***
На улице Миша не решался начать разговор о поступивших угрозах, слишком опасно, до такой степени, что он на всякий пожарный взял выкидной штык-нож, человека таким не завалишь, но, в случае чего, обезвредить реально. Вообще, он редко работал с холодным оружием, огнестрелы проще в этом плане, но со стволом к ментовке идти дело заранее гиблое. И Юра явно заметил это напряжение, выдаваемое не только холодными взглядами по сторонам, но и скрытой темной тревогой в голубых глазах. — Миш, что случилось? — Спросил Брагин, когда они переступили порог квартиры. — Юр, реально устроить так, что тебе выставят охрану? Это очень важно. — Миш, что случилось? — Мне Семенов звонил… С угрозами звонил, Юра, — Миша возненавидел себя за тревогу в Юрином взгляде после этих слов. — Как? Когда? Он тебе угрожал? — Он тебе угрожал, понимаешь? На меня-то пофиг, мне он хрен че сделает. Юра молчал. Так-то он догадывался, что Семенов не сдался, что все еще впереди, но сейчас это не только пугало, но и злило. Рикошет же только успокаиваться начал, начал возвращаться к нормальной жизни, и все коту под хвост. Захотелось найти его и не просто посадить, а удостовериться в том, что он сгниет на этой зоне. — Миш, все хорошо будет. Мы же вместе, мы справимся. Шибанова вдруг пробило такое чувство вины, из-за него все это происходит, а Юра еще и успокаивал, оберегал. Неужели он правда не понимал, что это опасно, что это его, Миши, вина. в горле комом стояли извинения, он вроде ни в чем не провинился, но чувствовал он какое-то скобление на душе. Он видел Юрино доверие, и это так приятно било по разуму. — Юр… я сам не уверен, насколько я могу себе доверять, а тут ты… Спасибо, что ты со мной, Юра, ты не представляешь, как это важно для меня. Мысленно Брагин поблагодарил себя за то, что он смог освободиться раньше обычного, на фоне его постоянных задержек на работе, это казалось подарком судьбы. Неясно как сильно Миша мог себя накрутить, если бы он был наедине со своими мыслями и страхами еще дольше. И вместе со страхом перед неизвестностью, в груди теплилась легкая радость, полковник чувствовал свою ценность для Шибанова, в такие моменты он чувствовал с ним особенную не поддающуюся объяснениям связь. И от этого было так хорошо, спокойно, это было правильно. Как не странно, вечер прошел как обычно, когда оба находились дома, они просто включили какой-то сериал в зале, чтобы отвлечься от неприятных события прошедшего дня. Правда, до этого Юра все же позвонил Вадиму и передал запись звонка, пригодилась Мишина привычка записывать все разговоры по работе. Мальцев сказал, что Рикошет правильно все сделал, и, что по-хорошему нужно выйти на Семенова в ближайшее время. Юра хотел было сказать про Гришу, про то, что он хотел переговорить с Фомой, но сразу же вспомнил, что друг взял с него обещание молчать об этом, потому что все неофициально. Усталость, не смотря на внешнюю бодрость, накрыла обоих, но Брагин чудом пересидел Рикошета, задремавшего где-то после пятнадцати минут девятого. Вообще, он думал, что можно было остаться спать и здесь, в гостиной, с Мишей, но почему-то засовестился, между ними еще ничего не решено, а он тут вот… Неправильно это. Им бы это все обсудить, нормально поговорить. Но будить ради этого Мишу не хотелось, поэтому Брагин просто вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.***
