позволяя той как можно скорее обнять своего отца. Король подхватывает дочь на руки и начинает кружить вокруг себя, заставляя Хелейну восторженно смеяться. Окружающие их рыцари, включая поднявшегося с земли сира Торна, отводят глаза, пряча улыбки. Ни у кого нет сомнения в том, что Эймонд опасный воин и довольно жёсткий правитель, но с любимой дочерью даже он становится мягким, как тесто.       Что же касается Эйры, то, как бы ей ни хотелось порадоваться за свою маленькую кузину, она не может не испытывать зависти. Ведь сама она уже успела забыть, каково это, когда тебя обнимает и целует родной отец. Но зато отчётливо помнит, каково это, когда тебя сжимает в объятиях Эймонд Таргариен.       — Как поживает моя принцесса? Никто не обижает? — голос короля наполнен заботой и лаской, но даже сквозь них Эйра слышит тень угрозы. Любая опасность в сторону дочери будет расцениваться им как государственная измена.       — Всё хорошо, папочка! Меня никто не обижал. А Эйра сегодня прогнала тигра!       Эймонд поворачивает голову и устремляет взор уже на неё. Он выглядит спокойным, но Эйре хорошо известно, что он ждёт объяснений. Иначе бы даже не обернулся. Сделав глубокий реверанс, она спешит успокоить его:       — Один из людей лорда Пика развлекал принцессу Джехейру. Его поведение показалось мне несколько… неуместным по отношению к ней, и я попросила сира Флауэрса попросить его оставить принцессу в покое.       Король ничего не отвечает, лишь хмыкает, оставаясь верным своей привычке. Но продолжает смотреть. От его взгляда колени делаются мягкими-мягкими, а щёки пылают. Эйра чувствует себя так, будто в чём-то провинилась и была поймана за руку. Неужели она действительно поступила дурно, приказав прогнать наёмника? Взор её неожиданно цепляется за капельку пота, стекающего вдоль шеи Эймонда. Отчего-то это зрелище вызывает у неё какой-то нездоровый интерес. Ей любопытно, промокла ли его рубаха под тёмно-зелёным дублетом? Плотно ли облепила тело? Пекло! Это всё невозможный взор фиалкового глаза! Это из-за него мысли её делаются дурными, а тело непослушным.       Хелейна становится её спасительницей, когда отвлекает внимание Эймонда своей очаровательной детской непосредственностью:       — Папочка, тебе нравятся мои косы? Это тоже сделала Эйра! Я теперь такая же красивая!       Он задумчиво смотрит на волосы Хелейны. Честно говоря, её причёска выглядит ужасно. Сегодня утром она настояла, чтобы Эйра заплела ей две косы, такие же как у неё самой. Вот только в отличие от её послушных серебряных волос, золотые кудряшки Хелейны постоянно выбивались из плетения, создавая смешное облачно вокруг головы. На предложения сделать другую причёску дочь короля отвечала категорическим отказом.       — Ты очень красивая, дочь, — в голосе Эймонда нет даже намёка на сомнение. — Будь принцесса Эйра пониже ростом, вас было бы легко спутать.       Хорошо, что Мириэль Пик этого не слышит. После таких слов она наверняка попросила бы наёмника своего папаши отрезать Эйре косы. Говорят, такая судьба недавно постигла Сиреллу Ланнистер, которой кто-то измазал её прекрасные золотые волосы смолой. В преддверии Дня Девы дочери лордов из кожи вон лезли, чтобы перещеголять друг друга, и не чурались расправляться с соперницами. Эйра даже отчасти и рада, что будет присутствовать на этой ярмарке лишь в качестве чашечницы. Пусть злые девицы сколько угодно провожают её презрительно-сочувствующими взглядами, она хотя бы вина ему налить сможет, а большинству из них никогда не выпадет и такой чести.       — Папа, а я тоже стану такой же сильной, как ты?       Вопрос Хелейны заставляет волноваться. Эйра надеется, что Эймонд не скажет ей, что удел девочек вышивка и танцы. Её собственный отец точно бы не стал возражать, реши она стать воином. Но большинство мужчин не допускает мысли о том, что женщины тоже могут быть сильными. Находятся и те, кто бессовестно лжёт, будто сила женщин в их слабости, и что своей гибкостью, мягкостью и добротой они могут с лёгкостью добиться желаемого. Но Эйра точно знает, что слабость — это слабость. Что гибкость хороша в танцах, мягкость в управлении поводом для лошади, а доброта уж точно едва ли станет надёжным помощником. Так что для Хелейны будет действительно лучше, если она вырастет сильной.       — Ты хочешь научиться держать меч?       Как ни странно, король совершенно спокойно реагирует на вопрос дочери. А ведь дядя всегда казался Эйре человеком, придерживающихся довольно устоявшихся взглядов. Он не поддержал притязания её матери на трон, потому что она была женщиной. Свою кузину Бейлу он выдал замуж, не взирая на протесты и угрозы с её стороны. Он не стыдился оставить при дворе свою любовницу, но точно бы не потерпел измен жены. Разве может такой человек позволить своей дочери держать в руках оружие?       «Возможно, дело не в устоявшихся традициях», подсказывает Эйре внутренний голос, и она отчётливо узнаёт в нём интонации Тиланда Ланнистера. «Возможно, Эймонд просто поступает так, как считает нужным. Будь Рейнира его родной сестрой, а Эйгон сводным братом, кто знает, чем бы закончился Танец Драконов».       Хелейна радостно кивает головой с такой неудержимой энергией, будто готова прямо сейчас взять в руки меч и ринуться в бой. Хотя с неё станется. Бойкая и упрямая, она мало что унаследовала от своей гордой и сдержанной матери. Не было в ней и величественной надменности, присущей Таргариенам. Хелейна была ласковым тёплым ветром в духоте Королевской Гавани.       — Ну раз так, то я велю найти тебе хорошего учителя, — король переводит взгляд на Эйру, — и кого-нибудь, кто сможет потренировать тебя, племянница.       Потренировать её? Он что, шутит? Конечно, есть женщины, владеющие оружием не хуже большинства мужчин. Её сестра Бейла была именно такой. Но для этого нужно тренироваться с самого детства! Что толку вручить меч четырнадцатилетней девице? Всё, что она сможет им сделать - насмешить противника.       — Мой король, — она старается говорить как можно вежливее, чтобы не оскорбить его, — благодарю вас, но я боюсь, что любому учителю будет неимоверно трудно со мной. Видите ли, я никогда раньше не тренировалась с мечом.       Эймонд слегка поднимает бровь, оглядывая её фигуру.       — А кто говорил про меч? Пусть сам решит, какое оружие лучше всего подойдёт, — Эймонд, не выпуская дочь из рук, подходит вплотную к Эйре. Его рука ободряюще касается её плеча. — Такой хорошенькой принцессе нужно уметь защитить себя.       У Эймонда холодные руки. Но там, где его пальцы касаются её платья, ткань начинает тлеть. Эйра не хочет, чтобы этот момент заканчивался. Пусть её платье сгорит, пусть кожа покроется ожогами. Она выдержит. Пусть только и дальше прикасается к ней, пусть смотрит на неё так, будто она что-то да значит.       Король отводит взгляд куда-то за её плечо. На его лице появляется тень той самой спокойной и светлой улыбки, предназначенной не для неё. Эйре нет нужды оборачиваться, чтобы узнать, на кого сейчас обращён взор её дяди. Она уверена, что за её спиной сейчас находится принцесса Джехейра.