Династия

      Тот, кто считает, что бал — событие радостное и преисполненное весельем, просто ни разу не был на нём. Пусть столы и ломятся от угощений, набивать рот и брюхо сложно, когда нужно постоянно с кем-то беседовать. Танцы занимают лишь малую часть времени и служат прикрытием для приватных разговоров. И если у обычного гостя ещё есть возможность затеряться в толпе, то королю о такой роскоши приходится лишь мечтать.       Эймонд поднимает кубок, намекая Эйре вновь наполнить его. Племянница пытается плеснуть самую малость, но он продолжает держать свою чашу высокоподнятой, давая понять, как сильно нуждается сейчас в вине. Идея с Днём Девы казалась ему удачной до сегодняшнего дня. Однако его надежды на то, что лорд Пик ограничится полусотней дев, были напрасны. В зале присутствовало не меньше сотни знатных леди брачного возраста, а также их близкие родственники.       — Леди Мириэль из дома Пиков и её отец, лорд Анвин, лорд Звёздного Пика и Десница короля!       Можно подумать, Эймонд забыл, как выглядит его главный советник. Мириэль выглядит на удивление прекрасно, глубокий вырез платья подчёркивает пышную и высокую грудь. Каштановые волосы, обычно собранные в аккуратную причёску, распущены и падают до самой талии. В ушах рубиновые серьги, того же оттенка, что и пухлые губы девушки. Мириэль довольно хорошенькая, но она навсегда останется пленницей отцовских амбиций. К тому же, есть в ней что-то простецкое, будто бы перед ним не дочь лорда, а крестьянская девка, разодетая в богатые одежды.       Он равнодушно кивает ей головой, игнорируя преисполненную любезности улыбку, давая тем самым понять, что им с отцом можно присоединиться к другим гостям. Как только Десница с дочерью уходят, Эймонд делает добрый глоток красного арборского, готовясь приветствовать следующую претендентку.       — Принцесса Корианна Мартелл, сестра правительницы Дорна Алиандры Мартелл, и её спутники: лорд Уолдер Уллер, и Моредо Рогаре из Лисса.       Надо же! Притащила с собой лорда из Пекла и разорившегося лиснийца. Перед такой гостьей следовало бы приосаниться, но Эймонд не собирается выказывать чрезмерное уважение дорнийке. Она прибыла сюда в качестве одной из девушек, что жаждут получить статус его королевы и место в его постели, так пусть в полной мере ощутит себя участницей ярмарки скота.       Что ж, языки не врут, Корианна Мартелл и правда хороша собой. Смуглая, с копной каштановых кудрей и хитрым взором каре-зелёных глаз. На ней дорнийское платье, позволяющее рассмотреть не только соблазнительные изгибы тела, но и отдельные участки её гладкой кожи. Вызывающе, но вполне уместно для девицы, что хочет привлечь к себе внимание. Эймонд был бы не прочь провести с такой ночь, тем более вряд ли двадцатиоднолетняя Корианна была девственницей. От неё разит чувственностью, что свойственна женщинам, познавшим радость плотских утех.       — Я была счастлива повидать Вестерос, ваша светлость, король Эймонд, — девица старается быть вежливой с ним, но в голосе её звучат нотки напряжения от столь равнодушного приёма, — Королевская Гавань прекрасна, как и Красный Замок.       Эймонд отвечает с непринуждённой любезностью:       — Рад это слышать, леди Корианна.       Улыбка тут же исчезает с красивого лица дорнийки от столь неприкрытого плевка в сторону дома Мартеллов. А чего ты ожидала, девочка? Что он, всадник самого огромного в мире дракона и король Шести Королевств, будет расшаркиваться перед ней и называть её принцессой? У себя в Дорне пусть хоть королевой себя величает, но здесь, в Королевской Гавани, она лишь младшая сестра мятежной Хранительницы Южных Земель, правлению которой вскоре придёт конец. Пусть вкусит в полной мере горькой правды своего плачевного положения. Будь королева Алиандра и впрямь так уверена в своих силах отстаивать независимость Дорна, то не стала бы пытаться подложить свою сестру под драконьего короля. То, что Корианна здесь, ясно говорит о стараниях её сестры всеми силами избежать возможных кровопролитий.       Нужно отдать должное, держится дорнийка неплохо. Вежливо поклонившись, она уходит прочь, держа спину удивительно прямой. Эймонд прячет ухмылку в чаше с вином. Посмотрим, сможет ли её сестра также прямо держать спину, когда он захватит Дорн и поставит её на колени.       