Когда охотник становится добычей

Рейвен место в самой темной темнице, а не в его кабинете. Только благодаря инстинктам истинного Охотника обошлось без убийств. Никто не умер. Пока. Но положение их было настолько плачевным, что ручаться за неизменность этого статуса Рейвен не могла. Мир рухнул для нее вместе с этим взглядом. Как солнечные глаза затухают, облака печали затмевают свет. И вернуть его Рейвен будет не в силах, ведь теперь Цзин Юань всегда будет видеть в ней монстра, который отрывает голову его дорогому ученику. И каждый раз, когда эта мысль делает круг в её голове, Рейвен ломалась. Ломалась, билась, рушилась на песчинки. Ей было страшно смотреть в зеркала, от того забилась на полу в темный угол. Ладони грязные, окровавленные, трогают лицо, и находят инородные предметы. Золотые листья. Рана не затягивается, остается этим росчерком кровавого на золотом. Боли уже нет. Лишь фантомное ощущение чужих касаний. Черные глаза распахиваются и видят перед собою Цзин Юаня. — Ты настоящий? — шёпотом. — Да, — тяжело даются ему слова, — Давай, Рейв, приходи в себя. Ты можешь. — Я не… — Можешь, — твердо, сжимая её плечо, — Ты должна. Цзин Юань редко показывал ей эту сторону. Твердый дух, непоколебимая решимость и верная опора. Только вот на самом деле сейчас из этого в нем ничего не было. Его личная опора сейчас, забившись в угол, боялась собственной тени. И это убивало без ножа. Генерал Облачных рыцарей садится на колени перед ней. Старается быть на одном уровне, лишь бы сильнее не испугать. Он мочит полотенце в принесенном тазу с водой и начинает нежно утирать кровь человеческую с её ладоней. Стирает это ощущение греха, перенимая тем самым на себя. Белое полотенце приобретает бурый оттенок. — Прости… — Это была не ты. Я слишком хорошо тебя знаю. Что произошло? Расскажи мне. Когда ты сбилась с плана? Когда полюбила тебя. Когда поняла, что жить без не может, но и остаться, увы, не в силах. Когда испытала этот нестерпимый ужас нового расставания. Когда ощутила смерть совсем рядом. — К твоему приходу в Чешуйчатое ущелье готовятся. Они знают, что ты пойдешь один, и от того приказали мне тебя остановить. Но видимо, Дань Шу что-то заподозрила. Что как бы не играла, я всегда останусь на твоей стороне. Хотя… Я толком это и не скрывала. На черных одеждах кровь видна плохо. И только эта белоснежная кожа, покрытая фарфоровыми сколами… Цзин Юань стирает кровь с её лица. Теплая влага очерчивает золотые листья. — Как давно дело с пилюлей стало таким? Рейвен ломало. Морщится как от удара. Прижимает его ладонь с бурым полотенцем ближе, словно пытаясь унять набегающие слезы. — Я не хотела тебя тревожить. Дань Шу обещала, что когда они победят, то плод с древа сделает меня такой же, как ты! Это проклятье будет снято. — Глупая. — Я другого пути не видела. Прости. Я не собиралась давать им победу, лишь вовремя добраться и… Всплеск. Грязное полотенце падает обратно в таз. Кровавые разводы в прозрачной воде. Становится тепло. Это Цзин Юань отбрасывает всё прочь, заключая Рейвен в крепкие объятия. И даже твердая броня, даже золотые листья им становятся нипочем. Просто держать друг друга в своих руках. Жаться к бьющемуся сердцу и забыть на мгновение о мире за дверями. Что там, совсем близко, умирают люди. Сражаются за свои идеалы, сражаются со своими врагами, но все они — Сяньчжоу. В них одна и та же кровь, ни то что чужеземка Рейвен. И даже та, кроша зубы, сражалась за них. И не важно, какому Эону те поклонялись. — Большинство целителей из Комиссии по Алхимии оказались учениками Санктус Медикус. Они отказываются помогать Облачным рыцарям. Фу Сюань доложила, что с боем ей удалось пробиться к драконьему дереву, но они… Сражаются как истинные люди Сяньчжоу. — Это они и есть, Цзин Юань. Просто они искренне верят в свои убеждения. Как и ты. А тебя еще попробуй переубеди, да? Рейвен смеется. Как раньше, с