Не до конца проснувшись, Брагин наощупь нашел на тумбочке телефон, отвечая на звонок. Если это не что-то по поводу Мишиного дела, то он точно обматерит позвонившего. Но это был его знакомый из экономического отдела, который вел дело Фомичева. Когда Миша рассказал ему о том, что Семенов вышел на него через человека Фомичева, то Юра сразу же попросил этого знакомого держать в курсе этапирования Фомы, из-за всей этой истории и каких-то новых обстоятельств, в которые Брагин не вникал, он все еще был в городе. — Да? — Голос тихий, эхо слишком хорошее, а Рикошета будить не хотелось, — если это не что-то срочное, я за себя не отвечаю. «Юр, ты спрашивал про Фому… Сейчас было принято решение, его этапируют завтра.» — То есть? Если не поговорить с ним сейчас, то это все, путь потерян. Они с Мишей еще в опасности, да, нужные органы занимаются делом по тому киллеру, но это не то. Им угрожает не киллер, им угрожал Семенов. Судя по тому, что он организовал ту погоню, у него есть задатки нарциссизма, значит он готов был сделать все, чтоб устранить Рикошета. Потому что он слишком много знал, как минимум, так считал Семенов. «То есть… Если тебе нужно с ним поговорить, то едь сейчас, я организую» Брагин ответил, что выезжает. Когда-то он помог ему в следствии, теперь время вернуть должок. Некая солидарность. Главное теперь тихо покинуть квартиру, Айва-то его не услышит, привыкла, если, среди ночи, ей взъерошат шерсть на спинке, это значит, что утром с ней будет гулять не Юра. Юра заварил себе кофе, шумоизоляция на кухне позволяла спокойно вскипятить чайник, чтоб хоть как-то взбодриться. Надеясь, что Миша не услышит, он даже не удосужился сесть за стол и оперся бедром о столешницу. Шибанова будить не хотелось, переживать же будет. Нет, полковник его в этом не винил, эти эмоции логичны и честны, и это даже как-то приятно. Это один из видов его заботы. А Юрина забота проявлялась сейчас в закрытой двери на кухню и назначенном разговоре с Фомой. Но Рикошет услышал, осторожно открывая дверь. — Чего не спишь? — Да так… Мне нужно будет отъехать ненадолго, — Юра осторожно ответил, стараясь не сильно вдаваться в подробности, чтоб и самому не переживать, и Мишу не беспокоить, — постараюсь вернуться к завтраку. — Та-а-ак, а если не секрет, что случилось? Сначала полковник молчал, не хотелось Мишу вновь вытягивать в это все. Несколько дней назад Рикошет рассказал ему о звонках Семенова, и теперь добить это дело для Брагина — вопрос чести. Тем более Шибанов же спас его тогда, в лесополосе, теперь хотелось сделать что-то равносильное для него, и хотелось чаще видеть эти самые искры смущенной радости в этих самых небесно-голубых глазах. А Миша не отступал, ожидая серьезного ответа. — Юр… — Хорошо, — он сдался, отходя от столешницы ближе к Мише, — это по Фомичеву. Гришка звонил, с экономического, там либо сейчас либо почти никогда. — Юра ты, — Шибанов ненадолго умолк, подбирая корректные слова, Брагина задеть страшно, — ты с головой не дружишь? Ты хоть отдаешь себе отчет в том, кто такой Фомичев? — Отдаю. Но это необходимо, Миш. Юра хотел было начать спорить, потому что это реальная необходимость, но не мог он, задеть Мишу не хотелось, не хотелось рушить такое хрупкое и дорогое, как хрусталь, доверие. Он осторожно подошел к Рикошету, когда молчание в ответ показалось слишком болезненным. — Я поеду с тобой. И не спорь пожалуйста. Для Фомы я не чужой, он мне может что-то и скажет, понимаешь? Брагин кивнул, улыбнувшись тому, как Шибанов пристроился рядом. Возможно, обо всем нужно было сказать сейчас, но Юра залип на уверенность в Мишиных глазах, игнорируя собственную сонливость. Сейчас тоже не время, слишком нервно, слишком ни к чему. Тем не менее, когда они сели в машину, усталость ушла на второй план, позволяя сосредоточиться. Полковник хотел встречи с Фомичевым, это факт, но эта встреча еще и пугала. Так-то у Фомы не было причин говорить ему хоть что-то, а уж тем более