Династия

      Гармунд рассматривает стройный силуэт своей жены, освещённый лучами закатного солнца. Она стоит спиной к нему, прислонившись к выступу возле окна. Рейна невероятно стройна, что удивительно для женщины, недавно разрешившейся от бремени. Алое платье открывает вид на смуглые плечи, контрастирующие с серебром падающих на них волос. Красавица.       Лорд Гармунд Хайтауэр вожделеет свою жену, но после случившейся ссоры она не подпускает его к себе, оградившись стеной холодного презрения. Люди могут сколько угодно судачить о том, что у него нет пресловутой мужской гордости, но Гармунд не в силах носить обиду на Рейну. Даже после измены.       Единственная пощёчина, которую он посмел нанести ей, пробудила в мягкой и нежной женщине дракона. Он-то был уверен, что она скорее Веларион, чем Таргариен. Но стоило ему повести себя так, как поступил бы любой муж, столкнувшийся с неверностью супруги, и Рейна невозмутимо-жестоким тоном пообещала, что в следующий раз, когда он поднимет на неё руку, она прикажет лишить его обеих рук и скинуть в море. Тут-то он наконец и вспомнил, что она была дочерью самого Порочного Принца. Недооценивать её угрозу было бы по меньшей мере глупо.       Пекло, он даже не хотел её бить! Но как он должен был отреагировать на то, что его леди-жену обнаружили в одной постели с каким-то лиснийцем?! Да хоть с кем-то?! Найдётся ли хоть один лорд в королевстве, не ведающий о случившемся позоре?       Положа руку на сердце, Гармунд не стал бы делать этого снова. Не из-за страха лишиться рук. Потому что потерять Рейну было куда больнее, чем узнать о её интрижке с Рогаре.       — Ты оставил Бейлона одного? — голос её полон усталости и скрытого недовольства.       — С ним сейчас кормилица, — оправдывается Гармунд, — няня и трое стражников возле покоев. С нашим мальчиком ничего не случится.       Рейна недовольно ведёт плечом. После разлуки со старшим сыном она стала одержима безопасностью их новорожденного младенца. Почти не выпускала из рук, а если и оставляла, то в обществе Гармунда и нескольких стражников. Его жена сделалась подозрительной и теперь проверяла каждого, кто был вхож в их покои. Любая служанка, любой стражник и даже мейстер подвергались чуть ли не допросу. Рейну Таргариен сложно было винить в чрезмерной подозрительности. После заговора, который планировала её сестра, их семья пала жертвой королевского негодования. Пусть они и стали временными правителями Дрифтмарка, было очевидно, что это скорее ссылка, нежели награда. Любой шаг в сторону обернётся гибелью их первенца.       Однако в своей мнительности Рейна стала казаться Гармунду опасной как для самой себя, так и для их сына. Дай ей волю, и мальчик вовсе не увидит солнечного света, будучи спрятанным в глубине замка под присмотром многочисленных стражников.       — Миледи, — стражник, только что вошедший в тронный зал, обращается к леди Дрифтмарка. — К вам пожаловали посетители.       — Я никого не жду.       — Это гости из Волантиса. Господин Драко Рогаре и его друг. Он говорит, что принёс новости о делах Банка Староместа.       Рогаре. Гармунд ненавидит это семейство. Многочисленные выблядки из Вольных Городов, что заполонили Вестерос, как крысы. Лото заправляет инвестициями в семейной банке Хайтауэров и едва ли не претендует стать вторым человеком в его правлении. Моредо, телохранитель дорнийской принцессы, осмелившийся трахнуть замужнюю Рейну Таргариен. Теперь ещё и этот. Драко. Торговец-мореплаватель, пытающийся всеми силами вернуть своему роду былое величие.       — Моя жена сказала, что она…       — Впустите их.       Он готов поклясться, что она делает это лишь назло ему. Развернувшись лицом, Рейна окидывает Гармунда презрительным взглядом, расправляя складки великолепного платья, которое он так хочет сорвать с неё. Сука. Красивая, опасная и величественная сука. Готовая на глазах супруга принять брата своего любовника в качестве леди Дрифтмарка. Сдержанно и безукоризненно вежливо. С улыбкой, достойной самой развязной шлюхи на Шёлковой Улице.       