Династия

      Визерис знает это место. Сколько бы лет ни минуло, невозможно забыть дом. А Драконий Камень был ему домом. Здесь он родился, здесь рос, здесь жили его родители и братья, здесь появилась на свет его сестрёнка. И этот зал Визерис тоже прекрасно помнит. Огромные окна, открывающие вид на хмурое море и скалы; огромный стол, на котором почему-то нет карты Вестероса; камин, из которого доносится треск поленьев, такой убаюкивающий в вечно дождливую погоду Драконьего Камня.       Вот только мужчину, сидящего в кресле напротив камина, Визерис не знает. Хотя, судя по серебристо-золотистому цвету коротких волос, тот явно приходился ему родственником. Должно быть, кто-то из Принцев Драконьего Камня.       Приблизившись, он заглядывает незнакомцу в лицо и понимает, насколько тот молод. Не старше самого Визериса точно, а скорее всего и младше на несколько лет. Хотя черты лица вчерашнего мальчишки компенсируются хмурым и даже суровым выражением лица. Явно высокого роста, стройный и широкоплечий, он обещает стать славным воином в будущем. На бёдрах его покоится кинжал, который он чистит выработанными годами движениями, даже не глядя на оружие. Изогнутый клинок, рукоятка, украшенная рубинами… вычурная вещица.       Оторвавшись от своего занятия, юноша устремляет взгляд на пламя. Фиолетовые глаза смотрят, не мигая, как будто бы их владелец не испытывает никакого неудобства. Лицо его расслабляется, теряя суровость и обнажая Таргариеновскую красоту. Сонная поволока, словно тёплое одеяло, окутывает не только его самого, но и стоящего подле Визериса. Последний как будто сделал ещё один глоток Вечерней Тени.       Следуя внутреннему зову, принц обходит юношу и заглядывает тому в глаза. Чтобы в следующий миг провалиться в расширенную бездну чужих зрачков.       В видение. Но уже не собственное, а принадлежащее кому-то другому.       Ночь, густая и тёмная, как будто норовящая поглотить всё живое. Армия всадников, чьи клинки полыхают огнём, устремляются в самое жерло этого зловещего мрака. Чтобы спустя совсем короткий промежуток времени из ночи выбежал табун перепуганных лошадей, уже лишённых своих всадников. Кто или что могло столь быстро уничтожить воинов, вооружённых горящим живым пламенем оружием?       Армия, не похожая ни на одну другую, выходит из густого марева. Бледные, лишённые слов и эмоций, шагающие будто бы по чьей-то власти. Некоторые из них лишены рук, у кого-то не хватает щеки, есть и такие, которые не идут, а ползут. Без ног. Без признаков боли. Лишённые чувств и собственных желаний.       А во главе процессии несколько всадников на покрытых коркой льда лошадях. Не разлагающиеся, а вполне себе цельные, даже по-своему прекрасные в своей бледности и величественности. От них сквозит властностью и опасностью, не такой, какая идёт от простых смертных, а иной, безучастной и бескомпромиссной. С такими не договоришься, не допросишься, не сможешь уповать на их милость. Каждый из всадников кажется воплощением древнего и безжалостного божества, но один выделяется особо даже среди них. То ли за счёт короны, украшающей голову, ли за счёт намёка на зловещую улыбку на неживом лице.       Они проходят сквозь армию смертных, как нож сквозь масло. Каждый убитый ими воин присоединяется к их войску по мановению ледяной руки одного из всадников. Крики, ужас, смерть… И всё это на когда-то белом, а ныне покрытом кровью снегу. Кажется, что этому нет конца, что вся эта Долгая Ночь станет Вечной, уничтожая людей вновь и вновь, сея страх и ощущение смерти даже не человечества, а всего живого.       Рёв, доносящийся на поле сражения, нельзя спутать ни с чем. Визерис почему-то думает про Балериона, словно поддаваясь мыслям, обитающим в голове провидца. Что ж, возможно он не так уж и ошибается, потому что тень, накрывающая собой и людей, и нелюдей, чёрная и огромная, яростная и готовящаяся разорвать противника на части. На спине дракона он видит среброволосую фигуру, принадлежащую, судя по всему, женщине. Смутно знакомой, как будто уже увиденной однажды. Но не им, точнее не этим им…       — Дракарис!       Пламя, вырванное из драконьей пасти, яркое, почти чёрное, накрывает собой бледную, словно возведённую изо льда фигуру. Что глядит, не мигая, улыбаясь, пока огонь не поглощает его полностью.       — Эйгон! Эйгон, очнись!       