Династия

      Проходит несколько дней после бойни в Драконьем Логове и несколько часов спустя отставки Анвина Пика, когда король приглашает Эйру прогуляться в саду. Им нужно больше времени проводить вместе, раз они собираются пожениться. Тем более, что трагические события в ночь после их помолвки плохо на ней сказались. Эйра заметно похудела, под глазами появились синяки. Она старается держаться спокойно и собранно, и это вызывает у Эймонда чувство, отдалённо напоминающее жалость.       — Мои соболезнования, племянница, — он предлагает ей взять себя под локоть, чем она робко пользуется. — Бейла Таргариен приходилась тебе сестрой. Мой брат Эйгон был редкостным мерзавцем, порой мне самому хотелось придушить его. Но стоило ему покинуть этот мир, как я в полной мере ощутил горечь потери.       Эйра хранит молчание, но не сводит с него взора тёмно-фиолетовых глаз. Печальная и уставшая, она, тем не менее, не кажется ему сломленной. Напротив, теперь в ней появилось что-то холодное и опасное. Может, дело в ноже, который она прячет в складках своей одежды? Или в её растущем сходстве с покойным отцом?       — Люди будут называть тебя сестроубийцей. Будь к этому готова, — и вновь Эймонд не собирается беречь её раны. Остальные точно не станут щадить принцессу, чем быстрее она научится справляться, тем лучше.       — Мне нет дела до того, что говорят люди, — мрачно отвечает Эйра, — им достаточно знать, что я дочь Рейниры Таргариен. Встань я на сторону Бейлы в ту ночь, меня бы назвали предательницей короны. Я поступила иначе, и отныне они презирают меня за это.       С этим сложно поспорить. Эйру Таргариен никогда не любили при дворе. Несмотря на хорошие манеры и привлекательную внешность, она отталкивала людей от себя. Стоило ей появиться, и коридоры замка будто бы наполнялись шелестом чёрных одеяний Рейниры. Благо, племянница не носила колец на пальцах, отдавая предпочтение ожерельям.       — По крайней мере, теперь они тебя боятся. Это не так плохо, как может показаться. Их страх станет бронёй для тебя. Научись носить её с достоинством.       Он останавливается рядом с зарослями из розовых кустов. Девицам цветы по нраву, потому он и позвал её сюда. Алис любила цветы, особенно дикие, лесные. Кассандра же находила удовольствие в прогулках по королевскому саду. Может, и Эйре такой вид времяпрепровождения придётся по вкусу. Эймонд срывает алый бутон и протягивает племяннице.       — Скажи мне, как ты себя чувствуешь? Убить человека впервые не так уж просто, как болтают об этом турнирные рыцари.       Ему это хорошо известно. Люцерис Веларион был совсем мальчишкой. Пусть и отвратительным, невыносимым и презираемым им, но мальчишкой, чью жизнь Эймонд отнял по воле глупого случая. Он бы предпочёл, чтобы его первым убитым врагом был кто-то из знаменосцев Рейниры или же сам Порочный Принц. Кто-то легендарный, опасный. Но жребий выпал на едва ли не беззащитного ребёнка.       «Я был уверен, что тебе уже доводилось убивать», — обмолвился по этому поводу Эйгон. Кого, во имя Семерых, он мог убить в мирное время?! Пажа, случайно пролившего вино? Или служанку, посмевшую отказать ему в близости? Матушка не потерпела бы подобных выходок, только не от него. Так что кровь принца Люцериса и его дракона стала первой, обагрившей его руки.       Эйра пристально вглядывается в его лицо, будто решая, стоит ли делиться чем-то столь сокровенным. Её тонки пальцы рассеянно теребят подаренный им цветок. Она нервничает, но всё же решает довериться ему.       — Я чувствую себя отвратительно. Мне тошно от самой себя и страшно от мысли, что за её гибель мне предстоит понести наказание. Боги не прощают убийц родичей.       Эймонд хочет ответить, что Богам плевать на них. Он убил своего племянника, а затем дядю. И что же, корона Завоевателя — это и есть божественная кара? Но он не перебивает, давая девушке излить душу.       — Самое сложное, что иногда, просыпаясь по утрам, я думаю, что она всё ещё жива. Я бы хотела, чтобы она была жива! Но вместе с тем, я знаю, если бы время повернулось вспять, я бы вновь это сделала.       