Кangaroo cry

Сакура методично нарезала помидоры. Размер и форму каждого ломтика она подбирала долгие двенадцать лет. Женщина многого не знала о своём муже, но в его вкусе к ломтикам помидоров разбиралась отлично. «Что ж, — подумала она с лёгким оттенком ехидства. — Возможно, это и не так». Последние несколько недель Сакуре пришлось не так трудно, как она ожидала. Оглядываясь назад, можно сказать, тот факт, что её муж был влюблен в её близкого друга, не стал для неё таким уж шоком, скорее горьким подтверждением. Хотя в первые несколько дней после этого откровения она чувствовала себя немного разбитой, словно сыпала соль на края старой раны. Ей легко удалось скрыть свою новую сердечную боль, проводя дополнительные часы в больнице. Однако Наруто взял в привычку навещать её там чаще, чем обычно. Ведомый чувством вины, он предложил выделить деньги на новое ожоговое отделение, попросил академию прислать горстку генинов, дабы помочь с ремонтом водопровода в подвальных помещениях здания, и даже лично доставлял цветы пациентам её госпиталя в своём официальном одеянии Хокаге. Женщина практически осязала, как вина сочится из его пор, и ненавидела это. В то же время её муж — совсем другая история. С той ночи, два месяца назад, он хранил молчание. Обычно Сакура с дочерью могли ожидать письма один, а то и два раза в две недели. Но со дня рождения Наруто от Учихи не было вестей. Примерно около десяти часов вечера предыдущего дня Саске наконец появился. Весь промокший насквозь, покрытый порезами и синяками, с лицом, настолько лишённым эмоций, что даже Сакура испытала страх. Он не обращал внимания на обеспокоенные голоса своих дочери и жены, не пытался оправдать отсутствие весточек от него в течение последних двух месяцев. Вместо этого он прошёл мимо них, набрал себе ванну и заперся в ней, пока шум не стих во всём доме. Сарада ещё какое-то время пыталась поговорить с отцом через щели бамбуковой двери, умоляя его подтвердить, что с ним хотя бы всё в порядке, но после десяти минут бесконечных увещеваний Сакура схватила свою девочку за плечи и отвела обратно в постель. Саске вышел из ванной комнаты спустя три часа. Не выдавая себя, Сакура позволила своим глазам открыться. Главная спальня была построена в конце коридора небольшого традиционного дома, поэтому женщина могла наблюдать через дверной проём, как муж открыл дверь ванной, тихо прошёл по коридору и остановился у входа в спальню своей дочери. Там он простоял несколько мгновений с ничего не выражающим лицом, а затем его рука двинулась и вжалась в шаткую бамбуковую дверь. Сакура заснула, видя то, как её муж опускается на колени, упираясь лбом в тыльную сторону ладони и сидя в безмолвном одиночестве, словно чужой в собственном доме. К тому времени, когда Сакура проснулась на следующий день, Саске уже не было дома. Он снова ушёл. Она полагала, что он ушёл навсегда, заглянув домой только чтобы зализать раны и оплакать отношения, которых у него никогда не было с дочерью. Однако на следующий день, прямо перед окончанием её смены в больнице, прибежал Наруто с улыбкой, такой яркой и настоящей, что Сакура сразу поняла, насколько фальшивой была та радость, что изображал мужчина последние два месяца. Боль Наруто невольно дала о себе знать, но только в её нынешнем отсутствии. — Сакура! Сакура! — непослушная белокурая голова просунулась в кабинет куноичи-медика, явно не обращая внимания на пациентов вокруг, о чём свидетельствовала громкость голоса. Не спрашивая, Наруто пронёсся остаток пути и заключил подругу в крепкие, нервные объятия. — Ты не сказала мне, что Саске вернулся! — Я… господи, Наруто, не сжимай так сильно, я не знала, что он вернулся, — ответила Сакура, всё ещё пытаясь отдышаться. Наруто отстранился, его большие голубые глаза наполнились одновременно восторгом и замешательством. — Но я думал… Я имею в виду, я видел его сегодня утром. Он сказал, что