» so it's 3 am, turn it on again

Сайно не может так просто принять подобный расклад. В этом мире даже в мышеловке не бывает бесплатного сыра, что уж говорить о времени, за которое в дальних от столицы часовых зонах люди друг другу готовы глотки перегрызть, лишь бы прожить ещё хоть немного. Сайно мог бы придумать тысячу и одно оправдание подобному поведению аль-Хайтама [например, за то, что пощадил пустынника в чайной и вернул тому всё время, что отнял, хотя должен был конфисковать; или, может быть, они пересекались когда-то давно, и аль-Хайтам возвращает старый долг, хотя знай Сайно тогда, что секретарь Академии — тёмная лошадка, ликвидировал бы его, чем оказывал какую-то услугу], но каким-то задним чутьём понимает, что ничего из этого не будет являться настоящей причиной. Ладно, он просто не хочет списывать свои проблемы на надуманные причины. Больше всего он хочет разобраться в том, что происходит, и, в частности, в том, почему некоторые люди смотрят на него так, будто чего-то от него ждут, а он этого не делает. Отвратительное ощущение. У него есть полтора часа и, когда свет уже не так режет глаза, а дверь в помещение закрывается, Сайно наклоняется вбок, сползает по спинке дивана и утыкается лбом в прохладный диванный подлокотник. Он зажмуривается практически до цветных пятен перед глазами, вдыхает на раз-два и на раз-два-три выдыхает же. Просто сосредотачивается на том, чтобы дышать, пережидает поднимающуюся изнутри неприятную, но терпимую волну тошноты. Даже если бы ему хотелось сблевать, то было бы нечем, потому что так забил себе голову этими пропавшими сотнями лет, этим странным поведением остальных матр, молчанием из Академии, двойным покушением на убийство, да ещё и удивительной лояльностью пустынников, что не помнит, когда ел в последний раз. Не хотелось, и не до того было, да и сейчас не хочет. А теперь суставы выкручивает, в голове туман, и дикое желание чего-то, а чего — и сам не знает толком. Сайно усмехается криво, не открывая глаз и позволяя себе недолго наслаждаться прохладой кожзама у лба. Он сейчас максимально открыт. Приходи — и бери всё, что надо, даже можно попробовать убить — и вряд ли окажет сопротивление на том уровне, которое привыкли от него ожидать. Сопротивляться будет, этого у него не отнять, но более чем вероятно, что стиль его боя больше не будет напоминать хищную грацию машины для убийства, а, скорее, загнанного и больного зверя, который знает, что скоро сдохнет, но так просто не сдастся, и уж лучше с клыками в чьей-то глотке издохнет, чем будет ждать, пока его выпотрошат от паха до горла. Он позволяет себе только пару минут слабости — роскошь для нынешнего положения вещей, — заставляет себя подняться и ещё раз подойти к столу. Клонит в сон нещадно, гудит голова, и перед глазами от резкой смены положения в пространстве темнеет. Сайно сжимает и разжимает пальцы живой руки, ждёт, когда чувство лёгкого онемения сойдёт на нет, а после этого решительным жестом пододвигает к себе карту, чтобы рассмотреть как следует. Освещение тусклое, его едва хватает, чтобы разобрать линии, не говоря уже о том, что зрение то и дело пытается подвести, так что Сайно больше полагается на память, в которой отпечаталось расположение зон с экрана в Академии, и пытается соотнести тревожные красные маркеры с тем, что видит сейчас на столе. По всему выходит, что самый крупный очаг беспокойства столицы — это действительно деревня Аару, несмотря на то, что в двенадцатой зоне находятся ещё пара мелких поселений на отшибе. Ещё один красный маркер был, кажется, в одиннадцатой зоне, но Сайно не спешит делать выводов пока не знает, куда предстоит направиться. Ещё один маркер он вспоминает в районе седьмой или шестой часовой зоны. Очень не хотелось бы, чтобы его предположение оказалось верным. А предположение крайне простое: особенно пристально столица пытается наблюдать именно за теми местностями, в которых наёмники пытаются проворачивать