Когда охотник становится добычей

Она вернулась. Цзин Юаню не нужно протягивать руки, чтобы коснуться её. Настоящая, реальная, совсем не голограмма. Но коснуться на людях не может. От этого контраста, переполняющих его эмоций, его с головы до ног обсыпает мурашками. — Здесь замешаны не только Охотники за Стеллароном. Когда мы были в трех прыжках от Лофу, Кафка лично с нами связалась, это правда. Что интересно, как она умудрилась послать сигнал, когда уже ни в одну из сторон он не проходил? Не знаю. Самое главное, что она утверждала, так это свою непричастность, непричастность некого Блэйда и то, что на Лофу зреет заговор. Вероятнее всего, пока мы будем гоняться за Кафкой, упустим основное. Кому и зачем понадобился взрыв Стелларона на Лофу. — На данный момент мы прочесываем нижние ярусы корабля, чтобы найти точное местонахождение Стелларона, — отчеканил Хуа Сэ. — Стелларон не обязательно где-то лежит. Ему нужен сосуд. Каждый раз, когда я сталкивалась с опухолью миров, она была внутри человека. Об этом нельзя забывать. Как давно Цзин Юань не видел Рейвен в деле… У Генерала не было и малейших сомнений в том, что Рейвен встанет на его сторону. Он мог ей доверять точно так же, как Яньцину. И как же было хорошо, что Рейвен оказалась его глазами и ушами в Звездном экспрессе. — Я тоже подумал о том, что ко взрыву Стелларона Охотники не имеют причастности. И именно для того, чтобы выманить настоящих врагов, я отпустил Блэйда и хочу устроить эту охоту. Рейвен ошеломлена: — Ты?.. Хах… Это в твоём духе. — Был опыт. Сделаем так же. У Цзин Юаня был план. Рейвен входит в него. — Я поймаю Кафку. Кроме этого. Цзин Юаню совсем не охота ругаться с ней в первую же встречу, спустя тысячу лет. Только вот выбора нет. Он не мог пойти на её прихоти. — Нет. Ты должна сидеть тихо и не святиться. О тебе на Лофу уже успели позабыть, подчистим информацию, и всё будет готово. Рейвен тоже не хочется ссориться. Боль в груди. Меж костей и связок, заныл свежий шрам. — Они не поймают Кафку. При всем моем уважении к экипажу Звездного экспресса, но даже я не смогла остановить Охотников за Стеллароном в битве. — И не надо. Им захватывать не нужно. Просто выманить. Подключится Фу Сюань, и она будет в наших руках. Твоя задача заключает в проникновения в ряды противника. Ты же еще не перестала уважать Изобилие, да? Рейвен начинает улавливать очертания плана Цзин Юаня. Разумеется, новость о том, что её просто не пустят на поимку Кафки, вызывала в ней гнев и ярость, но не здесь… Она ему объяснит, не при посторонних. — Будет выполнено. Сражаться с Кафкой не так сложно, как с собственными убеждениями. Тем более сейчас. Рейвен вновь склонит голову. Подчинится, проглотит колючий комок несказанных слов. Позже. Когда сможет коснуться его без утайки. Не мизинцем. Цзин Юань тоже ждёт. И только Яньцин подгоняет собрание к скорейшему завершению. Юноша вырос, а эти двое остались самими собой. Будут ходит вокруг да около, изводя себя. В конце собрания, Генерал Облачных рыцарей произносит роковое: — После урегулирования кризиса со Стеллароном, я подаю в отставку. У Рейвен закружилась голова. Больно. В груди. Чертова треснутая пилюля бессмертия. Рейвен сгибается пополам. Внутренности становятся одним плотным комком, собирающийся вокруг пилюли. Её ногти скребут по коже сквозь одежду, словно пытаясь добраться до этого проклятья, но для этого придется вырвать все внутренности. — Рейвен… — сквозь вату головокружения. Рейвен словно упала в воду, а из пучины вырваться не может. Не всплыть. — Рейвен. Дыши. Вдох-выдох. Давай. Вместе со мной. Слушай мой голос. Вдох. Легкие