Глава V
Бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны, тверды.
Первое послание Апостола Павла к коринфянам
Глава XVI, Стих XIII
В отличии от своих небесных братьев и сестёр, Рахмиэль, одна из очень немногих, ценила ночь. Доподлинно известно, что ангела были созданиями Света — солнечного зенита, небесной благодати, ярко сияющей в полдень, набирающей силу утром и теряющей — к вечерним сумеркам. Это касалось и её тоже — и ангельские силы действительно работали чуть хуже при свете луны, нежели солнца — но это не было критично. Однако отсутствие света давало невероятное чувство внутренней свободы — в те редкие часы Рахмиэль могла быть самой собой, наслаждаясь одиночеством высоко в небесах. Чувствуя, как свободолюбивые ветра ревут вокруг, Дочь Небес отдавала свою судьбу в их руки, раскинув крылья и позволяя им нести её вперёд и вверх — далеко-далеко, за горизонт, где скрылось небесное светило, и прочь от противоположного края мира — где совсем скоро солнце должно было начать свой подъём. Именно ночью, когда их паства спала, ангелы могли позволить расслабиться — и пусть их тела были неуязвимы к усталости, даже самые могучие из её братьев были вынуждены делать перерывы. Каждый — по своему. Михаил отдавал всего себя стихосложению, часами проводя время с толстыми кипами сформированных его волей бумаг, тонким светящимся пером вычерчивая сияющие письмена сложенной им поэмы. Габриэль спускалась в миры смертных, находя обычных людей и помогая им подбирать себе наряды — сильнейшая девушка Небес была, в то же время, знатоком моды, и несла в мир это знание — наравне со своим ослепительным светом. Рафаэль предпочитал проводить время на Первых Небесах, с теми, кто только что оказался в Раю — и ещё не понимал его правил. Проводник душ, самый близкий к людям — иногда Рахмиэль задавалась вопросом, почему именно она оказалась тут, в окружении человечества будущего, а не архангел, специализирующийся на общении с обычными людьми, пусть и вознесёнными к Небесам. Метатрон — о том, чем предпочитал заниматься самый жестокосердечный ангел Небес, не знал никто — и, скорее всего, даже спроси его напрямую, молчаливый и холодный, пусть и божественно прекрасный, как и любой другой ангел, промолчал бы, игнорируя ненужный вопрос. Но его, скорее всего, никто не спрашивал. Как и её. Ангелы были очень чувствительны к личным границам — и старались не лезть в душу своих собратьев — никогда не зная, какие мрачные мысли могут крыться в том, кого ты называл братом или сестрой. Сама Рахмиэль перестала пытаться после Падения Рейналь. Это было больно — лишиться той, кто была ей даже ближе, чем просто сестра — и с тех пор ангел просто… Перестала пытаться. Проводя больше времени одна, как и все её братья и сёстры, разговаривая с ними только во время Проповедей Михаила, Говорившего от Имени Его, Дитя Небес несла свой крест помощи людям в одиночестве. Из года в год, из десятилетия в века — пока не оказалась здесь. На этой ферме странной планеты Радан Септима. В одиночестве, вдали от её Земли, называемой Террой, потерявшая почти все свои силы, но… Обрётшая нечто, возможно, не менее важное. И говорила она не про самое вкусное в мире лакомство, чей терпкий и пьяняще-сладкий вкус до сих пор был у неё на устах, хотя, стоило признать, что Рахмиэль никогда не верила, что это может быть настолько великолепно, но про сидящую напротив человеческую женщину. И пусть поклонялась та ложному идолу, а в её речах и действиях не было ни грамма уважения к Небесам и Их Детям — Нора Мерели была удивительно-обыкновенной… И, в то же время, очень необычной женщиной. В ней удивительным образом сочеталась простота и непосредственность — со внутренней мудростью и силой. Они не были видны часто — и за пару месяцев ангел лицезрела их считанные разы — но этот вечер, определённо, был из таких. — Держи. — Спокойно подвинула вперёд дымящуюся чашку с прозрачным, чуть зеленоватым напитком человек. — Спасибо. — Негромко пробормотала беловолосая ангел, укрытая большим тёплым зимним одеялом — так, что её дрожь была почти невидна. Ей до сих пор было стыдно за свою слабость — но, вместе с тем, Рахмиэль была почти горда, что не скрывала своих