свои дела и перебираться из зоны в зону. Сайно заставляет себя вернуться на диван и провалиться не то в крайне тревожную дрёму, не то во что-то очень близкое к этому. Ему не хочется прикрывать глаза, потому что он не знает, что может увидеть во снах, сгенерированных воспалённым мозгом, находящимся сейчас явно не в состоянии нормального функционирования. Тремор, кажется, только усилится, Сайно старается не обращать на это внимания. К чёрту, пройдёт. Аль-Хайтам возвращается как по часам [очень неприятный каламбур в мире, в котором им приходится жить], и Сайно тут же садится прямо, правда, всё же притормаживает на пару секунд, чтобы вновь не словить помутнение в глазах. Наконец, фокусирует взгляд на бутылке с обычной водой, благодарно кивает, поднимает руку с чуть дрожащими пальцами и обхватывает ими прогибающиеся вовнутрь пластиковые бока. — Спасибо. Он почти одним движением сворачивает крышку, подносит бутылку к губам и жадно пьёт. Где-то на периферии возникает мысль, что не стоит торопиться, лучше пить маленькими глотками, но он отметает её в сторону, а потом, когда чувствует, что вода потекла по подбородку, просто убирает бутылку, льёт немного на свободную ладонь и с силой проводит ей по лицу, приводя себя в чувство. Аль-Хайтам не отвечает ничего на благодарность, спрашивая в ответ: — Лучше? Сайно намеренно игнорирует вопрос о самочувствии, потому что им можно будет заняться после, когда они покинут пустыню и переберутся куда-то, где даже внутреннее звериное чутьё генерала Махаматры перестанет постоянно напоминать о том, что вокруг могут находиться люди из Академии, у которых, поди, уже целая разнарядка имеется. Кого убивать, кого брать живым, сколько времени конфисковать, кого в какие щели наказывать и что для этого использовать. Если бы не риск похерить всю операцию, которая даже не началась, аль-Хайтам бы уже давно настоял на обследовании, которое худо-бедно могут провести пустынники в полевых условиях. Но мало того, что может сорваться предстоящая операция, так и Сайно может проявить агрессию по отношению к наёмникам: аль-Хайтам знает, как матр натаскивают на этих падальщиков, хотя основой задачей ликвидировать и ограничивать этих «преступников» у матр нет и не было никогда. Сайно не смотрит на собеседника, крутит бутылку в руках, отпивает ещё немного, и мысль сама собой цепляется за этот дурацкий факт. Аль-Хайтам. Дэхья. Все спокойно обращаются друг к другу по именам, это естественно и нормально, потому что у человека не может не быть имени. Сайно по службе называют только генералом Махаматрой, и это тоже будто бы нормально, да и он сам привычен слышать собственную должность во всех случаях жизни, а до поры до времени даже не задумывался… Сайно поднимается с дивана, подходит к столу и начинает сворачивать карту. — Переберёмся в одиннадцатую зону, а что дальше? — спрашивает он между делом. — Под Сумеру никогда не было сквозных тоннелей, соединяющих весь регион. В какой-то момент придётся высунуться наружу. Сомневаюсь, что ты сможешь провести меня незамеченным аж до самой Академии. Он всё это прокручивает в голове как само собой разумеющееся. Как будто готовится к очередной вылазке из столицы в другую часовую зону, на задание, с которым не могут справиться остальные матры. Это по сути своей — тоже очередная миссия, вот только в обратном порядке. Если раньше ему нужно было всего лишь выехать из Сумеру-сити и вернуться туда в положенное время, то теперь ему наоборот нужно проникнуть в Сумеру-сити, а вернуться оттуда по возможности незамеченным, и если не с головой Азара в руках, то хотя бы с адекватными объяснениями происходящего. Выглядит как разминка для мозгов и собственных навыков. — Нужно будет подождать, когда матры и наёмники Бригады Тридцати нацелятся на деревню Аару. В ночь они не рискуют здесь бродить, так как знают — им не рады. После этого можно будет перебраться вплоть до шестой зоны благодаря помощи одной негоциантки, которая