Юноша, задремавший подле камина, распахивает глаза и тяжело дышит, силясь понять, где он и что сейчас происходит. Его трясёт за плечо девушка, практически девочка, с серебристо-золотистыми волосами, струящимися до самых бёдер. Красивая, словно весеннее утро.       — Рейнис? Это ты?       — Нет, Дейнис Сновидица, — усмехается девчонка, — ты заснул, и никак не хотел просыпаться. Тебе повезло, что тебя нашла я, а не Висенья. Сестрица не упустила бы возможности стащить твой любимый кинжал.       На хмуром лице мелькает светлая, на удивление добрая улыбка, чудесным образом преображающая юношу. Он сразу же становится красивее и более похожим на разбудившую его девушку. Одинаковый цвет волос, схожие черты лица с высокими скулами и пухлыми губами, ровные носы, даже глаза имели одинаковый оттенок. Если бы не разница в возрасте в несколько явных лет, их можно было бы принять за близнецов.       Потерев лицо ладонью, дабы прогнать морок, юноша задумчиво тянет:       — Нет уж, этот кинжал я теперь точно никому не отдам. Разве что наследнику после своей смерти.       Девушка хмурит светлые брови:       — Брат, что тебе такого привиделось, что ты заговорил о смерти? Неужто настолько дурной сон?       Визериса резко выдёргивает из зала на Драконьем Камне, и он оказывается уже в другой комнате. Не такой просторной, но куда более вычурной, украшенной дорогой резной мебелью. В ней всё также присутствует Эйгон, но теперь язык не повернётся назвать его юношей. Мужчина, не меньше двадцати пяти лет отроду. С короткой аккуратной бородой, в чёрной рубашке, покрытой чешуйками, и тем же кинжалом, который он сжимает в крепкой, украшенной вереницей мелкий шрамов, руке.       Помимо него в комнате находится всё та же девушка, ставшая старше и ещё красивее. Её волосы по-прежнему распущены, алое платье, украшенное рубинами, подчёркивает стройную фигуру, пухлые губы искусаны от волнения и напряжения, которое кожей ощущается в этой комнате.       Рядом с ней стоит вторая девушка, постарше, повыше ростом и облачённая не в красивое платье, а в костюм драконьей всадницы. Впрочем, он ничуть не портит её, напротив, придаёт её виду какой-то опасной притягательности, подчёркивая сильные, крепкие ноги, тонкую талию и довольно большую грудь.       — Ты это серьёзно?! — откинув косу за плечо, спрашивает она у Эйгона, — вот так взять и объявить, что мы завоевали Вестерос ради будущего спасения человечества?       Мужчина поднимает брови в явной смеси недовольства и удивления:       — А у тебя есть сомнения на этот счёт, Висенья?       Девушка, ничуть не смущённая настроением брата, скрещивает руки на груди и продолжает глядеть на него, будто тот только что сморозил глупость. Её тонкие губы дёргаются в короткой усмешке, пропитанной дерзостью, она всем своим видом бросает вызов:       — Представь себе, любимый братец и куда менее любимый муж, есть. Потому что я разбила флот Арренов и завоевала Клешню ради нас, нашего дома и нашего величия. Но уж точно не потому, что ты увидел какой-то дурной сон и возомнил себя провидцем, чьи видения спасут человечество от неминуемой гибели.       — Ты слишком тщеславна, Висенья, — холодно парирует Эйгон, — победы принадлежат не тебе одной.       — Я помню! — она срывается на крик, явно подстёгнутая равнодушной самоуверенностью брата. — Я прекрасно помню, что победа принадлежит нам троим! Три головы у дракона, милый брат, три! Вот только корону возложили лишь на твою!       Рейнис тихой поступью, будто кошка, подходит к сестре и опускает ладонь на плечо сестры, силясь её успокоить:       — Ты ведь знаешь, то была лишь уступка. Андалы и ройнары привыкли, чтобы ими правил кто-то один. Желательно, мужчина. Одно дело завоевать страну, совсем другое — удержать власть. Нам и так стоило трудов убедить Цитадель, что наш брак имеет законные основания…       Висенья дёргает плечом, стряхивая руку сестры, и раздражённо отходит в сторону, отодвигая для себя кресло. Вальяжно упав на него, она кладёт ноги на стол. Жест одновременно вульгарный и притягательный. Эта женщина явно не из робкого десятка, такой никто не указ. Дикая и отважная, не признающая чужой воли, она была прямым доказательством, что Таргариены от крови дракона.       — Ах, как мило было с твоей стороны мне напомнить, сестрица, что вы с Эйгоном любезно не выпнули меня из нашего семейного круга, сохранив право зваться королевой-консортом. Вместо того, чтобы всем троим стать равноправными правителями и разделить тяжкое бремя власти, мы уговаривали местных жрецов признать наш брак законным. Как по мне, лучше бы Эйгон сразу женился на тебе одной и назвал во всеуслышанье единственной и любимой, чем играть весь этот фарс и притворяться, что я хоть сколько-то интересую его как женщина. Но нет, сперва вы пошли на поводу у наших родителей, решивших, что единственный сын должен жениться на старшей из сестёр, затем на поводу у уже захваченного нами народа, приняв их отсталые традиции, а теперь ещё и предлагаете во всеуслышанье заявить, что мы пришли сюда, потому что малышу Эйгону кошмар приснился!       Кажется, её гнев не вызвал никакой реакции. И Эйгон, и Рейнис продолжили молча смотреть на свою сестру, словно бы знали, что вскоре она успокоится и возьмёт себя в руки. Так и случилось: лицо девушки разгладилось, а пальцы перестали постоянно сжиматься от внутреннего напряжения. Видимо, её огонь затухал также быстро, как и вспыхивал.       — Вот что. Если моё слово ещё что-то значит, то пусть фантазии Эйгона не покидают пределов нашего дома. Передай эту тайну своим детям, коли так угодно. Про принца или принцессу, которые спасут нас всех от Долгой Ночи. Кстати, кого ты всё-таки видел, Эйгон, принца или принцессу?       Тот пожимает плечами:       — Я увидел длинные волосы. Фигура худая, маленькая. Похожа на женскую, но однозначно ничего сказать не могу.       Висенья хмыкает в ответ на это. Увидев, что сестра окончательно успокоилась, Рейнис подходит к ней и с заискивающей улыбкой смотрит в лицо. Так, как только любимые младшие дети могут смотреть на старших. Зная, что последним предложение явно не понравится, но и отказать они будут не в силах.       — Раз уж ты предложила такое мудрое решение, сестрёнка… То, может, мы выгравируем пророчество на кинжале Эйгона? Чтобы точно его не потерять.       — И чтобы ты перестала тянуть к нему свои загребущие руки, — бубнит Завоеватель.       Окинув брата и сестру отчаянно-жалостливый взглядом, женщина, чьё имя станет живой легендой, безнадёжно поднимает очи к потолку и с деланно равнодушным видом роняет:       — Валяйте. Но тогда мой сын наследует Чёрное Пламя.

***

      Визерис выныривает из видения лишь затем, чтобы окунуться в следующее. И оно оказывается куда более шокирующим…       Он не понимает их языка, вообще не понимает, как они общаются друг с другом. Но каждый их жест слаженный, выверенный, словно они имеют друг с другом какую-то особую связь. Вокруг раскинулся лес, густой, совершенно непохожий ни на один, виденный Визерисом раньше. Он никогда не был здесь, но, приглядевшись внимательнее к окружающим его существам, понимает, что находится на Севере. Похожие на людей, но гораздо меньшего роста, с резкими, словно вырезанными из чардрева, чертами лица, и жуткого оттенка кожей, существа могли быть разве что пресловутыми Детьми Леса. Ну или очень странными карликами, это уж как поглядеть.       Только у карликов обычно менее пропорциональные тела, а эти сложены прекрасно, но обладают какой-то невероятной худобой и гибкостью. Их пальцы словно сделаны из глины, настолько сильна их подвижность. Они передают друг другу странный предмет, продолжая издавать из ротовых отверстий какое-то шипение, не похожие на змеиное, скорее такое, какое может издавать листва на ветру.       Единственным словом, которое Визерис смог разобрать, оказалось «Стигай».       А потом взгляд его падает на мужчину, привязанного к камню. Раздетый по пояс, он не тратит силы на то, чтобы кричать, да и рот его заткнут кляпом. Визерис отмечает, что пленник Детей Леса был высок и прекрасно сложен, имел приятное лицо и мог бы считаться весьма видным мужчиной. Интересно, кем он был? Заблудившемся крестьянином? Лордом? Бастардом одного из них? Хотя какое значение имеет происхождение, когда ты окружён древними существами, порождениями магии, не чтящими ни злата, ни имён.       Предмет, который остаётся в руках одного из них, напоминает осколок. Очень странный осколок, как будто бы знакомого тёмного цвета. Ну да, в Стигае можно найти подобные…       Тело Визериса не может пронзить дрожь, ведь он находится в видении, но от вида, как в живого человека погружают непонятный артефакт, делается дурно. Тот заходится в болезненном стоне, тело его бьют конвульсии. Рана нанесена в область сердца и пророчит смерть. Вот только умирать пленник не спешит.       Когда глаза его становятся льдисто-белого цвета, а лицо будто бы покрывается коркой льда, сознание Визерис озаряется догадкой.