Тёмные глаза затягивают в бездну, где нет места милосердию или прощению. Эймонд уже знаком с этой частью своей племянницы. Безумие Таргариенов, которым так любят пугать набожные септоны и мнительные мейстеры. То, что возвышает их над остальными. То, что позволяет им повелевать драконами. То, что сделало его королём. Эймонд не ошибся: Эйра соткана из пламени и крови. Вот отчего улыбка её столь отталкивающая, вот почему нет в ней ничего милого и забавного. Такая же острая, как клинок из валирийской стали. Не будь она выращена при его дворе под чутким взглядом его подданых, и он мог бы счесть девчонку опасной. Она унаследовала от своих родителей куда больше, чем её мрачный, замкнутый старший брат.       Он ободряюще притягивает её к себе за плечи, так, что теперь она оказывается вплотную к его правому боку. Эймонд старается быть сдержанным, чтобы не вспугнуть её. Сейчас он нужен ей скорее в качестве родителя, нежели наречённого.       — Пусть леди Бейла и оказалась предательницей, всё же она была частью нашей династии. Было бы невежественно играть свадьбу сразу же после её кончины. У тебя будет время для траура, Эйра. Оплачь сестру.       — Благодарю вас, ваше ве… дядя, — она успевает вовремя поправиться, его послушная девочка.       Всё же, он остаётся её наречённым. Кстати, об этом. Есть ещё вопрос, который им следовало бы обсудить с Эйрой. И пусть момент был не самый подходящий, Эймонд не хотел отказывать себе. Он и так был излишне сдержан и деликатен.       — Как скоро тебе исполнится пятнадцать?       Она слегка хмурит брови, будто немного опешив от его вопроса:       — Через пару лун.       Она успеет подрасти до свадьбы, думает Эймонд. Это хорошо. Ему нужна сформировавшаяся женщина, способная не только понести его дитя, но и скрасить время на брачном ложе. Может, для посторонних его брак и выглядит как выгодный союз, заключённый ради продолжения рода, он хочет жену, с которой сможет получать удовольствие. Он хочет королеву, которую будет приятно трахать. В том, что с Эйрой ему будет интересно, Эймонд не сомневается. Но пусть сперва немного повзрослеет.       Тем более, что время позволяет. Подготовка к свадьбе займёт полгода, не меньше. Если его брак с Кассандрой Баратеон был заключён после войны, когда роскошные пиры казались бы кощунством, то в этот раз всё должно пройти с должным размахом. Он устроит рыцарский турнир, на который съедутся представители всех знатных домов. На улицах Королевской Гавани будет царить веселье, представления, танцы, музыка и ярмарки. Пусть чернь вдоволь вкусит радость от предстоящей свадьбы. А потом начнутся пиры, что будут длиться несколько дней. Чтобы устроить подобное празднество, необходимо разослать воронов, закупить провизии, нанять лучших менестрелей для лордов и сносных для простых горожан. И всё это, не считая нескольких платьев для него и Эйры, богатых, украшенных драгоценностями и вышивкой, достойных короля и королевы.       Пусть народ видит, что ими правит сильный и достойный король, берущий в жёны девицу от крови дракона. Король, обеспечивший им изобилие. Король, готовый расширить границы государства.       Эймонд вновь обращается к Эйре:       — Когда мы поженимся, ты уже будешь достаточно взрослой, чтобы выносить моего ребёнка. Надеюсь, у тебя нет заблуждений относительно свадьбы. Это довольно утомительное мероприятие. Оно будет длиться несколько дней подряд, и всё это время тебе придётся улыбаться, держать спину прямо и выслушивать любезности.       — Я столько лет присутствовала на пирах в качестве виночерпия, что не питаю иллюзий по этому поводу.       И то правда. Кто, как не она, стояла за его спиной долгие часы, успевая заметить любой неуловимый для окружающих жест? Подлить ещё вина или чистой воды? До самого края или лишь слегка окропить чашу? Найти ей замену будет не так-то просто.       — Мне следует признать, что ты прекрасно справлялась со своими обязанностями, Эйра, — он осторожно касается пальцами острого подбородка, отчего взгляд её делается рассеянным.       