Драко оказывается довольно высоким мужчиной, с ясным взором голубых глаз, золотистым загаром кожи и короткими волосам пшеничного цвета. У него крепкие руки моряка и уверенная поступь человека, привыкшего командовать другими. Одежда его простая, кожаные штаны, сапоги, пропитанные насквозь морской солью, и тёмно-коричневый дублет. Плащ его выполнен из грубой кожи, что кажется Гармунду чем-то вычурным и неуместным посреди великолепного тронного зала Дрифтмарка. Пусть он и не видит в Драко Рогаре соперника, но не имеет ни малейшего желания терпеть его присутствие.       А вот спутник Драко обладал куда более яркой внешностью. Высокий, стройный и как будто даже изящный юноша с длинными волосами, выкрашенными с синий цвет. В этот же цвет выкрашена и борода, которая выглядит довольно нелепо на красивом лице, с тонкими чертами человека, в чьих жилах явно течёт валирийская кровь. Нос его кажется слегка длинным и обладает лёгкой горбинкой, скорее природной, чем приобретённой после неудачной драки. Глаза обладают каким-то причудливым светлым оттенком, который трудно рассмотреть при столь скудном освещении. Разодет парень в такой же как у Рогаре плащ и вычурный дублет изумрудного цвета. Он не похож на моряка, скорее на купеческого сыночка, решившего изведать путешествий и лихой жизни.       — Миледи, — Драко делает изящный поклон, — счастлив наконец-то познакомиться с вами. Милорд!       Надо же, Гармунда наконец-то удосужились заметить! С тех пор как они оказались в Дрифтмарке, он чувствует себя неприкаянной, безликой тенью. Более всего это связано с именем дома, к которому он принадлежит. Пусть Королевская Гавань и была охвачена зелёным цветом, но здесь, в замке Веларионов, всё ещё помнили и чтили имена Рейниры и Деймона. Будучи выходцем из дома Хайтауэров, Гармунд резко оказался чужим здесь, в месте, которым должен был бы править в качестве лорда. Разве Семиконечная Звезда не обязывает жён подчиняться своим мужьям? Разве не порицает она неверность и своеволие?       — Господин Драко, рада вас видеть, — голос Рейны не выражает и толики теплоты, однако лицо её преисполнено учтивости, — как и вашего спутника. Представите нас друг другу?       — О, конечно! Позвольте познакомить вас с непутёвым мужем одной из моих сестёр! Он имеет честь носить имя Арро. На мой взгляд, слишком благородное имя для такого бездельника, но что поделать!       Рейна внимательно смотрит на юношу, будто бы пытаясь что-то вспомнить. Лик её озаряет грустная, но такая искренняя улыбка, которую она тут же прячет под маской холодной почтительности. Будто бы скинув наваждение неуместных воспоминаний.       — Приятно познакомиться, Арро. Надеюсь, дорога не отняла у вас много сил.       — То был долгий путь, миледи, — улыбается волантиец, — но он того стоил.       — Вы, должно быть, устали, — Рейна теребит край своего алого платья. — Любовь моя, распорядись, чтобы гостям выделили покои.       Гармунд даже не понимает сразу, что жена обратилась подобным образом именно к нему. Со дня их ссоры она в лучшем случаем называла его «лорд-муж», предпочитая не замечать его существования. Он так удивлён, что спешит выполнить волю супруги, позабыв, в чьей компании оставляет её.       Он торопится, чтобы исполнить её каприз, надеясь тем самым растопить лёд, который сковал их отношения. Лестницу он преодолевает на одном дыхании, не замечая тяжёлого подъёма. Приказы даются ему легко, несмотря на природную стеснительность. Кажется, что Гармунд уложился в несколько мгновений, хотя едва ли он сумел бы проделать столь длинный путь в такое короткое время.       Когда он возвращается в тронный зал, то застаёт Рейну взволнованной, прижимающей ладони к покрасневшими щеками. Пекло, что успело случиться за время его отсутствия?! Почему каждый раз, как он оставляет жену одну, обязательно что-то происходит?!       