вернулся прошлой ночью… Прежде чем Наруто смог слишком долго размышлять о временных рамках, Сакура стёрла с лица шок и заменила его фальшивым пониманием. — А, ну, тогда, должно быть, он вернулся немного раньше. Улыбка Наруто вернулась так же быстро, как и пропала. У него не было времени сложить два и два, чтобы понять: Сакура не общалась со своим мужем почти два месяца. — Ха-ха, этот теме, должно быть, никому не сказал, — Наруто нервно почесал шрамы на своих щёках. — Ну, в любом случае, я тут подумал. Спросил Саске, и он сказал, что всё в порядке, но я хочу убедиться. Пришёл обсудить с тобой. Ну, знаешь, ты босс, всё такое. В общем, может, мы могли бы, э-э, потусоваться? Как ты смотришь на то, чтобы устроить семейный пикник? Или, ах, это глупо. Я не знаю, Сакура, ты же в курсе, что я плох в планировании и… — Ужин, — Сакура остановила его бессвязный поток слов, положив тёплую ладонь на его плечи, чтобы тот перестал дрожать. Ей так хотелось возненавидеть его за то, каким счастливым он выглядел. «Боже, как же я раньше не замечала, насколько влюблён этот мужчина?» — Ужин? Она улыбнулась, отгоняя назойливую мысль резким кивком головы. — Ужин. Наруто протянул руку, ероша розовые волосы и заставляя женщину нахмуриться, не скрывая недовольства. — Хорошо, Сакура-чан! Мы будем у вас в шесть вечера! Есть особые пожелания? — А, ну… — Ах, пх-ш, о чём только думаю? Мы принесём моти-мороженое с чёрным чаем, которое так любит Сарада. Я обязательно попрошу Хинату добавить это в список покупок, прежде чем мы отправимся к вам. К этому моменту улыбка Сакуры стала натянутой. — Спасибо, Наруто. «Спасибо за то, что ты знаешь о моей дочери больше, чем её собственный отец». — Эй, — улыбка Наруто не дрогнула, так же, как и его любовь к их детям. — Без проблем. Всё для детей, понимаешь? Если бы Наруто всё ещё держал её в тот момент, Сакура бы прижала его к своей груди слишком сильно, дабы остаться незамеченной. — Да, — прошептала она ему в ответ. Он не слышал того, уже повернувшись, чтобы вернуться к своим обязанностям Хокаге. — Да, Наруто. Ты бы сделал, что угодно для этих детей, не так ли? *** И вот сейчас Сакура стояла на кухне, нарезая помидоры для мужа, который молча находился рядом, единственной рукой занимаясь своим делом и произнеся всего несколько слов с тех пор, как вернулся домой. Сакура отчаянно пыталась внести хоть какое-то подобие теплоты в их напряжённый разговор (или его отсутствие). — На прошлой неделе твоя дочь вернулась домой с почти идеальной оценкой на экзамене по истории. Непреклонный кивок. Даже не «Хм». Она попыталась снова: — Я подумывала использовать бонус, который мы получили на прошлой неделе за твою миссию «А» ранга, и купить Сараде новые огнеупорные наручи. Может быть, ещё пару рубашек тоже, раз уж она так быстро растёт. Что думаешь? Саске не отвлёкся от своего занятия, но, по крайней мере, в этот раз он решил ответить. — Покупай всё, что хочешь, Сакура, — лёгкий вздох. — Деньги твои. Деньги твои. Благодарность, которую он предлагал ей последние двенадцать лет, внезапно показалось куда менее бескорыстной. Деньги твои, Сакура, потому что я не могу любить тебя. Возьми всё, что я могу дать, кроме моего сердца. Нож соскользнул, и последний ломтик помидора получился чуть толще остальных. Сакура была на грани срыва. — Наруто заходил повидаться со мной сегодня. Хотел сообщить об ужине и прочем. — Хм. Она прикусила губу, кипя от злости. — Он сказал, что принесёт любимую еду Сарады. — Отлично, Сакура. Лезвие резко опустилось, с достаточной силой, чтобы отвлечь мужчину от теста, которое он месил, и наконец-то взглянуть на жену. Она воспользовалась этим и смотрела ему в глаза, пока опускала кухонный нож. — Ты знаешь любимую еду своей дочери, Саске? На долю секунды глаза его расширились. Затем… БАМ! — Хайя! Две темноволосые макушки пронеслись по кухне так быстро, что Сакура едва успела