Эймонду льстит смущение племянницы. Он уверен, что был первым, кто сорвал поцелуй с этих тонких, мучительных губ. И пусть то было лишь мимолётное касание, такое лёгкое, что он едва сумел почувствовать его, будучи наполненным торжеством и хмелем, этого хватило, чтобы окончательно распалить его интерес. Эйра красивая девушка, к тому же валирийской крови. Её послушание и готовность выполнить любой его приказ без раздумий наталкивали Эймонда на определённые, довольно приятные, мысли. А то, что она собственноручно убила собственную сестру, придаёт ей особый шарм в его глазу. Такая соблазнительная, покорная и опасная дочурка Рейниры Таргариен. У него нет сомнений в том, что большинство мужчин при дворе грезили о ней в своей постели.       — А что тебе известно о супружеской жизни, племянница? — он переходит на язык их предков, стараясь сохранить интимность этого разговора. Ни к чему кому-то знать, о чём король болтает с племянницей.       — Септа поведала мне о том, что должно произойти между мужчиной и женщиной, чтобы на свет появилось дитя, — она говорит спокойно и смело, но щёки её алеют.       Валирийский язык из её уст звучит на удивление приятно. Им нужно почаще практиковаться в нём.       — Мне это известно, — он сокращает расстояние между ними так, что может ощутить аромат её кожи, — но что ты знаешь об удовольствии, которое может доставить женщина мужчине? Или мужчина женщине? Мы могли бы делать друг другу приятное одновременно, моя дорогая племянница.       Он знает, что она невинна, и каждая сказанная им фраза лишь сильнее загоняет её в краску. Эймонд находит в этом особый изыск. Смущение девиц так близко к их наслаждению. Пусть Эйра знает о его намерениях, думает о них, представляет перед сном. Когда он воплотит их, она будет такой податливой.       — Я знаю лишь то немногое, что положено знать незамужней девице, — она сбивается, стоит его пальцам соскользнуть с подбородка, чтобы коснуться её щеки, — Рейна пыталась как-то поговорить со мной об этом, но ничего толком не вышло. Боюсь, мне мало известно.       — Вот как, — он хочет запустить пальцы ей в волосы, но они как обычно собраны в косы, и ему остаётся лишь осторожно прикасаться к чистому серебру. — Хорошо.       И вновь он оставляет целомудренный поцелуй на её лбу. Эйра пылает в его руках, а он ведёт себя с ней так, как мог бы вести себя со своей дочерью. Хотя, в некотором смысле он заменил ей отца. Вполне справедливое сравнение.       Вот только Эйра не выглядит дочерью, получившей родительский поцелуй. Вся она пылает. Пусть лицо и залито румянцем, в глазах её таится ожидание. Стоит Эймонду поманить её, и она тотчас же нырнёт с головой в омут.       — Я рад слышать, что твою красивую голову не забили излишними подробностями, Эйра. Пусть так остаётся и впредь.       Племянница бросает на него полный недоумения взгляд. Она обескуражена. Неужто рассчитывала, что он приставит к ней матрону, которая откроет ей тайны чувственных удовольствий? Напрасно, это было бы слишком просто и пресно. Самое интересное он оставит для себя. Эймонд осторожно убирает выбившуюся из причёски прядь волос за её маленькое, аккуратное ушко. Наверняка, чувствительное. Ему стоит усилий удержаться от того, чтобы не приласкать подушечками пальцев нежную кожу между ухом и шеей.       — Если захочешь что-то узнать, спроси у меня. Я обещаю ответить на все твои вопросы. Как и положено заботливому дяде.       На этот раз он куда смелее накрывает её губы, позволяя себе чуть дольше наслаждаться их нежностью. Ничего предосудительного, Эймонд целует Эйру так, как должно делать это с незамужней девицей юных лет. У него будет время научить её другим поцелуям, пока достаточно и этого. Кажется, он чувствует аромат розы от её светлой кожи, бархатной под его пальцами. Семеро, как ласки столь целомудренные могут подпитывать его внутреннего зверя!       Эймонд преисполнен уверенности, что дни до их свадьбы преподнесут ему много интересного и искушающего. Её покои теперь располагаются ближе к его собственным. Не столько из-за предстоящей свадьбы, сколько по причине того, что в этих комнатах точно не было скрытых дверей и потайных лазов. Довольно тайных вылазок, наследие Мейегора Жестокого не принесло их семье ничего хорошего.       Но кто помешает Эймонду самому навещать свою наречённую?