Он бросается к Рейне, желая поскорее справиться о её состоянии, но она останавливает его изящным взмахом руки:       — Всё хорошо! Просто слабость… После родов.       Лорд Хайтауэр кидает победоносный взгляд на Драко Рогаре, будто бы тот замешан в распутстве собственного брата:       — Моя дорогая жена недавно разрешилась от бремени. Мальчик.       Чтобы ни возомнили о себе эти чужаки, но Гармунд всегда будет главным мужчиной в жизни Рейны Таргариен! Какие бы трудности ни происходили между ними сейчас, у них уже есть двое общих сыновей. И он сделает всё, чтобы появился третий. Пусть Рейна и разделила ложе с другим мужчиной, это ровным счётом ничего не значит ни для её сердца, ни для положения.       — Я распорядился насчёт покоев, — обязанность, которую принято исполнять женщинам, а не лорду богатейшего дома, — вскоре они будут готовы. Желаете прогуляться по замку? Моя жена не сможет показать вам его в силу своего самочувствия, но кастелян замка вполне сгодится.       Гости оказываются достаточно умны, чтобы понять намёк оставить супругов наедине. Перед тем, как скрыться за дверью, Арро обернулся и обвёл Рейну взглядом столь внимательным и нежным, что Гармунд вновь ощутил, как ревность холодной рукой сжимает его внутренности. Эти чужестранцы прибыли в Вестерос, казалось бы, чтобы пополнить свои сундуки золотом. Но вместо этого вьются стаей шакалов вокруг его жены!       — Ты в порядке? — В этот раз Рейна не останавливает его, позволяя осторожно коснуться шёлковой кожи её плеча.       — Да, — она выглядит потерянной и отстранённой. — Напрасно ты попросил их удалиться. Они гости, следовало уделить им больше внимания.       — Этот синеволосый успел уделить достаточно внимания тебе, дорогая жена, — не может сдержать своего недовольства Гармунд Хайтауэр.       Её пурпурные глаза смотрят на него сперва обиженно, потом виновато, а ещё мгновением позже темнеют от скрытого гнева. Будто бы это он подложил Рейну под лиснийца! Вот как всё обернулось в их семье: изменила жена, а крайним остался муж!       Удивительно, но на этот раз Рейна сдерживается от колкостей и даже, слава Деве, дарит ему лёгкое прикосновение. За луны, что они провели порознь, будто чужаки, Гармунд успел соскучиться по этим ласкам. И сейчас готов простить и Лото, и этих двоих, что осмелились покуситься на его счастье, лишь бы Рейна не смотрела на него больше волком, лишь бы вернулась на их брачное ложе.       — Я слышала, ты виделся сегодня с моим племянником. Как поживает Лейнор?       — Мальчик здоров. Уже учится чтению, даже делает успехи. Думаю, в будущем он будет дружен с нашими детьми.       Полные губы Рейны растягиваются в улыбке, немного напряжённой, но такой искушающе-прекрасной:       — Лейнор лишился обоих родителей и нуждается в нашей заботе. Но не забывай, у тебя есть собственные сыновья. Ты нужен им больше.       Отношение Рейны к племяннику менялось как погода на море. То она благоволила мальчику и баловала своей заботой, осыпала подарками, целовала светлые волосы и брала с собой на прогулки. То внезапно отстранялась от него, будто бы забывая, в какой части замка находятся его покои. Бывало и такое, что Лейнор вызывал недовольство у своей тётушки, стоило кому-то из мейстеров или септ пожаловаться на разбаловавшегося или раскапризничавшегося ребёнка.       Иногда Гармунду казалось, что его жена видит в Лейноре собственного сына. А порой ему было страшно оставлять пасынка наедине с ней.       Лейнор Веларион был одновременно ключом к благополучию их семьи, и главной угрозой этого благополучия. Рейна будет править Дрифтмарком, пока племянник не вступит в свои права. А что будет дальше — неизвестно. Десять-двенадцать лет пролетят быстро, и Плавниковый Трон перейдёт к своему законному наследнику. Гармунд не глуп, он знает, что тревожит покой его супруги.       — Мы могли бы… Если бы у нас была дочь…       Рейна прижимает палец к его губам, призывая к молчанию:       — Я знаю.       