моргнуть. Следом за ними промелькнула светловолосая и все трое ввалились в комнату Сарады, прежде чем быстро захлопнуть за собой дверь. Женщина выглянула в коридор, одарив вновь прибывших гостей натянутой улыбкой. — Ах, извини, — покраснел Наруто, почёсывая затылок знакомым, нервным жестом. — Знаю, мы пришли рано, но мы подумали, что захватим по дороге Сараду, нам ведь всё равно нужно было забрать остальных детей, понимаешь? Сакура закатила глаза, вытирая томатный сок о фартук, дабы развеять напряжение предыдущего разговора. — Наруто, Хината, вы и так забираете её каждый день. — Ах, да, это то, о чём Хина только что говорила мне. Он оборвал себя, повернувшись к жене, что робко стояла позади него с момента их прихода. Теперь прятаться было некуда, и Хината вышла навстречу Саске и Сакуре. Женщина перевела взгляд на своего мужа, отметив расчётливый взгляд, которым тот смотрел на Хинату. Затем она медленно наблюдала, как Саске перевёл взгляд с неловкой Хинаты на посветлевшие черты лица Наруто, не уделив особого внимания его жене. На мгновение Учиха будто забыл о женщинах в комнате, черты его лица смягчились. Мимика не изменилась: ни изгиб губ, ни подёргивание уголков глаз, только небольшой вздох, проходящий сквозь нахмуренный взгляд, и лёгкое расширение зрачков. Если бы Сакура держала его за руку, она уверена — его хватка стала бы сильнее; потребность прижать Наруто к себе настолько укоренилась в его теле — это просто невероятно, что Сакура не уловила этого раньше. Нет, всё не так. Она видела реакцию своего мужа на присутствие Наруто миллион раз и миллион раз в разных формах. Просто решила проигнорировать очевидное. Она поймала взгляд Хинаты, заметив печаль, проскальзывающую сквозь бесстрастную маску молодой женщины. В этом не было ничего удивительного, поскольку подруга была проницательной женщиной, её эмпатия была глубже, чем у кого-либо ещё в комнате. Сакура жалела, что не смогла поговорить с ней до ужина, хотя бы для того, чтобы разделить с ней крошечную часть той боли, что эта женщина, несомненно, испытывала последние два месяца. Сама же Сакура, хоть и была ранена, привыкла к одиночеству, связанному с нелюбовью собственного мужа. Хината, однако, только пыталась разобраться с опасностями любви к мученику. Говоря об упомянутом мученике: — Ну, мы, э-э… Наруто сделал паузу, обводя взглядом всех в комнате, кроме Саске. Сакура наблюдала, как твёрдость вернулась в глаза её мужа так же быстро, как и ушла. Хината, благослови ее Господь, спасла их всех от неловкой атмосферы, воцарившейся в комнате. — Мы принесли несколько гарниров, но их нужно сначала приготовить. Сакура чуть не вздохнула с облегчением. Она слегка улыбнулась Хинате, после чего повела всех взрослых на кухню, дабы каждый из них мог поработать над своим блюдом. Наруто, как она заметила, сторонился рабочего места Саске, при этом так часто умиляясь и лебезя перед работой своей жены, что, если бы розоволосая куноичи не понимала причину, она сочла бы это странным. Хината же не реагировала своим типичным румянцем и неустанным заиканием. Вместо этого она принимала комплименты любезно, почти хладнокровно. Подруга решила спасти её от натиска чрезмерно усердной привязанности и втянула Наруто в разговор о новом тренировочном поле Боруто. Саске и Хината хранили молчание, оба они слишком сильно сосредоточились на своих текущих задачах. Сакура наблюдала, как женщина периодически украдкой посматривает на Учиху возле неё, пустые белые глаза ничего не выражали. С горечью для себя розоволосая хозяйка не могла не отметить сходство между ними. Когда ужин был готов, Хината пошла за детьми, а Команда № 7 занялась сервировкой стола. — Сакура сказала мне, что ты принёс любимую еду Сарады. Это была первая фраза, произнесённая Саске за весь вечер. Очевидно, она была адресована Наруто, даже если взгляд Саске не отрывался от тарелок, которые он