***

      Вхагар грузно опускается на землю. Каждое их приземление всегда отдаётся в его теле тупой болью, будто напоминая, что небо — лишь на время, и место его здесь, на земле, в замке, прогнившем от лицемерия и лжи. В такие моменты Эймонд ощущает себя чужаком среди прочих людей. Но правда в том, что всё его валирийское наследие лишь в цвете волос и умении укрощать драконов. Которые скоро могут и вовсе исчезнуть. Вот тебе и валириец, не велика то разница с выводком Рейниры.       Раньше Вхагар предпочитала как можно больше времени коротать на воле, но теперь едва ли не сама направляется в сторону Драконьего Логова. Точнее, его руин. Если бы не вечное намерение старой драконицы найти себе уединение и покой, Эймонд разрушил бы это место. Напоминание об их позоре, об их слабости. Но правда в том, что Вхагар стара и требует заботы о себе. Может, напрасно он потакает ей? Может, стоит напомнить зверю, что она была рождена для войн? Разрушить это место, превратившее однажды грозных хищников в жертв голодной толпы?       — Ваше велисество, я помогу! — к нему подбегает драконий блюститель, длинный, щуплый и будто бы незнакомый. — Слушайся, Вхагар!       Пекло, он даже на высоком валирийском умудряется коверкать звуки! Впрочем, судя по внешности, блюститель был из дальних земель. С кожей цвета орехового дерева, слегка раскосыми глазами какого-то удивительного жёлто-зелёного цвета и длинными тёмными волосам, собранными в косу. Сутулый и какой-то чудной, он мученически пытается отправить Вхагар в Логово, но та будто бы и не видит его, тяжёлой поступью направляясь к своему излюбленному месту обитания.       — Ты здесь недавно? — Эймонд интересуется скорее от скуки, чем от любопытства.       — Недавно, ваша светлость! — энергично кивает головой блюститель. — Буду стараться!       Король недоверчиво хмыкает. Зачем им очередной блюститель, когда в Драконьем Логове осталась одна Вхагар, которая никого кроме Эймонда не слушалась, — неизвестно. Может, отправить новенького в Харренхолл? Эйнис недавно занял замок. Может, ему нужна помощь с Тенью? Неплохо было бы навестить сына, справиться о его делах.       — Как полетали, ваша светлость? На таком-то драконе, наверное, можно всю столису облететь?       — И не только её. Сегодня я пролетел над Королевским Лесом. Вхагар нужно охотиться, чтобы вконец не облениться, — Эймонд переходит на всеобщий, потому что не в силах терпеть такое издевательство над языком предков. — Хотя после сытного обеда она тоже делается медлительной. Поэтому и не откусила от тебя кусок.       — Знасит, Вхагар не голодная! — с идиотской улыбкой вторит блюститель, пропуская насмешку мимо ушей без малейшего намёка на обиду. — Славно, осень славно.       Эймонд дёргает плечом и направляется в сторону своего коня. Нужно скакать в замок, впереди ещё много дел. Ни к чему тратить время на придурочного драконьего блюстителя. Пекло, где его только взяли? Эймонд никогда прежде не встречал людей такой внешности и с таким чудным акцентом.       Пустив коня лёгкой рысцой, он неторопливо направляется через улицы Королевской Гавани. Большинство кварталов было отстроено после войны, создавалось впечатление, будто зажиточных районов стало больше. Внешняя торговля неплохо шла, местные мастера продавали свои товары в Вольные Города, а купцы привозили оттуда для перепродажи ткани, утварь и специи. Приятно видеть результаты своего правления. Если бы Железный Трон занимала сейчас Рейнира, кругом царила бы разруха, а её многочисленные выблядки делили бы между собой право на престолонаследие. А останься королём Эйгон, то более всего процветала бы Шёлкова Улица. Хотя вряд ли бы его брат дожил до этого времени. Не с такими ожогами.       