Терапия отчаянья

      Мишино сердце все еще бухало птицей о ребра, и скорее всего Юра чувствовал это, когда прижимал ближе, обнимая. Непрошенный страх понемногу отпускал, оставляя на душе только щемящее напряжение — Ну я же говорил, что нужно больше отдыхать, Юр, — Шибанов высыпал часть заварки из банки в заварник. — А вот если бы меня рядом не было? — Но ты же рядом.       Юра улыбался, наблюдая за тем, как Рикошет рьяно жестикулировал, стараясь сохранять спокойствие. Брагину приятна такая реакция, такая забота. Это многое значило. — А если бы! — Он шумно выдохнул, потирая переносицу, — ладно, просто… Будь осторожней, пожалуйста.       Миша не сказал о своих глупых, как он считал, ассоциациях, о том, что люди с тромбозом погибали так же. В этом уже и смысла не было, Юра же здесь, с ним, живой и почти невредимый. И он честно пытался отмахнуться от своих страхов, хотя бы чтобы его тревога не передалась полковнику.       А сам Юра нельзя сказать, что сильно переживал, его больше заботила Мишина реакция, чем свое состояние. Брагину определенно нравилось, что о нем так заботились, переживали. Он чувствовал, что его любили. И ему нравилось, что его любили. Любили не так, как все, а по особенному, ярче, ценней. И приятно, что это был именно Миша. Полковник заметил его молчание и даже как-то напрягся. Морально он готов к любой Мишиной реакции, потому что вся она оправдана, Рикошет же сразу заметил его состояние. И вроде как не чужие. Совсем не чужие. — Миш?       Шибанов молчал. Слишком много мыслей, слишком стремно, откровенно говоря, вот так вываливать на Брагина свою заботу, это просто нарушало личные границы, а так на смутных перспективах можно было и крест ставить. Но все-таки как-то не так навязчиво о Юре нужно было позаботиться, потому что сам он точно закроет на свое состояние глаза. — Миша, все нормально? — Юр, — он сказал это, кажется, слишком резко, ставя на стол чашки и отодвигая стул, — у тебя сейчас слишком важное дело, да? — У нас все дела важные. — Да понимаю, просто… За один день без тебя там все загнется, верно?       Полковник сразу понял, к чему клонил Миша, но предпочел промолчать. Отчасти прав же. — Постарайся меньше себя нагружать, хорошо?       Брагин рассеянно кивнул, не отвечая. И Рикошет сразу это заметив, решив не давить, но мягко убедить в необходимости отдыха. Наблюдая за расслабленными Юриными движениями, он, аккуратно подбирая слова, продолжил разговор. — Ты можешь позвонить Мальцеву и сказать, что не очень хорошо себя чувствуешь? — Миш, ну неудобно… У нас допрос важный завтра. — Тогда я сам позвоню.       Рикошет давно разглядел в Брагине трудоголика, сам такой же, и, если по отношению к себе он не чувствовал, что это неправильно, то для Юры он такого не хотел, слишком губительно это все. — Миш, да не… — Нужно, Юр, понимаешь? Тебя все еще шатает, а вот, если ты опять свалишься? Ладно, я понимаю, если кто-то рядом будет. А если не будет? А если ты куда-то поедешь? …Я же переживаю, Юра.       