любезно предложила свои услуги за нескромную плату. Аль-Хайтам рассказывает не опасаясь, что Сайно выложит всё как на духу мудрецам. Не факт, что поверят, не факт, что даже позволят подступить к Академии на расстояние выстрела. Просто откроют огонь. Генерал Махаматра — лучший имеющийся у Академии матра — и теперь "нежелательное лицо", на которого должно быть и приказ соответствующий вышел. Без предупреждений, насмерть, захватить живым или мёртвым, однозначно такие слова в том приказе присутствуют. — Она же даст адрес, где можно будет остановиться, — добавляет аль-Хайтам. — Меня Академия в розыск не объявляла, поэтому если кто-то меня и узнает во внутренних часовых зонах, подумают разве что на то, что мудрецы отправили своего секретаря по делам. Сайно кивает. Зерно сомнения уже затесалось где-то под фундаментом непогрешимой лояльности Академии, и дело за малым, когда тщательно выстраиваемая стена догм о круговороте времени в мире окончательно покроется трещинами и начнёт разваливаться на куски. Она уже, на самом-то деле, трескается и поскрипывает. — И всё-таки ты тогда не ответил на вопрос. Какие у тебя счёты с Азаром? Сайно поднимает голову, смотрит на аль-Хайтама внимательно. Тот неопределённо качает головой, но всё же от вопроса не уходит: — У меня нет доказательств, но есть предположение, что господин Великий Мудрец как-то связан со смертью родственника моего знакомого. Поэтому я и оказался в деревне, когда её накрыло локдауном. Сайно прихватывает зубами нижнюю губу, сворачивает карту компактнее и убирает её окончательно, прислушиваясь к объяснениям и думая о том, что как только они минуют, скажем, четвёртую часовую зону, им придётся прятаться даже ночью. Чем ближе к столице, тем больше у матр работы, потому что приходится соответствовать уровню и показывать гражданским, что всё под контролем, даже если вся бдительность — напускная, даже если показательные задержания преступников — действительно показательные. Сайно знает, как это работает. Настоящую работу выполняют матры, отслужившие достаточно большой срок в Академии, а все остальные — внешняя мишура, мелькающая то там, то тут по улице, призванная пугать одним своим видом. А чем дальше от Сумеру-сити, тем меньше власти имеет Закон, и тем меньше, соответственно, у матр реальной возможности как постоять за себя, так и вмешиваться в ритм жизни городов и поселений. Проблема, на самом деле, наверное, гораздо глубже, чем может себе признаться Сайно. Ему стоило бы задуматься, почему он позволяет подходить к себе со спины, прикасаться к себе так открыто, а ни инстинктивная попытка отстраниться, ни рефлекторная защита не дают о себе знать. При этом за спиной [или с ладонью на живом, ощущающем прикосновения плече] всегда оказывается один и тот же человек. Один и тот же человек, которого Сайно увидел в чайной чуть ли не в первый раз в жизни так близко, но кажется, будто это не так, и должно быть что-то ещё. Аль-Хайтам своим поведением не даёт ни единой зацепки для мысли, и продолжения она не получает, а Сайно не хочет поехать крышей на волне неясных предчувствий и плохого самочувствия, поэтому ничего не спрашивает. Возможно, это всего лишь последствия чего-то глубинного, запрятанного в спаянном подсознании. Возможно, ему просто стоит отдохнуть, и тогда тревожное ощущение неправильности ситуации тоже схлынет прочь. Сейчас Сайно стоит думать только о том, что он буквальным образом согласился на государственный переворот. Иначе это и не назвать. Академия — это даже не Управление Матр, она над всей структурой власти, это то непоколебимое и цепкое [клейкое], что обвивает кольцом щупалец все двенадцать часовых зон вот уже который десяток лет [которую сотню лет?]