наполняются воздухом. — И выдох. А затем напряжение ускользает. Спазм отпускает, и злая сила разжимает когти на её сердце. Она распахивает неуверенно глаза. Перед ней Цзин Юань, стоящий на коленях. Как, собственно, и сама Рейвен. — Лучше? — не отпуская её плечи, спрашивает Цзин Юань, продолжая искать в черных глазах осмысленность, — Врача звать? — Нет. Не поможет. На нее все смотрят. Разумеется, вот так внезапно пошатнуться и едва лицом в пол не упасть. Благо их доблестный Генерал, как настоящий джентльмен, успел поймать. Опустил на колени, вместе с ней сидит, держит за плечи, чтобы при новом спазме не упала. И от этого осознания, принятия простого факта наличия такого человека, как Цзин Юань рядом, вызывает в ней прилив страшной усталости. Словно всю тысячу лет не спала, а лишь бежала за ускользающий на горизонте звездой. Словно духу ни разу не перевела. И теперь… В его объятиях… На короткий миг Рейвен утыкается лбом в его плечо, в эту жесткую холодную броню, убеждая себя, что совсем скоро вспомнит тепло его кожи. — Это последствия сражения с Кафкой. Тут уже ничем не поможешь. Она скажет ему позже. И разбираться будет со своим новым недугом позже. Сейчас ей милее просто смотреть на его лицо. Пускай встревоженное, пускай недовольно морщит нос да челку с лица сдувает, когда поднимает Рейнджера на ноги. — Давайте завершать собрание. Нашей старой знакомой нужен отдых с дороги, — подает голос Яньцин, перенимая часть неловкости с плеч Генерала на себя. Лейтенанты прощаются, сотрудники уходят. Последним на прощание кланяется всё тот же Яньцин, без лишних слов закрывая за собой массивные двери в главный зал. Вместо шахмат всё еще карта Лофу. А в его объятиях наконец она. Блаженный стон вырывается из его груди, словно птица, наконец освободившаяся из тесной клетки. — Я так скучал, — произносит мужчина её в весок, — И так переживал, когда связь прервалась. А затем этот Стелларон… И я завертелся в делах, не смог тебя встретить. Извини за Юйкун. Её опасения были обоснованными. Уставшее сознание Рейвен едва поспевало за всеми этими спешными словами. Цзин Юань словно боялся не успеть сказать, опередить её, заткнуть все свои просчеты, словно был действительно в чем-то виноват. Но это не так. И Рейвен это знала. Потому, вместо тысячи слов, её холодные ладони зарываются в густые волосы Генерала. Он ощущает, насколько кожа головы была горячей, и весь он был словно печка, живое солнце. Это тепло передает её конечностям. — Я тоже по тебе очень сильно скучала. Тишина зала позволяет услышать стук оледеневшего льдами Ярило-VI сердца. Как же ему хочется коснуться её больше. Почувствовать тепло кожи. Прочувствовать пульс и мурашки. Вспомнить, что такое быть рядом с ней. Но даже так, просто стоя посреди одинокого зала, в тишине и полумраке опустившейся ночи, Цзин Юань не смеет больше просить. Он касается губами её виска, запечатлел на коже горячий поцелуй. Почти обжигающий для нее. От выдоха в шею Цзин Юаня ведет. Ещё немного, и так же вскружит голову, как самой Рейвен некоторое время назад. — Ты правда уйдешь в отставку? — всё же решается на вопрос Рейнджер. — А разве ты прилетела сюда не для этого? Бороздить космос на Звездном экспрессе. — Потому такой обходительный с ними? — с усмешкой. Смешок Цзин Юань прячет в черные волосы: — Нужно сохранить хорошие отношения с будущими коллегами. Рейвен обнимает его крепче. Прошлое не вернуть. Нужно двигаться дальше. Бурана не вернуть, но они всё еще есть у друг друга. Вот что нельзя потерять. Они будут лететь на ялике домой, наблюдая за россыпью звезд над головой. Прохладный