Неясно, было ли это аргументом для полковника, но он кивнул, улыбнувшись, и протянул телефон, набрав заранее нужный номер. Миша бессловно поблагодарил, приподняв уголки губ. — Да? ВадимСергеич? — Тон Рикошета сменился, стал раскрепощенней, даже наглым немного, но в рамках приличия, — да, Шибанов. — Он усмехнулся, — я чего звоню-то. Юра себя неважно чувствует. «Переработал. Я говорил, чтобы он домой ехал. Насильно выгнал» — М-м, так мне ничего и объяснять не нужно, ну хорошо. Тогда проследи там, чтобы он не слишком напрягался, а то опять же в обморок сляжет. «Опять?» — Да ничего серьезного, — ложь для себя самого, — уже хорошо все. Ты только завтра проконтролируй, ладно? — На том конце прозвучало согласие, — спасибо. Доброй ночи… Вот и все, Юр, теперь, если что случится, я узнаю об этом чуть ли не первым. Поэтому отдыхай и не думай о работе хотя бы одну ночь.       Юра ничего не ответил, переведя взгляд на стену, а потом на окно. Почему-то хотелось спрятать глаза, по ним все ясно без слов. По ним за секунду можно понять, что ему приятна эта забота, ощущение безопасности, комфорта и безграничного доверия. Эта квартира впервые в Юрином сознании стала домом, самым настоящим домом, где всегда ждут и поддержат. Он давно такого не чувствовал. И это было так правильно и чисто. — Спасибо, что ты со мной, Миш… Не знаю, как бы я сам это все перенес, — Шибанов так тепло заглянул в глаза, что Юра невольно улыбнулся еще шире, — День непонятный вообще, вот и закрутился… Как думаешь, Семенов сдастся?       Рикошет шумно выдохнул, успокаивая резкую тревогу, не хотелось погружаться и тем более передавать это Юре. В сознании сразу выстроилась схема убийства. Сам же таким был. Тяжело. Тряхнув головой, он натянуто улыбнулся. — Боюсь, что нет, Юр. Но ты не волнуйся, в ближайшее время он точно не высунется… Как минимум я так думаю.       Последняя фраза была сказана спокойно, но с осторожностью. И по сути же не соврал, максимум недоговорил немного. Насколько это было ложью? Днем Рикошет получил странное сообщение на рабочую симку. Да, он завязал, но Эмиль оставался угрозой. По хорошему стоило сказать об этом Юре, но не сейчас. Глоток до горечи крепкого чая помог отодвинуть на задний план неприятные мысли. Тем более толком он Брагину не смог бы сказать ничего, ему говорить просто нечего.       Было какое-то сообщение с какого-то номера с какими-то вялыми угрозами и все так-то. Юра и так много всего для него сделал, втягивать его не хотелось. Как минимум пока Рикошет сам со всем не разберется, а то просто разнервничается понапрасну. — Я на всякий случай попросил знакомиго мониторить по Фомичеву, — осторожно сказал Юра, — чтобы наверняка. Семенов же под Фомой начинал.       Миша кивнул, при других условиях он бы попытался как-то повлиять на это, уберечь, но сейчас лучше не спорить и просто согласиться, чтобы полковник отпустил и не думал. Заметив легкую Юрину улыбку, он сам невольно улыбнулся.

