Игры богов

Когда-то посреди бескрайней иссушенной земли, тосковавшей по ласке и нежности, из пролившихся на нее слез небес родился первый из множества детей. Могучий и прекрасный, получивший в свое сердце неиссякаемый источник слез отца-неба, обнимая ими и всем телом мать-землю, он стал известен как Океан. Океан делился любовью с отцом и матерью, но хотел обрести что-то, что стало бы отрадой его сердца. И, вняв мольбам сына, подарили ему родители ту, кто стала его супругой и сестрой — богиню свежей воды Тетис. Вместе с ней они дали жизнь и сознание другим водным воплощениям, несущим свои воды и тела в самые дальние уголки тела матери. Любили они своих детей, но самый старший из детей — титан реки Стикс, был словно чужим для них. Глядя на своего первенца, Океан не понимал, почему испытывает непонятное ему чувство. Оно заставляло темнеть его воды, вздымать черные волны, сотрясающие далёкие уголки матери-земли. Когда темные, как платье богини ночи, глаза смотрели на него, могучая сущность спешила отвернуться. Видел Океан то, что испытывал когда-то, когда не было с ним рядом его супруги. Одиночество и страх того, что он погрузится в вечный сон, окутавший однажды отца-небо, породившего после него с матерью-землей, других его братьев и сестер. И загорались торжеством глаза первого сына, когда Океан уступал, признавая его равным по силам. Он знал, что не хочет быть одним из множества. С течением времени сила старшего отпрыска росла. Его река уходила на самую оконечность Запада, где начиналось царство богини ночи. Скользя по своим берегам, прислушиваясь и впитывая звуки, Стикс получил доступ к знаниям, которые изменили свойства его воды. От его слова вода могла дать силу и мощь, подобную камню. Но от его проклятья она становилась черной, причиняющей боль даже бессмертному телу. Даже братья и сестры стали избегать его, боясь соприкасаться с его водами. Мать Тетис предупредила, что и ему нужно найти того, кто успокоит его сердце. Как она есть у Океана, так должен быть кто-то у него. Но Стикс не прислушивался к ее словам, и даже недолгое единение с дочерью матери-земли от ужасного хозяина мрака и бездны Паллантой не смягчило его сердца. Наоборот — этот союз дал ему больше власти над силами мрака и хаоса, дав дар, который ещё больше отдалил от него отца Океана. Родившиеся от этого союза дети были сильны и могучи, и иногда именно их появление решало исход стычек, начавшихся между другими детьми, рождёнными от матери-земли. Вернувшийся ненадолго отец-небо узнал о измене земли с порождением бездны. Это привело к расколу, противостоянию, в результате которого могучее создание потеряло телесное воплощение и погрузилось в сон, из которого не очнулось. Это ещё больше уверило старшего сына Океана, что теплые чувства любви делают тебя только слабым. Он ещё больше отдалился от всех, считая все эти игры своей родни недостойными и ненужными ему. По крайней мере, не сейчас. Эти противостояния порождали моменты творения и разрушения. Появились новые живые создания, которые сначала казались ему пустыми и недостойными внимания. Маленькие, похожие на муравьев, они строили каменные или деревянные коробки, наклонялись к телам его братьев и сестер, матери-земли, издавали звуки. После чего забирали мелких созданий и поедали их. В темноте, прижимаясь друг к другу, эти муравьи снова что-то говорили. И эти звуки привлекали сына Океана, заставляя задерживаться рядом. Но, словно чувствуя его, звуки менялись и теряли притягательность. И обретенный от союза с Паллантой дар вырывался, превращая его в ожившее порождение тьмы, в центре которого горели огнем глаза, заставляющие видеть лишь самое плохое. Но в одну из таких встреч среди более резких, клокочущих звуков послышался снова более плавный и журчащий звук. А потом навстречу вышел один из этих муравьев. Тоненький, маленький, словно светящийся светом Селены. Стикс удивлённо замер, глядя, как неизвестное создание идёт к нему и вытягивает руку. Все на миг звук сбивается, а потом меняется. Становится словно принадлежащим им двоим. Когда он ощутил лёгкое движение у перьев его лап, словно лёгкий ветерок скользнул щекоткой, сын Океана застыл. Опустив массивную голову, он смотрел на стоявшее перед ним создание и не дышал. А оно… Продолжало издавать те звуки, вытянув тонкую веточку и касаясь его. Создание боялось, но почему-то не отступало. Мягкое прикосновение стало увереннее, а звук стал почему-то понятен. Это было обращение к нему, оно было только для него. И всего на короткое мгновение поселившийся внутри него мрак утих. Он перестал чувствовать страх, ему захотелось прикоснуться в ответ. Вытянув шею, он осторожно потянулся к ней, глядя в потрясённо распахнувшиеся глаза. Но где-то неподалеку хрустнула ветка, заставившая создание вздрогнуть и затихнуть, а Стикс резко вздёрнуть голову и зашипеть. Острый кончик клюва, присущий его нынешнему облику, чиркнул и заставил появиться другой звук, вспыхнувший со страхом. Он не понравился ему, заставил развернуться и раствориться в светлеющих сумерках. Вернувшись к берегу своей реки, сменив облик, он опустился на камень. Эти создания, похожие чем-то на них, испытывавшие так много страхов. Почему одному удалось заинтересовать его? И… Ощущение, что на миг охватило его. Не так ли описывал чувство любви праотец-небо? Подняв голову, глядя на светлеющую безмолвную сущность, Стикс качнул головой и произнес: — Небо — это ложь. Проблеск среди мрака, о котором ты говорил, рассказывая моему отцу и мне о своих чувствах, невозможен для того, кто… Впустил часть Тартара в свою суть.