ветерок колышет волосы, а ей тепло в его объятиях. Её ладонь держат в своей. — Расскажи. Цзин Юань не хочет давить, но видит, как нечто гложет возлюбленную. В любом случае, проигнорировать это падение он просто не мог. Собственное сердце замерло, когда Рейвен бледная, как сама смерть, пошатнулась на ровном месте. — Я толком пока не разобралась в этом… — Всё равно. Хочу знать. Быть может, я смогу помочь. Рейвен усмехается. Пока они еще не долетели, пока их скрывает ночной мрак, а в солнечных глазах отражаются звезды, Рейвен выкручивается из его объятий. Переворачивается, опираясь руками о его бедра, пока сама подается ближе к лицу. А пальцы шаловливо пробираются под знакомые черные ремни на мужских бедрах. — Я покажу тебе. К сожалению, вид этот не особо приятный, но кто я такая, чтобы перечить тебе, верно? — Рейв… Горячие дыхание обожгло губы. Он тянется доверчиво к ним, ведомый желанием вспомнить их вкус, но Рейвен отстраняется. — Я устала за сегодня и очень хочу поужинать. Надеюсь, у тебя есть мои любимые пирожки на пару. — Конечно… — раздосадовано выдыхает Цзин Юань, как и не получивший желанное, — Конечно есть. А затем сам улыбается, с хитринкой, осознанием того, что Рейвен просто с ним играется. Ждет от него решительных действий? Или же специально заставляет его едва ли не скулить. Она обнимает его, но не позволяет большего. Цзин Юань провожает её босые ноги взглядом, полный тоской и собственными глубокими думами. Резиденция вновь наполняется звуками. Проходя мимо ванны, можно было услышать шум воды в трубах. Давно не готовил для других. Яньцин вырос и кое-как научился финансовой грамотности. Одним словом — повзрослел. Теперь он не захаживает к Генералу просто ради того, чтобы стащить что-то съестное. Как скоро он покинет это место? Когда они обзаведутся новым домом? Она ведь правда больше не улетит без него? Верно ведь? Цзин Юань просто больше не отпустит. Данная мысль вызывает в нем прилив жара. А может это во всем виновата паровая баня, на которой готовились её любимые баоцзы? Из коридора послышалось шлепание босых ног. Это Рейвен, вымывшаяся, со слегка влажными волосами, прошла на кухню. — Какая красота, — блаженно втягивает воздух, — И аромат прекрасный. Слюнки уже потекли. — Скоро будет готово. Кофе заваривать будешь? — Не, спасибо. День и так был нервным. Так еще я и обпилась его на экспрессе. Я же рассказывала, что Химеко такая же фанатка, как и я. Ладно, нет, она круче. Признаю. Вот оно. Ощущение покоя, приходящее с её болтовней. С этой её неповторимой манерой. И мир словно возвращается на тысячу лет назад, когда они вместе с Бураном разделяли завтраки и ужины. Теперь же они лишь вдвоем. Когда Рейвен добирается до баоцзы, она наконец решается всё ему рассказать. — В Кэлусе находится Стелларон. В этом замешена Кафка. Но как личность, он совершенно безобидный. Если не дать ему окончательно попасть под влияние Охотницы. Он, словно ребенок, пытается понять, кем является. Не говорю применять меры, но предупреждаю. — Вот как… Цзин Юань опирает о стол локтем, ногу закинул на ногу, а плащ генеральской формы висел сзади на спинке стула. Он вновь в одной черной нижней рубашке. И в штанах, разумеется. А вот Рейвен себе ни в чем не отказывает. Накинула на себя шелковый халат, оставшийся ещё с былых времен. А Цзин Юань его никуда не девал. Знал же, что обязательно вернется. Он не менял положения её любимой кружки. Только кофейные зерна менял со временем. Мало ли, когда Рейвен вернется. Он ведь ее действительно ждал. — А ещё… Аппетит пропадает. — Да? Цзин Юань вновь поворачивает голову к ней, и