говорить что-то похожее на правду и помогающее в поисках Семенова. И именно поэтому Юра был благодарен за то, что Миша был с ним, успокаивал одним фактом своего нахождения рядом. В СИЗО у них не было времени на лишний официоз, поэтому Брагин просто обозначил, что Рикошет пойдет с ним. Правда сначала на разговор с Фомичевым Юра пошел один, не хотел выдавать все карты да и Рикошета лишний раз втягивать не стоило. — Опа-а, — Фомичев вальяжно раскинулся на стуле, явно чувствуя себя хозяином положения, — че за девочка-пай до мне снизошла? Полковник не обратил на подобное высказывание, сев напротив и достав из папки бумагу и ручку. Поведение собеседника его не заботило, главное узнать хоть что-то. — Че, фраер, думаешь, легавить буду? Брагин выдохнул и спокойно повторил вопрос, к колкостям от фигурантов он привык, а Фома ни чем не хуже прочих. В теневой, где находился Миша, его переполняло бешенство. Фомичев всегда был наглым, но именно сейчас это злило. Юра же нормально все объяснил, а он понтореза включил. Бесит — Я еще раз настоятельно рекомендую сказать все, что вы знаете. — А я еще раз тебе, мусор, говорю, что ничего не знаю. И в этот момент сложно было все это стерпеть, всю эту наглость. Вот и Рикошет не смог, вопреки просьбам не вмешиваться, из соседней комнаты вышел, в допросную ворвался. И Брагин удивленно, но благодарно посмотрел на него, краем глаза замечая оскал Фомичева. Ясно — он узнал Шибанова. — Демон ты, начальник. — Ты дуру не гони, Сева! — Юра даже передернулся от того, что Миша резко ударил рукой по столу, но сразу же успокоился, поймав на себе теплый взгляд, — На тебя тут ничего не вешают, а ты выебываешься! — Крыса ты, Рикошет! Выражение лица Фомичева читалась злость и веселье, хищное такое, животное. «Променял братков на волка позорного. Сдался, мусорнулся.» Не сводя пронзительного взгляда с Фомы, Шибанов попросил Юру отойти подальше, уступить место. Брагин кивнул, молча отойдя за него, но помещение не покинул. И в этот момент Миша перестал быть Мишей, он стал Рикошетом. — Крыса тут не я, а Семенов твой. Змееныша ты на груди пригрел, Сева. Фома молчал, Юра тоже, перебирая какие-то бумаги, понятно, что он думал записать какие-то показания. И в этом был смысл, но не сейчас. Рикошет приподнял в останавливающем жесте ладонь. Они и так тут неофициально, от официальных бумаг толку не будет. — Не под запись скажешь? — Просьба неясная да и без особого смысла, но у Фомичева же остались хоть какие-то понятия, — мент свой, он ничего не привяжет, — наконец Фомичев кивнул. — Эмиль у меня еще малюткой начинал, вроде нормально работал. Да фраернулся на дележке, ершом его погнали, и больше я его не видел. — Когда это было? — Лет пять назад. — Он сказал, что мой номер ему дал ты. Это правда? — Я, если твой номер кому и говорил, то точно не этому гаденышу, — он взбесился, это видно, — а мои ничего бы ему не сказали. — Кто знал мой номер? Имена, клички! И уже понятно, что он ничего не скажет, то Рикошет не из тех, кто сдается, тем более сейчас, когда на кону их с Юрой жизнь. И Мишу накрыла неконтролируемая ненависть ко всему на свете: и к Фомичеву, с его понтами, и к Семенову с его наглостью и самовлюбленностью, и к тому, что они не встретились в какой-то подворотне, там-то он точно быстро порешал бы Фому и все узнал, и к самому себе в конце концов за то, что он никак не мог получить нужную информацию, что никак не мог помочь Юре. А Фомичев, сука такая, еще молчал, словно издевался. — Имена, клички! Брагин осторожно подошел сзади, положив руку на плечо, сам же понял, что от этого толку не будет, а Миша только себя доведет. Тихое «пойдем» и суровый полковничий