Династия

      Таргариены гордятся тем, что они от крови дракона.       Вот только Визерис что-то не припоминает ни единого упоминания о том, как кто-то из его предков трахнул дракона.       Что ж, теперь всё встаёт на свои места. Всё увиденное им в Стигае, в этом проклятом городе-лаборатории, явно указывает на искусственное, неестественное и противоречащее любой вере происхождение его предков. Вероятнее всего, валирийскую женщину каким-то непостижимым образом скрестили с драконом. Звучит омерзительно, зато объясняет, почему именно носители так называемой «драконьей крови» могли устанавливать связь с крылатыми созданиями. Родственные узы, способные пробудиться даже спустя много поколений подряд.       Но почему именно валирийцы оказались пригодными для этого? Судя по всему, опыты с ройнарами оказались менее удачными. Знания, которые мейстеры годами вбивали в голову Визериса во времена сперва беззаботного детства на Драконьем Камне, а потом куда менее счастливого юношества в Лисе, оказались крайне полезными в весьма специфических обстоятельствах.       Сейчас, сидя на каменном полу напротив колбы с одним из своих возможных предков, он судорожно вспоминает всё, что ему было известно о Древней Валирии. Полуостров, на котором находились Четырнадцать Огней, огромых вулканов, породивших своим жаром драконов. Народ, населяющий данную местность, опять же согласно легендам, имел с этими самыми драконами прямое родство. Однако, есть и другая версия, согласно которой некий народ за долгие годы до валирийцев приручил огнедышащих ящеров. Версия, кстати, берёт своё начало именно в Краю Теней. И кажется Визерису теперь куда более достоверной, чем первая.       Звенья начинают складываться в единую цепь. Древняя Валирия была воистину великим государством, и народ, населяющий её, считался особенным. Вот только далеко на каждый валириец являлся драконьим всадником. Династий, подобных Таргариенам, было около сорока. И каждая из них стремилась к чистоте крови, заключая браки либо внутри собственного семейства, либо с представителями других драконьих династий. Как там было указано? «Способность к межвидовому скрещиванию ограничена и не стабильна»?       Визерису доводилось слышать, что от близкородственных связей зачастую рождаются уродливые и тяжелобольные дети. Среди Таргариенов такие случаи тоже встречались, но гораздо реже, и в основном были связаны с именем Мейгора Жестокого. Примечательно, все его мертворождённые, похожие скорее на монстров, нежели людей, дети были рождены от женщин из других домов Вестероса и Эссоса. Было принято считать причиной этого происки одной из его жён, которая по слухам занималась колдовством. Но теперь Визерис находит куда более понятную причину отсутствия наследников у Мейгора. Таргариены и подобные им семьи были выведены здесь, в Стигае, и имели в качестве предков валирийцев и… драконов. Поэтому были способны давать потомство лишь друг с другом. Или же с носителями валирийской крови. Например, Веларионами.       По спине пробегает дрожь. Ларра Рогаре подарила ему троих детей, прекрасных и здоровых. Но смогут ли они, Таргариены лишь наполовину, продолжить род, породив на свет жизнеспособное потомство? Их кровь уже разбавлена, предсказать, какими будут их дети, не представляется возможным. У покойных Эйгона и Хелейны, являвшихся Таргариенами лишь наполовину, родились болезненные близнецы. Мальчик, имеющий по шесть пальцев на руках и ногах, и слабоумная девочка.       Визерис устало утыкается лицом в ладони. Ему кажется, что он резко постарел на десяток лет. И это ещё не всё. Теперь ему известна тайна собственного происхождения. Но до сих пор неясно, для чего было проводить все эти опыты? Из праздного интереса? Или у всего творящегося здесь безумия была какая-то цель?       Тело бьёт дрожь. Всё это оказывается слишком неожиданным для него. Идя сюда, через таящий опасности Край Теней, Визерис ожидал найти знания, дарующие силу и могущество. Он был уверен, что покинет Стигай королём. Озарённым истиной, получившим силу. Вместо этого он сидит здесь, измождённый, исхудавший и потерянный, и не знает, что ему делать дальше. Вся его жизнь оказалась пусть и не ложью, но результатом чужого эксперимента. Всё могущество его семьи — лишь осколки того, чем обладали люди, населяющие Стигай.       