***
Хелейна старается изо всех сил и, видят боги, ей их не занимать. Детский голос пропитан уверенностью, слова на валирийском звучат чисто, именно так, как должно. Однако сколько бы усилий ни прикладывала принцесса, её драконица не желала выпускать пламя. Даже попыток таких не предпринимала. — Она ещё такая маленькая, — Эйра кладёт ладонь на золотистую макушку падчерицы. — Она не может знать всех команд. — Но я же говорю на валирийском, — у девочки чуть щёки не раздуваются от возмущения, — почему Золотая Ярость меня не понимает?! — Она родилась в пещере на Алом Озере. Откуда бы ей знать высокий валирийский? Разве что ты её научишь. Эйра мягко улыбается принцессе, а затем кивает драконьему блюстителю: — Пусть принесут кусок мяса. Только крупный, чтобы не могла разгрызть. Золотая Ярость за последние восемь лун, прошедших с её появления в Королевской Гавани, несильно подросла. Напоминала размером щенка. Крылья были тонкими, что вызывало сомнения в способности дракона когда-нибудь подняться в воздух. Тем не менее, маленькая принцесса всем сердцем полюбила свою зверушку и коротала с ней всё свободное время. Даже жила Золотая Ярость не в Драконьем Логове и не во внутреннем дворе, а в покоях Хелейны, в специально огороженном с помощью камней и металла ограждении. Служанки и мейстеры были в ужасе, но король не видел ничего опасного в том, что его дочь находилась в такой близости со зверем. Эймонду казалось, что так их связь лишь сделается крепче. Мясо, принесённое блюстителями, сырое, непригодное для пропитания дракона. Да и сам кусок едва ли не вдвое больше Золотой Ярости. Захочет есть, догадается, что от неё требуется. И хоть Эйра не верит, что у драконицы получится извергнуть пламя, но хотя бы попытаться она должна. Каково же было её удивление, когда Золотая Ярость набросилась на мясо, начиная разрывать его когтями на части и вонзая в оторвавшиеся куски свои мелкие, но явно острые зубы. Брызги крови, полетевшие во все стороны, попали на платье принцессы Хелейны, но та даже не заметила этого, продолжая во все глаза смотреть на трапезу своего зверя. — А так и должно быть? — с искренним удивлением спрашивает она Эйру. Нет, не должно так быть! Вот совсем не должно! Остаётся молиться Старым и Новым Богам, чтобы драконица не подохла к утру от несварения. Это разобьёт Хелейне сердце. Эйре остаётся лишь беспомощно обернуться в сторону блюстителей, но те, кажется, удивлены происходящим ничуть не меньше. Впрочем, Золотая Ярость, сожрав примерно треть от принесённой баранины, оставляет тушу в покое и довольно урча направляется в их с Хелейной сторону. Седьмое Пекло, Эйра готова поклясться, что видит улыбку на драконьей сытой морде. Опираясь на четыре конечности и боковую поверхность крыльев, дракон очень быстро сокращает расстояние между ними и трётся чешуйчатой головой о ноги маленькой принцессы. Хелейна, весело смеясь, опускается на корточки и принимается тискать своего зверя, будто то был котёнок. Впрочем, судя по звукам, которые издаёт это мелкое, но грозное создание, не исключено, что в его роду были не только драконы. Это бы объясняло и размер, и проблемы с крыльями, и отсутствие пламени. Королева коротает время со своей кузиной во внешнем дворе Красного Замка, правда, людей вокруг них немного. Приближаться к принцессе в последнее время мало кто желает. Наличие дракона, пусть и такого крошечного, в детских ручках вызывает опасение у придворных. Сама Хелейна, кажется, более чем довольна сложившейся ситуацией. Если Эйра была вынуждена терпеть одиночество, то её падчерица, кажется, искренне им наслаждалась. Она была замкнутым ребёнком, не нуждающемся в повышенном внимании. Даже попытки Рейнора Хайтауэра, сына леди Рейны, подружиться воспринимала не особо радостно, морща носик на постоянные предложения поиграть. Во двор въезжает процессия из шести лошадей. Правда, одну из них ведут под узды, а на спине другой уместилось сразу двое человек. Эйра старается не особо присматриваться, но, когда второму всаднику помогают спешиться, она уже не может не заметить копну тёмных, густых волос. Распущенных даже во время конной прогулки. Проведя рукой по золотым волосам принцессы Хелейны и велев стоящему рядом королевскому гвардейцу глаз с неё не спускать, королева подбирает юбки и неспешно направляется в сторону