Династия

      — И что прикажете с вами делать, принцесса? — Руфус Болтон окидывает её обречённым взглядом. — Меч вы держать не умеете, лук для ваших рук явно будет тяжеловат. Да и в ближнем бою толку от него мало. Про копьё и секиру я даже думать боюсь.       Молодой гвардеец, получивший не так давно рыцарские шпоры, совершенно не похож на образ, сформировавшийся в голове Эйры после прочтения исторических фолиантов, легенд и обычных сказок об истории Севера. Ей казалось, что Болтоны были и остаются едва ли не самыми зловещими лордами Вестероса: жестокими, немногословными, с суровым взглядом исподлобья. Таким, чтобы мороз по коже. Ростом Болтонам положено быть хотя бы с полувеликана, чтобы пугать врагов с дальнего расстояния. И ещё они обязательно должны иметь при себе несколько ножей для свежевания. Иначе какие же они Болтоны?       Руфус не соответствует ни одному описанию. Роста он среднего, как и телосложения. Светло-голубые глаза смотрят открыто и доверчиво, а на длинном и простодушном лице можно без труда прочесть все эмоции. Да и веснушки на кончике слегка крючковатого носа не придают ему зловещести, как и оттопыренные уши. Даже дублет на нём не традиционного для их дома розового цвета, а серый, самый обыкновенный. Какой-то неправильный Болтон. И учитель он тоже неправильный. Эйра была уверена, что их первая тренировка начнётся с того, что ей дадут деревянный меч и покажут пару ударов. Вместо этого сир Руфус мученически пытается понять, каким оружием она себя хотя бы не убьёт.       — Король Эймонд сказал, что мне нужно научиться защищать себя, — виновато отвечает Эйра. — Это ведь не так сложно, как сражаться в бою. Какое средство подойдёт для этого лучше всего?       — Вы быстро бегаете? — если бы не надежда в глазах северянина, Эйра, возможно, даже посмеялась бы над шуткой.       — Боюсь, мне нечем похвастаться.       Он издаёт вздох, полный отчаяния. А затем принимается думать дальше. По крайней мере, он старается найти приемлемый выход из ситуации. А мог бы махнуть на всё рукой, вручить ей тренировочный меч и дать напутствие колоть острым концом. Неожиданно его веснушчатое лицо озаряется от радости. Сир Руфус улыбается и тянется к голенищу сапога, чтобы извлечь из него небольшой нож. Всё-таки, некоторые слухи о Болтонах оказываются правдивыми.       — Вот! Возьмите, принцесса, — он протягивает нож рукояткой вперёд, чтобы она не порезалась о лезвие. — Не валирийская сталь, конечно, но жизнь спасти сможет.       Эйра робко берёт оружие в руки. Самый обычный нож. Лезвие длиной примерно с её ладонь, и рукоятка, обитая кожей. Держать удобно. Впрочем, он не особо отличается от столового ножа, которым ей приходится разрезать мясо.       — Носите всегда с собой, лучше под одеждой. И никому не показывайте. Вообще никому, — Руфус говорит эти слова с серьёзностью, которой она не слышала от него до этих пор. — Если возникнет ситуация, когда вы вдруг задумаетесь, что он может вам понадобиться — сразу же доставайте и бейте. Лучше всего воткнуть лезвие в горло. Но с проворным противником это сделать непросто. Если доспеха нет, попробуйте воткнуть нож в живот и провернуть лезвие. Если доспех имеется, полосните вдоль лица. Можно ещё воткнуть лезвие в бедро, это позволит вам убежать, но противника не убьёт.       Слушая, насколько спокойно сир Болтон рассуждает о способах отнять человеческую жизнь или нанести непоправимое увечье, Эйра понимает, что несмотря на свою несуразную внешность и некую робость, этот человек точно знает, каково это — убивать. Доводилось ли ему пытать людей, снимая с них кожу, как делали это его предки в былые времена, когда правили Севером? Выполнял ли сам Руфус это действо с таким же спокойным и будто бы рассеянным лицом, или становился сосредоточенным и жестоким? Смог бы он убить её саму, получив такой приказ?       — Принцесса, вы меня слушаете? — в голосе сира Болтона звучит лёгкая обида. Кажется, он искренне расстроен её отрешённостью. И этот мужчина так спокойно учит её убивать?       — Простите, сир. Я просто пыталась представить, насколько это сложно, попасть противнику в горло ножом.       