внезапно видит образ её белой кожи в свете ослепительной россыпи звезд. Из света на кухне одна несчастная лампочка в углу, отдававшая длинные тени на стенах. Рейвен пальцем расширяет вырез халата, до самого пупка, но не обнажая грудь. А всё для того, чтобы показать уродливый шрам. — Об этом ты хотел поговорить, а я не хотела показывать. На столе всё ещё паром изводятся баоцзы. С сада доносится запах цветов. Время цветения пышных пионов. А Рейвен сидит, в миг истончившаяся, и бледными губами всё же произносит. А Цзин Юань слушает, и ощущает фантомную боль в том же месте, где был этот шрам. — Я пыталась остановить Кафку. Сражалась с ней, и почти победила, если бы не предсказания этого безумца Элио и Сильвервулф. Откуда-то он узнал, что внутри меня есть пилюля бессмертия. И Кафка её разбила. Представляешь? Сколько жила на свете, никому не удавалось. А она одним ударом. И я действительно умирала. Без этой пилюли мои раны не затягиваются. Кровь всё лилась и лилась, а я остановить её не могла. И только думала о том, как будет плохо не вернуться к тебе. Я ведь обещала. Он видит, как у нее бегут мурашки по коже, и как от прохлады сквозняка твердеют соски. — И тогда вновь пришла Яоши. Настоящая. Она просто появилась под моей головой, и её когти стали собирать пилюлю. Сканирование показало, что она не восстановилась. Всё еще остается треснутой, и я не знаю, в какой момент она окончательно распадется. Но это был последний подарок Яоши. Сомневаюсь, что мне в третий раз так повезет. Цзин Юань наблюдает за тем, как натянутая костями кожа расширяется при каждом вдохе. Как шрам живет своей жизнью. Как Рейвен неловко комкает на себе легкую ткань халата. — На мне теперь остаются шрамы. А еще… С моей головой становится что-то не то. Я перестаю контролировать ярость. Я едва не убила обычного человека, который просто мешал пройти к цели. А теперь ещё эта боль в груди. Я уверена, что это всё пилюля. Но чего она хочет? Скрип стула. Цзин Юань поднимается и в два шага оказывается рядом с Рейвен. Он ладонью широкой зарывается в её черные волосы, а саму голову прижимает к своему животу. Рейвен не против. Она теснее прижимается, подставляется под ласки, и всё продолжает тихо говорит, в попытке сдержать слезы. — Яоши говорила, что я всегда знала, чего хочу. Жить. Теперь рядом с тобой. Прости, что так долго думала. — Не проси прощения. Ты не виновата. Я ведь специально тебя отпустил, чтобы продолжала наслаждаться жизнью. Ты ведь знаешь, чего я больше всего боюсь. — Что мара меня поглотила. Я помню. — Просто оставайся самой собой. О большем мечтать я и не смею. На место слёз приходит щекочущее предвкушение. Радость по поводу принятия чувств, что не отвергли, что не сковали в оковах тревоги… Рейвен просто рада. — И ещё есть, о чем хотела поговорить… — начала издалека девушка, отстраняясь от живота Генерала. Тот, приняв это за намек окончания нежностей, отходит на небольшой шаг назад. Солнечные глаза пытливо следят за тем, как Рейнджер оборачивается к правому карману черного плаща, что был заботливо повешен на спинку вместе с остальными вещами. — Понимаешь, когда я прощалась со своими друзьями… — она возвращается в вертикальное положение, но всё еще пряча за спиной фотографию, — Стала свидетельницей удивительного действия. — Какого-же? Свободная ладонь потянулась обратно к ремешку на бедре, и потянув на себя, заставила сократить расстояние обратно до минимума. Цзин Юань не сопротивляется. Лишь дыхание потяжелевшее скрыть не может. Рейвен вытаскивает из-за спины фотографию со словами: — Лисица Тюнъюнь продавала вот это. Как видишь, на