этой мягкой улыбкой, желанием жить каждое мгновение. И чем дольше она в его объятиях, тем легче ей было дышать. Чем ближе к нему, душой и телом, тем светлее становится этот темный мир. Вещи встают на свои места, и душа расколотая собирается воедино. — Их убеждения ошибочны. — Возможно. Но я встречалась с Яоши. Благодаря ей я сейчас с тобой, — успокаивающе журчит голос Рейнджер, — За одну эту возможность я уже готова перейти на путь Изобилия. И пускай из-за нее сейчас мы все страдаем! Руки Цзин Юаня ослабевают. Рейвен чувствует смятение. Тени пролегают на его уставшем лице. — Из-за их убеждений раненные тобою люди могут умереть. Им нужна помощь, но вместо клятвы защищать жизнь, ученики Санктус Медикус убивают своих же братьев и сестер. Разве это правильный путь? — Нет. Но и Яоши не является величайшим злом во вселенной. Точно не она. Иначе бы прямо сейчас вырвала бы пилюлю и заставила тебя наблюдать, как я умираю. — А разве то, что происходит сейчас с тобой, не медленная смерть? — он смотрит ей в глаза со взрослым, откровенным взглядом, — Не говори мне о смерти, Рейвен. Я видел вещи хуже нее. В этот момент что-то между ними натягивает. Ещё не рвется, слишком сильно было их желания оставаться рядом. И всё же стена, пропасть, бесконечность становится им преградой. А это всего лишь жалкие сантиметры. — Я обещала, — сквозь ком в горле, — Что помогу тебе. Я знаю, у тебя есть другие заботы. Ты тоже стремишься победить истинного врага. Но отправив Фу Сюань… Идти по головам… — Дань Шу тебя обманула. — Ей нужна эта пилюля. Она не позволит мне умереть. — Рейвен. — Подавив восстание проблему не решить. Сколько раз… Да вся история Альянса построена на борьбе с Яоши. Которую невозможно выиграть. Эоны могут сколько угодна гнаться друг за другом, но это не означает, что можно устраивать такие гражданские войны! — Рейвен! Крик застыл в ушах. Резко повисшая тишина дает каждому всё понять. Убедиться в том, что стоят по разные берега. Они не слышат друг друга, ведь Рейвен на деле нечего предложить. Можно сколько угодно сокрушаться по поводу несправедливости и глупости, но пока ты не предложишь действенный план и не предпримешь шаги… Рейвен действительно умолкает. Опускает голову, признавая свою неспособность донести свою точку зрения. Цзин Юань поднимается. Плащ за его спиной метнулся кровавым всполохом. Его шаги по разбитому сердцу. По боли потерь и сожалении о поступках. Но сейчас у него есть шанс исправить хоть некоторые. — Оставайся здесь до моего возвращения. — Не могу. — Можешь. Попытаешься выбраться и вместо моего кабинета будешь дожидаться в темнице. — Хах, старая добрая темница, — усмехается Рейнджер. — Она тебя точно сдержит в случае нового приступа. Рейвен тоже поднимается. Её черные волосы льются на плечи, грудь и спину, словно поток ночи. В темных глазах вновь расползается космос. Из зеркал и стёкол на него смотрят тысячи очей, вместо отражения Галактического рейнджера. — Иди, Цзин Юань. Твой бой тебя ждет, — с той стороны произносит Рейвен, — Удачной охоты. Дверь захлопнулась, а перед его глазами остается образ. Чернота на фоне ярких красок. Глубины открытого космоса, опасность черных дыр. Цзин Юань словно вновь повстречался с той самой Рейвен, ступившая впервые на борт Лофу. И Генерал спешно уходит прочь, лишь бы не дать себе шанса поддаться на это гравитационное притяжение. Сила его убеждений будет больше безрассудства. А Рейвен в закрытом кабинете перестает улыбаться. Уголки её губ опускаются, словно сползшая краска. И вот она, настоящая, пришедшая обратно. Вспомнившая. Когда поволока любовной болезни сходит и ты вновь оказываешься один. Один, но не одиноким. В зеркалах. В стёклах. В бурой глади воды. Образы тысячиглазой, многорукой богини. — Мои бедные, несчастные, запутавшиеся дети. Такие чистые сердца, заполненные жестокостью и болью. Как же мне вас всех невыносимо