расставлял. — Ах, т-с-с, это должен быть сюрприз! Не порть его, теме! Наруто ударился локтем об локоть Саске, вздрогнул и моментально отпрянул. Сакура была уверена, что её муж заметил, насколько неловким вышел этот жест. Мужчины были настолько рассинхронизированы друг с другом, что было бы чудом, если бы даже дети ничего не заметили. — Нет, — Саске покачал головой, слегка нахмурившись, уголки его рта опустились. — Мне просто интересно, почему я не видел, как ты положил моти-мороженое с чёрным чаем в морозилку, — говоря это, он смотрел прямо на Сакуру, провоцируя её опровергнуть этот маленький факт об их дочери. Прежде чем она успела возразить, Наруто подтвердил женские подозрения относительно того, откуда взялось это знание, когда ответил: — Ну, знаю, я говорил тебе, что ей понравилось это моти-мороженое, но по дороге она произнесла длинную речь о том, что молочные продукты в последнее время вредят её желудку, поэтому я послал клона, чтобы он взял моти на основе бобовой пасты. Сакура выдержала пристальный взгляд своего мужа и вмешалась в разговор: — Ой, прости, дорогой. Я забыла упомянуть об аллергии Сарады на молоко во время нашей переписки в письмах за последние два месяца. Должно быть, вылетело из головы. — Какие письма? Папа сто лет не присылал их. Дети вернулись вместе с Хинатой и, по-видимому, уловили суть разговора. Наруто резко обернулся и свирепо посмотрел на Саске рядом с маленькой девочкой. — Саске, ты не написал своей… — О боже! Еда выглядит великолепно! Давайте поедим! Голод Боруто был ножом, разрезающим густую атмосферу комнаты. Все оставили эту тему и уселись за стол. Общение было натянутым, но не настолько, чтобы дети не могли оставаться в неведении. Сарада была молчалива. Больше чем обычно, но Сакура могла понять разочарование от того, что её проигнорировал один Учиха Саске, а затем не получила полного объяснения этому. В то время как жалость Сакуры к Наруто за последние два месяца росла, а обида, которую она питала к мужу, могла только расти вместе с ней. Неужели Саске никого в этом мире не может любить должным образом? Разговоры за ужином между взрослыми в конце концов полностью сошли на нет. Дети Наруто продолжали разговор, а сам он, явно уставший от напряжения в комнате, но не понимавший, откуда оно исходит, продолжал пытаться скрасить вечер. За исключением того, что это повлекло за собой бросание дразнящих замечаний в сторону Саске, заставляя его эго принять удар на себя из-за бесполезной попытки Хинаты успокоить Узумаки. Более того, Саске вообще не пытался поддразнить того в ответ, а Сакура была слишком обижена на своего мужа, чтобы пытаться встать на его защиту. Даже Сарада, не фанатевшая от своего отца с восьми лет, могла только поморщиться от резких выпадов светловолосого мужчины. Вечер подошёл к точке кипения, когда Наруто решил обратить своё внимание на молчаливую Сараду. — Хэй! Так почему бы тебе не рассказать своему отцу о том ударе, который ты нанесла сегодня Боруто? Оскорблённый, Боруто начал защищаться с набитым ртом: — Эй, у неё это получилось, только потому что я… — Зачем мне это делать? Все замолчали. В вопросе Сарады отсутствовала интонация в конце предложения, поэтому казалось, что он вообще не был произнесён как вопрос. Судя по тому, как бесстрастно девочка смотрела на свою лапшу, это было сделано намеренно. Наруто, пытаясь сгладить неловкость (вероятно, ради Саске), попробовал снова: —Ну, думаю, потому что он хотел бы знать. Я уверен. Правда, Саске? — затем он повернулся к Учихе, который умудрялся сохранять спокойствие на протяжении всего ужина. — Я имею в виду, ты… — Хокаге-сама, просто расскажите ему об этом в одном из своих писем, поскольку вы, кажется, единственный, кого мой отец считает достойным разговора. Голова Наруто повернулась в сторону Сарады, его глаза расширились от шока. — Письма? Но я не получал ничего от него, уже несколько месяцев, я… — он