Когда он прибывает в замок, то распоряжается, чтобы ему подготовили воду для омовения. Нужно освежиться после полёта и проскачек по городу. Эймонд не терпит вони и грязи. Его сапоги всегда должны быть начищены до блеска, волосы вымыты, а рубашка выстиранной. Одно дело, когда ты проводишь время в походе, где нет никакой возможности привести себя в порядок, и совсем другое — быть при дворе, окружённым леди и лордами. Эймонд никогда не был модником, но считал должным быть опрятным.       Кристон Коль всегда говорил, что дисциплина начинается с малого. Вовремя проснуться, умыться, подготовить свою одежду и оружие. Эти уроки не прошли даром. Боги, сколько воинов пали лишь от того, что не промыли вовремя рану и допустили воспаление? Сколько не успели вовремя спохватиться и найти меч, спрятанный в темноте шатра, потому что не имели привычки оставлять его в одном месте? Сколько превратилось по окончанию войны из достойных мужей в вечно пьяных свиней?       Ему приносят воду прямо в его покои. Служанка, та, которая Джейн, добавляет пару капель масла, то и дело бросая на него томные взгляды. Эймонду ни к чему её внимание, делать своей любовницей столь серую девицу он никогда не планировал. Тем более, когда теперь под рукой имеется столь желанная принцесса. Взглядом он показывает Джейн, что ей пора заканчивать приготовления и убираться вон из его покоев. Сегодня он не нуждается в её услугах.       Он успевает стянуть дублет, как его планы прерываются стуком в дверь. Пекло! Наспех поправив повязку на лице, Эймонд даёт позволение войти. Паж докладывает, что к нему пришли посетители. Лорд Тиланд и какой-то неизвестный господин. Эймонд был бы рад послать их обоих куда подальше, но лорд Ланнистер не имел привычки беспокоить его по пустякам. Пожалуй, омовение придётся отложить на более позднее время.       Нехотя надев дублет поверх промокшей от пота рубашки, он идёт в комнату для приёма посетителей, примыкающую к его личным покоям. Когда Эймонд входит, то обнаруживает лорда Тиланда возле камина. Подле Десницы находится ещё один человек, чего присутствия здесь король никак не ожидал. Вместо мешковатого одеяния драконьего блюстителя на чужеземце добротный плащ, простого покроя, но из дорогой ткани. Более он не сутулится, выпрямившись во весь свой немалый рост. На загорелом лице застыла лукавая насмешка, и Эймонду приходится применить всю свою выдержку, чтобы не начать кричать площадной бранью от возмущения. То, что этот господин никакой не драконий блюститель, понятно без слов. Но кто же он тогда?       — Мне сразу же позвать стражу или сперва объяснитесь?       Тиланд ведёт головой в его сторону, пытаясь определить местонахождение. Из-за глубокого капюшона сложно понять, что чувствует Десница, но он всегда быстро справляется с эмоциями. Этот раз не стал исключением.       — Ваше величество, позволите узнать причину вашего недовольства?       — После того, как скажете, кем является этот проходимец подле вас, — Эймонд рад тому, что за его поясом есть кинжал. В случае нападения у него есть шанс одолеть противника.       — Позвольте мне самому это сделать, ваше велисество, — а вот речь незнакомец явно не искажал, видимо, это был его настоящий акцент. — Простите, сто осмелился на эту маленькую ложь. Но инасе я не смог бы убедить вас в своих талантах.       Эймонду уже интересно, о каких талантах, кроме умения выставлять короля идиотом, идёт речь, поэтому он выразительно глядит на иностранца, призывая продолжить свой рассказ.       — Меня зовут Ци, я являюсь другом лорду Тиланду. Он пригласил меня в столису как нового Мастера над Шептунами.       Десница подтверждает сказанное кивком головы:       — Всё так, мой король. Как я заключил из вашей беседы, Ци не смог воздержаться от своих любимых уловок. Когда мы познакомились в Утёсе Кастерли, он подошёл ко мне под видом помощника капитана одного из судов и ненавязчиво так вытянул из меня распорядок выхода в море и общий размер груза. Благо, настоящий капитан подошёл вовремя, и этот фарс был разоблачён. Пришлось Ци познакомиться с темницей родового замка Ланнистеров.       