Она молодая и здоровая. Последние роды дались ей с ещё большей лёгкостью, чем первые. У них должны быть ещё дети! Если обручить Лейнора с их дочерью, то они обеспечат себе сохранение положения и преумножение богатств.       — Кстати, я слышала, что твоя сестрица Бетани недавно вышла замуж.       От всезнания Рейны ему порой страшно. Но к чему эти толки о Бетани? Разве у них нет других, куда более насущных проблем?!       — А живот у неё уже едва ли не на нос лезет. Странно для женщины, которая вышла замуж три луны тому назад, — в голосе Рейны неприкрытая насмешка, хотя не ей судачить о нравственности. Она вышла замуж отнюдь не девицей, а теперь насмехается над беременной сестрой Гармунда.       — К чему этот разговор, Рейна? Отчего тебя так беспокоит свадьба моей сестры?       Прекрасные глаза её щурятся, будто у лисы. Она явно чего-то хочет от него. Гармунду следовало бы сразу же догадаться об этом, как только она неожиданно снизошла со своей высоты до его ничтожества.       — Доля леди Бетани в Банке Староместа составляет десять процентов, верно? Как и у её супруга?       Она специально не называет имя лиснийца, чтобы не злить Гармунда лишний раз. Да уж, у него есть повод не любить семейство Рогаре! Сперва Моредо, трахнувший его собственную супругу, потом Лото, обрюхативший его сестру. Будь на то воля Гармунда, этого семейства след бы уже простыл. Но в их семье отчего-то именно женщины принимали самые важные решения, бросая тень на благородное имя дома Хайтауэров.       — Что с того? — Гармунду не нравится эта беседа. — Бетани и супруг оба совладельцы банка.       — А то, дорогой лорд-муж, что твоя сестра и её супруг отныне владеют тем же капиталом, что и мы. Хотя наш вклад в развитие Банка Староместа гораздо более ценен. Если бы не я и мои старания, ни Анвин, ни Гедмунд Пик не вложили бы большую часть своего состояния в него.       Это правда. Хитростью Рейна сумела заставить бывшего Десницу короля и его дядю передать на управление едва ли не всё своё золото. Но вряд ли это сумеет убедить леди Сэм увеличить их с Рейной долю от доходов. Саманта рассчитывала, что её банк станет новым местом хранения королевской казны, но этот план провалился. Как бы ни была умна Рейна Таргариен, убедить короля доверить золото страны в руки Хайтауэров было ей не под силу.       — Леди Сэм не уступит.       — Если только не убедить её в этом.       Брови Гармунда ползут вверх. Что задумала на этот раз его хитроумная жена? Угрожать его родственникам подпорченной репутацией? Или заставить его торговаться со столь принципиальной и волевой женщиной, как Саманта Тарли? Последнее — гиблое дело. Жена его брата ещё более целеустремлённая, чем Рейна Таргариен, и куда более жёсткая.       — Чего ты хочешь?       — Справедливости, — от столь наглой лжи Гармунду тошно, — но, чтобы достичь её, нужно порадовать леди Сэм подарком. Ты несколько лет служил у лорда Рейна, поговори с ним. Если столь великий дом, как Рейны из Кастамере, предоставят свои деньги в Банк Староместа, то леди Сэм ничего не останется, как урезать собственную долю в нашу пользу. Если только не захочет потерять клиентов.       Он нервно сглатывает. Отчего жена его обращает на него свой взор, лишь когда ей что-то требуется от него? Неужто он обязан служить ей, как верный пёс?       — А что взамен?       Она ждала этого вопроса, судя по довольной улыбке. Первой искренней после того, как они были вынуждены покинуть Королевскую Гавань. Рейна плавно обходит его, слегка касаясь своей холёной рукой. Оказавшись за его спиной, она небрежно роняет:       — Я вернусь в твою постель и буду делать всё возможное, чтобы у нас как можно скорее родилась дочь. А после — буду продолжать, пока не родится ещё одна.       Он не успевает ответить ей, ошарашенный сказанными ею словами. Когда Гармунд оборачивается, он успевает заметить лишь алый шёлк её платья, скрывающийся за массивной дверью тронного зала.