только что прибывшей процессии. В её положении ходить уже не так легко и просто, однако Эйре удалось сохранить своё тело в относительно неплохой форме. Благо, король дозволил ей совершать небольшие полёты на Среброкрылой, аргументируя тем, что для драконьей всадницы нормально находиться в воздухе даже будучи беременной. Рейнира, вон, каждого своего ребёнка вынашивала, сидя верхом на Сиракс большую часть времени, и ничего, родила шестерых здоровых детей. Сколь бы ни был степенен шаг Эйры, навстречу ей идут куда быстрее, сокращая расстояние и позволяя рассмотреть довольно любопытную картину. Один из стражников ведёт Деметрию Нахоа, закинув её руку себе на шею и придерживая за талию. Вторая рука девушки плетью висит вдоль тела. Чего ради стражник выполняет эти странные манипуляции, Эйра не понимает и понимать не хочет. Ещё бы на руки её взял! Желательно так, чтобы той пришлось напрягать больную конечность. — Леди Деметрия, что с вами случилось? — она переходит на высокий валирийский, но в ответ слышит лишь болезненные хныканья, напоминающие щенячий скулёж. — Миледи упала с лошади, — поясняет стражник, догадавшийся, о чём интересовалась королева, — подпруга порвалась, и седло свалилось. Брови Эйры приподнимаются в деланном изумлении: — Вот как? Ужасная досада. Надо бы выяснить, кто седлал лошадь леди Деметрии. Бравоосийка поднимает на неё заплаканное, распухшее лицо. Видимо, дела совсем плохи. Девушка не очень хорошо ездила верхом, но иногда всё же выезжала на прогулку по Королевскому Лесу или же на охоту. Даже собиралась составить компанию его величество королю Эймонду на следующей седмице. Эйра мысленно даёт себе обет впредь всегда самой проверять, насколько сильно затянута подпруга и стремена у лошади. — Я провожу вас к мейстеру, миледи, — Эйра присоединяется к процессии, прекрасно понимая, что будет лишь задерживать её. — Только велю сиру Уорику проводить принцессу Хелейну в её покои. Пока они идут в башню Великого Мейстера (а королева настояла, чтобы они обратились именно к нему, а не к любому другому!), она выспрашивает подробности произошедшего. Подпруга лопнула, разумеется, в самый неподходящий момент, когда лошадь Деметрии поднялась на галоп. Повезло, что копыта коней, ехавших позади, не прошлись по хрупкой фигуре девушки. Она успела откатиться в сторону, спасая себя от опасности. Правда, при падении неудачно приземлилась на плечо и теперь не могла двигать рукой. Интересно, это была та самая рука, которую ей недавно поцеловал король во время очередной беседы об исторических особенностях развития Вольных Городов? Опасность Деметрии заключалась не в том, что она была по-особенному красива, а в её остром уме и образованности, сделавшей её столь приятной собеседницей. И Эйре бы успокоиться, да только её не пугает соперница, что сможет осчастливить Эймонда своим телом, её пугает соперница, что сумеет завладеть искренними интересом короля. А у Деметрии это могло получиться. И, судя по тому, что она ни словом не обмолвилась о своих вечерних прогулках с Эймондом, девица явно отдавала себе отчёт в происходящем. — Прошу вас, Великий Мейстер, позаботьтесь о моей компаньонке как следует, — она улыбается Манкану столь любезно, что у всех присутствующих это вызывает смятение. — С её рукой ведь всё будет в порядке? — А с её рукой и так всё в порядке, — язвительно парирует старец. — У неё ключица сломана. Дождаться каких-то пояснений едва ли получится, поэтому Эйра терпеливо ждёт возможности задать следующий вопрос, наблюдая, как Манкан начинает накладывать тугую повязку. Удивительно, насколько ловкими оставались его руки, несмотря на прожитые годы. Да и мыслил он вполне себе ясно. Не был бы ещё такой сволочью… — Я, конечно, о ней позабочусь, но боги сделают это куда лучше. Молитесь о здравии своей фрейлины, ваше величество. Обязательно. Прямо сегодня пойдёт и попросит за Деметрию у Неведомого. — Великий Мейстер, чего нам следует ожидать? Тот заканчивает с повязкой и направляется к полке с колбами. Чтобы рассмотреть надписи на них, Манкану приходится подносить их прямо к своему носу. Иногда даже открывать и принюхиваться. Выбрав парочку, он идёт к столу и с помощью весов начинает собирать травяной сбор. Всё это действо, сопровождающееся молчанием, несколько раздражает, но сегодня Эйра готова это