Иноземец добродушно смеётся, слушая события давно минувших дней. Кажется, что ни он, ни Тиланд не держат обид друг на друга. Вот только Эймонд, в отличие от лорда Ланнистера, не обладает таким великодушием, и не собирается легко спускать с рук столь глупые шутки.       — Так может, лорд Десница, ваш друг теперь познакомится с темницами Твердыни Мейгора? Места тут достаточно, компанию из крыс я предоставлю. Климат тут не столь влажный, как в Утёсе Кастерли, но я любезно отдам вам воду, которую мне принесли для купания!       — То, сто вам подали воду, мне известно, государь, — Ци похож на обожравшегося рыбой кота, плоское лицо сияет самодовольством, — как и то, сто молоденькая служанка прихорашивалась перед тем, как прийти сюда. Вы ей нравитесь. Но она не нравится вам. В отличие от масла сандалового дерева, которое вам добавляют в воду. Вы всегда омываетесь и меняете рубашку после полётов и тренировок.       Недурно, весьма недурно. Ци успел узнать привычки Эймонда, хотя совсем недавно прибыл в замок. Но достаточно ли этого, чтобы занять должность Мастера над Шептунами?       — Что ещё ты успел разнюхать?       — Сто драконьи смотрители меняются слишком быстро. Вас не удивило моё появление. А есё, что Вхагар почти никому не повинуется и делается ленива после того, как хорошо пожрёт. Если бы я хотел убить Вхагар, то выбрал бы часы после обеда.       Руки сжимаются в кулаки от одной мысли, что из-за его беспечности дом Таргариенов может лишиться последнего крупного дракона. Это было бы непростительно. Впредь нужно знать каждого, кто вхож в Драконье Логово. Жизнь преподнесла ему столько уроков, но Эймонд не желал учиться на ошибках!       — Впечатляет, — голос его полон снисходительного спокойствия, пока сердце стучит где-то в глотке, — но мне нужен кто-то, кому известно больше моего распорядка дня. Паж у меня уже есть.       — Мальсик из дома Фоссовеев. Хороший мальсик. Только глупый. Проиграл много денег в Блошином Консе. Знаете, сем ему пришлось распласиваться?       Эймонд не знает и знать не хочет. Проблемы мальчишки-пажа его не волнуют. Главное, чтобы справлялся со своими обязанностями и не создавал проблем. Да и разузнать подобные мелкие гнусности могла и Алис Риверс.       — Дворцовые сплетни дело нехитрое. Мне приказать выдать вам платье, чтобы вы могли перемывать кости с придворными дамочками? — он всё ещё негодует из-за выходки проклятого иноземца.       — Платье выдать не помешает. Но если его велисество желает знать сто-то поинтереснее, то вот вам такая сплетня. В Староместе появился банк, который принадлежит леди Сэм и её муженьку. Вот только помогает леди Сэм некий Лото Рогаре, господин из Лиса. Банк его семьи немножко разорился, и он решил перебраться сюда, в Вестерос. Так вот, этот господин Лото спит с леди Бетани, падсерицей леди Сэм. И сто-то лунной крови у Бетани давненько не было. Если она понесла, то выйдет замуж за Лото Рогаре. И тогда доля семейства Рогаре составит двадсать процентов от Банка Староместа. Станете ли вы хранить деньги в банке, который на одну пятую принадлежит разорившемся лиснийцам?       Пекло! Не так давно на совете поднимался вопрос передать часть казны в управление Банка Староместа. Эймонд был уверен, что банк принадлежит Хайтауэрам, а тут вдруг вылезли Рогаре. Что-то слишком часто представители этого семейства стали мелькать в его жизни. Нужно бы разузнать о них побольше.       Что же, Ци производит впечатление человека хитрого, прозорливого и рискованного. Его умение втираться в доверие и валять дурака может быть полезно при дворе. Эймонду вдруг становится интересно, а какой этот Ци на самом деле? Пройдоха, пережёванный и выплюнутый жизнью, или же учёный человек, наделённый чувством юмора и жаждой приключений?       