эмоций. О Падении было известно немногое — однако доподлинно известно, чем чем сильнее ангел старается скрыть свои чувства — тем опаснее для него подобные вспышки. Дети Небес были искренни и не терпели лжи или притворства — отвечая на счастье смехом, и встречая горе — слезами. Конечно, это не значило, что ей было позволено вести себя так… Эмоционально — и она не могла даже до конца объяснить самой себе, что именно её так задело. — Пей давай. — Хмыкнула человек, повернувшись и усевшись на скрипнувший пластиковый стул и закинув ногу на ногу. Рахмиэль молча сделала большой глоток, прикрыв глаза, и чувствуя, как всё её существо заполняет знакомый, нейтрально-едко-сладкий, но даже немного успокаивающий, вкус. Жители Радан Септима заваривали обычную сорванную траву, в изобилии произрастающую на холмах вокруг бесконечных ферм. Срывали, сушили коренья, перетирали их в неприятного вида порошок и заливали кипятком, процеживая сквозь тоненькую ткань. Вкус был почти как у обычной воды — но с оттенком чего-то душистого, заставляющего поёжиться и улыбаться. Этот незамысловатый напиток и питательная смесь — которую тоже разводили с водой, создавая желеобразную массу, вот и всё, что составляло рацион обычных фермеров. Но для ангела даже такой, почти сходный с водой, напиток, был даже слишком крепок. Её передёрнуло, когда та сделала большой глоток и отставила чашку. — Спасибо. — Да не за что. — Отмахнулась Нора, вновь встав и привалилась спиной к кухонному гарнитуру. Её тон неуловимо изменился, когда девушка задала вопрос. — Ты в порядке? Я, конечно, знала, что ты не привыкла к еде богачей, но чтобы настолько? — Прости. — Тихо прошептала Рахмиэль, отвернувшись. — Это просто… Слишком. Я никогда не думала, что что-то может иметь такой насыщенный вкус. Как будто… Я даже не знаю. — Бессильно пожала плечами ангел. — Да уж поняла. — Вздохнула Мерели, покачав головой и едва уловимо усмехнувшись. — Помню, когда я впервые попробовала фрукты, тоже чуть с ума не сошла. — Тоже яблоко? — Нет. — Гордо улыбнулась Нора. — Не поверишь. Виноград! Глаза Рахмиэль чуть расширились, когда она медленно кивнула. — Я… Что-то слышала о нём. — Расплывчато прокомментировала Дитя Небес, кивнув собеседнице. — А кто на Радан Септима не слышал? — Риторически вопросила Мерели, кивнув. — Я… На самом деле многое успела попробовать. Правда, с тех пор уже несколько лет прошло, но… Было время, знаешь ли. — Последнее она добавила чуть ли не с грустью, отчётливо вздохнув и посмотрев на ночь в окне. Наступила короткая тишина, прерываемая тихим стуком капель по бетону снаружи, да редкими мерными громыханиями где-то вдали — наверное, приближалась гроза, что было совсем не необычным явлением для их планеты. — Э… Виноград имеет тут какое-то особое значение? — Удивилась Рахмиэль. — Ты не знаешь? — Сначала чуть даже поразилась Нора, а затем, после вспышки осознания, покачала головой. — Вечно забываю, что ты ничего не помнишь. Да. Для Радан Септима виноград… И вино — это такой крепкий напиток, который из него делают, очень, кстати, вкусный, является сакральным. Давным-давно, когда эта планета ещё не была частью Империума, она принадлежала каким-то омерзительно-страшным ксеносам. — При этом слове девушку передёрнуло от отвращения. — И наши далёкие предки жили как их рабы — ежедневно подвергаясь чудовищным унижениям и лишениям. Ангел молчала, погрузившись в рассказ и с интересом склонив голову. Её всегда интересовали легенды и предания — особенно учитывая, что те слишком часто оказывались правдивыми. — Год шёл за годом, поколение за поколением… Не знаю, сколько точно времени прошло, плохой из меня рассказчик. — Самокритично хмыкнула Нора. — Но суть в том, что однажды эту планету обнаружили наши защитники. Ангелы Императора. Рахмиэль дёрнулась, её глаза на мгновение расширились, когда настоящий ангел с трудом взяла себя в руки. — Ангелы? — Хрипло задала она вопрос. — Ага. — Чуть подняла бровь на настолько бурную реакцию человек. — Ну… Их по разному зовут, на самом деле. Правильное название у них другое — звучит как Адептус Астартес… Да, верно сказала. — То есть… Это люди? Или?.. — Всё ещё непонимающе стиснула руки Рахмиэль. Мысли