Тихий гомон, состоящий из шепотков и шороха дамских платьев, наполняет Великий Чертог. Придворные уже привыкли к внешнему виду лорда Тиланда, но приехавшие со всей страны леди и их спутники не могут сдержать ужаса, удивления и пренебрежения от вида Мастера над Монетой.       На нём шёлковый капюшон, призванный скрывать уродство, которым так щедро наградила его Рейнира Таргариен. Однако то, что скрыто, пугает людей порой сильнее того, что выставлено на всеобщее обозрение. Изысканной тростью с великолепным набалдашником в виде львиной морды, Тиланд находит себе путь в толпе, стараясь не задеть ничьих ног. Он довольно ловко научился ориентироваться в пространстве, но сейчас вынужден лавировать между не одной сотней людей.       — Ваше величество, — дыхание племянницы касается уха, — прошу вас, позвольте мне поприветствовать лорда Ланнистера и проводить его за стол.       Эймонд окидывает Эйру удивлённым взглядом. Что-то не замечал он у неё раньше особой любви к Мастеру над Монетой, как и стремления помогать всем нуждающимся. Впрочем, небольшая поддержка его ловкой племянницы и правда не помешает слепому.       Кивком головы он выказывает ей своё дозволение.       Юркая и быстрая, Эйра змейкой проскальзывает сквозь толпу придворных. Поравнявшись с лордом Тиландом, она касается его плеча, предупреждая о своём появлении, а затем берёт его под руку. Они двигаются неспешно, ведь шаг для слепца всё равно что дюжина для зрячего. Пока они идут, принцесса Эйра заводит беседу с Мастером над Монетой. Стоит отдать должное Ланнистеру, он с лёгкостью подхватывает нить разговора. Со стороны их скромная процессия выглядит естественно и непринуждённо, будто бы двое старых знакомых решили обменяться последними новостями и сплетнями.       Эту картину портят недовольные выражения лиц собравшихся. Особенно это касается женщин. Интересно, если бы Эймонд лишился двух глаз, вместо одного, они бы также кривили свои носы и отводили взгляд от него, как и от лорда Тиланда? Или наличие короны сделало бы его желанным женихом даже несмотря на увечье?       Эйра провожает своего спутника прямо до его места за одним из ближайших к королю столов. Всё-таки он почётный гость на этом празднике. Пусть у Тиланда и нет собственных детей, по крайней мере законных, он остаётся членом Малого Совета и разделит этот пир со своим братом и племянницами, которых тоже вскоре представят королю. Как бы это ни было странно, в приватном разговоре Мастер над Монетой не стал поручаться ни за одну из дочерей Джейсона Ланнистера. «Сирелла слишком легкомысленна, думает, что всего можно добиться, стоит лишь раздвинуть ноги. А Дженна уже сейчас демонстрирует скверный характер», — вот как отзывался лорд Тиланд о своих племянницах. Поразительно непредвзятый человек.       Пока он занят размышлениями о Мастере над Монетой, ему успевают представить ещё парочку кандидаток. Ничего примечательного, серая девица из Долины и совсем молодая девчонка, которой в куклы бы следовало играть вместо того, чтобы вилять подолом на балах.       Эймонд замечает, что его племянница не спешит покидать компанию Мастера над Монетой. Тот о чём-то рассказывает ей, слегка придерживая принцессу за локоть и не скрывая улыбки. Видимо, ему польстило внимание принцессы. Пусть он не может лицезреть её, но аромат волос, тембр голоса и лёгкая поступь наверняка даруют свободу воображению Тиланда Ланнистера. В молодости он пользовался успехом у женщин, что помешает ему и сейчас рисовать в своей голове прекрасный образ Эйры Таргариен?       Когда она возвращается, он не может сдержать своего любопытства и жестом манит племянницу наклониться поближе к нему:       — Мне показалось или лорд Тиланд развлекал тебя захватывающей беседой?       — Лорд Тиланд рассуждал о том, мой король, — на публике она остаётся безукоризненно вежлива с ним, — что сегодняшний праздник озолотил портних во всех уголках страны.       Эймонд медленно окидывает взором Великий Чертог. В глазу начинает рябить от количества цветов: красный, золотой, тёмно-синий, нежно-голубой, уже успевший надоесть зелёный… Наряды некоторых дам выполнены из тканей столь редких цветов, что он не знает даже их названия. И всё это великолепие щедро украшено кружевом, бархатом, жемчугом, изысканной вышивкой и драгоценными камнями, которые сияют в свете свечей. Да уж, девицы в своём стремлении перещеголять друг друга явно отваливали целые состояния за свои платья. Будь он сам портнихой, заломил бы цены самым бессовестным образом!       