взгляд в сторону Фомичева, и Шибанов сдался, душа агрессию. Бесит-бесит-бесит. В какой момент Фома стал таким? Или это из-за того, что рядом Юра? Ответа на эти вопросы он не нашел. Хотя это особо и не нужно уже было, когда они покинули помещение, осталось только непонимание ситуации. Миша заметил Юрино недовольство этой ситуацией, это же был единственный шанс что-то выяснить, а в итоге ничего. В общих непонятных мыслях, они зашли в предоставленный им кабинет — Я уже ничего не понимаю, Миш… Фома же не врал, тогда какой смысл Семенову так ухищряться? Если бы он не высовывался, то я бы и рыть под него не стал. Я ничего не понимаю, — Юра устало положил голову Мише на плечо, чувствуя как его рука приятно касалась спины, — Спасибо, что настоял и поехал со мной… Рикошет даже и не знал, что ответить. Не то, чтобы он когда-то умел поддерживать словами, обычно главную роль играли действия, но сейчас Брагину нужно было не это. Поэтому сначала Шибанов молчал, а потом приобнял крепче, ощущая, как Юрины волосы касались щеки. — Ты прекрасно вел себя на допросе, Юра, ты молодец… Фома просто человек такой, он ничего так не скажет… — Но что толку от этого допроса? Это ничего не дало… На Семенова мы так не выйдем, — он поудобней устроился на Мишином плече, сильнее натягивая пиджак — в сон клонит. — Ну почему же не дало? Мы теперь точно знаем Севино отношение к Эмилю, а значит и отношение его людей. Если подсуетиться, то можно его найти. Конечно, лучше все это официально устроить… — Но официально он ничего не говорил. Под запись он это не повторит, да? — Да, — он какой-то удрученно выдохнул, ероша Юрины волосы, — Я придумаю что-нибудь, а ты отдыхай и не думай, хорошо? Брагин замолк, не желая как-то спорить. С Мишей было спокойно, он чувствовал, что он в безопасности, такое редкое чувство в условиях рабочего пространства. Шибанов дарил спокойствие, уверенность. Он хорошо чувствовал себя в этом мире преступности, с ним было легко. Казалось, что с Мишей он готов в ад спуститься без вопросов да еще и посчитает это обычной прогулкой. — И что ты сделаешь, Миш? — Вопрос с одной стороны глупый, но, учитывая положения, важный. — Ничего противозаконного. Поговорить кой с кем хочу, не переживай, все хорошо будет, — он улыбнулся, замечая Юриного расслабление. — Мне бы только с Фомой еще раз перетереть, тет-а-тет. Можно организовать? — Да, — уже устало протянул Брагин, — Грише скажи, что я сказал. Он покурить вроде вышел. — Хорошо, — Миша осторожно встал с кушетки, чтобы не сильно тревожить полковника, и снял с себя джинсовку, накидывая ее Юре на плечи, — я пойду все узнаю, а ты лежи и отдыхай. Брагин промычал что-то в ответ, когда Рикошет уже покинул кабинет, прикрыв за собой дверь. Ему было просто необходимо узнать у Фомы все, что он знал, потому что на кону была Юрина жизнь. Секретарша указала, куда ушел Григорий, и Рикошет сразу же прошел туда, в голове подбирая слова. Если бы это никак не было связано с Брагиным, то он бы забил на аккуратность в речи, ему-то ничего не будет, но тут дело в другом, дело в Юре и его репутации. Миша же знал, каким трудом делается эта репутация. На шорохи со стороны запасного выхода из здания Гриша обернулся, сверкая огоньком сигареты. — А… это ты, — он усмехнулся, выдыхая клуб дыма, — Будешь? — Мужчина приоткрыл упаковку сигарет. — Не, завязал, спасибо, — последний раз он курил лет семь назад, еще до второго срока, снова начинать не хотелось. — Понятно. Кто ты? — Они с Брагиным здесь неофициально, но все равно хотелось знать точнее, — Я видел по камерам, как ты вел себя с Фомичевым. Ты не опер и не мент. Это ни на что особо не влияет, просто