***

Они договорились встретиться на берегу, там, где она обычно приземляется на рассвете, облетев круг над Дрифтмарком. Рейна не любит оставлять Утро в местном Драконьем Логове, ни к чему ограничивать его свободу. Поэтому её дракон и сейчас здесь, на побережье, поёт свои песни небесам и позволяет Визерису самым наглым образом гладить его шею.       От такого зрелища кровь приливает к щекам Леди Дрифтмарка. Утро был её и только её зверем, и она не собирается его ни с кем делить! Тем более, с только что объявившемся братцем. Довольно с неё! Сперва отняли сестру, потом сына, а теперь ещё и на дракона покушаются!       Пощёчина, которую она отвешивает Визерису, выходит не такой сильной, как ей бы того хотелось, и вызывает у её брата лишь смех.       — Подобного я бы мог ожидать от кого угодно, но не от самой воспитанной из моих сестёр.       — Следи за языком, — она переходит на валирийский, — нас могут услышать. Как тебе в голову вообще пришло явиться сюда в этом нелепом виде?       — Твой валирийский ужасен, сестра, — парирует Визерис. — Не хочешь обнять меня?       Он простирает руку, и Рейне не остаётся ничего другого, как позволить заключить себя в объятия. Он стал таким высоким, таким прекрасным. Даже идиотская синяя борода не портит его черт, унаследованных от их отца. Визерис пахнет морем, вином, травами и чем-то удушливо-терпким, непонятным ей. Её младший брат, потерянный много лет назад, взращённый на чужбине, такой далёкий и невероятный.       — Ты идиот, — голос её срывается от боли. — Зачем ты приехал сюда? За своей смертью?       Визерис хрипло смеётся, прежде чем мягко отстранить её от себя. Прежде чем ответить, он извлекает из складок плаща флягу и делает жадный глоток. На мгновение Рейне кажется, будто губы его окрашиваются в синий, но она успокаивает себя тем, что это из-за цвета его бороды.       — Я прибыл сюда за тем, что должно быть моим по праву. За Железным Троном.       Ей кажется, что она видит перед собой не Визериса, а своего отца. Та же уверенность, гордость и величие. Абсолютная убеждённость в собственной правоте. Подобных ноток в голосе ей не доводилось слышать даже из уст старшей сестры. Лишь у Деймона и, возможно, Рейниры.       Но её отец давно мёртв и покоится в крипте в Королевской Гавани. Его убийца занимает Железный Трон и считается едва ли не живой легендой Вестероса. Самоуверенность не помогла чёрным одержать победу. Не поможет она и Визерису. Поэтому Рейна одаривает своего брата холодным ответом, желая отсудить его пыл и воззвать к голосу рассудка:       — Тогда ты явился зря. Это место занято. И попытки изменить это ни к чему хорошему не приведут. Бейла совершила ошибку, которая разрушила всё. Рогаре скомпрометировали себя, казна хранится в надёжном месте, наша младшая сестра готовится стать королевой. А мой первенец отныне заложник, обеспечивающий верность Дрифтмарка короне.       В ответ на её слова он лишь усмехается, будто знал каждое слово, что сорвётся с её уст. Рейна много лет не видела Визериса и не может сказать точно, был ли он таким всегда. Бейла говорила о нём как о человеке большого ума, но излишне распущенных нравов, прожившего большую часть жизни за Узким Морем и перенявшем его устои.       «Сладкоречивый и мягкий, рассудительностью и хитростью он пошёл в нашего отца, а вот нравом своим в Рейниру», — так она описывала Визериса.       Однако сейчас Рейна видит перед собой мужчину, совершенно далёкого от образа легкомысленного чужеземца. Нет в нём и толики того очарования, которым его матушка могла покорить людей. Разве что её вера в собственное величие и право на трон.       — Милая сестрица, ты произнесла слово «первенец» неспроста, — от ехидства в его голосе Рейне хочется сбежать. — Признай, в глубине души ты уже простилась с ним. Ты знаешь, что у тебя есть ещё один ребёнок и будут другие дети. О, не оправдывайся! Тут нет твоей вины, всё случившееся дело рук даже не Эймонда, а той глупой ошибки, позволившей ему выжить в войне. Его не должно было быть на этом троне, уж я-то знаю.       — Что, во имя Семерых…       — Семеро! Семеро — лишь кривая насмешка над ликами той силы, что стоит за всем прошлым, настоящим и грядущим! Слушай меня, сестра, я докажу тебе это. Как я уже сказал, что называешь то дитя «первенцем». И я знаю, что ты знаешь, не можешь не знать, что у тебя будут и другие дети. Просто знаешь это. Но даже не это так важно для тебя. Я знаю, ты уже думала об этом. Случись такое, что Эймонд решил бы отнять у тебя не дитя, а дракона, во сколько раз сильнее было бы твоё горе?       Воздуха становится мало. Пекло, она не хотела быть плохой матерью! Не хотела!       Видят боги, она любила своего ребёнка, по-настоящему любила. Но одна мысль, что у неё могли отнять Утро, едва ли не лишала её воли к жизни.       Рейна не может не потянуться сейчас рукой к его шее. Дракон подставляет её, принимая ласку, заставляя сердце женщины наполниться покоем и счастьем. Рожать детей может любая. Но не у каждой может родиться дракон. В их семье почти не осталось всадников. Рейна — единственная из чёрных, у кого после смерти Валирийца есть право на небо. И это право она уступать не собирается! Она молодая, сможет родить ещё с десяток сыновей и дочерей. Но дракон, дракон у неё всего один! Позволить забрать его равносильно смерти и полному забвению. Утро был её настоящим первенцем.       Но это не делает её чудовищем! Как и плохой матерью.       — Ты не смеешь…       — Смею, — парирует Визерис, вновь переходя на язык предков. — Я не смел, когда наша сестра вошла в мой дом. Я не смел, когда мы затеяли весь этот балаган. Я не смел, когда Бейлы не стало от рук моей кровной сестры. Но теперь — я смею.       Он говорит как безумец, её брат. Что же случилось с ним? Неужто он и правда помешался рассудком?       — Ты, наверное, полагаешь, что я брежу? — будто бы читая её мысли, молвит Визерис. — Но нет. Именно теперь я мыслю ясно.       Он вновь делает глоток из своей фляги, и Рейна удивляется, что от него совершенно не пахнет вином. Лишь чем-то сладковато-терпким…       — После её смерти я был вне себе. Плакал, как маленькое дитя. Не оттого, что лишился престола, который мне никогда не принадлежал. От мысли, что потерял только что обретённую семью. Ты знаешь, я ведь так скучал по вам. Особенно по матушке… Неважно! — он делает вдох, чтобы успокоиться и собрать разбросанные по нескольким континентам мысли. — Моя жена, моя милая, глупая жёнушка… А мне ведь она казалась такой умной когда-то… Так вот. Ларра отвела меня в храм Льва Ночи. И именно там я сумел познать истину. Рейна, я видел это!       Он хватает её рукой за плечи и глядит широко распахнутыми лужами глаз. Они кажутся ей чёрными в это время суток. На лице Визериса застыла улыбка, наполненная воодушевлением. Он выглядит неуместно счастливым, и Рейне всё сильнее хочется оказаться подальше от этого почти незнакомца.       — Я увидел битву нашего отца и кузена над Божьим Оком. Так же ясно, как вижу тебя сейчас. Даже яснее, тогда было раннее утро. Я видел, что отец не пристегнул ремни к седлу, в отличие от Эймонда. Он хотел спрыгнуть с Караскеса на Вхагар, но не успел. Что-то или кто-то подсказал Эймонду об этом. Клянусь, Рейна, я говорю правду, — его пальцы гладят её плечи, пока она думает, не приказать ли Утро убить этого ненормального. — Ты мне не веришь? И правильно! Моя умная, рассудительная Рейна. Я видел иное. Тебя в Долине Аррен. Тебя и мужчину по имени Корвен Корбей. То была ночь, такая звёздная, что казалась светлой. Вы стояли, держась за руки, и ты называла его своим мужем, а он тебя своей женой. Ты так его любила, что готова была расстаться с именем, домом, семьёй… Но не со своим драконом. Ты сказала ему об этом, а он смеялся. Жаль, что ничего у вас не вышло. Его ждала смерть, а тебя — твой скучный и такой удобный муж Гармунд. Или вот ещё. Ты, такая хрупкая и беззащитная, плачешь, но пьёшь лунный чай. Потому что решила ехать в Столицу, к Эймонду, и ребёнок в твоей утробе был ни к чему…       — Достаточно!       