Эймонд не может сдержать усмешку. На пиру, устроенном с целью выбрать для себя супругу из сотни дочерей и сестёр достопочтенных лордов, он рассуждает о том, как бы поступил, если бы зарабатывал себе на жизнь пошивом одежды. Всяко веселее, чем кивать головой да отвечать дежурными фразами.       — Что бы я делал на этом вечере без тебя и лорда Тиланда? Помирал бы от скуки, будучи трезвым, — с этими словами Эймонд жадно припадает к кубку с вином, которое сегодня на редкость приятное.       — Леди Дейнейра из дома Веларионов! И её опекунша, леди Бейла из дома Таргариенов, леди Дрифтмарка. А также леди Рейна Таргариен.       Одна мысль о леди Бейле едва не заставляет Эймонда скривиться. Своевольная и дерзкая, она всегда была преисполнена ненависти и презрения к нему, несмотря на проявленное милосердие к ней и её сёстрам после войны. Сегодня ему сообщили, что Бейла планирует въехать в Великий Чертог верхом на прекрасном скакуне. Он велел передать кузине, что если ей действительно хватит на это смелости, то обратно на Дрифтмарк она отправится лишь после того, как съест этого скакуна в подвалах твердыни Мейгора. Угроза оказалась действенной, но не остановила дочерей Порочного Принца от показательно яркого выхода.       Они входят в Великий Чертог в сопровождении слуг, закрывающих лик их кандидатки тончайшим шёлковым палантином. Вокруг них разбрасывают лепестки цветов, а прибывшие вместе с леди Дрифтмарка фокусники танцуют с факелами в руках, угрожая подпалить кому-то из присутствующих волосы. Леди Бейла сегодня выглядит непривычно нарядной. Кудри убраны в высокую причёску, открывая вид на красивую шею и плечи. На ней платье глубокого синего цвета, расшитого золотой нитью. Лицо её преисполнено высокомерного самодовольства, которое некоторые глупцы именуют гордостью.       Леди Рейна ничуть не уступает сестре, но видеть её в красивом платье было делом привычным. Она всегда источает элегантность, грациозность и тошнотворное лицемерие, прикрытое вежливыми словами. Для столь торжественного мероприятия она выбрала красное платье, ткань которого натянулась на уже ставшим заметном животе. Нужно будет поздравить лорда Гармунда с грядущим пополнением в семье, если представится возможность.       Когда их великолепная процессия достигает королевского стола, с Дейнейры сдёргивают палантин, позволяя Эймонду узреть прекрасный лик девушки. Голубоглазая и немного смуглая, с копной серебристых волос до самой талии, невысокая и стройная, она была диво как хороша собой. Красоту её выгодно подчёркивает белоснежный шёлк простого, идеально сидящего на изящной фигуре платья, украшенного мирийским кружевом. На нежной шее её сверкает морской жемчуг, им же украшены густые локоны.       — Кузен, — Бейла скорее прожует собственный язык, чем обратится к нему согласно титулу, — позвольте нам с сестрой представить вашему вниманию леди Дейнейру, девицу валирийской крови, благовоспитанную и достойную вашей светлости.       Он одаривает девушку благосклонной улыбкой:       — Рад встрече, миледи. Вы очаровательны.       Дейнейра дарит ему лукавый взгляд и ответную улыбку, делая реверанс. Движения её легки и изящны, нет в них величественности и какой-то скрытой опасности. Лучезарная девочка с Дрифтмарка. С золотыми искрами в светлых волосах.       Леди Рейна не упускает случая вступить в беседу:       — Ваша милость, надеюсь, наша протеже придётся вам по нраву. Со своей стороны я могу обещать обеспечить ей самое щедрое приданое. Леди Дейнейре принадлежат земли на Дрифмарке и семь отличных торговых судов. У неё несколько сундуков золота и драгоценностей, она станет завидной невестой.       Эймонд одаривает кузину вежливым кивком головы, давая понять, что слова её услышаны. Они уже собираются уходить к другим гостям, как леди Бейла вновь обращается к нему:       — Кузен, дозвольте принцессе Эйре ненадолго покинуть вас. Я так давно не виделась с сестрой. Будет печально, если нам не выпадет возможности поболтать сегодня.       Эйра выглядит удивлённой и какой-то подавленной, возможно, ей и правда стоит развеяться. Она провела столько времени на ногах, следя за тем, чтобы его кубок не был пустым, в то время как девицы её лет развлекались в зале. Будет жестоко отказать ей в небольшой радости.       — Можешь идти, племянница. Но недолго, не хочу оставаться сегодня трезвым.