На вид Ци лет тридцать пять-сорок, уже не молод, но и далеко не стар. Лицо гладкое, лишённое растительности. В уголках глаз лучики морщинок, свидетельствующих об улыбчивости этого человека. Высокий и стройный, Ци кажется довольно сильным мужчиной. При первом знакомстве он производил впечатления нелепого растёпы, но теперь кажется даже по-своему привлекательным. Наверняка, придворные леди будут шептаться и хихикать при виде столь экзотического мужчины.       — Я вижу, ты и правда не так глуп, как мне сперва показалось, — Эймонд наполняет два кубка вином, чтобы предложить их своим гостям. — Вот только не возьму в толк, откуда ты? Акцент необычный даже для жителя Вольных Городов. Да и внешность слишком уж редкая. Расскажешь нам свою историю, Ци?       Тиланд Ланнистер будто бы улыбнулся вопросу Эймонда, но не вступает в беседу, отдавая предпочтение вину. Лорд-Десница бережёт свои слова так, будто они на вес золота. А вот Ци от вопроса приходит в какое-то воодушевление, словно только и ждал его.       — Я из города Инь, сто находится в И-Ти. Уверен, государь слышал много легенд об этих краях. На востоке моя страна гранисит с Квартом, на юге с Нефритовым морем, а на севере с Джогос-Нхай. А вот сто находится на западе, вам луцсе не знать. В ваших землях пугают Долгой Зимой и Королём Носи, но то, сто находится в Краю Теней и в землях шрайков, гораздо опаснее этого.       — Я не верю в эти сказки.       — И правильно делаете! Там всё гораздо страшнее! — Ци говорит об этом так, словно каждый день видел василисков, демонов и прочих существ. — Хотя мне странно слышать это от короля, который летает на Вхагар. Она крупный зверь. Даже в Краю Теней сложно сыскать столь громадного дракона.       Эймонду интересно, врёт ли итиец или же в тех землях и правда остались драконы. Может, ему стоит послать туда своих людей? Вдруг, именно там он сможет найти спасение для их дома?       — Ты видел драконов собственными глазами в тех краях или же забалтываешь меня, как смазливую девку?       — Хоть государь и красив, но совсем не похож на девку, — со спокойной любезностью отвечает Ци. — Видел ли я драконов? Так же ясно, как вижу вас. Я был тогда юнсом, лет пятнадсати. Плавал на одном пиратском судне. Капитан был одержим древностями, редкостями и магией. В один день наше судно причалило к берегам Края Теней. Я по сей день рад тому, сто нога моя не ступила на те земли. То, сто я успел узреть, навсегда останется в памяти.       — Ты говоришь о драконах? — Эймонд в недоумении, неужто именно сородичи Вхагар так напугали итийца? Он не выглядит трусом. Хотя драконы и были грозными созданиями, давно уже не могли привести людей в ужас. К сожалению.       — Нет, сто вы! Я говорю про то, сто видел в воде близ берегов. И на самом берегу. А драконы… В Краю Теней я видел двух, пролетающий над горным хребтом. Они были переплетены, будто в танце. Но мне и раньше доводилось их видеть, итийца драконами не напугать!       — И где же, во имя Семерых, тебе доводилось их видеть раньше?!       Ци в ответ на пылкость короля лишь скудно улыбается и пожимает плечами, словно говорит о сущих пустяках, а не об одних из самых опасных созданий на земле.       — В детстве, на базаре города Инь. Одна колдунья, сьё лисо было скрыто маской из дерева, прибыла туда из Асшая. К груди своей они призимала дракона. Небольшого, размером с коску, но то был детёныс. Не знаю, сто с ним сталось. Моя бабка сказала, во времена её детства драконы летали над И-Ти раз в несколько лет. А потом вдруг перестали. Странно это, конесно.       