***

      Главная истина, которую он постиг в Краю Теней, заключается в том, что ни одному существу с двумя нижними конечностями и двумя верхними нельзя доверять магию. И нет, это он не только про пресловутых колдунов Асшая, но и про ублюдочных Детей Леса. Это ж надо было додуматься позаимствовать стигайский артефакт, найденный или созданный для борьбы со Львом Ночи, и создать с его помощью того же Льва Ночи, но с голубыми глазами и невероятно гладкой кожей. Визерис в душе не ебёт, как выглядел оригинал, но явно менее снегообразно. Климат, знаете ли, в Эссосе немного не тот.       Итак, что он сумел узнать? Много лет назад неизвестная сила уничтожила почти всё живое на территории Серой Пустоши. Выжившие решили предотвратить следующую подобную погибель и начали создавать оружие для борьбы с подобными проявлениями неминуемой смерти, получившей название Лев Ночи. Было ли то действительно неведомое и могущественное создание или просто неизвестная болезнь, Визерис так и не выяснил. Возможно, колдуны из Края Теней просто выдумали красивую легенду и стали прикрываться ею, чтобы тешить своё эго и ставить мерзкие эксперименты над живыми существами, подвергая их насильственному скрещиванию.       Спустя несколько поколений подобных опытов колдуны Асшая создали драконьих всадников, новую ветвь человечества, помесь валирийцев и драконов (самое ужасное, что Визериса от этих мыслей уже даже не тошнит!). Созданные особи были размещены на территории Древней Валирии, где за ними радостно наблюдали колдуны, изучая особенности размножения и природные свойства своих творений. Ровно до тех пор, пока магия не стала ослабевать, и не наступил вполне себе закономерный Рок, вызванный извержением вулканом и последующим цунами. Интересно, а его великие предки не задумывались над тем, что жить среди действующих вулканов не самая лучшая затея?       И пока колдуны Стигая развлекались межвидовым скрещиванием, Дети Леса решили пойти дальше и просто создали короля будущей армии мертвецов, для которого каждый поверженный противник станет союзником. Как в их вытянутые головы пришла эта великолепная идея, Визерис понимать отказывается. Ну очевидно же: если тебе достался артефакт из Стигая, то его надо использовать аккуратно, с умом, а не втыкать в живого человека!       Услышав раздавшийся треск, свидетельствующий о приближении серых людей, ещё одного неудавшегося эксперимента, Визерис вместо страха испытывает раздражение. Пусть либо катятся, куда подальше, либо уже сожрут его, избавив от дальнейших душевных метаний! Даже оглядываться не будет, пусть стрекочут себе в зарослях, сколько угодно.       Хватит с него волшебства. Больше ни одной капли Вечерней Тени в рот не возьмёт. В человеческих, и не только человеческих руках, магия имеет свойство работать, как угодно, но только не так, как надо. Одно оружие против зла превратилось в тупиковую ветвь человеческого развития, способную давать здоровое потомство лишь друг с другом. Второе вообще стало воплощением по меньшей мере того же зла, если не большего. Остаётся уповать на то, что на этом великие планы по спасению человечества закончились.       С грустью Визерис вынужден признать, что это не конец его путешествий и мытарств, а только хреновое начало. Потому что в видениях его предка было ясно показано, как один из Таргариенов останавливает армию Короля Ночи. Стало быть, нужно сделать всё возможное, чтобы их дом не вымер окончательно. И сохранить драконов, которых невозможно сохранить без магии. Без той самой ебучей магии, которая уже привела к созданию живых мертвецов!       Замкнутый круг какой-то.       