И как обретённые знания помогут ему свергнуть Эймонда и занять Железный Трон? Или ему явиться пред ним с предложением: «Кузен, представь себе, Таргариены не приспособлены для размножения с простыми смертными. Поэтому давай сделаем меня вторым мужем Эйры и по совместительству вторым королём Вестероса?». Идея, кстати, дельная. Про свадьбу, разумеется. Если Визерису и удастся когда-нибудь завладеть Железным Троном, то следует жениться на одной из своих сестёр. А лучше на обеих. Ларра вряд ли обрадуется такому положению вещей, но что поделать.       Визерис продолжает сидеть на полу, опираясь спиной о стену. Он понятия не имеет, какое сейчас время суток. И, если честно, ему уже всё равно. Усталость накатывает на него тяжёлой волной, утаскивая в толщу сновидений. Он не сопротивляется, он бы не смог подняться на ноги, даже если прямо сейчас в эту комнату ворвались бы все чудовища, которых выводили здесь в стеклянных колбах и на металлических столах. Визерис и сам является одним из этих чудищ, так чего ему бояться.       Он уверен, что не увидит снов. Зелья он не пил, а всё, обнаруженное им за последние сутки, оказалось настолько впечатляющим, что отняло все силы. Его телу нужен отдых. В таком состоянии человек проваливается в небытие, а не прибывает в мире своих фантазий и видений. Вот только он не совсем человек. И не ему уповать на милосердие богов. В этом городе можно отыскать что угодно, но бога здесь нет.       Даже во сне он видит Стигай. Не заброшенный и покинутый всеми и вся, а населённый людьми. И пусть их здесь не особо много, но они двигаются, общаются, делают записи. Живут, одним словом. Толкуют о чём-то. Их голоса смешались, Визерис не может понять сути беседы, слова превратились в единый ком звуков. Он пытается сосредоточиться на чём-то одном, как будто тянет за нужную нить, чтобы распутать клубок. Потяни за нить….       Седовласый и тощий старец склонился над пергаментом, выводя закорючки своими сгорбленными пальцами. То не записи, а рисунки. Такие знакомые. Прямо как в пещере на Драконьем Камне.       — Передай, чтобы нанесли на гравюры. В точности, как я нарисовал, — голос его на удивление твёрд, без намёка на старческое дребезжание.       Его собеседник, мужчина средних лет, выглядящий на фоне старца едва ли не юношей, аккуратно берёт пергамент в свои руки. Он не спешит выполнять просьбу, пробегая взглядом по чудоковатым закорючкам:       — Это те самые знаки, что были найдены в Серой Пустоши? На границе с Моссовией?       Старик не спешит отвечать на вопрос, лишь ядовито улыбается. Он смеряет собеседника надменным взглядом, будто испытывая особое удовольствие от своего положения, упиваясь чувством превосходства. Его тонкие, нервные пальцы с выраженными узлами суставов тянутся к перу. Макнув его в чернильницу, он начинает делать записи на свежем куске пергамента. Будто позабыв о своём собеседнике. А вот последний не теряет надежды получить ответы:       — Полно вам. Я уже четвёртый год у вас на побегушках. Это ведь те самые знаки, что были оставлены Львом Ночи и его армией в Серой Пустоши?       — Львом Ночи или кем бы он ни был, — равнодушно бросает старец, — я был мальчишкой, таким же самонадеянным и глупым, как и ты, только вдвое младше. Но я не стал бы давать название тому, что пришло тогда в Пустошь. Кстати, строительство Пяти Крепостей проходит успешно?       — Да, как раз сегодня получил весть из И-Ти.       — Вот и замечательно. Отнесёшь рисунок умельцам, отправишь весть нашим друзьям на Север. Нужно узнать, как продвигается строительство Стены.       