интересно. — Да… считай, что я гарант Юриной безопасности. Крыша. — Ладно, — он решил, что это не его дело, по сути так оно и было, — а сам Юра где? — Отдыхает… Он сказал, что ты можешь организовать еще одну встречу с Фомой… — Угу, — он осторожно кивнул, затушив сигарету о заборчик, — если только сейчас, потому что через часа три его увезут. Если срочно нужно перетереть, то иди сейчас. Миша благодарно приподнял уголки губ, возвращаясь в несчастную переговорную, где все еще сидел Фомичев, так же нагло улыбаясь. И Миша вновь натянул маску Рикошета, уже не боясь, что такое перевоплощение напугает Юру. Теперь он мог спокойно показать все то темное в себе, от чего так отчаянно бежал. Сейчас именно та ситуация, в которой это могло сыграть ему на руку. — Я все в толк не возьму, что же ты к легавым подался. — Есть причины, — он присел на стул напротив, — ты мне лучше скажи, из твоих кто-то до всей этой истории с Семеновым в мужики уходил? Фомичев напрягся, явно задумавшись. И в этот момент Миша сколько-то испугался, потому что теперь это точно последний шанс. Тем более, если даже Фома сядет, если он захочет, то информация о том, что Рикошет завязал и с мусором побратался, разлетится со скоростью света, и, если он так же захочет, то сможет вывернуть все так, что они больше не жильцы. В конце концов он просто кивнул. — Кто? В рифму Семенова взять могут? Может кто-то на него вывести? — Виталик, — начал он после продолжительной паузы, — адресок я черкану. Он завязал за год до всего этого. Только смотри, Рикошет, если твой фраер на него что-то повесит, то бебики обоим потушат, не серчай. «Твой фраер…». Непонятно, приятно ли это или оскорбительно. Слово «фраер» ему не нравилось, слишком пренебрежительно по отношению к Юре, он такого отношения не заслуживал, а вот случайно брошенное «твой» было принято, как что-то само собой разумеющееся. — Если ты не веришь мне, то зачем все это говоришь, — он убрал в карман листок с адресом, — или это изощренная месть? — Мне тебе мстить не за что. Я тебя нанимал, ты работу выполнил, ваши терки с Эмилем это ваши терки с Эмилем, мне туда лесть резона нет. А говорю я это, потому что Семенову спесь сбить нужно. Что он конкретно сделал? — Он на деньги меня кинуть пытался, — они разговаривали уже как бывалые друзья, — нанял юнца, чтобы меня устранить, не доверяет он. — А правда, что он Каталу грохнул? Миша замялся, непонятно откуда он все это знал. Но это отдельная черта Фомы, он всегда знал все новости преступного мира, хотя ну никак не мог их узнать. — Правда, — из динамика в углу прозвучал Гришин голос, уведомляющий о том, что время вышло, — ладно, пора мне. Удачи, Сев. На выходе из комнаты, когда он уже почти закрыл за собой дверь, до чуткого слуха донеслось «Фраеру твоему привет».***
Когда они приехали домой, уже светало. По хорошему нужно было сразу же по горячим следам выйти на этого Виталика, но без особых споров оба решили, что это подождет до утра, а лучше вообще до завтра, им определенно нужен день отдыха. Но нормально поспать у Шибанова не получилось, в непонятных мыслях он просто проворочался до восьми утра, когда в комнату с балкона на кухне, где в особенно жаркую погоду спала Айва, зашла собака. Внимательным взглядом она изучала грузную фигуру, словно пытаясь понять, спит он или нет. Миша повернулся к ней лицом, чтобы она и не думала тявкать или издавать другие любые звуки с целью разбудить. Понятное дело — на улицу просится да и голодная небось. Жестом указав быть тише, Рикошет вывел ее за пределы квартиры, где она уже спокойно могла заливаться звонким лаем и кружить вокруг, ожидая лифт. Уже под подъездом, поправляя нож в