Он издаёт очередной тяжёлый вздох и слегка потирает переносицу. А потом подходит к ней, становясь прямо за спиной. Взявшись рукой за её запястье, он помогает ей переложить нож так, чтобы четыре её пальца обнимали рукоятку, а большой палец накрывал собой указательный.       — Держите уверенно, но не сжимайте изо всех сил, а то устанете. Так держат нож те, кто либо очень хорошо им пользуется, либо те, кто вовсе не знает, что с ним делать. Но именно так вы сможете «воткнуть» его в противника. Чтобы у вас это получилось, будем тренироваться на чучеле.       Эйре неудобно от того, насколько близко они сейчас стоят друг к другу, а вот Руфус, похоже, никаких трудностей не испытывает. Ни малейшего намёка на смущение или робость. Кажется, для него нет ничего необычного в том, чтобы поправлять её стойку, разворачивать плечи и едва ли не перебирать её пальцы своими, чтобы правильно разместить на рукоятке.       — А вот так, — он поворачивает нож так, что теперь лезвие располагается вдоль её руки, — держат нож те, кто хочет нанести скрытый удар. Мой вам совет, принцесса, прячьте оружие до последнего, чтобы враг не сумел выбить его из ваших рук.       Она пробует провернуть нож самостоятельно. Получается медленно и как будто глупо, но Руфус одобрительно улыбается. Чтобы научиться пользоваться ножом, нужно постоянно набивать руку, выхватывать его из креплений, проворачивать, пытаться нанести удар. В первое время им нужно будет тренироваться несколько раз в седмицу. Тогда, возможно, из этого выйдет толк. Помимо основных занятий, Эйре следует самой постоянно держать незамысловатое оружие в руках, стараться привыкнуть к его тяжести, можно попробовать перебрасывать клинок из одной ладони в другую. Первое время она скорее всего будет резаться, так что лучше запастись заживляющими мазями заранее. Ведь всё же, считает сир Болтон, лучше пораниться несколько раз во время тренировки, чем истечь кровью от вражеской стали.       — Только не пытайтесь сделать из ножа продолжение своей руки, как слагают об этом песни. Будь вы воительницей, такой подход был бы ещё хоть сколько-нибудь вразумительным. А так, — Руфус пренебрежительно машет рукой, — стало быть, если его выбьют у вас, то вы останетесь и вовсе без руки? Глупости. Выбьют нож — хватайте со стола поднос и бейте им. Выбьют поднос, хватайте хоть ночной горшок. Не пытайтесь играть в благородство, используйте всё, что попадётся под руку в качестве оружия.       Эйра думает, что этот несуразный и вместе с тем такой отчаянно-воинственный человек ей нравится. Руфус не пытается казаться кем-то, он такой, какой есть. Лопоухий и веснушчатый, слегка нелепый и оттого не менее опасный. Без напускного лоска и флёра таинственности, как это присуще придворным лордам Королевской Гавани. Может, это и есть тот самый самобытный дух Севера?       Она надеется, что однажды сможет доверять сиру Болтону. Но это случится не скоро. Каким бы приятным человеком он ни выглядел, Эйра усвоила урок, что любой в Красном Замке может нанести удар в спину, если видит в этом выгоду. Но всё же сегодня она впервые за долгое время искренне улыбается.       Тренировка подходит к концу. Руфус считает, что они достаточно на сегодня сделали, но грозится, что в следующий раз намерен вымотать её как следует. Сегодня они наметили путь, по которому будут двигаться. Дальше им остаётся только делать шаги вдоль выбранной дороги.       — Спасибо вам, сир, — Эйра пытается вернуть ему нож, протягивая лезвием вперёд, как сам Руфус в начале их занятия, но тот отрицательно качает головой в ответ на этот жест.       — Оставьте у себя, принцесса. Это мой вам подарок, — Руфус дарит ей тёплую улыбку, которая удивительнейшим образом красит его лицо, несмотря на лёгкую кривизну зубов. — Хотя я, если честно, всем сердцем надеюсь, чтобы он пригодился вам разве что для чистки фруктов.