***

      — Наконец-то, сестра! — Бейла хватает её под локоть, стоит им чуть отдалиться от короля. — Я уже боялась, что он и вовсе не позволит тебе отлучиться. Дурной тон держать девицу твоих лет на балу подле себя, как виночерпия!       Негодование старшей сестры остаётся непонятным для Эйры. Ей нравилась её роль при дворе, о чём она честно делится с Бейлой.       — Глупости, — та лишь фыркает в ответ, — просто ты привыкла к такому обращению. Всё изменится, когда ты покинешь столицу, сама вскоре убедишься.       Брови Эйры приподнимаются в недоумении. С чего бы ей покидать Королевскую Гавань? Однако размышления её прерываются искренним удивлением, когда сёстры подводят её прямо к столу, за которым разместилась принцесса Корианна Мартелл вместе со своими спутниками. Бейла расплывается перед ней в радостной улыбке, будто при виде старой приятельницы.       — Принцесса, мы не побеспокоим вас?       — Ни в коем случае, миледи! — восклицает Корианна. — Мой друг Моредо так много рассказывал мне о вас и вашей храбрости, леди Бейла! Я счастлива, что нам наконец-то выпала участь познакомиться.       Удивление Эйры нарастает с каждой минутой, проведённой в обществе старшей сестры. С чего бы лиснийцу рассказывать дорнийской принцессе о дочери Порочного Принца? Неужели та давняя поездка сестры в Волантис сыграла такую роль? С той поры минуло больше года, значит ли это, что между господином Рогаре и Бейлой произошло что-то настолько важное, что он не устаёт болтать о ней?       — Моредо, мой друг, — Бейла спешит приобнять господина Рогаре за плечи, что совершенно неуместно по мнению Эйры. Они же на пиру, тут каждый следит за ними. Такое поведение явно вызовет толки! — Давно не виделись. Позвольте представить вам мою сестру, леди Рейну.       Пусть они и похожи друг на друга как две капли воды, в обществе Бейлы Рейна вдруг сделалась какой-то незаметной, будто бы утратив всё своё обаяние. Не представь её старшая сестра, ни Моредо, ни принцесса Корианна не удостоили бы её и взглядом.       — Рад знакомству, миледи. Мой брат Лото рассказывал мне о вас.       — Взаимно, господин Моредо. Мне ваш брат в свою очередь рассказывал о вас. Вы славный воин, насколько я могу судить.       Лисниец дарит ей в ответ белозубую улыбку:       — С клинком из валирийской стали даже плотник вмиг сделается славный воином, леди Рейна. Мой брат склонен преувеличивать мою доблесть.       Наглая ложь, думает Эйра. У её дяди нет меча из валирийской стали, но в бою ему нет равных. Встреться ему на пути такой, как этот Моредо, последний бы и двух минут не продержался. Но раз уж лисниец хочет покрасоваться перед Рейной, кто станет его в этом винить? Даже с огромным животом под платьем сестра остаётся довольно соблазнительной женщиной.       Взгляд Корианны обращается в сторону молчащей всё это время, но не перестающей глупо улыбаться, леди Дейнейре:       — Ваша протеже просто очаровательна! Уверена, король сражён её невинным лицом.       Король сражён её приданым. И валирийским происхождением, хоть и изрядно подпорченным. Отчего-то Эйре хочется пролить вино на прекрасное белоснежное платье леди Веларион. Хотя едва ли даже красное пятно на белой ткани сумеет испортить столь чудесный облик. Лишь придаст ему пикантности.       Взгляд Корианны обращается уже к ней самой:       — А вы, должно быть, леди Эйра?       — Принцесса Эйра, — это, должно быть, звучит грубо, поэтому она смягчает сказанную фразу. — Рада встрече, принцесса Корианна.       Дорнийка ничуть не смущается, напротив, расплывается в улыбке и спешит взять Эйру за руки, будто они были давними приятельницами.       — Конечно. Простите меня, принцесса. Ваша мать была невероятной женщиной. Моя сестра поддерживала её притязания на Железный Трон. Мне жаль, что для неё всё так трагично обернулось.       Эйра не знает, что на это ответить. Она помнит Рейниру мягкой и доброй, прижимающей её к себе, с тяжёлыми платьями и пальцами, унизанными кольцами. Она помнит Рейниру мечущейся в стенах Красного Замка, пытающуюся удержать призрак ускользающей у неё власти. Она помнит Рейниру напуганной, отчаявшейся и беспомощной, не отпускающей их с Эйгоном рук. Но она точно не помнит Рейниру невероятной.       — Благодарю вас за столь добрые слова, принцесса. Они много для меня значат, — ровно ничего они не значат для Эйры, но люди не любят слышать правду.       Корианна касается её щеки тёплой ладонью, чем вызывает неприятную дрожь в теле. Эйра не любит прикосновений. Особенно чужих. Особенно, если их руки не холодные, а пальцы не тонкие и длинные. Даже служанкам она не дозволяет лишний раз касаться своей кожи или волос, предпочитая сама заплетать себе косы.       — Уверена, вам понравится Дорн, Эйра, — вкрадчиво обещает Корианна. — Мой брат Кайл наслышан о вашей красоте. Ему уже не терпится познакомиться с вами.       Происходящее начинает одновременно раздражать и настораживать. Во имя Семерых, что сейчас происходит? Сперва Бейла, всем сердцем ненавидящая Эймонда, притащила для него девчонку Веларионов в качестве потенциальной невесты. Саму Эйру пытаются сосватать родному брату правительницы Дорна. Ко всему прочему, этот фарс разворачивается на глазах представителя семейства Рогаре, с которыми её сёстры с недавних пор водят дружбу. Дорн, опальные лиснийцы, брачные союзы… от всего этого у Эйры кружится голова.       — Леди Рейна, мой брат рассказывал, что родственники вашего супруга хотят открыть банк в Староместе, — голос Моредо преисполнен вкрадчивого интереса, настолько неискреннего, что зубы сводит. — Как думаете, это станет прибыльным делом?       — Уверена в этом, — её сестра едва ли не хвост распушает от радости, что на неё вновь обратили внимание. — Передайте своему брату мои наилучшие пожелания, когда увидитесь. Кстати, когда вы планируете это сделать?       — На обратной дороге в Дорн, полагаю. Принцесса Корианна хотела бы посетить Старомест, почему бы не навестить леди Сэм. Возможно, принцесса сочтёт вложение в новый банк выгодной сделкой.       — Как здорово! Жаль, что король пока не заинтересован в этом. Но я уверена, что со временем его решение изменится. Если Банк Староместа привлечёт заёмщиков и вкладчиков, то лорд Тиланд наверняка сочтёт это место подходящим для хранения королевской казны. К тому же, несколько придворных лордов уже готовы разместить там свои богатства.       — Правда? — Бейла встревает в разговор с неожиданной заинтересованностью. — И кто же?       — Лорд Гедмунд Пик подумывал об этом. Может, и его брат со временем решится.       — Мастер над Кораблями и Десница короля, стало быть, — голос Бейлы пропитан непонятным самодовольством. — Это хорошо.       Эйра мало смыслит в вопросах денег, но хранить сбережения в новом банке кажется ей бессмысленным. Тем более, вкладываться в его открытие. Возможно, лорд Тиланд смог бы объяснить ей эти тонкости, но ни к чему лишний раз его тревожить. На нём и так лежит слишком много. Из всех советников короля он самый опытный и рассудительный.       — Наша беседа не утомила тебя, сестрица? — Бейла вручает ей кубок с арборским золотистым вином. — Выпей, потанцуй немного. Ты совсем не отдыхаешь, всё время проводишь в обществе короля. Жду не дождусь, когда вырву тебя из его когтей.       Вино сладкое и ароматное, но она не позволяет себе пить слишком много. Её долг — наполнять чужие кубки, а не собственный рот. Пьяный виночерпий государя — вот эта шутка запомнится при дворе надолго.       — Спасибо за доброту, Бейла. Но скажи, отчего эти разговоры про Дорн?, — Эйра переходит на родной язык, чтобы посекретничать. — Король не отпустит меня в такую даль.       — Это вопрос времени, — Бейла говорит на высоком валирийском бегло, с гораздо лучшим произношением, и Эйре приходится напрягать слух, чтобы ничего не упустить из речи сестры. — Когда король женится на Дейнейре, то как и всякий мужчина смягчится. Чего бы ему и дальше держать тебя здесь? Тем более, для чашечницы ты уже слишком взрослая.       