Память услужливо подбрасывает другое воспоминание. Пепел, падающий с небес, обожжённые трупы на улицах с расплавленным камнем, и среброволосая девушка на фоне этого безумия. Была ли это та самая девица из видений Эйгона Завоевателя или же какая-то другая, понять сложно. Таргариены поразительным образом похожи друг на друга. Будь то одна и та же всадница, то принесёт ли она свободу или же погибель? Или сперва одно, а затем второе? И что внушает больший ужас: армия мертвецов, созданных с одной единственной целью — изничтожить саму жизнь, или же обезумевшая человеческая жестокость, забравшаяся на чешуйчатую спину огнедышащего чудовища? Визерис склоняется к первому варианту.       Он решает сделать привал, чтобы перекусить и отдохнуть. Правда, для этого пищу придётся добыть самому, поскольку его припасы подошли к концу. Осталось лишь немного заветренного сыра и горстка орехов. Что ж, раз он до сих пор не сдох, то и рыба, выловленная в Пепельной, его не убьёт. Благо, река неглубокая, справится.       Невольно он вспоминает, как ловил рыбу с братьями. Они с Эйгоном и Джоффри обычно сбивались в маленькую стайку против Джейса и Люка. Старшие куда ловчее справлялись с сетью, зато у младших было больше энтузиазма. Боги, как же эти детские забавы выручают его теперь!       Разведя костёр, Визерис принимается жарить рыбёху. Тощая, какого-то жуткого сине-зелёного оттенка, пахла она не речной тиной, как её сородичи, а чем-то горьким. Ларру бы перекосило от такого блюда. Правда, после этого она наверняка извлекла неведомо как припасённые специи и принялась бы исправлять этот поварской кошмар. Она вообще была крайне сноровиста во всём, что касалось выживания. Изнеженная и избалованная с самого детства, Ларра Рогаре умела приспосабливаться к сложностям и создавать уют из ничего. То шаль вместо занавески повесит, то где-то выменяет ненужное барахло на изысканную вазу, продаст дешёвую картину под видом шедевра и купит еды и вина на всю семью…       Пожалуй, он и правда соскучился по ней. Но сейчас едва ли бы осилил все данные жене обещания. Скорее, уткнулся бы в её мягкий живот и скулил от усталости и несправедливости. А потом получал бы хлёсткие пощёчины и выслушивал вполне справедливые обвинения в том, что он подло оставил её, предварительно разлучив с детьми. Сможет ли Ларра Рогаре когда-нибудь простить его за это?       Утолив голод, он решает заночевать. Путь из Стигая был утомительным, да и в воздухе ощущается скорый закат. Как бы ни был скептически настроен Визерис теперь по отношению к Краю Теней, быть застигнутым темнотой и холодом не хотелось. Одно дело принять героическую смерть от зубов какого-нибудь зверя, и совсем другое отморозить себе яйца. Глупо и совсем не подходит для красивой песни о славном короле Визерисе.       Закутавшись в плащ, он вновь придаётся рассуждениям. Стало быть, для того, чтобы остановить армию ночи, необходимо сохранить династию Таргариенов во что бы то ни стало. Главная сложность заключалась в ограниченной способности представителей его семьи к воспроизведению потомства. У него с Ларрой трое здоровых детей, но не стоит забывать, что в жилах его супруги течёт кровь валирийского происхождения. Женился бы он на ройнарке или девице с острова Наат, и породил бы на свет не светловолосых прехорошеньких детишек, а чешуйчатых уродцев.       Интересно, а смогут ли Эйгон, Эймон и Нейрис продолжить род? Они полукровки, хоть и сохранившие валирийское происхождение. Стоит ли его дочери вступить в брак с одним из своих братьев или её стоит выдать замуж не за представителя династии? Нет уж, лишние риски не нужны. Надо будет как можно скорее объявить о помолвке Эйгона и Нейрис. Визерису в будущем нужны здоровые внуки.       Спать после того, как недавно осушил последние запасы Вечерней Тени и не позаботился о том, чтобы раздобыть новые, тревожно и странно. Тело охватывает дрожь, на коже выступает холодный пот. Хоть бы не околеть за ночь. Визерис понимает, что зелье, которое он исправно принимал последние пару лет, не отпустит его просто так. Не зря о колдунах Кварта шепчут, что те совсем безумны. Вечерняя Тень дарует свободу сознания, но отбирает её у тела. Визерис тешил себя мыслью, что тщательно следит за дозировкой. Не рассчитал.       