в её голове были подобны разрядам молнии. Если тут знали об ангелах… Значит не всё ещё потеряно! Есть память о них — и о той миссии, что они несли! Ангелы Императора?.. Могли ли они быть наследниками их дела? Или, как это часто бывает, Идолы лишь использовали знакомые образы для поддержания своей еретической власти? — Да понятия не имею. — Покачала головой Нора. — Я их никогда в жизни не видела. Отец — да, да будет этому ублюдку земля камнем. Он говорил, что они, в целом, на людей похожи… Ну, никто точно не знает — они же большую часть времени в масках своих ходят и доспехах огромных. Метра под три ростом. — В доспехах? — Обескураженно уточнила настоящий ангел. — Да. И на поле боя им нет равных… Ну, как отец говорил. И по легендам тоже — говорят, что они не знали жалости к врагам и предателям. Никто не мог укрыться от их ревущих мечей, а стреляли они так метко, что могли с километра попасть в глаз ксеносу! Ну… Легенды… Наверное. — Ангелы, не знающие жалости. — Тихо пробормотала Рахмиэль, поникнув, и чувствуя, как воспылавшая было надежда вновь тухнет в груди. Это были не они. И даже не наследники Их Дела. — Я… Почему-то мне кажется, что это неправильно. Ангелы… — Слова вырывались из её горла помимо воли Ребёнка Небес, в них таилась обида и боль, которую она, при всём желании, не могла заглушить. — Ангелы не такие. Дети Света милостивы. Они защищают, и почти никогда не карают. В их силах — исцелять тело и душу, благословлять на подвиги, помогать в битвах… Но они не безжалостны. Не жестоки! — Помнишь, что обсуждали сегодня? — Уже тише спросила Нора. — Думай, что тебе нравится. Считаешь, что ангелы такие — как угодно. Но не вслух, ясно? — Прости. — Тихо прошептала Рахмиэль, справившись с собой и упрямо сведя брови к переносице. — И продолжай, пожалуйста. Что сделали эти… «ангелы», когда нашли тут людей? — Освободили их, конечно! — С удивлением посмотрела на неё Мерели. — Подумай сама, что ещё могли сделать они в легенде? Говорят, в ту ночь небо было ярче света солнца, а преисполненные праведной яростью воины дрались за свободу людей против ксеносов. И победили — навсегда принеся на эту планету мир. — Эта легенда… Как-то очень быстро закончилась. — Сконфуженно приподняла бровь ангел, надеявшаяся на то, что подробный пересказ даст ей подсказки, что «Ангелы Императора» из себя представляли. — Я не рассказчица, ясно? — Чуть ли не обиделась Нора. — Лютер неплохо рассказывает, а я… — Лютер? — Неважно. — Помрачнела девушка ещё сильнее. — В общем, в чём суть. Говорят, когда бой закончился, ангелы устали — но, при этом, были в чудовищной ярости от всех злодеяний, творимых ксеносами. И тогда, чтобы успокоить и придать им сил, один из наших предков налил им огромную чашу вина — которую все ангелы и испили. И успокоились. — А откуда они вино взяли? — Спустя мгновение молчания, задала вопрос Рахмиэль. — Да я разве знаю? — Хмыкнула Нора. — Ну, может… Чёрт знает, ксеносы эти именно вино и производили. — Странная история… — Покачала головой ангел, но затем улыбнулась. — Однако, я рада узнать, что эту планету спасли ангелы. Это… Кажется правильным. Рокочущий грохот далёкого урагана за окном словно подчеркнул фразу ангела, сейчас смиренно улыбающегося самой себе, даже не обращая внимания на крохотную толику неправильности, отметённую её разумом как несущественную. — Мама, помнится, всё старалась узнать, из какого ордена были те Астартес… — Задумчиво протянула Нора. — Ордена? — Да. Ангелы… Или, как я уже сказала, Адептус Астартес — это, как многие думают, дальние потомки нашего Императора, посланные им на нашу защиту. Они разделены на ордена. Как… Ультрамарины. Это… Я не знаю, как тебе описать их. Но отец всегда говорил, что нет воина храбрее ультрамарина. Достойнейшие из достойнейших, лучшие из лучших — в своих доспехах цвета синего неба они падают с небес, неся Волю Императора. Они защищают огромный сектор на много-много планет — который зовётся Ультрамар. Мама старалась доказать, что это именно кто-то из их состава спас нас в своё время… Это бы позволило нам просить у них стать частью их царства — но… Не получилось, в общем. — Тихо закончила Нора. — Да и предания донесли до нас