Она вновь бросает взгляд на девицу Веларион. Ничего не скажешь, истинная валирийка. Возможно, будь у неё самой мирийское кружево и столько жемчуга, чтобы вплетать его в волосы, она могла бы и потягаться с Дейнейрой в красоте, но увы. Благо, на сегодняшний пир платье у неё нашлось. Одно из тех, которые приказал пошить для неё король. Чёрное, с красивым вырезом на груди и вышивкой на рукавах. Довольно простое, но из превосходной ткани, выгодно подчёркивающее фигуру. Но каким бы прекрасным ни было это платье, оно и близко не сравнится с нарядом Дейнейры.       — Отчего ты так уверена, что король женится именно на ней?       — Девица валирийской крови, из знатного и богатейшего рода, с которыми Таргариены охотно заключали браки, — Бейла преисполнена уверенности в правдивости своих суждений. — К тому же, ты видела, насколько она красива.       Эйра вновь смотрит на Дейнейру, которая сейчас любезничает с принцессой Корианной. Такая милая и обаятельная, посмотрите-ка. В сердце начинает скрести обида, а в глазах собирается влага. Это нечестно, просто несправедливо. Лучше бы новой супругой Эймонда стала какая-нибудь Мириэль Пик, которая будет рожать ему детей, сплетничать со своими подружками-фрейлинами да покорно кивать головой на любое предложение своего отца. Что толку, король в жизни своей не стал бы выслушивать советы пустышки Мириэль. Такая королева точно не будет обожаема им, а значит, в сердце Эймонда останется хоть немного места…       — Мне надо идти, Бейла. Не пристало его милости оставаться трезвым в столь дивный праздник, — сестра окидывает её удивлённым взглядом. — Кстати, я слышала, что королю пришлась по душе идея жениться на Барбе Болтон. Да и девушка ему понравилась.       Леди Болтон приходилась сестрой сиру Руфусу и приехала в столицу не столько ради короля, сколько ради встречи с братом. Её сложно было назвать красавицей из-за кривого носа и оттопыренных ушей. Но задеть самолюбие Бейлы хотелось неимоверно.

***

      Когда она возвращается к королю, то его кубок практически пуст. Обычно он пьёт гораздо меньше вина, но сегодня опустошил едва ли не штоф. Когда она наполняет его чашу красным арборским, то ловит на себя пристальный взгляд. Эймонд не выглядит захмелевшим, но блеск единственного глаза и румянец на обыкновенно бледном лице выдают его состояние.       — Ты выглядишь расстроенной, племянница. Что-то стряслось?       Он задаёт этот вопрос, пока ему представляют очередную кандидатку. Он даже не удостаивает её взглядом, ожидая ответа Эйры. Она спешит успокоить дядю, в то время как девица, кажется из Бракенов, едва не плачет от обиды. Кажется, будто король и вовсе утратил интерес к выбору будущей супруги. Неужели настолько впечатлён леди Дейнейрой?       Обычно пиры сопровождаются танцами, но пока гостям приходится довольствоваться лишь сытной пищей да новыми сплетнями. Ведь весёлая музыка может помешать королю расслышать имя претенденток или обменяться с ними парой реплик. Хотя последнее происходит крайне редко. Эймонд кажется одновременно раздражённым, скучающим и равнодушным. Когда очередной кубок пустеет, Эйра начинает всерьёз переживать.       — Могу я предложить вам воды, ваше величество?       Она старается говорить как можно спокойнее, чтобы не вызвать подозрения. Но её дядю не провести так просто.       — Конечно можешь, моя прелестная племянница. Но знай, что твоё предложение встретит отказ. Налей вина. И себе тоже.       Эйра наполняет чашу короля, но второй приказ предпочитает пропустить мимо ушей. Вряд ли он говорил это серьёзно. Он и так сделал поблажку для неё сегодня, позволив пообщаться с сёстрами. Однако, король не терпит непослушания, даже в мелочах. Эймонд хватает её запястье, не больно, но довольно крепко. На его прекрасном лице застыла злая усмешка, не предвещающая ничего хорошего.       — Я, кажется, велел тебе наполнить свой кубок.       — Простите, ваша милость, но на этом столе нет кубка для виночерпия. Лишь для вашего величества. Я бы не посмела пить из одной чаши с вами, мой король.       Теперь он кажется ей безумным, с жестокой улыбкой и взглядом, подобным Стене. Хотя она никогда не видела Стены, но не сомневается, что на ощупь она такая же ледяная и величественная, заставляющая ощутить себя маленькой и жалкой. Но даже это выражение не способно стереть ту острую красоту Эймонда Таргариена, на которую ей порой больно смотреть. Он не отпускает её руки, напротив, притягивает ближе к себе.       — Мне следует приказать выпороть слуг, которые не предусмотрели этого, — голос его, вопреки жестоким словам, подобен бархату. — Оставить принцессу без кубка во время пира… Немыслимо.       — Ваше величество, так всегда было принято…       — А может, мне следует выпороть тебя, чтобы научилась сразу же выполнять то, о чём тебя просит твой дядя, — хвала богам, он говорит достаточно тихо, чтобы не вызвать усмешки и сплетни у окружающих. — Так ты говоришь, что тебе не из чего пить. Как я могу не поделиться вином с тобой, Эйра?       Он подносит свой кубок прямо к её губам, вынуждая слегка наклониться, чтобы он мог позволить алой жидкости стекать в её рот. Вино терпкое, такое же, каким она запомнила его в день похорон королевы Кассандры. Надо же, ей всегда предстоит пить за королев, либо покойных, либо будущих. Эйре приходится осушить весь кубок, повинуясь руке своего государя, и теперь она хмельная и расслабленная. Будто только что совершила полёт на драконе.       — Вот так, Эйра, — Эймонд по-отечески ласков с ней, — хорошая девочка.       Весь оставшийся вечер они почти не разговаривают друг с другом. Государь слишком занят, приветствуя претенденток на роль его будущей королевы и порой обмениваясь с ними парой дежурных, ничего не значащих фраз. А ей остаётся лишь изредка наливать ему новую порцию вина в кубок, благо, пить его он стал с гораздо меньшей охотой.       От Эйры не ускользают презрительные взгляды, которые бросают на неё гости. Она не наивна и прекрасно понимает, какие слухи поползут о ней после случившегося. Её презирали за то, что она была дочерью Рейниры Таргариен, теперь к этому прибавится репутация шлюхи. Бейла точно постарается сослать её подальше от двора, вот только вряд ли с Дорном что-то выгорит. Не после развернувшейся сцены. Ни один уважающий себя лорд не захочет получить порченную дочь Чёрной Принцессы, что уж говорит о принце из дома Мартелл.       Пекло, не мог же Эймонд специально это сделать! Чтобы заклеймить её шлюхой в глазах окружающих перед тем, как взять себе в жёны чистенькую и распрекрасную Дейнейру Веларион! А может, и мог… Разве есть ему дело до того, что будет с племянницей? Одним грязным слухом больше, подумаешь. Его собственная репутация не пострадает, мужчинам легче прощаются их грехи. Эйре не было бы так горько, будь в тех слухах, что поползут о ней сегодня, хоть толика правды. Но нет, ей не досталось дара костра, лишь запах гари и дым, от которого щиплет глаза.       — Устала?       Эймонд вновь обращает на неё свой взор. После случившегося этот вопрос кажется ей издёвкой. Он теперь предложит ей присесть подле него на колени? Да будет так, и это она выполнит для него. Нет в ней ни капли той уверенности в себе, которой Боги наградили леди Бейлу. И нет в ней величественности её матери. И храбрости отца её, прозванного Порочным Принцем, в ней тоже нет. Но не в этом кроется причина покорности, не позволяющей принцессе Эйре ослушаться дядиного приказа. Ей просто нравится подчиняться ему. Эймонд Таргариен родился, чтобы повелевать. Драконом, простолюдинами, знатными лордами. Её сердцем.       — Немного, — сил врать у неё не осталось, как и прикрываться вежливостью, будто невидимой вуалью.       — Потерпи ещё чуть-чуть. Скоро весь этот балаган закончится.       О, это вряд ли! Стоит ему огласить свой выбор, перед которым наверняка будут объявлены танцы и шутовские представления, как балаган лишь начнётся. Лорды станут рекомендовать своих дочерей в качестве компаньонок новой королеве, придворные дамы изойдут ядом в попытках очернить имя приглянувшейся государю девушки, а лично Эйре сёстры закатят истерику с обвинением в предательстве всех и вся. Отличная комедия получится, достойная подмостков Блошиного Конца.       Но она не смеет возражать своему дяде, лишь дарит вымученную улыбку. Ноги её действительно устали, возможности присесть у чашечницы на пиру немного. Спину начинает тянуть, у Эйры нет сомнений в том, что она будет болеть всю следующую седмицу. Возможно, девицы её лет и правда не приспособлены для роли виночерпия?       