жаль. Голос одновременно повсюду и нигде. Изнутри вибрация. Трепет и облегчение. Покой. Рейвен устало прикрывает глаза. На нее словно обрушилась вся тысячелетняя усталость. Словно вновь оказалась на смертном одре, на коленях богини. Её когти проводят по краям раны на лице. От мгновения боли бледные губы распахиваются безмолвно. Срезанные золотые листья крутят между большим и указательным. — Я избавила их от трёх страданий: старения, болезней и смерти, но счастья это им не принесло. Я услышала их ненавистные крики, услышала звон их клинков. Они последовали за Небесной дугой… Ох, Лань… Несчастные дети ведь совсем не понимают… Всё пытаются угнаться, а тот даже не обернется. Рейвен медленно распахивает глаза. Но перед ней никого нет, пускай внутри и чувствовала её близость. В отражении. В кровавой воде отражались длинные ветвистые рога. — Одни считают тебя творительницей чумы, другие считают единственной их спасительницей. Но ведь дело совсем не в тебе. Не в страданиях, которые приносит смерть. А в самих людях. В ответ ей улыбаются. Нежно, как мать своего ребенку, и ладонью мягко проводят по ране. Та, лишенная золотой листвы, затягивается вслед движениям пальцев. — Именно поэтому я пришла тогда к тебе. Видящая и жизнь, и смерть, и само течение бытия. Романтика нашей бесконечной погони с Ланью и заключается в самой её бесконечности. Не цель, а путь. Рейвен позволяет себе смешок. — Путь Охоты в том, чтобы добраться до своей цели. Поразить врага. Свою добычу. — А Путь Изобилия в том, чтобы этот путь был бесконечно долгим. Охота не думает ни о ком, кроме цели, даже о себе. — А Изобилие думает обо всех и одновременно ни о ком. Божественное прикосновение разрывается. Яоши отпрянула от Рейвен, словно от бесконечной черный дыры. Эон расплывается в улыбке. Хитрой, с прищуром тысячи глаз. Рейвен глядит в ответ Богу. — Пускай я не человек Сяньчжоу, но я хочу помочь. Ты права, люди запутались и сейчас они убивают друг друга из-за невозможности выбраться из плена собственных предубеждений. Ты перестала отвечать на их мольбы, но не отвернулась ведь, верно? Иначе бы вернула все смертные страдания обратно. Тебе это под силу. Рейвен делает шаг навстречу Богу, не боясь и не страшась. Треснутая пилюля в груди вибрирует волнами её светлой души. — Твой бесконечный путь — даровать благость всему живому. И от того ты не хочешь бросать Сяньчжоу, но и помочь не знаешь как. Тогда воспользуйся мною! Не зря же ты оставила меня в живых. Ты говорила, что я всегда точно знаю, чего желаю. И сейчас мне хочется попытаться. Золотой лепесток последний раз проворачивают между пальцев, а затем сжимают в кулаке. Золото рассыпается, умирает, уничтожается. Богиня прозрачно намекает на то, что несмотря на её безграничную доброту, она всё ещё остаётся могущественным Эоном. А затем улыбается. Глядит прямо в душу. — Ты не достучишься до людей. Они настолько ослеплены своими страданиями, что ничего не видят. Даже своих ближних, — жестокость и злость скользит в голосе Яоши, — Но он… Видит. Вероятно, именно поэтому судьба вас так крепко связала. Но это бедное дитя возжелали слишком многие Боги. В одиночку ему не справиться. — Он не будет один. Рейвен делает вновь шаг навстречу Богине, так же непрозрачно намекая. Темнота никогда не пугала Рейвен. Страшнее то, что скрывается за ней. И в этом мраке прямо сейчас, подальше от чужих глаз, скрывается истинное зло. Оно взывает к темноте в человеческих сердцах и заставляет их страдать, страдать, страдать. Сам получая от этого истинное блаженство. — Я борюсь со страданиями и презираю тех, кто наслаждается ими. Я создаю жизнь, а есть сила во вселенной, которая желает уничтожить всё прекрасное. Каждую звезду, планету и душу. И ни один Эон, даже я, не скроется. Божественные руки касаются покатых женских плеч. Очерчивает изгибы, прощупывает мышцы и линии жизни. — Стань защитником жизни. Вот