вытерпеть. Она подходит к Деметрии и ласково убирает тёмные волосы с лица. Девица поникла. Ей бы макового молока, чтобы унять боль. Эйра обращается с этой просьбой к Манкану, но тот раздражённо отвечает, что данное средство выдаст позже, и пить его можно лишь перед сном первые пять ночей в маленьких порциях. А желательно вообще отказаться и перетерпеть боль, дабы не вызывать привыкания. Не согласиться с этим королева конечно же не может! Закончив со сбором трав, мейстер подходит к ним и протягивает Деметрии лекарства. Девица недоумённо смотрит на него, не понимая, как должна всё унести с одной то рукой. Опомнившись, Манкан вручает ношу ожидающему их стражнику. — Красное средство добавлять в ванну, по семь капель. Можно и больше, но не нужно. Зелёное втирать в кожу каждый раз при смене повязок. А их надо менять раз в три дня, я пришлю к вам своего помощника. Травы заваривать и делать примочки. Есть побольше мяса и лежать. Руку напрягать нельзя ни в коем случае в ближайшие шесть лун! Если хотите вообще когда-то снова нормально ей шевелить. Деметрия кивает, соглашаясь выполнять все предписания, делать все примочки и есть столько мяса, сколько в неё вообще влезет. Ей было страшно, что руку вообще не спасти, настолько сильную боль она испытала. Королева ласково улыбается ей, вот только улыбка её совершенно не красит. Какая-то дёрганая и как будто бы злая. Странный контраст на столь прекрасном лице. — То есть, если миледи будет делать, что вы сказали, с ней всё будет в порядке? — от вкрадчивого вопроса Эйра по спине Деметрии пробегает холодок. Есть в нём скрытые интонации, пророчащие скорое разочарование. Будто бы та уже догадывается, полученная травма таит в себе опасность. — Моя королева, перелом ключицы — это не шутка, — в голосе Манкана нет былой язвительности, лишь серьёзность и горошина сожаления, — если боги сжалятся, то последствия будут почти незаметны. По крайней мере окружающим. Однако не буду лгать, боли могут преследовать леди Нахоа до конца её дней. И я не могу обещать, что она сможет двигать рукой, как раньше. В большинстве случаев могут быть сложности с тем, чтобы поднять её до конца наверх или отвести назад. Но она молода и здорова, так что будет надеяться на лучшее. Глядя в тёмно-фиолетовые глаза Эйры Таргариен, такой юной, самонадеянной и казавшейся порой до смешного поверхностной, Деметрия думает, как много той известно. Но ничто не выдаёт ни гнева, ни скрытого довольства королевы. Она участлива и искренне старается помочь, отчего браавоосийке делается противно от самой себя. Она посягнула на короля за спиной его жены, а та, ничего не подозревающая дурочка, желает ей добра и всеми силами старается выразить заботу. — Будет ли уместным обременять леди Нахоа службой при дворе? — и вновь Эйра ласково касается кончиков пальцев Деметрии, осторожно, боясь причинить неудобство. — Отдохните несколько дней и отправляйтесь домой, дорогая. Надеюсь, у вас останутся только хорошие воспоминания о Королевской Гавани. Обещаю, все оставшиеся три дня я не дам вам и часа предаваться унынию. Буду навещать и развлекать беседами. Леди Сирелла мне в этом любезно поможет. Деметрия рассыпается в благодарностях перед королевой, а сама волосы на себе рвать готова. Три дня, всего три дня, и она окажется далеко от столь желанного ей мужчины. От такого прекрасного и одновременно пугающего. Чьи редкие прикосновения она так лелеют, ловит украдкой и хранит в своей памяти. Того, кто явно был готов наконец то ослабить оборону и открыться ей. Пусть ненадолго, пусть лишь на несколько сладостных ночей, но таких, которые ни он, ни она не забудут. А теперь ей остаётся лишь надеяться, что в перерывах меж сном и общением с королевой ей выпадет счастье вновь узреть Эймонда Таргариена и ненароком коснуться его холодных пальцев.***