. Сбросить щупальца в кислоту — пожалуй, не самый плохой вариант, а чтобы головы не отрастали заново, нужно рубить все сразу одним махом. Ну или хотя бы попытаться добраться до той самой главной пасти, которая громче всех шипит и шире всех скалится. Может, хотя бы яд пустить на пользу. Сайно первым выходит из помещения и не ощущает никакого дискомфорта по поводу того, что аль-Хайтам остаётся за спиной, да ещё и свет выключает. Сайно только чувствует мелкие мурашки у загривка — это последствия внимательного взгляда, но аль-Хайтам молчит, и Сайно ему за это благодарен. Потом, не сейчас, всё потом. Сайно знает приоритеты целой миссии над одной боевой единицей, к тому же перемещаться самостоятельно он в состоянии, соображать — тоже. Всё нормально, пока держит себя в руках [ну или в руке, потому что бионика, по крайней мере, не подрагивает]. В зале их словно не заметили, каждый был занят своим делом. Увидели — да, но посчитали лишним как-то контактировать. Дэхья просто кивнула, а кто-то из её подчинённых протянул кодировку, выданную чуть ли не на фрагменте туалетной бумаги. «2:00, седьмой спуск. место готово к принятию». . — Посмотри, — аль-Хайтам разворачивается к Сайно, остановившись возле одного стола с оружием на нём. Кивает на «ассортимент»: — Вдруг, что пригодится. Твоего пистолета может оказаться недостаточно. Не стесняйся. Всё легальное. Может быть и нет. Аль-Хайтам никогда не интересовался, где Пламенные Звери достают себе оружие. Если ты умеешь пользоваться всем этим осторожно и замечать любой наёб от поставщика, то можно неплохо разойтись. Без огнестрела в гетто не выжить, как бы ты не вертелся. Он нужен хотя бы для устрашения. Сайно бегло осматривает стол с оружием, прикидывает, какой процент из него действительно легален, однако, какая сейчас разница? Правильно, никакой, все средства хороши, если ими можно воспользоваться. Он не собирается прибирать к рукам дополнительную броню или что-то типа того, потому что это замедлит, а он предполагает брать именно скоростью и неожиданностью наскока. В конце концов он останавливает свой выбор на армейском варианте Беретты и CQD Mark V ATAC, а больше ему, скорее всего, не понадобится. Он бы прихватил кое-какие приблуды из Академии, к которым привык ввиду их компактности и удобства, но для этого в оружейную Матр для начала надлежало добраться. Всё со временем, лучше решать проблемы по мере их появления. — Отправление через тридцать минут, — аль-Хайтам повышает голос, чтобы все остальные тоже услышали и начали время своё затрачивать с пользой, сразу рассчитывая на то или иное. По словам Дэхьи, минивэны уже стояли на улице, водители были готовы. Аль-Хайтам снова оборачивается к Сайно: — Пустынники говорят, что нашли кое-что интересное в той машине, которую подорвали. Если хочешь, можешь задать вопросы. Вон тот, в углу сидит. — В машине что-то уцелело? — Сайно переспрашивает, скорее, не потому, что не услышал, а потому, что мозг туго соображает. Ему всё ещё нужно некоторое время, чтобы сообразить и сделать правильно, а не повестись на то, что могло и показаться. Сайно прекрасно понимает, что дальше может быть только хуже, но упрямо намеревается по мере возможности не полагаться на помощь, а разбираться с этим самостоятельно. Пока что важнее выбраться из пустыни, а остальное подождёт. — Гляну, что там. Секретарь указывает взглядом на пустынника, который с чем-то копошится на столе и явно всерьёз настроен одержать победу над своей находкой. Сайно отходит от своего места и в несколько быстрых шагов пересекает помещение, чтобы поближе подойти к наёмнику. Тот показывает на небольшой цилиндр, и Сайно как-то сразу понимает, что это такое на самом деле. Чудом уцелевший чёрный ящик. Вообще-то самописцы не устанавливают в автотранспорте, однако, для автомобилей матр в своё время сделали исключение, чтобы записывать переговоры и прочие данные, когда дотянуться до кнопки диктофона нет никакой возможности. К тому же — ещё одна мера контроля. И, говоря начистоту, чёрным ящиком он называется постольку-поскольку, потому что на самом деле больше всего похож на оранжевый цилиндр. Это чтобы найти было проще и минимизировать повреждения при