Сознание вырывают из этого полусна-полувидения и отбрасывают куда-то прочь. Визерис всё ещё находится в Стигае, но нет больше надменного старца с тонкими паучьими пальцами. Есть несколько человек, стоящих вокруг стола. Двое мужчин и одна женщина, чьё лицо скрыто маской. Руки последней измазаны в крови и чём-то чёрном, липком, похожем на чернила, но гораздо более густом. Она пытается оттереть кожу куском ткани, смоченном в воде, но тщетно. Один из мужчин разворачивается, и лицо его кажется Визерису смутно знакомым. Годы испещрили лицо мелкими морщинами, но не лишили тела стати и силы, судя по энергичной походке и идеально прямой спине.       — Мой учитель не нашёл бы для нас ни единого доброго слова. Со всем прискорбием вынужден сообщить, что мы в очередной раз оплошали.       Он отходит от стола, и от открывшегося зрелища на Визериса даже во сне накатывает приступ тошноты. Человеческое тело, принадлежавшее когда-то мужчине, было искорёжено так, что даже подумать страшно, сделали это с ним после смерти, или когда он ещё дышал. Вместо конечностей к нему были пришиты перепончатые лапы неведомого животного, челюсть была покрыта кровью и неестественно расширена, будто её разорвали, живот покрыт швами. Поразительно аккуратными, сделанными явно твёрдой и умелой рукой.       — А ваш учитель случайно не упомянул, для чего нам нужно идти по пути именно такого надругательства над всем живым? Это же изуверство! — вопрошает второй из присутствующих здесь мужчин. Он не молод, но и не стар, виски его тронуты сединой, но лицо всё ещё хранит остатки былой красоты.       — Упомянул. Конечно же, упомянул, мой друг. Что удивительно для того, кто пережил Долгую Ночь. Такие люди, как правило, немногословны. Так вот, мой немногословный, но справедливый учитель упомянул, что для того, чтобы одолеть смерть, нужны высшая форма жизни. Такая, какой нет в естественной природе. Потому что то, с чем ей придётся столкнуться, не имеет никакого отношения к естественному и природному. И к человеческому тоже. Так что, друзья мои, следующий образец, выбранный для опытов, должен быть действительно впечатляющим.       Он медленно подходит к женщине, до сих пор пытающейся оттереться от тягучей жидкости, и забирает из её рук тряпицу мягким, как будто бы даже ласковым жестом.       — Полно, моя дорогая. Примите потом ванну. А пока, раз ни на что другое всё равно не сгодитесь, идите и оставьте послание для потомков. Пусть поучатся на ваших ошибках.       Женщина делает резкий шаг в сторону, отчего полы её чёрного причудливого одеяния колышатся, как облако. Асшайский шёлк, не иначе. Голос её звенит от гнева и раздражения:       — Как смеете говорить так с заклинательницей теней? Я вам не одна из ваших мальчиков на побегушках!       Губы мужчины расплываются в улыбке. Доброй, отеческой, всепрощающей. Контрастирующей с теми словами и теми интонациями, с которым он их выплёвывает:       — Я говорил те же слова моему учителю лет так тридцать назад. И знаете, что он мне отвечал на них? Что не станет говорить со мной на равных и доверять мало-мальски ответственную работу, пока я не научусь с элементарной справляться без глупых оплошностей. А мои глупые оплошности по сравнению с твоими, дорогуша, просто меркнут и выглядят случайно поставленным чернильным пятном, а не бельмом на глазу всего Стигая, как бы сказал учитель! Если твоей хвалёной магии не хватает на то, чтобы вдохнуть жизнь в образец, то иди и заполняй пробелы в знаниях! И скажи спасибо, что я тебя на эксперименты не пустил. Глядишь, из горе-колдуньи и вышел бы хоть какой-то толк.       Мужчина, бывший, видимо, старшим и самым главным среди данной группы начинает нервно мерить шагами комнату, бросая невзначай:       — Надо бы справиться о делах на Севере. Дети Леса пусть и ослабли, но их магия жива, благодаря вере в Старых Богов.       И вновь мерзкий рывок, от которого мир переворачивается, и Визерис стоит в этой же комнате, рядом с проклятыми колбами. От запаха, витающего здесь, накатывает желание проблеваться. Мертвечина, смешанная с чем-то гнойным и одновременно стерильным, как только что дочиста вымытое помещение. Он видит, как несколько человек вносят колбу с уже знакомым ему образцом AIX.IV. И ему одновременно любопытно и страшно от того, что ещё предстоит узнать.       — Наконец-то удалось вывести подходящий образец для следующих экспериментов! — радостный возглас принадлежит высокой мужской фигуре, чьё лицо скрыто маской. Не драгоценной, которую предпочитают носить заклинатели теней, а тканевой, довольно простой, с едва ли не топорными прорезями для глаз, носа и рта.       — Это и есть обещанный принц? — скептический голос второго собеседника, чьё лицо спрятано таким же невзрачным куском ткани, не содержит даже намёка на воодушевление.       — Пока ещё нет. Необходимо провести опыты по взаимодействию с драконами. Ведь нет ничего надёжнее пламени в противостоянии с холодом. А судя по записям наших предшественников, именно он и является оружием Иных. Кстати, было бы недурно добавить кое-какие дополнительные… свойства, что сделают последующие образцы более адаптивными к внешним условиям.       — Например?       Визерису не суждено услышать ответ на вопрос, поскольку его сознание выныривает из варева сновидений. Голова раскалывается, он не чувствует себя ни отдохнувшим, ни озарённым. Лишь ещё более выжатым, как груда апельсинов, которые мальчишки-рабы полдня мяли босыми ногами ради нектара. Тело Визериса реагирует на это место, будто подключаясь к стенам, впитывая в себя оставленные кем-то до него воспоминания, общаясь с призраками прошлого.       Добро пожаловать домой, ваше величество.       Здесь вы были выращены путём изуверских опытов, среди боли, крови и предсмертных мучительных судорог тех, кого пустили под нож, кто молил о скорой гибели, сладко манящей окончанием страданий столь сильных, что человек забывал собственное имя.       Вот цена вашей короны. Хорошо сидит?       Он сворачивается в комок и заходится плачем. Всё это чересчур для него. Не такую правду он хотел. Он желал узреть доказательство своего величия, но открылась ему горькая правда человеческой жестокости. Скольких людей и других живых сознаний мучали в этих стенах? Оправдывали себя великим помыслами, а в итоге-то что? Вот он, Визерис, венец их творения! Рыдает, обливаясь слезами и соплями, цепляясь пальцами за твёрдый и холодный пол, ощущая пустоту в своём животе и боль в мышцах. Он устал. Он так хочет домой. К матери, к Эйгону, к отцу, к Ларре, к своим детям. Увидит ли он когда-нибудь снова своих детей? Обнимет ли их? Или ему суждено сгинуть здесь, в этом странном и отвратительном месте?       Отчаяние и тоска душат Визериса. Ему кажется, что он разбит на мелкие осколки, из которых тоже сделают очередной образец. Всё это место уничтожает его и его веру в себя. Он не понимает, что ему делать дальше. Спасать династию Таргариенов от угрозы вырождения? Его сестра замужем за собственным дядей, едва ли им это грозит. Да и исчезни они и вовсе с лица земли, что это меняет? Пустит насмарку многовековые старания помешанных изуверов? Что-то Визерис себя не ощущает венцом творения. Кого они там пытались вывести своими скрещиваниями? Обещанного принца?       Его сотрясает истеричный смех. Ну конечно же! Все эти гравюры, посвящённые противостоянию с Иными, должны были натолкнуть его на правильную мысль. Зачем ждать рождения Азор Ахая, когда можно сотворить его самостоятельно. Интересно, кто первым додумался прикрыться этой легендой ради всего творящегося здесь кошмара? Тот надменный старик? Кажется, его ученик говорил, что тот якобы пережил Долгую Ночь. Сколько же лет назад начались все эти опыты? Явно до строительства Пяти Крепостей. Стало быть, речь может идти о тысячелетиях.       На смену отчаянию приходит злость. Визерис проделал этот путь ради того, чтобы узреть, как была создана красивая легенда об Азор Ахае. Которым он сам мог бы и стать. Ну, или кто-то из его детей. Великая тайна оказалась хорошо прикрытой ложью. И ради этого он рисковал жизнью и рассудком?! А мог бы спокойно готовиться свергнуть своего кузена и занять его трон.       Он тянется к своей походной сумке и достаёт остатки снеди. Немного мяса и горстка орехов. А ведь Визерису ещё нужно выбраться отсюда, вновь через Край Теней. Видимо, придётся ловить рыбу в Пепельной реке. Если он конечно же окончательно не лишится сил и рассудках в стенах Стигая.       