***

      И Юра сдержал свое обещание, честно старался меньше напрягаться по работе, ответственно писал Мише, что отдыхает, не устает, много работы на себя не берет, ест вовремя. При этом Брагин все равно задержался в офисе, заранее предупредив об этом Мишу. В итоге, когда Рикошет ложился спать, полковник все еще находился на работе.

***

      Миша зашел в квартиру, вешая ветровку на крючок. Солнечный свет причудливо скользил по стене, в воздухе летала редкая пыль. — Я дома, мам!       Из кухни показалась женщина с теплой полуулыбкой лет пятидесяти, такой ее запомнил Миша. Она первая потянулась за объятьями, обволакивая запахом специй и редкими нотками кофе. — Ну? Что нового, пока меня не было? — Милиция не появлялась, если ты об этом. — Угу… А если серьезно, — продолжил Шибанов, когда они вошли в кухню, — что врач говорит? Он назначил нормальное лечение?       Медицина — больная тема для Миши во всех смыслах. Он особо в ней не разбирался, но огнестрелы нормально обрабатывал, знал, что выпить, чтобы температуру сбить и башка с похмелья не гудела. Но врачей он избегал, предпочитал решать все самостоятельно. А потом начал «работать», с теми проблемами, что у него появились, по лепилам не походишь, но вроде ничего серьезного не было, как оберегало что-то. Однако, если вопрос был в здоровье близких, то он рвал и метал, насильно вел к специалистам. — Да ничего. Таблетки новые выписал. — Пьешь? — Спокойно, но серьезно спросил он, не сводя глаз с матери. В сознании появилось ощущение того, что все это уже было. — Да, но- — Никаких но, мам, пожалуйста. Тромбы это не шутки, понимаешь? Деньги не вопрос.       Мать ничего не ответила. Душу пронзило чувство вины. Она же понимала, почему деньги не вопрос. Миша вспомнил, как она раз за разом просила попробовать завязать с этим, аргументом были ее переживания, страхи. Но так же раз за разом Миша отвечал, что сейчас нельзя, не время. — Еще он сказал исключить стресс… — Ты же знаешь, что я всегда осторожен, да? — Про былые ранения ей лучше не знать, — что все хорошо? И мусора ниче не сделают, стоит немного отстегнуть. Не волнуйся, правда. — Знаю, — остаток фразы был словно оборван, а в ее руках резко появились тосы, — Катала заходит, просил библию отдать.       Она целенаправленно вытянула одну карту и вручила Мише. Девятка червей. Помниться Катала рассказывал о значении карт, когда показывал новую татуировку — три карты со стрелой, знак шулерства. Но из сознания эта информация никак не вылавливалась. — Миша, брось! — Резко прозвучало в комнате. — Брось! — Уже не мамин голос гудел в голове, это был его голос, словно искаженный.       У ног, виляя хвостом, крутилась Айва. Миша огляделся по сторонам, не понимая, в какой момент он здесь оказался. Правда уже через секунду стало как-то все равно. Собака все бегала рядом, ластясь к нему. Миша уже в привычной манере сел напротив нее, размашистыми движениями гладя по спине. Вместо игральной карты, что дала мать, в руке был мячик с пищалкой. Шибанов кинул его и собака убежала за ним, вернулась. Еще раз.       Айва натолкнула на мысли о Юре. Если он гуляет с ней один, значит Брагин на работе. Он подумал, что неплохо бы зайти к нему, почему-то разум не говорил, что идея бредовая, что это ни к чему. Айва не вернулась назад с игрушкой, но Миша спокойно пошел к следственному, словно собаки и не было никогда. Рядом с офисом никогда не было никакого парка от слова совсем, но то, что у другого входа виднелось здание комитета, Мишу не напрягало.       Только, когда ладонь была на мизерном расстоянии от ручки, в душе закопошилась легкая тревога. Но Шибанов все же открыл дверь, прошел по коридору, наполненному людьми, чьих лиц он не запомнил, к Юриному кабинету. Полковника там не было. Оперевшись бедром о письменный стол, в комнате сидел Фомичев. — Где Юра? — Больших усилий стоило не выдать накатившие переживания, — ты что здесь делаешь?!       Фома отталкивал своей праздностью. Такими, как он, детей пугали, говоря, что заберет злой дядя, если слушаться не будут. Фомичев был стандартным бандитом, наглым, дерзким, но с понятиями. — Кто? — Он так отвратительно засмеялся, — и где «здесь»? Это моя хата. Что я могу здесь делать?       Миша обернулся в сторону, где была приоткрытая кабинетная дверь, из которой виднелся коридор. Там не было ни двери, ни коридора, просто прихожая. Он вернул взгляд обратно. Кабинета тоже не было, это была гостиная Фомы, такой ее запомнил Шибанов. — Странный ты, Рикошет. Но ладно. Есть для тебя работенка, — он протянул конверт с фотографией. Шибанов открыл его. Новым объектом стал он сам, — Плачу двойную, плюс надбавка за срочность.       Фомичев исчез, помещение тоже. Теперь вокруг Миши была только темнота, свет неясно откуда, ствол в руках. Напротив Шибанова стоял он сам, почти как в зеркале. Но этот двойник был словно мрачней, с какой-то ехидной животной чертой. Миша поднял руку для выстрела, не отдавая отчет своим действиям. Но, вопреки ожиданиям, двойник остался на месте, рухнул сам Шибанов. Тьма обволокла тело, удушая.