герб тех ангелов, не похожий ни на один из тех, что используют ультрамарины. Алое кровоточащее сердце на жёлтом фоне. Совсем не похоже на синий, верно? — Гербы могут меняться. — Покачала головой Рахмиэль, прикрыв глаза. То, с каким жаром, сама того не осознавая, говорила о загадочном Ультрамаре Нора, заставляло ангела испытывать очень смешанные — но не обязательно негативные чувства. Ведь кроме ревности, была ещё и… Почти радость, что в эти годы у человечества до сих пор были защитники. Пусть и не такие светлые и чистые, как настоящие ангелы. — Нет. У них — нет. — Твёрдо ответила Нора. — Я… Ну, немного изучала этот вопрос в своё время. Ещё когда хотела стать частью Ордена Исторической Ревизии — ну, знаешь, те, кто следят, чтобы мы знали правду о том, что было до нас. Про Императора и его Сынов, Архипредателя, коварных ксеносов и еретиков… — Теперь голос девушки звучал почти печально, когда она добавила. — И про псайкеров, конечно, тоже. У Рахмиэль было много важных вопросов. Про Адептус Астартес, Орден Исторической Ревизии, родителей Норы… И неисчислимое множество не столь крупных, но терзающих ангельское любопытство — про Сынов Императора, о которых она до этого не слышала, Архипредателя (это слово отзывалось в ней застарелой болью), ксеносов и псайкеров — о которых знала лишь в общих чертах… Но вместо этого лишь сделала глоток чая, с наслаждением прищурившись и мерно вдыхая тёплый пар, исходящий из кружки в её руках. Нора сидела напротив, положив голову на скрещенные руки и гипнотизируя взглядом серую стену. Опять прогремел гром, и вновь крохотное чувство неправильности посетило Рахмиэль. — Хороший вечер. — Почти минуту спустя изогнула губы в слабой ухмылке Нора. — Давно не рассказывала эту историю. Хотя в своё время могла, действительно, сделать это куда интереснее. — Практика? — Ага. Попробуй, не выучи её наизусть, пересказывая по двадцать раз в день. — С напускным раздражением закатила глаза Мерели. — Двадцать раз? — Со смехом переспросила Рахмиэль, склонив голову и бросив недовольный взгляд за окно, когда оттуда раздался очередной грохот далёкого неба. — Ага. — Вздохнула Нора, когда веселье уступило место чему-то… Иному. Куда менее радостному. — Не двадцать, может… Но моя сестра обожала слушать такое. Всегда думала, что совсем скоро Астартес снова прилетят к нам. Глупости, конечно, но… Чего? — Девушка перевела взгляд на замершую на месте собеседницу. — Ничего. — Негромко пробормотала Рахмиэль, отодвинув от себя чашку и нахмурившись. Что-то в происходящем вокруг заставляло её внутреннее чутьё, натренированное десятками сражений, начинавшихся, иногда тоже из абсолютного пустяка, на который она обратила внимание случайно, бить тревогу. Но что? — Нет, так дело не пойдёт. — Нахмурилась женщина, приподнимаясь со стула. — Ты не можешь просто сказать «ничего», и продолжать хмуриться. Ну? — Что-то меня смущает. — Тихо ответила ангел, поднимаясь со стула и прикрывая глаза. Её правая рука нервно дёрнулась, ладонь распахнулась, готовая сжаться на привычном тёплом и чуть потрескивающем от заключённой внутри энергии светового копья — но схватившая лишь пустоту. — Предположим… — Мгновением позже кивнула Нора, посерьёзнев и поднявшись на ноги. Сделала шаг к окну и выглянула наружу — в чернильную дождливую темноту за стеклом. Капли дождя дробили по нему с громогласным перестуком. — Ничего не вижу… — Отойди от окна. — Внезапно, со всей серьёзностью, произнесла ангел, поднявшись на ноги и сделав быстрый шаг к той, положив руку на плечо человека и потянув её назад. Глаза Мерели распахнулись от внезапной силы — и она, увлекаемая рукой, отшагнула назад. — И выключи свет. — Зачем… — Нора. — Перевела взгляд своих огромных, сапфировых глаз на человека ангел. Смертная замерла, загипнотизированная танзанитовыми омутами. — Выключи свет и отойди от окна. Человек не стала спорить. Сглотнув ком в горле и с трудом отвернувшись, Нора быстро шагнула к стене и ударила рукой по небольшому рычагу. Комнату затопила ночь — громкая от дождя и куда менее уютная, чем была считанные минуты назад, при свете. Ангел медленно сместилась к окну и коротко выглянула, прищурившись и до боли вглядываясь в