силовых контактах. — Титан и сталь, — бормочет себе под нос Сайно и качает головой. — Такая штука должна выдерживать полчаса непрерывного горения. А ещё там должен быть ультразвуковой маячок. Его лучше срезать и уничтожить. Маячки прикрепляют на чёрные ящики, чтобы с помощью них было проще найти самописец после аварии. Частота каждого маячка уникальна, их не перепутать, даже если на транспортном средстве несколько таких вот ящиков, в частности обычный и аварийный. Сайно пытается навскидку прикинуть, сколько времени пустынник ходит с этим ящиком, и если не догадался срезать маячок раньше, то как давно за сигналом наблюдает кто-нибудь из Академии? Всё-таки хорошо, что это выяснилось до того, как пустынники собрались покинуть деревню Аару. — Маячок я у обгоревшего остова бросил, — хмуро отвечает пустынник. — Дешифровывать будем? — Что касается самого ящика… — Сайно удерживается от того, чтобы провести ладонью по лицу. Только прикрывает глаза, а после вновь смотрит на пустынника. — Дешифровать не сложно, там понятные коды. Сложнее будет вскрыть оболочку. Три прослойки. Наружная, прослойка защиты от огня, и внутренняя выстилка. С этим можно будет что-то сделать, перебравшись в одиннадцатую зону. И, может быть, хотя бы немного отдохнув, чтобы избавиться от преследующего тремора и ощущения неприятной, но терпимой тошноты. После этого Сайно возвращается к столу с оружием, оглядывает его ещё раз, но, не беря ничего в довесок к тому, что уже взял, возвращается к аль-Хайтаму. Тот же, едва бросив взгляд, коротко кивает, словно понимает. Хотя, откуда секретарю Академии знать, что может понадобиться, а что — нет? Генерал Махаматра всегда обладал реакцией, силой, скоростью и выносливостью куда большей, чем у рядовых матр, поэтому ему виднее, как и с чем будет удобнее «работать», если придётся. — Чувствуешь себя в своей тарелке? — аль-Хайтам спрашивает и кивком головы предлагает покинуть помещение. Сборы практически завершены. Выйдя на улицу, они останавливаются неподалёку от второго минивэна. — Я вижу, что твоё состояние оставляет желать лучшего. Продержишься ещё несколько часов? К утру будем на месте, и сможешь отдохнуть. — Я в порядке, — почти что ровно говорит Сайно даже несмотря на то, что всё ни хера не в порядке. Но пока он говорит, что «всё в порядке», так и должно быть для окружающих и, не в последнюю очередь, для внутренней установки. — Несколько часов — продержусь. Меньше всего он бы сейчас хотел, чтобы кто-то обращал внимание на его состояние. Меньше всего бы хотел, чтобы аль-Хайтам обращал на это внимание, потому что нахождение рядом с ним вызывает ответную реакцию сознания, как будто они правда виделись раньше, а, может, не просто виделись, и тогда… Сайно жмурится. Он подумает над всем этим потом. — В протезе не может быть жучков? — как бы невзначай спрашивает аль-Хайтам. Стоило побеспокоиться о безопасности чуточку раньше, но наёмники с седьмого спуска будут обшаривать каждого ещё до подъезда к тоннелю. Если найдут какой-нибудь жучок — снимут, вот только проблем от этого меньше не станет. Пустынники выходят из чайной по одному, вытаскивая большие сумки и рюкзаки, загружают в авто и возвращаются обратно. — Техническое обслуживание проводится раз в определённый промежуток времени, если на заданиях не было повреждений. Последний раз проводили не так давно. В случае… — «если всё это было спланировано уже тогда», — хочет сказать Сайно, но продолжает немного иначе: — если мне не сообщили, что укомплектовали бионику чем-то, что в ней быть не должно, то проще от неё избавиться. Это Сайно тоже может сделать и, на самом-то деле, не прилагая усилий. В том месте, где у нормальных людей находится плечелопаточный сустав, бионическая конечность подсоединяется к искусственно усиленному надплечью, ключице, частично металлизированным костям и поддерживающим укреплениям мышц. Собственно, именно от всей этой поддерживающей конструкции, впаянной под кожу [исключительно ради баланса тяжёлой бионики], руку и можно отсоединить. Внезапно лишиться одной конечности, конечно, не самая радужная перспектива, но если другой не предвидится, то проще пожертвовать малым. Аль-Хайтаму больше нечего сказать сейчас важного, зато есть о чём подумать. И подумать хорошо и вдумчиво. Нет у него такой привычки — решать всё по ходу дела. Только если в некоторых случаях, когда от него само дело почти не зависит. Тут же можно, конечно, попросить Сайно избавиться от бионики [она ведь должна как-то отсоединяться, чтобы ремонтировать и отдавать на полную техническую диагностику? должна, просто аль-Хайтам никогда не задумывался в этом ключе], однако так можно запросто лишиться весомой части функционирования Сайно. Сейчас генералу Махаматре больше всего была необходима функциональность и полная исправность. Сайно не дожидается особого приглашения, чтобы забраться в транспортное средство, по дороге прихватив у едва ли не единственной девушки в группе внушительных размеров сумку. Не то чтобы Дэхья обрадовалась такому жесту, но спорить не стала, только показала, где её удобнее оставить. За механическими действиями и возможностью отвлечься Сайно скрывает собственные сумбурные мысли, которые словно времени более удачного не нашли, чтобы спонтанно возникать в голове и вносить ещё больше сумятицы в и без того не идеальное состояние. Они доберутся до седьмого спуска к двум или трём ночи, и у Сайно останется ещё часов девять на жизнь? Наверное, девять, ему стоит внимательнее следить за этим, особенно с учётом обстоятельств, при которых он банально не может опустить взгляд на предплечье и точно иметь представление о том, что у него есть в запасе. Отчасти он чувствует себя практически неполноценным — наверное, единственный человек, который не знает, сколько ему осталось, но является ли он в таком случае человеком в полной мере? Или же это не то чтобы проклятье, а своеобразный подарок судьбы. Дескать, забудь и не парься, когда умрёшь, тогда умрёшь, вот тебе интересный квест для того, чтобы разнообразить твою и без того не самую сладкую жизнь. Они успевают отъехать достаточно далеко от деревни, прибыв практически на самую окраину, туда, где находились остатки подорванной ещё утром машины среди прочего хлама подобного рода. Аль-Хайтам смотрит, как один из пустынников в свете фар покидает второй минивэн вместе с облегчённой спортивной сумкой. Как он подходит к свалке и кидает прямо в её глубь свой багаж, после чего уже возвращается в автомобиль с чувством выполненного долга. Терминал Акаши, принадлежащий Сайно, выбросили перед отправлением прямо с обрыва вниз, в ущелье рядом с деревней. Пустынники о чём-то переговариваются, даже посмеиваются. На стороне наёмников — мобильность и сообразительность, на стороне Академии — само время, которое, в свою очередь, играет против только одного человека — генерала Махаматры. Сайно. Аль-Хайтам рассчитывает, что Сайно не откажется ещё раз принять помощь, если будет необходимость. Нужно будет дать ему ещё несколько часов после того, как они окажутся на квартирах; нужно быть уверенным в том, что Сайно сможет отдохнуть и выспаться как следует, чтобы он не задумывался о часах, истекающих постепенно. Путь до седьмого спуска не такой уж долгий, как могло показаться. Наёмники продолжали переговариваться, вспоминая что-то из их общего прошлого, подкалывая друг друга и травя байки одну за другой. При этом всем пустынники прямо сейчас не рассматривали генерала Махаматру как лишнего среди своих. Да, бывало, косо поглядывали, но торопились как можно быстрее отвести взгляд, чтобы не нагнетать ещё больше. Ни на себя, ни на самого матру. Пламенная Грива пускает по кругу своих ребят пустую капсулу, приказав, чтобы наёмники «скинулись» каждый по два с половиной месяца. Два года с лишним — не плохая цена за переправу одиннадцати человек без шороха и лишних глаз, а также с соответствующим сопровождением? Неплохая, решает