Подкрепившись, он решает размяться. И плевать, если по городу бродят чудовища и серые существа. Тоже бывшие когда-то образцами. Пусть лучше его сожрут они, чем собственные мысли и бесконечная горечь разочарования. Покинув проклятое здание, Визерис неспешно бродит по улицам. Вернее, по улице. Она здесь, по сути, одна, соединяет одинаково бездушные здания. Теперь понятно, отчего никакого намёка на городскую жизнь здесь нет. Стигай не был городом в привычном понимании, скорее огромной лабораторией, в которой когда-то собирались жестокие и циничные люди, стремящиеся вывести новую форму жизни. Что ж, им это удалось. Вон, даже целый полуостров заселили. Там, кстати, поговаривают, до сих пор всякая чертовщина творится.       Интересно, а Рок Валирии тоже был запланированным мероприятием? Или оплошностью местных недомейстеров? Визерис, пожалуй, не прочь узнать остатки правды. Он хлебнул сполна, ещё пара глотков ничего не изменят. Поэтому он начинает наугад заходить в здания, уже не с надеждой найти что-то сакраментальное, а со злым любопытством. Чем ещё сможете удивить?       В первом же здании ему встречаются очередные образцы. Куда более старые, а оттого и не особо интересные. Зачем смотреть на результат неудавшихся опытов, когда вот он, венец творения.       А вот второе помещение оказывается куда более интересным. Из осколков прошлого Визерис может собрать картину, что у его деда, в честь которого он и получил своё имя, был макет Древней Валирии. Излюбленная игрушка дедушки казалась ему невероятной в размерах, но меркла по сравнению с тем, что он обнаружил в Стигае.       Макет занимал едва ли не две трети помещения, включая в себя не только воссозданные вулканы, но и пометки, надписи, фигурки, отмечавшие важные здания. И как только всё это великолепие не развалилось от старости. Визерис не может устоять от любопытства и протягивает руку, касаясь удивительного макета. Материал плотный, жёсткий и как будто скользкий. Покрытый пылью, он не делается жалким, напротив, выглядит ещё более внушительным и стойким, неподвластным времени. Глядя на воссозданный образ родины, Визерис ощущает смесь гордости за своё происхождение и печали, что всё это было создано не трудами его предков, а чей-то волей, порождённой погоней за созданием Азор Ахая.       Древняя Валирия могла бы заткнуть за пояс Вестерос своими массивными строениями и городской структурой. Дворцы, храмы, городские площади — здесь было всё. Даже простые дома и лачуги, судя по изображениям, выглядели не жалкими, а просто менее помпезными. И всё это держалось на нескольких десятках династий, которые владели совершенным орудием и оружием того времени. Драконами. Дворцы, принадлежащие драконьим семьям, были отмечены соответствующими фигурами. Визерис принимается искать надписи, которые могли бы подсказать имена канувших в лету владык. Но находит лишь сухие обозначение, напоминающие о неприятной сердцу правде.       Образцы группы AIX.IV.VI состояние стабильное       Образцы группы AIX.IV.VII. состояние стабильное       Образцы группы AIX.IV.VIII. состояние неустойчивое, близкое к критическому       Образцы группы AIX.IV.IX. состояние стабильное       У Визериса рябит в глазах. Они что, даже имена домов записывать не утруждались? Просто вели скупой подсчёт своих творений? Пелена гнева застилает глаза. Будь у него дракон, он бы не оставил от Стигая и следа. Плевать, что они его породили. Хотели создать что-то большее, чем человек, подавитесь! У них была власть над драконами, они достойны большего, чем корявые обозначения.       Неожиданно его внимание привлекает отличие в цифрах. Он уже догадался, что последнее обозначение отличает образцы внутри своей группы. Значит, предпоследнее говорит о подгруппе. Выходит, семьи драконьих владык отличались друг от друга? Складывается впечатление, что вся Валирия была очередной лабораторией, созданной для наблюдения за их видом.       Обыскав комнату взглядом, он натыкается на ящик. Ну вот, едва ли наступили вторые сутки, а Визерис уже освоился. Подойдя поближе, он открывает его и принимается искать более-менее сохранившиеся записи.       