ночную тьму. Конечно, будь кто-то из врагов снаружи, она бы не обманула их выключенным светом… Но так было куда удобнее смотреть наружу — а главное — силуэты девушек больше не были видны всем любопытным взглядам. — Видишь что-то? — Поддавшись общей атмосфере, понизила голос человек и, без лишних мыслей, шагнула к двери и рубанула по нижней, покрытой пылью кнопке — с громким лязгом дверь дёрнулась — и замерла на месте. Рахмиэль молча мотнула головой, не отводя пристального взгляда от мира за окном. Серое небо, скрытое низкими облаками, вечно посылающими на планету дождь. Низкий колышущийся брезентовый силуэт навеса, защищающего грузовик от дождя. Далёкий забор, молчаливо возвышающийся над холмами… — Что такое? — Тихо спросила Нора, сделав шаг поближе и тоже коротко выглянув — тут же укрывшись за толстой бетонной стеной с внезапной сноровкой опытного бойца. — И не выглядывай так. — А? — Перевела взгляд на неё ангел. — Выглянула, посмотрела, отошла. — Коротко проинструктировала её Нора, сделав быстрый подшаг и вытолкнув Ребёнка Небес из-под потенциального взора кого-то снаружи. Рахмиэль лишь кивнула, вновь коротко выглянув в окно и закусив губу, прищурившись и осматривая каждый крохотный миллиметр, доступный её взору. Что-то было не так. Когда она почувствовала впервые? Грохот. Очередной рокот вдали — предвещающий надвигающуюся грозу. — Гром. — Пробормотала ангел, стиснув зубы. Её глаза бешено рыскали по тёмному силуэту фермы и нависающих вокруг холмов. — Я не понимаю… Что-то с ним… — Молния. — Тихо пробормотала Нора. Рахмиэль развернулась — и увидела, как глаза человека расширились от осознания и подступившего страха. — Мы всегда сначала видим молнию, и лишь потом — слышим гро… КРАК! До них донёсся душераздирающий грохот и лязг застонавшего в агонии металла — и Рахмиэль резко развернулась к окну ровно в тот момент, когда исполинский забор, застонав, накренился, выворачивая из земли огромные металлические балки опор. Не было времени на размышления. — Закрой глаза! — Крикнула Рахмиэль, прыгнув к окну и вскинув руки, сложив их в молитвенном жесте. Она прищурилась — и мгновением позже её глаза вспыхнули ослепительном во мраке комнаты белоснежным сиянием. Истинное Зрение, дарованное Молебном Распознания, позволяло не только обнаружить эмоции живых существ, но и усилило и так невероятно острое зрение ангелов — но этого и не потребовалось. Дитя Небес ахнула в ужасе и изумлении, когда её глаза погасли мгновением позже — но три грязно-бордовых пятна, оживших сгустка тупой, неразумной злобы, остались будто выжжены на сетчатке её глаза. Забор вновь застонал — и накренился сильнее, на этот раз почти рухнув. — Что нам делать? — На удивление спокойно, пусть и с оттенком паники, задала вопрос Нора. — Рахмиэль?! — Жди здесь. — Крикнула ангел и, сбросив с себя тяжелое одеяло, в котором ходила до сих пор и оставшись в тонком плаще, подскочила к двери и, ударив по кнопке блокировки, мгновением позже выскочила наружу, чувствуя, как ревущий ветер обрушился на неё. Теперь — она была тут — а дом с той, кого она должна была защищать — позади неё. Оставалось лишь встретить опасность лицом к лицу, и… — Ты что творишь?! — Раздался сзади полный страха — но не за себя, а за неё, голос, когда Нора выскочила следом, сжимая в руках пластиковый стул и держа его словно щит. — Быстро внутрь! Закроемся и будем ждать! — Если забор их не удержал, не удержат и окна! — Прокричала в ответ ангел, развернувшись и стиснув руки в кулаки. — Иди в дом! Если станет опасно, я… Что именно она сделает, если станет опасно, Рахмиэль договорить не успела. За следующую секунду произошло сразу несколько важных вещей. Глаза Норы, смотрящей куда-то за ангела, распахнулись в ужасе, начав напоминать круглые блюдца. Раздался оглушительный грохот и земля содрогнулась, когда целая металлическая секция забора со стоном рвущегося подобно бумаге металла рухнула на землю. Рахмиэль резко развернулась — и в лицо ей ударил порыв ветра, разметавший белоснежные волосы ангела — ровно в тот момент, когда три невысоких, но крупных силуэта, с тихим полузадушенным рыком на чудовищной скорости рванулись к ним, перескочив через рухнувший забор.