фотографиях всем знакомый Генерал Облачных рыцарей. Я, разумеется, попыталась пресечь подобное кощунство над светлым ликом героя Альянса Сяньчжоу, но хитрюга сбежала от меня. Цзин Юань вновь возвращает себе выражение полной концентрации на деле. И настолько это было забавно, как же он внимательно рассматривает кадр в своих руках, совсем не замечая её ладоней под ремнями, таких опасно близких и одновременно далеких…. — Действительно я. — Неужели Генерал не замечал за собою слежку? Вот так дела. О приватности личности на Лофу совсем не слышали? Пускай только попадется мне, лисица, я ей её хвост откручу. — Зачем так жестоко? Тюнъюнь хорошая работница. — Ах… Хорошая работница. Зря Цзин Юань опустил взгляд с фотографии на Рейвен. Она то этого только и ждала. — Ты хоть представляешь, что по всему Лофу, а то и за его границами, сейчас находятся фотографии тебя, и кто знает, что с ними делают. В разных позах, за разными занятиями, с разных ракурсов. И ты… Даже этого не замечал? Кто знает, насколько у Тюнъюнь могли быть… Компрометирующие кадры. В горле вмиг стало сухо, как в пустыне, и слабость появилась в голосе: — Я… поговорю с ней. — Не надо! Рейвен резко поднимается со стула, Цзин Юань шагает назад, но в следующий миг понимает, что ногу поймали за ремешок. Шаг не сделать. И только благодаря хорошему чувству равновесия Генералу удается устоять на ногах. — Я найду общий язык с ней. Меня больше расстраивает другое. Даже обижает. Я совершенно расстроена! Вся кровь, видимо, отливает от светлой головы Генерала куда-то в иное место, иначе этот наивный взгляд Рейвен объяснить не может: — О чем ты? Рейвен тяжело и натужно вздыхает, внезапно выкидывая фотографию себе за спину. Она громко падает на пол, отскочив от стены, но ей уже она не нужна. — Ты прав, ничего не поделаешь, проданный товар не вернуть, но вот в чем дело… Она видит, как солнечные глаза, прикрытые челкой, внимательно следят за движением её губы. Рейвен пальчиков осторожно пряди убирает. — Если у всех есть такие безобидные фоточки… То я тоже хочу себе. Но те, которые будут лишь для одной меня. Что ты думаешь на эту тему? — Я не совсем понимаю… Нет, он либо блаженный, либо слишком хороший мальчик, если правда не понимает, о чем идет речь. Что ж, Рейвен никогда полностью не нравилась роль «Героя». Злодейкой в постели Генерала быть куда интригующе, чем послушной воздыхательницей. Рейвен не знает, почему спустя такую долгую разлуку она выбирает подобную игру, но видимо психике нужна разгрузка. Веселье и выплеск эндорфинов. Потому, без тени сомнений, Рейвен возвращается обратно на стул, не выпуская из пальцев ремешок, и достает из того же кармана телефон. — Замри. Отличный кадр. Цзин Юань широко распахивает глаза. Он на короткий миг трезвеет. Видит мир как никогда четко. А самое главное, что эта чертовка, в этом проклятом полураспахнутом халате, продолжая держать ладонь на верхней части бедра, совсем близком к паху… Звук затвора камеры. — Красота. Первый есть. — Первый?! Рейвен вновь поднимается, отпуская на этот раз его ногу. С полной серьезностью, словно мир спасала, он отвечает: — Цзин Юань. Я представить не могу, сколько она успела наделать снимков. Так что, пока память на телефоне не закончится. Работы много. — Рейв, — еще пытается сопротивляться. — Хотя нет, погоди, у меня есть несколько идей. О Лань, Цзин Юань не умрет в бою, а в постели с ней. От сердечного приступа! Потому что это просто преступно. Его тянут в сторону спальни, прочь от тесной кухни, и спустя шагов десять Цзин Юань улавливает эту горячую волну. Он идет за ней, сам давит, ведет, горячими