аль-Хайтам, «сбрасывая» от себя пять месяцев [и за себя, и за Сайно]. Сайно сам не говорит в машине, только отстранённо слушает негромкие разговоры вокруг. Хороший слух позволяет ему не особо напрягаться: голоса звучат в голове, заглушая собственные мысли, и этому он впервые, чёрт возьми, благодарен. Он наблюдает за пустынниками сквозь полуопущенные ресницы: никто не пытается с ним заговорить или что-то узнать, пусть иной раз он и ловит на себе чей-нибудь брошенный вскользь взгляд. Он замечает и то, что каждый, не отрываясь от непринуждённого разговора, прикладывает запястье к считывающей выемке капсулы, и только хмурится недовольно, когда капсула минует его руки, переходя к другому человеку. К аль-Хайтаму. На этот счёт остаются только две мысли: «сколько они платят за проход, если скидываются все?» и «насколько это больше имеющегося в распоряжении времени, раз мне капсулу и вовсе не дали?». Он старается не думать о том, кто и сколько заплатил за него самого, успокаивает себя мыслью о том, что если удастся вывести Академию из игры, а паразита насадить нёбом на дуло пистолета — этого окажется с лихвой для оплаты всех потраченных часов [недель? месяцев? Совсем катастрофа, если всё-таки лет]. Минивэны сворачивают налево, едва впереди показывается Стена Самиэль. Едут по отвратительной дороге, продолжительно, пока автомобили «осторожно» не соскальзывают в опустевший акведук, ведомые приглушёнными красными огнями впереди — их уже ждут. Ночь не позволяет всё как следует рассмотреть, но аль-Хайтам и так знает, что сейчас произойдёт; система очень уж похожа на древние оросительные тоннели, использовавшиеся в Гюрабаде, или даже на тоннели, соединяющие различные пирамиды эры царя Дешрета. Вот только никто из учёных Академии даже не предполагал, что тоннели, относящиеся к столь далёким эпохам, сейчас используются в качестве переправ. Тонкая металлическая пластина поднимается прямо у подъёма акведука. Вот что и называется «поднырнуть под стеной». Красные огни тем временем уже затухли, а пластина встаёт практически вертикально с боковыми подпорами, приглашая заезжать. Минивэны трогаются с места, сразу переходя на резкий спуск в, примерно, двадцать градусов. Сайно лишь слегка поворачивает голову, чтобы видеть, что происходит снаружи минивэна, и прислоняется лбом к прохладному стеклу. В темноте всё равно видно ровным счётом ни черта, только очертания, но приблизительно можно догадаться, куда поднырнули автомобили, и куда теперь держат путь. Сайно невольно думает о том, что если за ним следят, то в Академии теперь тоже будут знать об этом спуске, а это значит, что пустынникам по необходимости придётся искать новую лазейку. Было ли кому-то ещё, кроме пустынников, известно, что под регионом проходит целая сеть тоннелей, вырытых не только унутами? Множество ходов, которые диггеры с удовольствием исследовали, но не до конца. «Крышка» за машинами закрывается, плотно прилегая к каменной кладке акведука. Неизвестно, с какой целью были построены эти ходы, но аль-Хайтам знает, что в некоторых зонах под землёй остаются целые комнаты, которыми уже давно никто не пользуется. На словах, конечно же. Пока сам туда не полезешь, ты ничего не узнаешь и не сможешь сказать точно. Нет ничего удивительного в том, что подобные лазы под стеной никак не охраняются ни наёмниками Бригады Тридцати, ни матрами. Скорее всего, о них предпочли и вовсе забыть, если даже и знали, потому что никто не рискнёт полезть в тоннель и наткнуться на унута, а что касается столицы — там предпочитают показать свою новую машину за пятьдесят лет [или в разы больше], позволить водителю прокатить её, скажем, от салона до частного гаража, а потом выставить на обозрение в виде экспоната из частной коллекции. Им приходится выйти из машины, когда встречающие добровольно-принудительно приглашают всех на осмотр. Друзья госпожи негоциантки оказываются крайне осторожными личностями. Дэхья со стороны