Эймонд удивлён своим сегодняшним визитёром. Обыкновенно он приходил лишь в отведённые для работы дневные часы или брал слово во время заседания Малого Совета. Да и назвать его инициативным человеком язык не поворачивался. Однако сегодня сир Руфус пришёл после ужина, застав короля в одиночестве. Отказавшись от предложенного вина (Эймонд не в первый раз замечает, что северянин крайне осторожен с выпивкой), он сразу же переходит к делу: — Ваше величество, я хочу быть уверенным, что нас сейчас никто не может слышать, — Болтон говорит едва ли шёпотом, что кажется весьма подозрительным. — Я бы тоже хотел быть в этом уверенным, Главнокомандующий, — Эймонд встаёт с кресла и подходит ближе, надеясь, что такое расстояние успокоит Руфуса, — но увы, такой роскоши в Красном Замке нет даже у короля. Так чем обязан вашему присутствию? — Нам необходимо обсудить пути отступления, — громкий шёпот начинает раздражать, однако рыцарю можно это простить. Тот не придуривается, как мог бы это делать Ци, а совершенно серьёзно печётся о безопасности. Пусть и в весьма своеобразной манере. — Вы имеете в виду отступление при взятии Дорна? — а вот свой кубок Эймонд решает оросить вином, лишь самую малость, дабы промочить горло и насладиться ароматом. — Нет, ваша милость. Я говорю о пути отступления из Красного Замка. Король, поднёсший уже чашу к губам, останавливается. Вино подождёт, разговор действительно серьёзный и требующий трезвого сознания. Поставив кубок на стол, он кивает Руфусу, призывая того продолжить. — Королева вот-вот родит ребёнка. Значит, война уже близко. Не так близко, как Эймонду бы того хотелось. Он не успел подтянуть войска соседних лордов, чтобы не привлекать внимания. Да и не факт, что у Эйры будут мальчики. У него есть ещё пара лет в запасе, и это самая малость. Боги, как же много в планах мужчин зависит от женщин! — Вы будете в Дорне вместе с Вхагар, — продолжает Болтон, — как и большая часть войска. Столицу будут защищать лишь Золотые Плащи, замковая стража и Королевская Гвардия. Красный Замок перестанет быть безопасным местом, ваше величество. Седьмое Пекло, он прав. Эймонд задумывался над тем, что надо бы обезопасить Столицу перед войной, но упустил из виду, что повторяет ту же ошибку, что и его матушка десять лет назад. Он оставляет город практически без дисциплинированной армии. И пусть угроза со стороны драконьих всадников больше не маячит в воздухе, нельзя забывать о сухопутных войсках. Конечно, вряд ли дорнийцы дотянутся до Королевской Гавани, а иных противников у короны в данный момент времени нет. Однако излишняя беспечность точно ни к чему хорошему не приведёт. — Вы считаете, что на Столицу могут напасть? — Эймонд спрашивает в лоб без привычного сарказма и прощупывания собеседника. — Я считаю, что если кто-то жаждет напасть на Королевскую Гавань, то лучшего момента не сыскать, — также прямо отвечает Болтон. — Я понятия не имею, есть ли у вашего величества тайные недоброжелатели, это работа Мастера над Шептунами. Мой долг обеспечить безопасность вам и вашей семье. Ну разумеется. Эймонд хмыкает, прекрасно понимая, что рыцаря беспокоит в первую очередь безопасность одного члена королевской семьи. Это не значит, что Руфус не станет защищать Хелейну в случае опасности, но если встанет выбор биться за принцессу или королеву, то он бросится спасать последнюю. — Как я уже сказал, в городе останутся Золотые Плащи. Сир Лукас навёл порядок среди них, однако их подготовка всё ещё оставляет желать лучшего. В Королевской Гвардии четверо из семерых рыцарей были назначены Анвином Пиком. Скажу прямо, не на каждого из них я могу положиться. Однако они давали присягу служить до самой смерти, и я не в силах этого изменить. Поэтому я пришёл к вам. Нужно продумать, куда и как мы сможем отправить королеву и ваших детей в случае нападения на Королевскую Гавань. Никто кроме нас с вами не должен знать об этом. И её величества королевы Эйры, разумеется. Эймонд не может представить свою жену покидающей Столицу. Она скорее обрушит пламя на подступивших недругов. С появлением Среброкрылой Эйра всё больше становится похожа на дракона, а не на бескрылую, но ядовитую змею. Если раньше ей была свойственна осторожность, то теперь она стала куда более решительна. Благо, разум не покинул её хорошенькую голову. Руфус Болтон, не услышав никаких возражений на счёт своего плана, принимает молчание за согласие и продолжает говорить: — Драконий Камень кажется самым надёжным оплотом. Можно быстро добраться по морю. Также я думал о Дрифтмарке. Леди Рейна может приютить сестру и племянников, да и людей у неё к тому моменту будет больше. А уж с двумя драконами вашей семье точно ничего не грозит! Звучит, в целом, разумно. Да только не доверяет Эймонд леди Рейне. Она, конечно, слишком труслива, чтобы осмелиться