Пальцы его подрагивают, как у старца, а ноги сводит судорогой. Пытаясь забыться, он начинает ужом скользить среди песка своих спутанных мыслей. Прямо как под действием волшебного зелья, только самостоятельно. Да, у него в голове нет больше красной нити, вообще никаких ниток нет, он же думает, а не прядёт пряжу, в конце-то концов. Но ведь есть что-то полезное, значимое, гораздо более важное, чем всё остальное, чем эта мерзкая дрожь, охватившая его.       И он находит. Находит то, ради чего и проделал весь этот путь.       Теперь всё зависит от него. И его детей.       Эймонд полукровка. В браке с Эйрой у него могут родиться как здоровые дети, так и искорёженные коварной памятью крови создания. Наследие Хайтауэров — вот яд, что губителен для династии Таргариенов. Даже если Эйра родит нормальных детей, никто не знает, что будет дальше. У кузена уже есть дочь, являющаяся драконом даже не на половину, а так, на жалкую четверть. Что будет, если он выдаст её замуж за сына Эйры?!       Да пиздец им будет. Медленный такой, но неотвратимый. Который начнётся с лишних пальцев на руке, а закончится появлением на свет Таргариена с двумя головами.       В нём, в Визерисе, течёт такая же жгучая кровь, как и в его сестре. Они являются драконами более, чем на две трети. Стало быть, именно они должны дать продолжение их роду. Именно потомки Эйры и Визериса смогут остановить тьму, что придёт с Севера. Теперь всё ясно. Ему нужна не только корона, украшающая голову кузена, но и его королева.       Ларра точно его убьёт.

***

      Асшай больше не вызывает ни трепета, ни ощущения незримого единства, ни волнения, ни-че-го. Старый город, пережиток былых времён, бледная тень Стигая. И толпа фанатичных безумцев, хватающихся за лохмотья прежнего великолепия. Глядя в преисполненные тайного знания глаза жрецов и жриц Рглора, на маски, скрывающие лица заклинателей теней, на синие губы колдунов, Визерису хочется приложить местное население головой о землю. Или о стену ближайшего храма. И подробно объяснить, за что.       Вот только его и слушать никто пока не станет. Решат, что повредился умом в Краю Теней. А то, что ему придётся теперь разгребать дерьмо, оставленное предшественниками местных магов, это ничего! Справится. Только вот сперва вернётся домой, соберёт войско, дождётся нападения Эймонда на Дорн, захватит Вестерос, женится на сестре, которая должна родить ему детей, позаботится о сохранении драконов и передаст полученные знания потомкам. И умирая, будет молиться, чтобы они вновь где-нибудь не проебались.       Людей сегодня куда больше, чем в день, когда Визерис покинул Асшай. Странно, обычно тут настолько немноголюдно, что можно собственную тень принять за спутника. Не зная зачем, он бросает взор на камень, которым вымощены дороги в городе, находя взором собственное отражение, созданное благодаря солнцу. Странно, его тень имеет слишком отчётливые очертания. Обычно её сложно рассмотреть из-за сумеречной погоды Асшая. А сегодня она такая насыщенная, густая.       Озарение приходит вовремя, спасая Визерису жизнь. Всё же, он не растворил последние мозги Вечерней Тенью, как говорила Ларра. Метнувшись в сторону, Визерис несётся со всех ног, держась как можно ближе к прохожим. Тень должна убить его, окружающие помешают ей. Быстрее, от верной погибели, что поджидала его, когда всё самое страшное должно было остаться позади. Туда, где можно найти спасение.       Тень, заговорённая заклинателем убить его. Опасная и смертоносная, такая магия под силу заклинателем теней, некоторым колдунам Кварта и, в крайне редких случаях, жрецам Рглора. Седьмое Пекло, раздери его Неведомый, это же Асшай! Тут есть храмы для каждого божества! Осталось понять, кто из них сегодня приходится Визерису другом, а кто врагом.       Тень скользит следом, неминуемая и неотстающая. Однако всё ещё не сумевшая одолеть его. Будь её создатель могущественным и искушённым колдуном, всё произошло бы незаметно и быстро. Но кому мог сдаться вернувшийся из Края Теней незнакомец? Кому Визерис мог перейти дорогу?       