***

      Лорд Анвин Пик занял его до позднего часа. Сперва они обсуждали текущие дела государства, потом кандидатов на роль Мастера над Шептунами, а после предстоящий бал, приуроченный к празднеству Дня Девы. Последний вопрос отнял больше всего времени, поскольку лорд Пик водрузил перед ним список из тысячи знатных девиц, которых планировалось пригласить. Эймонду требовалось ознакомиться и одобрить кандидаток.       — И как вы себе это представляете? Я сижу в тронном зале, а они по очереди подходят, представляются, кланяются и уходят? В таком случае, нам действительно хватит целой ночи, чтобы я успел всех посмотреть. Правда, вряд ли у меня получится их запомнить. Может, попросим леди оголить свои тела передо мной, чтобы окончательно их унизить?       Десница прочищает горло. Он не любит, когда его решения критикуют, вот только Эймонду возражать не смеет. Анвин Пик — человек суровых нравов, но уважает силу и умеет ей подчиняться. Сколько бы амбиций у него ни было, он всегда склонял голову перед государем.       — Мой король, я уверен, что вы сможете сделать правильный выбор. А что касается самих девиц, то их долг — служить мужчине, будь то король, отец или будущий супруг. Если хотят понравиться вам, пусть уж как-нибудь постараются.       Десница явно лелеет надежду, что в такой толпе выбор Эймонда остановится на ком-то знакомом. Например, на Мириэль Пик. Милашка Мириэль, такая обаятельная и любезная, скучная до оскомины. Нет, Эймонд точно не планирует брать её в жёны. Пиков и так стало слишком много, «шипы» разрослись в Красном Замке. Он не настолько глуп, чтобы не замечать очевидного.       — Вот что, милорд. Сократите список до сотни девиц и можете смело выбросить из него ещё половину. Помимо девушек прибудут их родители, возможно, братья, прислуга, которую надо кормить. Такие траты недопустимы в преддверии войны с Дорном.       Анвин поднимает на него обеспокоенный взгляд. Он всячески пытается если не отговорить Эймонда от открытого конфликта с дорнийцами, то хотя бы предложить иные возможности урегулирования старой распри. Удивительно, как быстро этот вояка, вкусив плоды сытой и праздной жизни, утратил интерес к сражениям. Неужели власть и полные карманы золота настолько развращают людей?       — Ваше величество, мы уже обсуждали. Есть путь, при котором войны можно избежать. Мы могли бы пригласить принцессу Корианну вместе с принцем Кайлом в столицу…       — Отличная идея! — Эймонду надоело слушать, как его неумело пытаются уговорить на уступки, будто маленького капризного ребёнка, поэтому он решает обратить план десницы против него самого. — Отправьте ворона Мартелам. Это усыпит их бдительность.       Хочет лорд Пик того или нет, но Эймонд не планирует отступать перед Дорном. Династические браки хороши, но не дают долгосрочных гарантий. А вот сапог, поставленный на горло противника, куда более действенный метод. Дорнийские мятежники, отнявшие жизнь принцессы Рейнис и Мераксес, должны уяснить, что они обыкновенные люди, обязанные склоняться перед драконами. Эймонд не собирается нести им милосердие Матери и любовь Девы. Лишь необратимость Неведомого. Эйгон Завоеватель стал величайшим королём, потому что вёл сражения, а не договаривался о свадебных пирах. К тому же без войны Вхагар совсем одряхлеет. А другого крупного дракона у них нет…       — Ваше величество, просто подумайте о возможности, — Анвину Пику плохо даются просьбы, слишком уж он привык отдавать приказы. — Одно дело завоевать Дорн, совсем другое — удержать. Если принц Кайл получит одну из ваших племянниц, то со временем дорнийцы подчинятся нам без кровопролитий. Им не нужна война. Какими бы гордецами ни были Мартелы сейчас, пройдёт время и станет ясно, что им гораздо выгоднее войти в союз с нами. Вы можете начать присоединение Дорна всего лишь выдав замуж одну из принцесс.       — Лорд Пик, я же сказал, — десница неимоверно утомил его сегодня, — что мои племянницы не разменная монета. Если желаете, можете сосватать Кайлу свою дочь. Но ни Джехейру, ни Эйру я ему не отдам.       