кармане, чтобы тот не сильно светился, Шибанов нащупал листок с номером и адресом, где он мог найти нужного человека. На самом деле даже непонятно адрес чего это, сам-то номер казался смутно знакомым, а вот улица и дом вообще ни о чем не говорили. Нет, что за район, понятно, но это все, даже неясно что там может быть. Открыв этот адрес через навигатор, он удивился тому, что это было не так уж и далеко — с учетом утренних пробок сорок минут. Это был какой-то частный шиномонтаж. Скорее всего Фомичев прощальный подарок сделал, когда этот Виталик решил из игры выйти. На деле ему стоило обсудить это с Юрой и только потом звонить и договариваться о встрече, но что-то подсказывало, что ему здесь стоит быть простым зрителем. Зачастую, даже после выхода из всего этого, трудно контактировать с полицией. Уже по приходу домой, Миша поставил Юру перед фактом того, что у них встреча в два часа. А Брагин и не спорил, хотя, если говорить откровенно, он не особо хотел куда-то сегодня выбираться вообще. Но Мише так было спокойней, потому что время реально играет против них, а, если Мише так спокойней, то полковник готов на любые жертвы пойти.***
Вопреки ожиданиям встреча с бывшим человеком Фомичева не принесла никакого результата. Он просто сказал, что пришел к нему Семенов, сказал, что Фому повязали, мол, надо порядки навести, Мишин номер попросил, ну он и дал, не знал же всех тонкостей. Он Эмиля вообще с того дня и не видел больше. Хреновый расклад. Настроение поднимал только факт того, что к мониторингу Семенова подключились нужные люди, потому что Брагин передал начальнику запись звонка и — самое главное — номер телефона, если он вновь выйдет в сеть, они об этом узнают. А выходной должен оставаться выходным, не смотря на все неприятные моменты. Как минимум так решил Брагин, немного приятно ошарашив Мишу крайне интересным предложением. «Ты, я, бутылка красного полусладкого». И его можно было по разному понять. А, учитывая неопределенность в их… отношениях? Вообщем, и отказаться нельзя да и не хотелось, на самом деле, но и, согласившись, от догадок разных мучаться не особо приятно. И догадок этих непозволительно много, ведь это реально можно расценивать, как свидание, правда не в каком-то ресторане, а на кухне, но это никак не портило впечатлений. В сознании приятно теплилось ощущение того, что что-то будет. Что-то определенно желанное. — Ну, — протянул Брагин, разливая вино по бокалам, — за нас. На самом деле Юра долго, пару часов точно, подбирал в голове слова, что могут хоть как-то выразить все, что творится в душе, подвести к нужному признанию. Но почему-то все они то никак не хотели выстраиваться, то казались какими-то неподходящими, скудными, серыми на фоне всех чувств. Не только Миша думал о том разговоре утром в спальне. И не только Миша не до конца понимал своих слов в тот день. Только Юра сжирал себя изнутри за то, что он не сказал. Не сказал о своих переживаниях, не сказал насколько Миша ему важен, не сказал о том, как любит, теперь-то он точно понимал, что любит. Любит-любит-любит. Знает, понимает да сказать нормально не может. — За нас? Миша честно старался не надумать себе все. Все же можно по разному расценить. Любит или не любит? А, если и любит, не будет потом жалеть? — Нас, — он на секунду отвел взгляд, — я люблю тебя… Это было сказано с такой осторожностью, и это так приятно. Рикошет так долго ждал этих слов, но, когда наконец их услышал, оказалось, что он совсем и не готов к ним. Мысли просто никак не могли сформулироваться в нормальные связные предложения. Он просто смотрел в Юрины глаза, и все ясно без таких лишних и нелепых слов. Он был счастлив.