***

      Воспоминания, отразившиеся во сне, душили, слишком плохо, слишком больно. Буквально почти свалившись с дивана, на котором он спал последние полторы недели, Шибанов сел на край выдвижной части. Слова, звучавшие во сне, все еще, кажется, разносились по комнате. Нет, он так не вывозит. Стараясь издавать как можно меньше лишних звуков, хотя сейчас лишние все, потому что время давно за полночь, а Юра вернулся в первом часу, он наощупь прошел из гостиной в кухню, закрывая за собой дверь и включая свет.       Не без проклятий из-за того, что чайник слишком громко работает, Миша налил себе чай. Это помогало успокоиться, забыть о тревоге, хотя скорей просто приглушить, успокоить ее. Юра подошел совсем незаметно, из-за чего Рикошет чуть не выронил кружку из рук. — Ты чего тут? — А… я тебя разбудил? Прости…       Брагин подошел к столешнице, наливая себе кипятка в чашку. Миша выглядел потерянным, заспанным, но бодрым. — Что-то случилось? — Да не то чтобы… Нормально все…       Юра пристроился около Шибанова, смотря в окно. Конечно, если Миша не захочет, он ничего не расскажет. Но сейчас его просто что-то останавливало, хотеть-то он хотел, а не мог, не мог сам начать этот разговор. — Дурной сон? — Миша кивнул, ошущая, как полковник осторожно положил руку на его плечи.— Расскажешь? Легче будет… — Да нечего рассказывать, просто картинки из прошлого не самые приятные…       Он как-то досадно поджал губы, заметив, как Юра приобнял его, понимающе улыбнувшись. Приятно и тепло, накопившаяся тревога отступала, замещаемая легкой тоской. Юра словно стер все паршивое на душе. — Ты винишь себя в том, что произошло во сне? — Нет, просто… в самом сне ничего не произошло особо, а вот воспоминания на фоне этого ужасные… То что сделал, то что не сделал…       Брагин не расспрашивал, и так понял, о чем говорил Миша, поэтому просто обнял крепче, думая, как лучше разрядить обстановку. Иногда в таких ситуациях людям нужно выговориться, иногда наоборот отвлечься. Непонятно, чего хотел Рикошет сейчас. Он посмотрел на Мишу, потом на кружку в его руках, перевел взгляд на такую же — Лерин подарок, комплект из двух чашек, она еще тогда пожелала найти того, с кем он его разделит — на столешнице. — Все равно назад не отмотаешь, Миш. Можно только помнить и жить дальше, а жить есть ради чего. — Знаешь, я все чаще замечаю, что ты, кажется, знаешь меня лучше меня самого, просто невероятно. Ты правда читаешь людей, Юр, — он осторожно, но без опаски, заглянул в серо-зеленые глаза. Рикошет слышал, что Брагин на допросах книгой сканировал любого, но не верил до конца, звучало слишком нереально, — Не думал, что так бывает. Но ты прав… — Миша улыбнулся, — отчасти благодаря этим событиям, я встретил тебя. А это стоило того…       Полковник немного смущенно улыбнулся, не отводя взгляд. Мишины слова попадали в самое сердце, приятно согревая изнутри. Хотелось показать, что он рядом, что он поддержит, поэтому Юра мягко направил Мишу в сторону стола. — Пойдем, тебе нужно отдохнуть, — он сел рядом с ним, положив ладонь на плечо, — не хочешь обсудить это? Станет легче, я думаю. — Да нечего обсуждать, — Рикошет сказал это даже как-то спокойно, словно уже утро, и ночные кошмары кажутся просто бредом, не играющим роли, — сначала одно, потом резко совсем другое, и вместе получилась какая-то котовасия. Просто неприятно вспоминать, что это сколько-то правда, точнее не правда… Как объяснить? — Он ненадолго замолчал, — ну вот окунул он меня в воспоминания. То есть там особо ничего и не было, но не самые приятные ощущения, странные что ли, — он осторожно подбирал слова, выуживая из воспоминаний отрывки сна, — мне даже Фомичев приснился, прикинь. Он человека заказал, сказал отстегнет нормально. Ну я согласился, он мне фотографию протягивает, а это уже странно, так как мне обычно нужно имя, ошибиться сложно. А это моя фотка. Ну и потом я стреляю в другого человека, но вроде и в себя, а что дальше вообще не помню. — Да уж… тебе бы на природу, отдохнуть, отвлечься, — Миша на это только неоднозначно хмыкнул, — у меня отпуск через месяц нарисовался, а я все родителем обещался приехать. Как тебе вариант поехать вместе? Речка, шашлыки- — Комары вечерние, романтика, — оба рассмеялись, — подожди, ты серьезно? И как ты объяснишь, кто я? Мне просто даже интересно стало. — Ну с этим разберемся, так что не суетись раньше времени.       Брагин расплылся в теплой улыбке. На самом деле его не сильно напрягал Мишин сон, просто не верил он во всякие трактовки да символы. Но откровение приятно поражало. Смотря на накатившую Мишину усталость, он сам невольно зевнул.