Малышка Джехейра. Она вряд ли когда-нибудь выйдет замуж. Эймонд мог бы сколько угодно обманывать себя и дальше, но решил принять горькую правду. Дочь его сестры не отличается умом от маленького ребёнка. Было ли это врождённым пороком или появилось после трагических событий войны, — изменить ничего не получится. Ни один мейстер не смог излечить её разум. Но душа племянницы оставалась такой же светлой, как и у её матери. Было бы жестоко вручить это невинное создание в руки дорнийцев. Да и найдётся ли мужчина в здравом уме, готовый разделить ложе с такой, как Джехейра?       Что же до Эйры, то её брак с Кайлом мог бы напротив послужить ещё большим поводом для вражды. Его старшая племянница — дочь Чёрной Принцессы, её единственное выжившее дитя. По законам Дорна она может наследовать своей матери. Пусть у неё нет больше дракона, едва ли это помешает развязать войну.       — Я как раз хотел поговорить с вами о принцессе Эйре, ваша милость!       Эймонд выжидающе смотрит на лорда Пика. На что ему могла сдаться девчонка?       — Её поведение, — десница старается выбирать слова, и даётся ему это непросто. — Она становится опасной. Думаю, нужно удалить её подальше от двора.       Это уже интересно. Когда его сдержанная племянница успела раззадорить лорда Звёздного Пика? Пролила вино во время заседания Малого Совета? Эймонд не может удержаться от сарказма в сторону своего советника:       — Предлагаете назначить её принцессой Драконьего Камня?       — Боги, нет! — чувство юмора у десницы отвратительное. — Хотя, возможно, её можно было бы обручить с Эйнисом Стронгом, раз уж он теперь лорд Харренхолла.       Эйра и Эйнис? Как бы разумно это ни звучало, Эймонд не может не чувствовать неприязни от того, что его среброволосая племянница, рождённая в союзе двух драконов, станет женой бастарда. Да, Эйнис был его сыном. Но глядя на мальчика, он никогда не испытывал тех же чувств, которые вызывала у него Хелейна. Возможно, всё дело в давней неприязни к бастардам или к Стронгам. Вернее, к бастардам Стронгов.       Интересно, а как племянница отнесётся к идее выйти замуж за сына женщины, убившей её дракона? Попытается ли задушить Эйниса в первую брачную ночь или прикончит Тень? Он видел пламя в её глазах, она не остановится в своей мести ни перед чем. Наверное, глаза наложницы Дальтона Грейджоя также пылали ненавистью и злостью, когда она перерезала ему горло во сне. Эймонду всегда казалось загадкой то, что слабая женщина пошла на убийство одного из самых опасных людей Вестероса, чтобы потом добровольно расстаться с жизнью. Но вспоминая взгляд тёмно-фиолетовых глаз, он понимал, в каком состоянии должна была находиться та наложница, чтобы совершить подобное. Видимо, Красный Кракен нажил врагов не только среди «зелёных», но и среди собственных девок, которых имел привычку присваивать себе в качестве военного трофея.       Нет, Эйра слишком хороша, чтобы отдавать её бастарду, пускай и королевской крови. Какой бы это ни было потехой над памятью Рейниры Таргариен, он не станет размениваться племянницей.       — Эйнис ещё слишком мал для помолвок, — Эймонд старается говорить это как можно равнодушнее. — Могу я узнать, чем вам так не угодила моя чашечница?       Кажется, лорд Пик только и ждал этого вопроса.       — Она становится дерзкой. Ни одну деву это не красит, тем более её. Эйра всё больше начинает напоминать свою мать! Недавно она нагрубила сиру Флауэрсу за то, что он назвал её «миледи», а не «принцессой». Немыслимо для девчонки её лет!       — И правда, — лениво тянет Эймонд, — для девчонки её лет немыслимо. Но она не девчонка, а действительно принцесса. Неужели сир Флауэрс об этом не знал? У бастарда вашего отца настолько плохое воспитание?       Теперь лорд Пик задет. Его ноздри раздуваются, а глаза наполнены кровью. Гордый и высокомерный, он, кажется, запамятовал, в каком упадке был его дом после войны. А теперь он расставил всех своих родственников на видные посты, нанял отряд наёмников и пытается пренебрегать правилами хорошего тона по отношению к племяннице короля. О, такую возможность нельзя упустить! Следует напомнить, кому здесь принадлежит настоящая власть. Анвин Пик может сколько угодно мнить себя кукловодом, но, когда хозяин дёргает поводок, псу остаётся лишь подчиняться.       — Более я не потерплю, чтобы кто-то неуважительно обращался к принцессе Эйре. Она всё ещё моя племянница. И у меня нет повода быть недовольным ей, — Эймонд чувствует удовольствие от того, как этот властный и тщеславный лорд вынужден повиноваться неудобным для него приказам, — И кстати, Анвин, я заметил у вас в окружении множество наёмников, в том числе из Вольных Городов. Полагаю, их количество также можно сократить. Как и список приглашённых на бал девиц.       Когда десница покидает его, Эймонд откидывается в кресле, позволяя себе наконец-то расслабиться. В последнее время общество главного советника утомляет его. Анвин Пик сделал многое для короны в первые годы после войны, когда давил мятежи и наводил порядки с помощью меча. Но сейчас его амбиции затмевают способность принимать правильные для государства решения. Пожалуй, главной причиной против отставки Анвина Пика было то, что именно он поддержал Дейрона Таргариена накануне Второй Битвы при Тамблтоне.       Дейрон… Его отважный брат, о котором он так редко вспоминает. Эймонд чувствует вину за своё будто бы равнодушие к его смерти. Отец и мать отправили Дейрона в Старомест, когда тот был совсем мальчишкой, словно решили выбросить ненужного третьего сына из их семьи. И если с отцом, который никогда не интересовался никем, кроме своей ненаглядной Рейниры, было всё понятно, то решение матери остаётся загадкой для Эймонда уже многие годы. Алисента была заботливой и внимательной, она защищала его от нападок старшего брата, она утешала его в ту страшную ночь, когда он ослеп на один глаз, она делала ему перевязки и учила по-новому ориентироваться в окружающем мире, ставшем вдвое меньше. Как она, будучи такой прекрасной и нежной матерью, могла так легко вычеркнуть Дейрона из своей жизни?       Впрочем, Эймонд оказался едва ли лучше, бросив своего младшего брата в окружении драконьих бастардов. Он ведь мог прийти ему на помощь, но решил, что поиски Эйгона важнее всего прочего. Дейрон опять оказался лишним.       Отважный и честный, его младший брат вырос вдали от интриг и грязи Королевской Гавани. Откуда ему было знать о природе таких людей, как Белый Ульф и Хью Молот? Дейрону было невдомёк, что бастарды, получившие внезапную власть, опаснее любого из высокородных противников. Им следовало сразу же перерезать глотки во сне, чтобы не оскверняли звание драконьих всадников. Но юный принц был слишком благороден для такого. А лорд Анвин Пик, напротив, не побрезговал устранить заговорщиков. И пусть спасти Дейрона от смерти и не получилось, но он погиб в пылу битвы, а не от ножа предателей, которые бы терзали и мучали его, прежде чем лишить жизни. Эймонд всегда будет благодарен своему деснице за убийство Ульфа и Хью.       Как вообще Рейнира додумалась сделать драконьими всадниками этих уродов, которые и на людей-то, судя по слухам, похожи не были? А ведь они явно были бастардами или выродками бастардов кого-то из рода Таргариенов. Иначе ни один дракон им бы не покорился. Получается, Ульф и Хью приходились ему дальней роднёй. Лишнее подтверждение тому, что даже драконью кровь можно разбавить.       Эймонд и сам Таргариен лишь наполовину. Как бы он ни ратовал за то, что является истинным наследником Древней Валирии, воспоминания о той ночи, когда Вхагар вышла из-под его контроля, до сих пор отравляют разум и мешают спокойно спать. Возможно ли такое, чтобы Эйгон Завоеватель не мог справиться с Балерионом? Или мог потерять способность управлять Караксесом Деймон Таргариен?       Быть может, единокровные браки в их семье не просто дань традиции, как считала его покойная матушка, приверженица веры. Что, если вступая в союз не с представителями своего семейства, Таргариены делят свою кровь наполовину? Не могло ли это стать причиной того, что драконы рождаются слабыми или не рождаются вовсе? Дети Рейниры от Харвина Стронга были драконьими всадниками, но в них не было и толики величественности Древней Валирии. Его собственный сын Эйнис хоть и получил дракона, но мелкого и слабого, годящегося разве что для потехи толпы. У Хелейны, у его прекрасной дочери, драконье яйцо так и не вылупилось. Если Эймонд прав в своих догадках, то династию ждёт вырождение. Драконы постепенно исчезнут, и это произойдёт не через сотню лет, а в ближайшие десятилетия. Самих Таргариенов тоже постигнет упадок. Внуки Хелейны могут родиться калеками или безумцами, если они и дальше продолжат разбавлять свою кровь с другими домами.       