Рейна не в силах терпеть это и дальше. Всё, что говорит её брат, правда. Но какой от этого толк? Даже если он сделался провидцем, это не спасло их сестру! И не спасёт её сына. Если Эймонд узнает, то ей страшно подумать, что они сделают с Рейнором. Она не вынесет этого. Она слишком устала.       — Я знаю, что ты боишься. Но твой страх ничего не решает. Хочешь или нет, твой сын уже в Красном Замке. И ты не сможешь просто так броситься в ноги королю и во всём признаться. Мы знаем, Эймонд не простит. Он не умеет прощать. Он даже не смог простить маленького мальчика, вступившегося за старшего брата. Если он так жестоко расправился с Люцерисом, то что ждёт тебя?       Он говорит мягко и спокойно, но слова его режут, как клинок из валирийской стали. Потому что нет ничего больнее правды. Тем временем, брат её продолжает:       — Я не мой кузен. Я бы дал тебе выбор. Но у тебя его нет. Потому что без тебя всё это не имеет смысла.       Она поднимает на него влажные глаза. Что всё это значит? Разве её роль не сводилась к тому, чтобы добывать для него информацию и помогать расставлять фигуры на доске? Её люди всё ещё есть при дворе, но их с каждым днём всё меньше. Что она может?       — Я видел тебя, — он наклоняется и шепчет ей на ухо почти интимно. — Ты сидела верхом на Утро. Его пламя охватывало тех безумцев, что пытались остановить нас. Именно ты взяла Столицу. С пламенем и кровью. Как настоящий дракон.       — А Вхагар в твоих виденьях не было? — сложно удержаться от столь очевидной колкости. Дракон Эймонда перекусит Утро пополам и не подавится. Даже если увиденное Визерисом правда, кто даёт гарантию, что это вся правда?       — Вхагар может в столице и не быть, — лениво тянет брат. — Я тут слышал, что Железнорождённые вновь строят корабли. Как думаешь, для чего они понадобились нашему королю?       Рейна оставляет вопрос без ответа. Она догадывается, зачем. Затем же, зачем флот Дрифтмарка велено держать в полной готовности. Но раз её брат так всемогущ и всеведущ, так пусть продемонстрирует это. Визерис одаривает её лукавой улыбкой в ответ на её молчание:       — Ты уже знаешь. Любой умный человек знает. У короля хороший аппетит. Как думаешь, Дорн придётся ему по вкусу?       Неведомый разбери, значит, всё верно! Сколько бы эта сучка Эйра не отмалчивалась о разговорах на заседаниях Малого Совета, Рейне удалось понять, что Эймонд планирует вторжение в вотчину Мартеллов. Ему мало Шести Королевств, он хочет все Семь, высокомерный ублюдок. Всё указывало на это: новые указы, закупка железа, строительство флота и ограничения на длительные экспедиции кораблей. Грядёт новая война.       Она научилась скрывать свои мысли от окружающих, но Визериса провести не получается:       — У принцессы Корианны Мартелл, насколько я знаю, было такое же выражение лица, когда ей сообщили эту весть. То не видения, просто Моредо рассказал. Он много чего рассказал мне, самый сильный из моих шуринов.       — И как много известно принцессе Корианне? — ей удаётся быстро взять себя в руки, чтобы парировать нападки брата.       Он довольно ухмыляется тому, насколько проницательной она может быть. Эта беседа всё больше ему по вкусу.       — Неважно, как много известно Корианне. Главное, как много известно мне, — он весело подмигивает Рейне, будто мальчишка. — А мне известно, что и принцесса, и её сестра, дорнийская королева, поддержат мои притязания на трон, если это поможет им спасти Дорн от завоевания Эймонда. Какой бы амбициозной ни была Алиандра Мартелл, она жаждет прослыть правительницей, что привела свои земли и народ к процветанию, а не правительницей, которую поставили на колени.       