поднять голову на него и его детей, но он бы предпочёл не вмешивать кузину в семейные дела. — Остановимся на Драконьем Камне. От Дрифтмарка меньше часа полёта на драконе, да и поддержку с моря в случае необходимости будет несложно обеспечить. Нужно распорядиться, чтобы проверили, насколько укреплён Драконий Камень, а также разместить там хорошо подготовленных людей. Отбором займётесь лично, Болтон. — Разумеется, — сухое согласие и никаких расшаркиваний, — но самое сложное это продумать, как вывести королеву и детей из Красного Замка незаметно, чтобы отправить по морю. Эймонд окидывает рыцаря скептическим взглядом. Кажется, тот напрочь отказывается смириться с фактом, что у Эйры теперь есть куда более надёжное средство передвижения. — Пожалуй, моя жена поступила мудро, решив содержать своего дракона во внутреннем дворе замка. Весьма дальновидное решение, не находите? — Ваше величество, королева Эйра ожидает двойню! Ещё есть принцесса Хелейна. Как они вчетвером разместятся на драконе?! Седьмое Пекло, он прав. Таргариены привыкли полагаться на пламя и кровь, что было их силой и одновременно их слабостью. Если на Королевскую Гавань совершится нападение, то противник явно будет рассчитывать на наличие дракона. От мысли, что Среброклылую пронзят из скорпиона, и она падёт вместе со своей всадницей, у Эймонда по спине пробегает холодок. Нет, рано Эйре принимать участие в битвах. Пусть сперва научится как следует маневрировать в воздухе. — Тогда наш план, сир Руфус, требует большего количества людей. Моя племянница не оставит своего дракона. Но детей действительно разумнее отправить на корабле. — Есть в Красном Замке тот, кому вы доверяете? Это могло бы стать отменной шуткой. Доверять кому-то в принципе чревато последствиями, а уж в Красном Замке, да и в Столице в целом, это верный путь к погибели. Пожалуй, Эймонд может признаться в том, что доверяет Эйре. Она, конечно, остаётся дочерью своих родителей, и умеет быть довольно безжалостной и даже эгоистичной, но ему ни разу не пришлось сомневаться в её преданности. Да и у самой Эйры не было никого ближе него. Что же до остальных, то тут следует задаваться вопросом, не кому доверяет он, а кому могла бы довериться племянница. — Тиланд Ланнистер. Посвятим его в план перед тем, как я выдвину войска, — сухо роняет Эймонд. Руфус слегка морщит лоб, но потом лицо его озаряет добродушная улыбка. Энергично закивав головой, тот соглашается с решением короля: — Вы правы, Деснице можно верить. Он, конечно, тот ещё… То есть, умный человек. Даже слишком умный. Подозрительно умный, вот так вот я скажу, — нелепый, он спотыкается языком о слова, пытаясь выразить вполне очевидную для самого Эймонда мысль, — но он однозначно предан королеве Эйре, а значит, я могу быть спокоен. Эймонд делает глубокий вздох, прежде чем озвучить так долго мучающий его вопрос. Сколько бы ни уверяли его в обратном, правда колола глаз столь навязчиво, что утаивать её и дальше нет никакого смысла. Тем более, раз северянин сам затеял этот разговор о безопасности королевской семьи. — Скажите мне, вы её любите? Более всего он ожидает от рыцаря нелепых вопросов в духе: «Кого её?» или же препирательств о том, что ничего подобного у него и в мыслях не было, и все опасения короля напрасны. Однако Болтон и тут сумел удивить, кротко улыбнувшись и совершенно спокойно признавшись: — Всем сердцем. Честно. И хоть разумом Эймонд понимает, что северянин не соперник ему, сердце предательски подсказывает самые мученические способы убийства. — Но не так, как мужчина обычно любит женщину, — и вновь обезоруживающе честно признаётся Руфус. — Боюсь, подобное мне недоступно даже в мыслях. — Всё-таки мальчики? — вскидывает брови Эймонд. — Ну почему же сразу мальчики? — обиженно тянет рыцарь. — Мужчины. Я ж нормальный. Нормальный. Ну да. Честно говоря, если бы Руфусу нравились юные, хрупкие юноши, король бы его в жизни не подпустил к Эйре ближе, чем на сотню шагов. Но на взрослого и сильного мужчину его красавица жена была похожа примерно также, как дракон на свинью. Так что пока можно спать спокойно. Глубокомысленно хмыкнув, Эймонд решает вернуться к более насущным вопросам, нежели предпочтения Главнокомандующего. — Видимо, рановато я велел заделать все тайные выходы из замка. Один, пожалуй, можно было бы и оставить.