руками обхватывая тонкую талию. Под пальцами прощупываются ребра. Не хорошо. Не ест ничего. И даже сейчас, от силы полторы пельмешки съела… Падение. Его ловит кровать. — Я слышу твои мысли в голове. Цзин Юань, я здесь. Я настоящая и рядом с тобой. Не развязывая узла на халате, Рейвен перекидывает ноги через его бедра. Садится ниже нужного, слишком далеко, но идеально для её плана. Телефон вновь в её руках, а свободная ладонь находит край черной рубашки. Вытаскивает из-за натянутого ремня и полностью игнорирует внушительный бугорок в штанах. А всё ради очередного красивого кадра. Цзин Юаню некомфортно. Он не понимает, нравится ему или нет. Лицо горит, и чувствует себя наивным девственником, тело которого впервые увидела красивая девушка. Ну бред же? И всё равно закрывает лицо локтем. Щелчок. — Черт. Это слишком горячо. — Рейв, может всё же… — Хорошо. Давай ты сделаешь пару кадров? Чтобы было честно. У меня камера хорошая, в темноте отлично снимает. Да и не особо темно сейчас. Давай, — Рейвен вновь спорхнула с его ног, забирая с собой это потрясающее давление, — Выбирай, какая часть тела. — Спина. Слово вырывается быстрее, чем успевает осмыслить. А Рейвен победно улыбается. И оборачивается спиной. В их спальню заполняет свет туманностей и галактик. Усеянное звездами небо играется тенями на её теле. Как она убирает одним движением волосы со спины, перекидывая их через левое плечо. Поворачивается чуть левее, специально, чтобы лицо оставалось в тени. А затем стаскивает с плеч халат. Он остается на локтях, длинные волосы закрывают от кадра обнаженную грудь, но воображение вполне может дорисовать нужные очертания. Её острые лопатки… Изгиб позвоночника, без ярко выраженных позвонков. Мышцы, и лишь по бокам едва заметная вереница ребер. Затвор. — Проверь, фокус нормальный? — не спешит двигаться. — Нормальный, — подтверждает Цзин Юань, заходя в галерею, а там невольно натыкаясь взглядом на собственные кадры, — О Лань… Пока Генерал разглядывал несколько несчастных кадров, давшиеся ему с титаническим трудом, Рейвен уже возвращается. Забирается сверху, почти не прикасаясь, и телефон пытается вырывать. — Дай посмотреть. — Второй кадр, — напоминает честный от мозга до костей Генерал. Рейвен нравится такой настрой, потому послушно руки отводит в сторону. — Какой кадр? — Этот, — намекает Цзин Юань не двигаться. Камера пытается уловить максимальный свет. Халат уже вернулся на плечи, а волосы всё так же лежат вперед. Они сыплются черным потоком. Её бедра широко расставлены, но все так же не касаются его. Руками оперлась о пресс, пытаясь найти равновесие. Разрез халата отлично открывает кадру вид не только на новый шрам, но и линии проступающего пресса. Рейвен еще так соблазнительно выгибается, и смотрит своим победоносным взглядом. — Шрам будет виден. — Я знаю. Это и хочу заснять. — Зачем? Он не красивый. — Да ты что? На мне еще больше шрамов, но ни разу не слышал твоих жалоб. — Это другое… Черт! Она начинает его выбешивать. Это не Рейвен! Прошло слишком много времени? Она слишком давно не получала от него такого внимания. Цзин Юань резко садится. Испугавшаяся такой внезапно перемены Рейвен падает на него. Его широкая ладонь сразу же хватается за манящее бедро. Ему всегда было интересно, от чего Рейвен так к его, худым и жилистым, питала слабость, когда поклонения были достойны лишь её. Их губы слишком близко. Он чувствует её дыхание, слышит вдохи и выдохи. Но оба держатся на расстоянии, потому что знают — один поцелуй и всем играм настанет конец. А всё же красивые кадры её прекрасных изгибов, Цзин Юаню, к его