Значит, Мартеллы знают… Стало быть, скоро узнают и остальные. Казалось бы, у Визериса сильный союзник, но готова ли Алиандра предоставить своё войско, зная, что на её родину покушаются? Или они попробуют ударить первыми? Учитывая, что на стороне Эймонда Вхагар, довольно опрометчивое решение. Со стороны дорнийцев будет разумным стянуть войска внутри государства, чтобы отражать нападение, а не бросать силы на помощь Визерису.       — Так ли ты уверен в своих союзниках, братец?       Он лишь фыркает, выражая всё, что думает по поводу такой дружбы. Что же, он и правда умён. Но достаточно ли ума, чтобы стать королём? Рейнира точно не слыла идиоткой, и где она теперь?       — Я ведь сказал, без тебя ничего не получится, — Визерис говорит это совершенно серьёзно. — Это ведь ты уговорила Пиков инвестировать свои деньги в Банк Староместа? Она кивает головой в ответ на его вопрос, недоумевая о причине такого интереса к Пикам. Анвин лишился должности, его дядю держат в совете лишь из жалости. Какой от них может быть прок?       — Гедмунд Пик человек недалёкий и жадный, — продолжает толковать Визерис. — Как думаешь, угроза лишиться всех средств сделает его сговорчивым?       — Угроза лишиться всех средств сделает его очень верным советником своего короля, — отвечает Рейна.       Самоуверенность бич дома Таргариенов. Он сгубил её отца и старшую сестру. Теперь и Визерис повторяет ту же ошибку, видя лишь один из возможных исходов. Нельзя принимать поспешных решений, каждый шаг должен быть продуман до мелочей. Они уже оступились, когда недооценили Эйру. Теперь же речь идёт о куда более опытном игроке, пускай и не наделённом умом, зато готовым на всё, чтобы урвать свой кусок пирога.       — От Пиков понадобится лишь самая малость. Всего-то отдать один-единственный приказ. Эймонд не просто так собирает флот. Стало быть, Мастер над Кораблями будет иметь большое влияние на военную кампанию в Дорне. То произойдёт нескоро, у нас будет время подготовиться.       Рейна потирает виски. Она устала от этих загадок. И от их глупого заговора тоже. Визерис всячески намекает, что она станет ключом к его восхождению на Железный Трон. Будто именно Рейна осуществит захват Королевской Гавани, в которой не будет на тот момент ни Эймонда, ни Вхагар. Значит, король уже отправится в Дорн, чтобы атаковать его с неба. Мартеллы будут предупреждены об этом. Надо лишь понять, какая роль отведена здесь Пикам. Зачем они так нужны Визерису? Главная их задача должна свестись к тому, чтобы Эймонд ни в коем случае не вернулся из Дорна. Если Вхагар падёт, как некогда это произошло с Мераксес, драконом принцессы Рейнис, то королевская армия будет морально повержена. У них не останется правителя, а столица будет захвачена Визерисом Таргариеном. Возможно, этот план имеет шансы на успех.       Но что, если король Эймонд выживет? Тогда их ждёт медленная и мучительная гибель. Визерис не идиот, он не может не понимать таких вещей.       — Для чего нам нужны Пики? — Рейна вновь использует валирийский.       В ответ Визерис дарит ей улыбку столь ослепительную, что её можно заметить даже сквозь ночной мрак:       — Правильнее будет спросить, для чего нужны Пики королю. Разве ты помнишь, чтобы кому-то удалось покорить Дорн? Вот и я не припоминаю. Только ни Эйгон Завоеватель, ни его последователи не пытались использовать морскую границу в войне. А Эймонд решил попытаться. Именно атака флотом должна стать его главным преимуществом в грядущей войне. Преимуществом, которого мы его лишим.       Глаза Рейны распахиваются от удивления. Если главной ставкой Эймонда будет атака флотом, то атака с воздуха станет, вероятнее всего, лишь отвлекающим манёвром. Оказавшись в воздухе без поддержки со стороны моря, он станет не опасностью, а мишенью для дорнийских скорпионов. Пехота и конница не смогут тягаться с противником, годами использующим скрытую технику ведения боя. Армия будет разбита, а сам Эймонд повержен!       Видя выражение лица Рейны, Визерис не может сдержаться, чтобы не поднять свою флягу, подобно кубку на пиру, чтобы затем сделать жадный глоток из неё. Вечерняя Тень окрашивает его губы в синий.