Все эти истории про неизведанные земли кажутся Эймонду одновременно и сказочными, и такими манящими. Его прабабка летала на Север и видела Стену, отчего бы и ему однажды не посетить Край Теней? Если он сможет покорить Дорн, то что ему будут стоить какие-то дикари, отрезанные от остального мира Нефритовым Морем? Не пристало драконьему всаднику бояться колдунов и чудовищ.       Неизвестно, насколько полезен окажется Ци в качестве Мастера над Шептунами, но на роль приятного рассказчика вполне сгодится. Будет развлекать его и Эйру сказочками по вечерам. Тем более, что других кандидатов на эту должность пока нет. Да и вряд ли Тиланд Ланнистер привёл бы ко двору простого пройдоху. Если он посчитал Ци достойным, значит, стоит и правда дать тому шанс. Да и информация о семействе Рогаре оказалась действительно полезной.       — Так и быть, итиец, — Эймонд старается говорить как можно снисходительнее, но его собеседника это ничуть не задевает, тот просто воплощает собой невозмутимость и доброжелательность, — возьму тебя в качестве Мастера над Шептунами. Но если ты решишь предать меня или будешь совершать те же ошибки, что и твоя предшественница, обещаю, всё увиденное в Краю Теней покажется тебе безобидным и заманчивым по сравнению с тем наказанием, которое будет уготовано тебе мной.

***

      Стоит им покинуть покои короля, как Ци обращается к Тиланду:       — Хороший у вас государь. Только слишком добрый.       Добрым человеком Эймонд Таргариен мог выглядеть лишь на фоне тех безумных, кровожадных тиранов, правивших землями, где родился Ци. Из тех рассказов, которые Тиланду доводилось слышать, следовало, что население И-Ти и его соседа Джогос-Нхай было настолько многочисленным, что казни проводились преимущественно массовые. Вместе с провинившимися уничтожалась вся их семья, включая дальние ветки. И при этом земли этих государств обладают такой протяжённостью, что не могут быть заселены столь плотно, как города Вестероса. Тиланд был бы рад если не увидеть (этого он больше никогда не сможет), то хотя бы ступить на те земли.       — Главное, не говори этому доброму человеку, что именно ты был замешен в смерти Красного Кракена. Государь был крайне расстроен тем, что их битва не состоялась.       — Главное, не говорить государю о том, кто попросил меня об этой услуге. Кто так переживал, что государь этой битвы не переживёт.       Всё же, Ци был редкостным мерзавцем. Но мерзавцем, наделённым острым умом и качеством не забывать оказанной добродетели. Иметь такого друга как Ци, было лучше, чем иметь такого врага как Ци. А у итийцев все, кто не являются твоими друзьями, являются врагами. Никаких полумер. Тиланд проявил дальновидность, когда милостиво освободил Ци из темницы и заключил с ним союз.       — Таргариены не ведают страха. Думают, что ближе к Богам, чем к людям. Я пережил трёх драконьих королей и одну королеву, будучи человеком из плоти и крови. Терять первого мало-мальски годного правителя и вступать в очередную гражданскую войну не было ни желания, ни выгоды.       Ци кивает головой в ответ на его слова, выражая абсолютное согласие, будто не подтрунивал над Десницей несколько мгновений назад:       — И это правильно! Дальтон Грейджой не ведал поражений! И не вступал в бой, если не был уверен в своей победе. Опоить его наложницу Вечерней Тенью было лучшим решением.       Если Ци хочет продержаться при дворе подольше, ему следует не подвергать способности короля сомнению. Пусть Эймонд и дальше считает себя лучшим мечником, драконьим всадником и королём, которого только можно вообразить. К тому же, он и правда был недурным правителем. Особенно в руках мудрых советников, знающих к нему подход. И мудрой королевы, способной донести ему нужные мысли, не вызвав при этом гнева и недовольства. Теперь, когда ни Анвина Пика, ни Алис Риверс, нет при дворе, всё складывается как нельзя лучше.