Образец AIX.IV.VIII демонстрирует стремление к вырождаемости. Основная причина — внутрисемейный раскол и низкая рождаемость. Попытки стимуляции не дали должного результата. В случае исчезновения образца влияние на остальные образцы будет вне предела допустимого уровня опасности.       Образец AIX.IV.VII.II демонстрирует наличие способности к сновидению, передающейся по наследству. Данная способность встречается лишь у одного из десятка образцов, что говорит о превосходстве AIX.IV.VII.II и его приоритете в качества потенциального объекта А.А.       А вот и таинственная способность Дейнис Таргариен, которая помогла его семье вовремя покинуть Древнюю Валирию. Да и сам Визерис начал видеть особые сны, правда, ему для этого понадобились специальные зелья. Видимо, Вечерняя Тень обладала способностью пробуждать заложенные у человека способности. Отложив прочитанный пергамент, Визерис берётся за следующий.       Образец AIX.IV.VII.VI и образец AIX.IV.VI.IV дали начало новому виду, условно названному AIX.IV.VIII.I. Отличительных особенностей не имеет. Получил название Белейрис.       А вот и история возникновения нового великого дома Древней Валирии. Белейрисы, знаменитые своей представительницей, совершившей полёт до Соториоса. Результат слияния двух других драконьих династий. Кажется, одна из них носила имя Элейнов. А впрочем, какая разница. Это же всего-то образцы.       Хмыкнув, Визерис принимается перебирать бумаги в поисках если не полезных, то хотя бы захватывающих дух известий. Судя по всему, выведенные в стенах Стигая и отправленные на покорение Древней Валирии создания обладали более крепким здоровьем, способностью управлять драконами путём установления с ними связи, а также способностью предсказывать будущее. Нужно отдать должное, болел Визерис крайне редко. Чего нельзя сказать о других представителях его семьи. Он никогда не сравнивал, насколько Таргариены более устойчивы перед болезнями по сравнению с другими людьми, однако поймал себя на мысли, что представители его семьи и правда отличались отменным здоровьем. Отец в пятьдесят оставался силён, да и выглядел значительно моложе своих лет.       Встречались и исключения. Иногда, примерно в одном случае из двухсот, рождались младенцы, покрытые чешуёй или имеющие рожки или зародыши крыльев. Результат искусственного скрещивания. Впрочем, такие случаи были крайне редкими и имели свойство проявляться при заключении в предыдущих поколениях браков с представителями другого вида. Визериса передёргивает от того, что данные определения начинают казаться ему привычными.       Один старый пергамент заставляет его напрячь зрение и едва ли не вгрызаться в написанное, не веря своим глазам.       Среди образцов AIX.IV.VI.II, AIX.IV.IX.II и AIX.IV.VIII.I были обнаружены случаи выборочной и постоянной огнеупорности кожных покровов. Образец AIX.IV.VI.II не подвержен влиянию огня и нагревания поверхности тела. По записям наблюдателя, представители семейства принимают ванны в кипящей воде и не чувствуют никакого вреда или неприятных ощущение.       Образец AIX.IV.IX.II выдержал драконье пламя без видимого вреда. До этого подобной способности не демонстрировал.       Образец AIX.IV.VIII.I ранее имела ожоги от драконьего пламени. Недавно был замечен случай, когда образец столкнулась с открытым огнём и осталась невредима. Связано ли это с уровнем жара или случайностью, установить не удалось.       Лично у себя Визерис неуязвимости к огню никогда не замечал. Да и у отца имелся шрам, оставленный горящей стрелой во время войны за Ступени. Но последнее не мешало Деймону пару раз припомнить поговорку, что пламя не может навредить дракону. Любопытно. Он продолжает перебирать записи, пока не натыкается на что-то по-настоящему стоящее.       На объекте заметны изменения климата. Есть предпосылки, указывающие на возможность извержения вулканов. Для обеспечения безопасности на территорию Валирии были направлены десяток магов. Попытки предотвратить нарушение опытов провалились.       Визерис обеспокоенно хмурится. Речь разве не о Великом Роке?       