наблюдает за тем, как каждый из её отряда проходит проверку: руки вытянуты, ноги на ширине плеч; по каждой конечности с двух сторон проходятся специальным сканером, который и показывает, есть ли что-то «подозрительное» или нет; затем корпус, голова и багаж. Затем Дэхья забирает у заместителя капсулу со временем и сразу передаёт главному по переходу, перекидывается с ним буквально парой слов. Тот только смотрит на генерала Махаматру и, помедлив, кивает. Машины проверяются тоже; чистые. — Может, стоит проверить устройством для техники? — с сомнением спрашивает один из встречающих. Дэхья кидает предупреждающий взгляд в сторону аль-Хайтама, и затем молча жмёт плечами. Выходит логично. В бионике живой человеческой ткани — ноль процентов. Нужно обращаться с ней как с техникой хотя бы в плане осмотра. Когда очередь доходит до Сайно, люди, которые ведут проверку по поручению своего главного, подносят одно шарообразное стальное устройство к области плеча, а второе — к кисти. Устройства мигают красным два раза и больше не показывают признаки «жизни». Сайно и сам понимает, что наличие посторонних маячков и жучков в бионике может стоить очень и очень дорого. То, что на него до сих пор не вышел никто из Академии, объясняется, наверное, только в одном случае: никто не додумался мониторить, пока были уверены, что генерал Махаматра попал под взрыв и погиб, а появление его собственной персоной на переезде между одиннадцатой и двенадцатой зонами вызвало недоумение и недовольный резонанс. Если в бионике всё-таки что-то есть [Сайно невольно касается пальцами живой руки левого предплечья, трогает стыки между пластинами, чувствует подушечками пальцев, насколько искусно они сделаны, потому что кромка не режет тонкую для такого воздействия кожу], то прямо сейчас за его передвижениями пристально наблюдают, а то, что его до сих пор не попытались схватить посреди деревни Аару, это всего лишь заслуга заминки, и, возможно, неясных приказов матрам со стороны руководства. В конце концов приказы о ликвидации не выдаются одномоментно, такой приказ ещё нужно официально утвердить, а потом разослать ориентировки и инструкции по опорным филиалам Управления Матр. Полномасштабные действия матры, скорее всего, развернут только с наступлением утра, но утром Сайно уже не будет в двенадцатой зоне. Если, конечно, всё пройдёт как надо. — Три месяца сверху, — цыкнув, говорит главный в сторону Дэхьи. — Ставишь и нас под удар. Пламенная Грива ещё какое-то время стоит с наёмниками и их главным, переговариваясь о кое-каких нюансах: как связаться, если надо будет свалить обратно, какой сектор в одиннадцатой зоне сейчас самый нестабильный и много ли матр замечено было этим днём. Получив необходимые короткие ответы на поставленные вопросы и расплатившись за это ещё парой недель, она садится в машину и даёт приказ выдвигаться. Важные решения по обыкновению принимаются либо ближе к вечеру, либо с раннего утра, так что ориентировки на Сайно, если Академия намерена-таки его ликвидировать, появятся к официальному началу рабочего дня. Когда гражданские пойдут кто на производства, кто в сферу обслуживания, а кто и куда-то ещё, с объявлений на них будет смотреть свежая вывеска, а там, в Сумеру-сити, снобы с сотнями лет на часах будут слушать предупреждение, качать головой и говорить, что они не за то платят своё время, чтобы настолько опасные головорезы выходили из-под контроля Академии и творили всё, что им вздумается. Правда, эти же снобы, стоит им почувствовать себя в опасности, закуются в защиту из телохранителей, даже не предполагая, сколько из их телохранителей на самом-то деле им лояльны, а сколько — ждут удачного момента, чтобы свалить куда подальше. Минивэны трогаются с места, по похожему подъёму выезжают с другой стороны стены, «крышка» за ними захлопывается. Они оказываются в одиннадцатой зоне, где им ещё предстоит затеряться так, чтобы и вопроса не возникло по поводу их нахождения здесь.