вновь обернулся к Саске. — Теме, ты что, вообще ни с кем из нас не переписывался всё это время? — Это потому, что я больше не лучшая в классе. Это, наконец, вызвало реакцию со стороны главы семейства Учиха. — Прости, что? — Это правда! Не отрицай! — Сарада отвернулась от отца, ища глазами Хинату в гуще атмосферы. Это были тёплые, полные сочувствия глаза, и Сакура наблюдала, как её дочь цепляется за этот взгляд, всё ещё обращаясь к своему отцу. — Несколько месяцев назад я уступила место Мицуки, и теперь ты даже не пишешь мне, не говоря уже о том, чтобы навестить. — Сарада, это не… — Думаю, нам пора домой, — именно Хината прервала Саске, послав лёгкую улыбку Сараде, прежде чем прервать зрительный контакт с девочкой и направить своё следующее предложение в сторону Сакуры. — Это явно семейное дело, и нам не следует вмешиваться. — Но так ли это? — на этот раз Боруто, по крайней мере, говорил с пустым ртом. — Я имею в виду, пап, ты разве не можешь просто перестать посылать дядю Саске на миссии и всё такое? Тогда он мог бы остаться здесь, с Сакурой и Сарадой. Ах, дети. Простые решения для сложного мира. Если бы только. — Это не сработает, — пробормотала Сарада себе под нос. Её лицо оставалось совершенно бесстрастным. Сердце Сакуры окончательно разбилось. Это то, что отсутствие Саске сделало с их дочерью? Сделало её точной копией двенадцатилетнего мальчика, который не мог позволить себе быть любимым в надежде уберечь своё сердце от новых ран. — Это не сработает, пока я не стану лучше. Папа не вернётся домой, пока я не стану лучшей. Вот почему Хокаге-сама продолжает посылать его на такие долгие миссии. Отец вернётся только тогда, когда я стану такой же, как он, или дядя Итачи. Но я пока не такая. Так что… Снова тишина. Все сидели уставившись на Сараду целых три секунды, пока: — Сарада, я не посылаю его… — Детка, твой папа уходит не из-за… — Что?! Нет! Сенсей не такой… — Сарада, — прорезался голос сквозь гущу шума. Саске обратился к своей дочери, но, говоря это, не смотрел на неё. Вместо этого, как и она, он опустил голову, выражение его лица было скрыто тёмными волосами, ниспадающими на него. — Ты не думаешь, что я горжусь тобой? Короткое молчание. Затем: — Нет. Саске едва заметно кивнул, его пристальный взгляд был прикован к пустому рукаву, лежащему у него на коленях. — Ты думаешь, я не люблю тебя, что ты разочаровала меня настолько сильно, что я не могу оставаться в этой деревне и смотреть на твои постоянные неудачи? Сарада оставалась неподвижной, но её глаза наполнились слезами. Сакура была в шаге от того, чтобы ударить своего мужа по его высокомерной, эгоистичной физиономии. Казалось, Наруто уже прошёл этот этап. — Саске, какого хрена ты… — Ты думаешь, если будешь усердно работать, станешь лучшей куноичи в этой деревне, я, наконец, почувствую себя достаточно гордым, чтобы остаться и учить тебя? Остаться и любить тебя? Всхлип вырвался из горла Сарады, и она, наконец, прижала тыльную сторону ладони к губам. Вместо ответа она просто кивнула. Сакура, наконец, встала, чтобы пойти утешить свою дочь, увести её как можно дальше от несчастного человека, которого она называла «мужем», пока. — Тогда я останусь. Разбился стакан. Глаза Сакуры распахнулись как раз в тот момент, когда Наруто уронил стакан с водой на деревянный пол. Никто не пошевелился, чтобы убрать осколки. — Что? — голос Сарады звучал кротко, но было очевидно, что она адресовала этот вопрос отцу. — Что ты… — Если моё отсутствие ничего не дало, кроме того, что ты убедилась в том, что я не испытываю к тебе ничего большего, чем трепетного благоговения, тогда я останусь. Саске наконец оторвался от созерцания своих колен, его холодный, бесстрастный взгляд задержался на глазах дочери, когда он закончил: — Сарада, мне очень жаль. Я думал, что моя разлука с тобой не. Что это не могло… Что в конечном счёте это будет лучше для тебя. Ты