Были направлены дополнительные силы в количестве тридцати человек. Им удалось ненадолго успокоить Четырнадцать Огней. Однако эффект от их действий оказался куда меньше, чем мы могли предполагать. Еще десять лет назад магия действовала сильнее. Опыт выходит из-под контроля. Необходимо переместить образцы в безопасное место.       Сердце, которое, казалось бы, уже ничем не удивить, начинает биться быстрее. Рок Валирии оказался не частью заговора, а просчётом. Но почему местные умельцы не смогли предотвратить его? Здесь указано, что магия стала работать как будто слабее. Это странно, ведь известно, что магия ослабла после Танца Драконов. Тогда, за столетия до начала гражданской войны в Вестеросе, колдовство должно было быть в разы сильнее.       Попытки прекратить опыты терпят крах. Наших сил отныне недостаточно. Всё, что нам удаётся, это вести записи и наблюдать. Если спасти образцы не получится, то надежда на противостояние с Тьмой станет совсем иллюзорной. Нужно во что бы то ни стало обеспечить сохранность образцов, иначе мы рискуем не выдержать следующей битвы с Иными.       Поведение образцов можно описать как беспечное. Они уповают на могущество драконов и не чувствуют своей опасности. Необходимо предупредить хотя бы кого-то из них об истинном предназначении.       Голова уже гудит от смены мыслей и убеждений. Проклятые колдуны что, и правда верили в войну с Иными? В таком случае Рок Валирии должен был стать трагедией для них. Все труды оказались напрасными. Но отчего же магия иссякла? Ведь драконов было много…       Очередная разгадка вгрызается в сердце Визериса сталью. Люди привыкли думать, что магия исчезла вместе с драконами. Но что, если драконы начали вырождаться после исчезновения магии? Таргариены почувствовали себя богами в Вестеросе, обладая лишь несколькими особями. Но в Валирии обитали сотни драконов, его династия выглядела бы смехотворно на таком фоне. Значит, всё величие дома дракона держалось на осколках былого могущества?       Пришла весть об отплытии образца AIX.IV.IX.V из Валирии. Есть надежда, что данный образец сумеет выжить в новых условиях. Причиной перемещения послужил страх перед возможной гибелью, вызванный, судя по слухам, видением. Можно предположить, что образец сумел спастись благодаря одному из своих свойств.       Ранее данный образец демонстрировал выборочную способность к огнеупорности. Можно предположить, что он способен для дальнейшего…       Документ обрывается. Вот она, история его семьи. Таргариены, тогда всего лишь один из образцов, а теперь единственные, кто может породить нового Азор Ахая. Вот только для чего? Им действительно грозит война с Иными, или вся эта легенда была лишь прикрытием во имя колдовских амбиций?       В своих снах он видел холод и безнадёжность. А ещё пепел, падающий с небес. И он не знает, какого исхода следует ждать. Льда или пламени? В том его сне, в котором Королевская Гавань была сожжена, Визерис видел дракона. Возможно, именно его династия принесёт смерть, а не спасение? В конце-то концов, их создавали в качестве оружия. Кто знает, что может пойти не так?       Он достаёт фляжку с зельем и задумчиво разглядывает его. Пара глотков — и он окажется на верном пути в поисках знаний. Вот только отчего-то больше ему не хочется узнавать ничего нового. Он сыт по горло открывшимися ему тайнами. Да и если бы стены этого города хранили тайну Льва Ночи, или кем бы он ни был, то уже позволили бы Визерису познать её. Всё, что ему открылось, воспоминания старых мудрецов выблядков, которые прикрывались благородной целью дабы оправдать своё стремление сравниться с богами. Не гнушаясь моралью, они создавали здесь новый вид. Что ж, весьма успешно.       Вот только отступать некуда и незачем. Чтобы предвидеть конец, ему пришлось вернуться в самое начало. Туда, где действительно всё началось. Можно развернуться и уйти, пока здравый смысл окончательно не покинул его. Можно солгать, что он нашёл лишь развалины. Можно сказать правду, которая едва ли кому-то нужна. А можно рискнуть и пойти до конца.       Усмехнувшись, Визерис опустошает флягу с зельем до дна.