Тень словно начинает утрачивать свою густоту. Всё понятно, работа новичка. Ну, или её создатель не ожидал от Визерис такой прыти. Как бы то ни было, нужно понять, чем можно одолеть ожившую тень, собирающуюся убить тебя.       Свет! Тень исчезают от яркого света. Теперь он знает, куда бежать. Измождённый, похудевший, он держится и не сбавляет скорости, движимый упрямым желанием жить. Жить и доказать всем, что он прав, что он достоин, что Железный Трон по праву будет его! Ноги несут его в сторону храма Красных Жрецов, туда, где всегда горит огонь.       Вот только планам его не суждено сбыться. Потому что перед ним вырастает фигура, закутанная с ног до головы в чёрное. Ничего необычного для Асшая, но выработанные годами тренировок инстинкты кричат об опасности. Не просто так фигура выросла на его пути, пока он бежит, преследуемый тенью. Не просто так она прячет руки в складках плаща. Не просто так она оказывается неожиданно близко.       Кинжал распарывает одежду, но не задевает кожу. Противник Визериса явно не утруждал себя изнуряющими тренировками, решив полагаться на эффект неожиданности. Перехватив кисть, оказавшуюся неожиданно тонкой, Таргариен ловко перехватывает оружие. Чтобы в следующую секунду, не медля и не тратя на этот раз поистине бесценного для него времени, втыкает лезвие в мягкую плоть. Раздавшийся вопль не останавливает, Визерис продолжает двигаться, разворачиваясь так, чтобы видеть тень. Которая медленно исчезает, теряя зловещие очертания.       Всё понятно. Визерису повезло ранить её создателя. Лишившись магической подпитки, тень исчезла. Как он и предполагал, новичок.       Обычно, в таких ситуациях слетается стража. Но Асшай не простой город, здесь всё иначе. С разных сторон к ним медленно, но верно, выступают несколько фигур. Они не спешат, не желая влиять на исход события. С последствиями разберутся позже. Мало ли, что могли не поделить двое на улицах Асшая.       Фигура вертится ужом, стараясь ускользнуть из его рук и грядущего правосудия. Асшай не прощает ошибок, если не нарушать его правил, ничего с тобой не станется. Но единственный неверный шаг, и никто тебя не пощадит. Городской Совет вынесет свой вердикт, и твои части тела будет вскоре продаваться на местном базаре в качестве ингредиентов для зелий и оберегов. Визерис никаких правил не нарушил, лишь защищал себя. С него спроса нет. В отличие от…       Рывок, и капюшон падает с головы. Вот только лица всё равно увидеть не суждено, оно скрыто всё той же вычурной маской. Сомнений нет, перед ним Сила.       Сучка, если хотела скрыть свою личину, следовало выбирать менее приметную маску, а не украшенную изумрудами. Да и глаза запоминающиеся, ярко-зелёные, под стать любимым драгоценным камням. Она бьётся в его руках, как рыба на берегу, норовя ускользнуть прочь. Кровавое пятно растянулось на ткани, она должна была лишиться сил. Но продолжает демонстрировать поразительное упорство.       — Не расскажешь, зачем хотела убить меня? — шипит Визерис сквозь зубы.       Женщина предсказуемо молчит. Что ж, суда по всему, это была её личная инициатива, а не решение Городского Совета. Можно быть спокойным.       Двое мужчин, один в плаще жреца Рглора, а второй в самом обыкновенном одеянии, непримечательном и оттого вызывающем лишь большее любопытство, приближаются к ним. Славно. Можно передать строптивую ведьму в их руки. Первым к ним подходит Красный Жрец, довольно высокий и по виду крепкий. Он протягивает руки, хватая Силу за край плаща и тянет на себя. Серая ткань остаётся в его руке.       Миг, без вспышки, без шума, без каких-либо других признаков ворожбы, и женщина исчезла. Лишь плащ её остался свидетелем недавней трагедии, да кинжал, вовремя перехватанный Визерисом. На каменной улице следы крови, свидетельствующие о том, что ведьма всё ещё где-то поблизости, в таком состоянии она не могла далеко уйти. Вот только едва ли Визерис сумеет отыскать её.