И что прикажете ему делать? Женить свою дочь на собственном бастарде? Или заключить помолвку с наследником Дрифтмарка? Сын леди Бейлы хоть и является носителем имени и крови Веларионов, но его дедом был сам Порочный Принц. Есть ещё Рейнор, его кузен от Гармунда Хайтауэра и леди Рейны.       Что же, его дочь ещё совсем малышка, он успеет выбрать для неё достойного мужа. А вот ему самому следует как можно быстрее определиться с выбором невесты.       Эймонд бросает взгляд на список, составленный десницей. Имена большинства дев ему не знакомы, но есть и те, кого он часто видит при дворе. Например, девицы Ланнистер. Одна из них недавно пыталась его соблазнить. Не то чтобы он сильно возражал, ему не были чужды желания плоти. Но девчонка явно рассчитывала вести с ним игру на изнеможение, пока Эймонд не будет готов жениться на ней ради удовольствия познать её щель. Подобные забавы казались ему утомительными. Он нуждался в женщине, чтобы отдохнуть от государственных дел, позволяя себе выплеснуть накопившееся напряжение и взять то, что хочет. Но точно не ради того, чтобы из него делали мальчишку на побегушках. Так что план девицы Ланнистер потерпел крах, и он оставался с ней учтив и холоден.       Кто ещё в этом списке? Корианна Мартел? Ему не нужна дорнийская жинка, сколько бы их красоту ни воспевали менестрели. Даже если бы Эймонд не готовился к войне, не стал бы заключать союз с принцессой Корианной. Дорнийки своенравны, со своими традициями, отличными от принятых в Вестеросе, разделяющие иные правила престолонаследия. Такая жена станет головной болью, а не усладой.       Барба Болтон? Такой союз укрепит отношения с Севером, что было бы весьма кстати. Но сможет ли Барба родить ему детей с горячей кровью, а не стылой, как снег? В их семье не было случаев брака с северянами, трудно предположить, в кого пойдут наследники.       Кто там ещё, Дейнейра Веларион? Это могла бы быть удачная партия. Веларионы также брали своё начало из Древней Валирии, как и Таргариены. Настораживало лишь то, что девица была воспитанницей леди Бейлы, но вряд ли кузина смогла привить той свой неуравновешенный нрав.       Возможно, ему стоит также обратить внимание на знатных девиц из Вольных Городов, в чьих жилах течёт хотя бы немного валирийской крови?       «Ты и сам прекрасно знаешь, в ком течёт валирийская кровь», голос его разума всегда заглушал совесть, «Она уже достаточно взрослая для того, что ты так хочешь с ней сделать. И ты сам видел, какими глазами она смотрит на тебя».       Он мог бы просто позвать девчонку в свои покои. Вряд ли она посмеет отказать ему. Правда, если принцесса понесёт, то подарит ему бастарда, а не законнорождённого ребёнка. Это будет печально, учитывая, какими красивыми и сильными могли бы быть их дети. К тому же, он предпочёл бы подождать, пока Эйра окончательно не вырастет. В ней всё ещё есть бледная тень того гадкого утёнка, которым бывают все девчонки в период своего взросления. А Эймонд всегда отдавал предпочтение сформировавшимся женщинам.       Алис была старше его на целую жизнь, и научила не только получать, но и доставлять удовольствие. Конечно, у него были любовницы и до неё. Но именно с Алис Эймонд провёл так много сладостных ночей, отдаваясь безумству своих желаний, похоти и контролю над чужим телом. Их страсть вспыхнула в одно мгновение, и многие годы после тлела на угасающих углях былых чувств.       С Кассандрой было иначе. Она попала на его ложе девственницей, и ему пришлось самому обучать её науке наслаждения. Она оказалась способной ученицей. Пусть Эймонд и не любил жену, но со временем они сумели стать хорошими любовниками друг для друга. Кассандра не была особо красива или умна, но обладала прирождённой чувственностью, которую он так ценил. Супружеское ложе определённо стало для него отрадой.       