***
Даниэла хмурится. Не понимает какого чёрта на душе становиться так резко гадко и противно. Дыхание становится сбивчивым, воздуха всё меньше и меньше. Даже бес, прицепившийся к ней в последний поход на кладбище притих, засел в угол и молчит, глаза испуганные. Она озирается, смотрит на него исподлобья, тихо спрашивая себя какого черта происходит. Но в глазах плывет, звуки на фоне будто притихают. Рука старается нащупать хоть что-то, на что можно опереться как на спасательный круг. Бутылка вина падает из рук и с грохотом выливается на пол. Даниэль понимает, что-то ударяет в разум как кирпичом по голове, оставляя дикую боль в затылке. В глазах вспышки прошлого, сердце начинает болеть. Стоя на коленях, она понимала — их неимоверно жжёт. Не так, как в горле, но они начинают гореть. Ярким пламенем, переливаясь в ало-красный цвет. Сглатывает вязкую слюну — снова болит горло. Пора бы состричь эти длинные ногти, что каждый раз его царапают. Спускает воду в туалете, смывая все остатки еды. На языке снова чувствуется надоедливый вкус желчи, от которого не спасает ничего. Направляется к выходу из ванной, встречаясь с темными глазами Матвеева. Он больше не показывал своё беспокойство, привык к этой картине, что происходила каждый день. Но Даниэль чувствует его эмоции, не зря же экстрасенсом называют. Его страх и беспокойство за девушку обволакивают и эмоции будто переходят на неё саму. Но она мотает головой отгоняя от себя все эти чертовы эмоции. Делает кофе, засиживая на своем любимом месте — балконе. Попивает горький кофе без молока, от которого уже тошнило. Делала затяжку, смакуя горьковатый вкус сигарет. Самых крепких. Чувствует движение слева, поворачивает голову и видит его, что заходит к ней и садиться рядом на диванчик. Накрывает сразу двоих пледом, загребая Даниэль в свои объятья. Матвеев понимал — она медленно превращалась в бестелесное существо, но страх растолстеть был сильнее страха умереть от истощения. Даже когда её глаза закрывались и та оказывалась на полу, она не собиралась останавливать. И единственное, что позволяло чувствовать себя живой — был он. Дима столько раз старался вбить в её дурацкую голову, что это, черт возьми, верная смерть, но она снова и снова не слушалась. Она просто не могла справиться даже с его помощью. Даниэлу шатает, тело резко падает на кровать. Она старается отдышаться, но воздуха будто становилось всё меньше и меньше. Ей бы хотелось думать, что она перебрала с вином, но это было не так, хотя Даниэла и вправду выпила слишком много. Видение такого прошлого её пугало. Пугало всё, что было связанно с Матвеевым. Она задумывается, что даже сейчас, когда той было уже двадцать три, та все равно продолжала мучить себя диетами. Она до сих пор ненавидела своё отражение, оно казалось ей отвратительным. Это липкое чувство ненависти горело в ней каждый день. Каждую минуту и секунду. Даниэла не понимает, какого черта происходит. Не понимает, почему сознание так резко решило напомнить ей момент из жизни с Димой. Не понимает, почему в ушах звенит и слышится голос. Его голос. Найди меня. Она до сих пор ничего не понимает. Смотрит на беса, всё еще покоившегося в уголке комнаты, тот даже подать голос боится. Не понимает, что делает даже тогда, когда оказывается на улице, стоя у своего чёртового подъезда пьяная, одетая в легкую одежду.***
Матвеев жмурится и трет виски после видения, что резко вспыхивает в глазах. Не обычное воспоминание, что не приносит столько физической боли, только моральной. Именно видение, что приносило сразу всё, словно кофе два в одном. Он хмуриться в непонимании какого черта ему показало момент из их совместной жизни с Даниэлой, когда та погибала на его глазах, но говорила «всё хорошо» даже тогда, когда на испытаниях в двадцатом сезоне и без того обессиленное тело и разум пытались справиться с ним. Он видел, как той было тяжело и старался помочь, но пора было запомнить — гордая Даниэль никогда не примет помощь. Тихо ругается, когда сердце начинает так болеть, что становиться невыносимо. Бросает на стойку купюру и шатаясь выходит на улицу, снова закуривает. Садиться на мотоцикл пьяным в дрова не лучшая идея, но ему было просто поебать. Заводит мотор дрожащими пальцами, из-за чего попасть ключом получается только со второй попытки. Матвееву плевать, что тот может разбиться на этом ёбанном мотоцикле. Что любимый транспорт, что когда-то приносит столько хороших эмоций и хранил воспоминания о совместных поездках с Даниэль может стать его смертью. Он не знал куда едет, да и на это ему тоже было плевать. Абсолютно на всё. Мозг отключился, просто не воспринимал происходящее и даже не обращал внимание на расплывающуюся картинку. Обратил бы — сразу врубил панику, стараясь уберечь жизнь чернокнижника. Но тот остановился на состояние «error». Тот включается лишь в конце, когда железный конь останавливается и пытается сообразить куда, черт возьми, приехал. Матвеев оглядывается, сердце болит еще сильнее понимая, что это не какие-то незнакомые места, на которые он бы даже не обратил внимание. Он бы рад этому, но перед ними родные места, в которых тот не бывал чертовы последние три с половиной года. Он усмехается, когда взгляд не произвольно утыкается в её подъезд. Видит Даниэль, что будоражит сознание. И, черт возьми, настолько, что по телу пробегает тонна зябких мурашек. Но понимает, что это всего лишь глюк. Он считает себя больным, сумасшедшим, хотя ни раз уже видел подобное. Особенно в первый месяц после их расставания. Да он даже мертвецов видел, демонов, бесов. Но даже они не вызывали столько эмоций, то была уже обыденность. Матвеев понимает, что это глюк. Позволяет себе бесстыдно глазеть, при ней на такое не осмелиться. Жаль, только, стоит та на расстоянии десяти метров. Родные глаза отсюда не увидеть. Он засматривается на белые волосы и до сих пор не может переварить то, что его любимых темных волос, что не доходили даже до плеч девушки — нет. И так же не переваривает, когда этот чертов глюк становиться всё ближе, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, а в нос бьет до боли родной парфюм. И только тогда до его больной головы доходит. — Вот чёрт…