единственная в моей жизни, кого я думал, что никогда не испорчу, что я не смогу испортить тебя, если буду… вдали. И всё же… и всё же я… Он не мог смотреть ей в лицо. На глазах у всех Саске опустил голову. Он с трудом сглотнул, его голос звучал хрипло, после того как он закончил свою мысль. — Если пребывание здесь покажет тебе, как действительно сильно я люблю тебя, тогда я останусь. Ради тебя. — его глаза закрылись, и на мгновение все в комнате затихли. Сакура задалась вопросами, думал ли Саске тогда о Наруто, думал ли об обещаниях, которые нарушит, дабы наверстать упущенное время со своей дочерью. Возможно, её муж думал о том, какой вес могли бы иметь эти слова, услышь их Наруто двенадцать лет назад. — Ради тебя, Сарада, я останусь. Никто не произнёс ни слова. Слёзы Сарады бесшумно капали ей на колени, её широко раскрытые тёмные глаза отказывались отрываться от фигуры отца, пока она обдумывала его слова. Удивительно, но именно Наруто прервал этот момент. — Что? Все повернулись к нему. Сакура быстро поняла, что его шок был вызван не удивлением, а огромной болью. — Ты… О, Боже мой! В самом деле? Серьёзно? Ты… — Наруто, — глаза его жены метались туда-сюда между неуклонно растущей растерянностью Сарады и довольно взбешенным Наруто. — Дорогой, почему бы тебе не… — Нет, я… — Наруто встал из-за стола, его глаза пылали, смотря на Саске через всю комнату. Лицо Саске оставалось нейтральным, его взгляд отказывался встречаться со взглядом Наруто. — И это всё? — голос Наруто был грубым, обвиняющим. — Это всё, что нужно было сделать? Ты… А вот и душевная боль, которую Сакура почувствовала, что наконец-то может понять. Прежде чем она успела вмешаться и вывести Наруто подышать, возможно, даже поговорить, Узумаки издал горький смешок и повернулся, хватая свой плащ. — Малышка, где ты… — Папочка… — У меня есть… кое-какие.. — Наруто запнулся на своих словах, надевая ботинки так быстро, что, вероятно, перепутал их местами. Сакура рассмеялась бы, если бы эта ошибка произошла при любых других обстоятельствах. — У меня есть… дела. У меня есть работа. Я иду на работу. Чёрт возьми, я… — он обернулся, ледяные голубые глаза вновь остановились на Саске, прежде чем он распахнул дверь так широко, что она чуть не пошла трещинами. — Наруто! — глаза Хинаты расширились, и она протянула руку, хватаясь за пустой воздух, который её муж так внезапно оставил позади. — Простите, я… — он покачал головой, а затем выскочил за дверь, оставив обе семьи позади в вихре потрясений. — М-мама, что с папой? — большие белые глаза Хинаты, наконец, оторвались от входа и сосредоточились на заплаканной маленькой девочке, сидящей слева от неё. Она подхватила Химавари на руки и прижала к груди. — Тише, детка, тише. Всё хорошо. Ничего не случилось, всё в порядке. Папа… Папа просто… — Я приведу его, — Сакура в этот момент поднялась со своего места, в последний раз осмотрела фигуру дочери на предмет каких-либо остаточных признаков сильного шока, прежде чем обратиться к Хинате. — Думаю, я поняла. Я пойду. Она не взглянула на своего мужа, перед уходом, опасаясь, что её глаза выдадут не только то, что она знала, но и то, что она тоже по-своему, болезненно, извращённо злилась на него. Как и Наруто, её никогда не было достаточно, чтобы заставить Саске остаться. Не пристало матери ревновать к собственной дочери. И всё же, несмотря на то, что разум Сакуры захлестнуло море бурных эмоций, мать в ней была так счастлива, что могла расплакаться. На самом деле, она действительно заплакала, когда вышла за дверь, услышав мягкие слова своей дочери, сказанные достаточно громко, чтобы женщина могла услышать их сквозь звон в ушах. — Папа, — надрывный, скрипучий от постоянного плача голос. — Я тоже тебя люблю. Сердце Сакуры увеличилось на три размера с её судорожным вдохом только для того, чтобы разбиться, вдребезги, когда она выдохнула в прохладный ночной воздух.