Пару раз у него случались интрижки, но то были связи лишь на несколько ночей. Ему хотелось верить, что Кассандра ничего об этом не знала. Он не хотел позорить свою королеву, как делал это его недостойный старший брат. В отличие от него, Эймонд предпочитал иметь одну женщину в своей постели, готовую подчиняться ему и его желаниям, чьё тело отзывается на его ласки, с которой пройден этап неловкости и стеснения, нежели довольствоваться чередой новых любовниц, которым он даже не сможет доставить настоящего наслаждения. Мужчины горазды хвастаться своими победами, но Эймонду хорошо известно, что «сорвать цветок» не так уж и сложно, а вот заставить женщину скулить под тобой, теряя остатки самообладания и скромности — настоящее искусство.       Его взгляд привлекает мельтешение красной ткани. Служанка убирает стоящие на столике кубки, оставшиеся после разговора с лордом Пиком. Стройная и светловолосая, судя по выбившейся из-под чепца прядке волос. Роста, правда, невысокого. Впрочем, последнее не так уж и важно.       Эймонд остаётся мужчиной, после смерти жены ему всё ещё нужна женская ласка. Шлюхами он брезговал, не хватало ещё подхватить весёленькую болезнь. Служанки казались более приемлемым вариантом, хотя он и не был сторонником насилия. Вот уж качество, которое матушка сумела ему привить. Сколько сил и терпения ей потребовалось, чтобы замять все скандалы, связанные с похождениями Эйгона. Так что Эймонд не собирался опускаться до того, чтобы брать женщин силой. Тем более, его опыт показывает, что в большинстве случаев они согласны на всё по доброй воле. ­      — Как твоё имя?       Служанка вздрагивает и оборачивается к королю. Не красавица, конечно, но не дурна.       — Джейн, ваша милость.       Эймонд хмыкает, оглядывая девушку с головы до ног. Молоденькая, лет семнадцать на вид. Вряд ли особо искусна, но ему сегодня этого и не требуется.       — Джейн, у меня будет просьба к тебе. Если ты окажешься не в силах её выполнить, просто выйди за дверь. Обещаю, я не стану наказывать тебя за это.       «А Эйру ты бы наказал с удовольствием. Хотя найдётся ли приказ, который твоя маленькая послушная племянница откажется выполнить?».       Эймонд старается отмахнуться от навязчивых мыслей. Ему просто нужна разрядка. Вот и всё.       — Но, если сделаешь, что попрошу, уйдёшь с полными карманами золота.       Джейн смотрит на него внимательно, ожидая приказа. Соображает она туговато. Эймонд красноречиво опускает взор вниз, намекая, что ей нужно делать, и снова смотрит в её голубые глаза. Боги наделили его достаточно выразительным взглядом (или это сделал принц Люцерис Веларион?), чтобы люди могли верно истолковать его.       Джейн ставит поднос с посудой обратно на стол и опускается на колени между его разведённых бёдер. Пальцы девушки путаются в шнуровке бриджей, и ему приходится помогать ей. Что ж, вид его плоти нисколько не смущает её, значит, она уже имело дело с мужчинами. Когда её губы касаются его, он стягивает с неё уродливый чепец, чтобы запустить пальцы в светлые волосы. При таком освещении цвет даже отдалённо напоминает светлое серебро.       Получается у неё так себе. Но ведь и племянница вряд ли сумела бы всё сделать правильно. От этой мысли его член становится твёрже. Девица, решившая, что это её заслуга, начинает активнее работать языком. Мягкие, обволакивающие движения ртом заставляют Эймонда потеряться в волнах удовольствия.       — Вот так, племянница, — Боги, как хорошо, что окружающие его люди не говорят на высоком валирийском, — возьми ещё поглубже.       Он давит девушке на затылок, отчего она едва не давится. Эймонд ласково перебирает её волосы, показывая, что всё хорошо. Она старается, его послушная девочка. Старается порадовать своего короля, своего дядю… Пекло, с каких пор мысли о Эйре так его возбуждают?       «С тех пор, как ты увидел безумие в этих тёмных глазах. Как думаешь, она уже трогает себя? Думает ли она о тебе в такие моменты? Только представь, какой сладкой она станет через два-три года».       