собственному стыду, хотелось сделать. С раскатом грома Генерал приказывает: — Снимай. Рейвен не сразу поняла, что не халат нужно снимать, а самого Цзин Юаня. Черная рубашка полетела в неизвестность. — Ты же говорила, что они мне идут. Давай. Стой, — мужчина дотягивает до изголовья кровати, притягивая большую белую подушку, и подкладывает её под спину. Так еще и пресс напрягает, чтобы весь рельеф был отчетливо виден. Его пересекают старые и новые шрамы. Но это вовсе не делает его менее богоподобным. — Вот теперь делай снимок. Ей ничего не остается, кроме как делать. Щелчок. В следующий же миг мир перевернулся. Телефон не вылетает из рук только благодаря ловкости Генерала, который сразу же перехватывает устройство. — Теперь я. Её волосы разметало по белым простыням. Покрывало скомкалось, сползло на половину с кровати, а полы халата разметались в стороны. Держатся всё еще лишь на натяжении холмов груди и тугом поясе. А вот ноги всё ещё разведены. Пытается свести колени, но Цзин Юань не позволит. Протиснется между них, вынуждая если и сжимать, то только его бока. Её частое дыхание Генерал улавливает со смешком. Какой бы не пыталась показаться доминантой, она остается с этой своей частью. Выведет его из себя, а потом жалуется, что свести ноги не может. Но ничего, Цзин Юань привык тогда, привыкнет и сейчас. — Втяни живот, — очередная команда, которую беспрекословно выполняет. Он ладонь свою пропускает под пояс, ухватываясь за него удобно. А затем приподнимает, заставляя выгнуться в пояснице. Рейвен буквально ведет, живот сворачивает от осознания, что он может удержать половину её веса вот так, в одной руке, на одном поясе. Ради такого кадра можно потерпеть дискомфорт. Затвор. — Отлично. Ваша очередь. Непослушные пальцы девушки всё же ухватываются в смартфорн. — Сделаешь кадры от «первого лица»? — Я и так делаю, — с легким раздражением. — Ты не поняла. Вот прямо с твоей позиции прямо сейчас. Рейвен плохо понимает, но делает. — И ещё один. Цзин Юань широко проходится языком по шраму меж грудей. Снимок. Его поцелуи опускаются ниже. Минуют пояс халата. Её руки слабеют. Желание зарыться в его волосы просто неописуемо, до дрожи, до этой изнывающей влажности межу разведенных ног. — Снимай, — напоминает Цзин Юань. И уже не важно, кому отойдут данные кадры. У нее вновь кружится голова, и слава богам, что лежала на кровати. Падать дальше было некуда. А вот Цзин Юань успешно сползает с кровати. Замутненное сознание Рейвен плохо понимало, куда тепло пропало, но затем вскрикивает испуганно, когда Генерал её легко подтягивает к краю. Ноги закидывают за плечи, а мохнатая голова оказывается прямиком между. — Делай по несколько снимков. А то у тебя будут руки дрожать, нужен хоть один достойный. Нет! Вы посмотрите на него! Сначала строил из себя невинную девицу, а затем творит такие вещи. Рейвен сразу собирается, куксится забавно, а затем перехватывает телефон удобнее. — Вот это другое дело. Снимок. На нем сам Генерал Облачных рыцарей, неподражаемый Цзин Юань, гроза всего Изобилия, снимает кружевные трусики со стройных женских ножек. — Ещё? — глупый вопрос. Цзин Юань с улыбкой клыкастой берется за бедро, и приподняв его, кусает прямо за самое нежное место. Да так хорошо кусает, накрывая кусок мясо всем ртом, что казалось — ещё чуть-чуть и откусит. — Подпишу как Ненасытный генерал, — еще способная шутить Рейвен делает очередной снимок. — Я просто проголодался. Нет. Я очень голоден. — Ничего не могу предложить, только себя, — с жаром на лице выдыхает. — Большего и не нужно. — Тогда приятного аппетита? — Премного благодарен. И