Последней из кандидаток, представленных королю, оказывается Донелла Грейджой, высоченная и рыжеволосая. Вырез её платья позволяет вдоволь рассмотреть то, что принято скрывать от посторонних, а рубиновое ожерелье лишь сильнее притягивает взор. Голос её оказывается неожиданно хриплым и грубым, когда она выражает королю своё сожаление по поводу несостоявшегося сражения между ним и Дальтоном Грейджоем.       — Было бы здорово, сумей его величество надрать зад моему зазнавшемуся дядюшке!       В ответ на столь громкую и дерзкую реплику Эймонд морщится словно от зубной боли. Он не любит лишний раз вспоминать тот случай, когда солевая жена Дальтона отняла у него столь желанную битву. Как и не любит слишком разбитных и наглых женщин. Поэтому вместо вежливого ответа, он указывает взглядом, что Донелле пора присоединиться к гостям.       Не успевает она покинуть их, как Эймонд встаёт из-за стола, высоко поднимая кубок:       — Лорды и леди! Спасибо вам, что посетили сегодняшний праздник, приуроченный ко Дню Девы!       Собравшиеся вторят ему, поднимая собственные чаши с вином. Они ждут, что король объявит о начале танцев, которые являются обязательной частью пиров. Это позволило бы прибывшим на бал девицам попытать удачу произвести впечатление на государя грацией и изяществом. Возможно, кому-то из них выпадет удача быть приглашёнными Эймондом на танец. Однако король безжалостно рушит их надежды:       — Мне посчастливилось сегодня узреть столько прекрасных дев, которые могли бы осчастливить любого мужчину, согласившись стать его супругой. Но лишь одна из них сумела покорить моё сердце. Стоило ей появиться в Великом Чертоге, как я не мог больше думать ни о ком другом! Готов поклясться, что сама Дева благословила её красотой, Матерь — добротой, а Старица — мудростью. Поэтому я хочу объявить вам, что выбрал новую супругу и новую королеву!       Никто не ожидал, что государь столь быстро решит сообщить о своём решении, и теперь весь Великий Чертог наполнен волнением и предвкушением. Напрасно, ведь слёз сегодня прольётся немерено. Из сотни девиц будет выбрана лишь одна. Остальным придётся довольствоваться лишь оставшимися с праздника нарядами. Эйра чувствует, как злорадство змеёй сворачивается в груди. Пусть ей суждено навсегда потерять его, но у других его никогда и не было. Они не знают, каково это, когда он обнимает тебя, какими сильными могут быть его руки на твоих плечах, как нежно он касается твоего лица, какие холодные у него пальцы, и что он пахнет кожей, специями и драконом.       — Итак, я принял решение жениться на принцессе Эйре из дома Таргариенов! Моей племяннице. Осушим же кубки за нашу новую королеву!       Что?!       Она слышит стук собственного сердца у себя в ушах, кровь бежит по её венам так быстро, что ни одному дракону не угнаться. Происходящее кажется сном. Это ведь всё не по-настоящему, да? Такого не происходит. С чего бы Эймонду объявлять её своей невестой? Если он хотел жениться на ней ради сохранения чистоты крови, но зачем вообще было устраивать весь этот пир?       Ответ на невысказанные вопросы кроется в насмешливом взоре лилового глаза.       Эймонду плевать на чувства окружающих.       Они хотели праздника, он дал им его.       Они хотели новую королеву, которая будет рожать наследников, он дал им и это.       Но он не собирается плясать под их дудку, поступать в угоду их желаний.       Эймонд Таргариен делает лишь то, чего желает его душа. И если ему приходится поступаться хоть чем-то, он вернёт всё сторицей.       — За тебя, племянница, — Эймонд делает щедрый глоток вина. — Прости, невеста. Тебе так и не принесли кубка.       Он касается её губ самым целомудренным поцелуем, едва ощутимым, лишь на секунду прикоснувшись к ним своими устами. Так целуют друг друга родичи, а не любовники. И от этого их положение кажется Эйре ещё грязнее и желаннее.       Когда Эймонд отстраняется от неё, она чувствует терпкий вкус красного арборского.