Эймонд впивается рукой в светлые пряди, начиная двигаться навстречу мягким губам. Девушка протестующе стонет в ответ на такое грубое вторжение.       — Тише, девочка моя. Помоги себе ручкой, — он мягко показывает ей, как нужно обхватить ладонью его член. — Вот так. Я научу.       Быстрые, рваные движения рукой вместе с ласковыми губами, плотно обхватывающими его член, заставляют терять контроль. Он чувствует, что не продержится долго. Удовольствие так близко, он стремится поймать, вторгаясь в тёплую влажность женского рта. Эймонд ощущает напряжение внизу живота, предшествующее разрядке, и это заставляет его ещё сильнее ускориться. Быстрый взгляд вниз — на светлые волосы, и нега накрывает его. Он изливается прямо в рот служанке, удерживая ту на месте за волосы. Обычно он менее избирателен в этом вопросе, но сегодня хочет чувствовать полный контроль.       Тёплые волны полученного наслаждения постепенно отступают назад, принося за собой вялость и опустошение.       Эймонд встаёт с кресла и направляется к столу, в одном из ящиков которого хранит запас денег. Взяв небольшой кошелёк, он вручает его в руки Джейн. Девица заслужила.       — Ваше величество, не стоит, — она выглядит растрёпанной и использованной, но пытается сохранить остатки достоинства. — Я бы и сама… Это честь для меня.       — Возьми, — он не терпит возражений и тем более лицемерия, жалование простой слуги не так велико, чтобы отказываться от такого количества золотых драконов. — Не делай вид, что они тебе не нужны. Если тебе так будет проще, можешь считать это не платой, а моей благодарностью.       Девушка неловко и как-то нервно кивает головой, соглашаясь с ним, поднимается с колен и вытирает ладонью распухшие губы. Прячет деньги в карман и не забывает взять оставленный ранее поднос на столе. Интересно, она впервые опустилась на колени перед кем-то знатным, или ей уже случалось ублажать лордов в стенах этого замка? Впрочем, Эймонду нет особого дела до того, как развлекаются его люди, пока они выполняют свои обязанности. Если лорд Пик или лорд Хайтауэр предпочитают в свободное время тискать служанок — это их право.       — Джейн!       Девица оборачивается, смотря на него во все глаза. В них теплится надежда. Видимо, рассчитывает на скорое продолжение. Это напрасно, в его планы не входит обзаводиться постоянной любовницей, тем более настолько серой. Она оказалось полезной ему сегодня, вовремя подвернувшись под руку, он отблагодарил. Больше Джейн ему не нужна.       — Не стоит никому болтать об этом, — вкрадчиво сообщает Эймонд. Желания пугать её у него нет, но хорошо бы ей действительно правильно понимать ситуацию. — Вообще. Никому.       Джейн нервно кивает головой и, получив его разрешение, покидает покои.       Боги, он только что трахнул служанку в рот, представляя на её месте свою племянницу! Эймонд усмехается от этой мысли. Длительное отсутствие женщины в его постели сделало его более восприимчивым к своим фантазиям. В его желаниях нет ничего необычного, сколько мужчин вожделеют хорошеньких девушек. То, что она его племянница, не делает ситуацию исключительной, у Таргариенов это в крови. Вопрос лишь в том, насколько далеко готов зайти Эймонд в потакании своим желаниям.       Он вновь обращается к списку невест. Идея устроить бал поначалу казалась ему неуместной, он стал вдовцом меньше, чем год назад. Но людям нужны праздники, лорды желают вкушать вино и пищу с королевского стола, а челядь надеется устроить уличный балаган, предаваясь разврату и пьянству. Всё это милостивый король Эймонд даст им. Пусть приводят своих дочерей дракону, он внимательно посмотрит на каждую из них, прежде чем выбрать, кого проглотить целиком и полностью. Он устроит пышную свадьбу, не в пример той, что была у них с Кассандрой после войны, когда каждый золотой дракон был на счету. Он возьмёт свою жену столько раз, сколько понадобится, чтобы она родила ему сына-наследника. Он наречёт его Принцем Драконьего Камня и устроит никому не нужный турнир в его честь.       А потом получит Дорн.