началось её чистилище. Рейвен боялась безумия? Потерять эмоции? Человечность? Что может быть еще более человечным, чем получать удовольствие? Тем более когда это удовольствие тебе приносит язык Цзин Юаня. — Черт… Её выгибает на кровати. Бедра пускай и сдерживались сильными руками Генерала, но тот, если честно, был не против быть задушенным ими. Он с большим рвением начинает работать языком, собирать её смазку, смешивать с собственно слюной. Как же мило Рейвен начинает поскуливать, когда полизывает отрывистыми движениями клитор. А если обхватить губами и слегка пососать, то это точное попадание. Потому что её стоны — слаще меда. Загнанно дышит, не может сделать нормального вдоха, и лишь одно единственное имя повторяет сухими губами: — Цзин… Мха! Черт подери. Ах… Цзин Юань! Не так быстро! Подожди… Послушался ли он её слов? Конечно нет. Он наоборот, чем сильнее его оттягивают за волосы, тем ближе прижимается, принимаясь её смаковать с новой силой. Его шумное дыхание через нос щекочет кожу. Вибрирующие стоны, с которыми он не переставал её вылизывать, лишь ближе подводили Рейвен к краю. — Стой… Пожалуйста… Пожалуйста! Телефон давно сиротливо лежит на другой половине кровати. А в голове у Генерала лишь желание сожрать. Смаковать каждый кусочек, поглотить, пожрать вместе с костями. И то, сомневался, утолит ли это его голод. Ему будет мало. Мало стонов, мало криков, мало кожи, мало Рейвен. Всего мало, хотелось еще. Слишком много времени прошло в разлуке. — Я!.. Я почти… Цзин… Цзин Юань, черт, не смей останавливаться. Не остановится. В отличие от нее, Цзин Юань очень добрый и щедрый. Он ни за что не оставит её без желанной разрядки. Он не оставит её на тысячи лет. Он не уйдет. Потому, пускай кричит. Как можно громче, всё равно не услышат. И пускай его имя клеймом выжгут на губах, в мозгу, чтобы даже если потеряет себя, помнила его одного. И даже когда Рейвен кончает с протяжным всхлипом, вся вздрагивая от волны оргазма, Цзин Юань от нее не оторвется. До конца, широко слизывая выделившуюся смазку. У самого дыхание сбитое. Утирает кулаком мокрую половину лица, и по-блядски утирая губы большим пальцем. Рейвен бы засняла, да только из тела вытащили все кости. — Спасибо за угощение. Было очень вкусно и сытно, — продолжает над ней издеваться Цзин Юань. — Сытно? Что, основного блюда не будет? — Будет, сразу после того, как ты меня поцелуешь. А вся загвоздка в том, что Цзин Юань продолжает стоять на коленях между её разведенных ног. Поглаживает бедра, на которых теперь точно останутся синяки. На её коже его засосы, царапины и укусы. Как там Цзин Юань говорил? Мог бы, оставил засосы прямо на лице? Поставит. Обязательно поставит. Рейвен не сомневается. Потому что то, как он на нее смотрел… Когда в ней находятся силы приподняться. Сесть нормально, и обнять лицо ладонями. Мягко пальчиками провести, почувствовать остаточную влажность. А затем приняться самой вылизывать его рот, жадно, размашисто, чувственно, смакуя собственный вкус с его языка. И не нужны больше фотографии, чтобы запечатлеть в их памяти это чарующий момент. Она, обнаженная почти полностью. Халат сполз с плеч, обнажил грудь, и толком ничего не скрывал. Только смущения перед ним нет. Он принимал её даже со шрамами. Даже такую, бестолковую, больную. Рейвен запечатывает на его губах клятву: — Я люблю тебя. И пускай небо разверзнется, вселенная расколется пополам, чем это изменится. — И я тебя, — отвечает с полуприкрытыми глазами Цзин Юань. А затем встает с колен, уверенно хватаясь за пряжку ремня. — Но работы еще непочатый край. Так что… Раздевайся до конца.