твоя новая Охота, твой бесконечный путь Изобилия. А затем боль. Когти вонзаются в плоть, ниже локтевого сустава, чтобы одним рыком разорвать. Яоши смотрит на нее тысячью очами, пытаясь уловить сигналы отказа. Но что есть физическая боль, когда Рейвен уже успела вдоволь нахлебаться душевной. Страха в ней больше нет. Яоши берет её ладони в свои, всё продолжая улыбаться. И кровь густым сиропом стекает на пол. Она разбивается о пол, но Рейвен видит лишь длань космоса, о которую идет водная рябь. И кровь всё падает, льется, становится частью звезд и туманностей, как и сама Рейвен была когда-то. Звон утренней росы. Запах летнего дождя. Вкус сладких плодов. Богиня расправляет её руки, складывая в лодочку ладони. А в ней расцветают золотые цветы. — Внемли мне, моё дитя. Здесь, совсем рядом, скрывается истинное зло. Оно страшнее человеческой алчности и тяги к страданию. Спаси как можно больше людей, восстанови их сердца и останови эти страшные муки. Защити дорогое себе и другим. И, быть может, мы станем обе на шаг ближе к своей цели. Раны на руках Рейвен затягиваются, а золотые цветы растворяются в ладонях. Вместе с ними и растворяется присутствие Бога в помещении. Не отражается в зеркалах тысячирукая Яоши, пропадает ощущение покоя. Рейвен вновь оказывается наедине с собой. Только на этот раз в ней больше не было страха. Она смотрит на свои целые руки. Кожа вновь приобрела живой оттенок, и трещины болезненные восстановились. Ладошка накрывает грудь, где была разбитая пилюля, на мгновение задаваясь вопросом. Но ощущение продирающихся ветвей сквозь плоть исчезло. Неужели вместе с душевными ранами затянулись и физические? Рейвен делает шаг. Он уверенный и крепкий. Каблук стучит о пол. Разлитой на полу крови больше нет. Дверь распахивают. Замок не был заперт. А что самое главное, стражи позади нее… тоже нет. В ответ Рейвен благодарно улыбается. Потому что Цзин Юань верил в нее. Как бы не казалось им, что пропасть меж сердцами становится глубже, они всё равно стремятся к друг другу. Рейвен переступает порог, начиная свой путь за ним. Вдогонку. И не было у нее сомнений, что обязательно доберется. Ведь шпилька всё ещё разломана, и каждый продолжает с собою носить её осколок. В коридорах никого, но Рейнджер чувствовала, куда ей необходимо идти. Скорее. Она слышит голоса и мольбы. И каждый шаг словно в высокую гору. Куда-то выше. К солнцу. Так далеко она ещё не забиралась. Так далеко от космического мрака. В нужном месте пахнет кровью. Здесь слышны стоны и раздраженные рыки. Хуа Сэ резко поднимает голову. В руках его окровавленные бинты. — Черт, — только и получается у него выдавить из себя. — Всё хорошо. Я пришла помочь. Не дожидаясь пока страх охватит рыцарями до такой степени, чтобы выйти из оцепенения, Рейвен метнулась к лежащему юноше. — Яньцин, — зовет его Рейнджер, зная, что тот обязательно услышит. Не головой, но душой, — Прости меня. Я всё исправлю. Не успевает Лейтенант Хуа и рвануть к знакомой, как та уже обнимает раненную голову ладонями. А затем происходит то, чего Хуа Сэ точно не мог ожидать. Цветы, красивые и нежные, расцветают из солнечного света прямо в ладонях черноглазой Рейвен. Черное и золото. Пшеничные локоны Лейтенанта заботливо отводят от лица. Цветы растворяются, осыпаются, и Яньцин, наконец, открывает глаза. Всё ещё грязный, в следах от сражения с той, кто по-матерински оглаживала лицо и пыталась эту самую грязь стереть. — Ты… — Теперь правда всё будет хорошо. И Рейвен в это впервые искренне верила.

***

Голографическое окно нефритовых счетов выключают. — Так, ситуация тяжелая, — произносит Яньцин, пятерней зачесывая челку назад, — Час назад Фу Сюань с силами Рыцарей удалось пробиться к центру Комиссии по алхимии. Потери серьезные, но самое тяжелое, это ученики Санктус Медикус и туман, исходящий от Горнила элексиров. Хуа Сэ, и на метр не подходи близко к этой заразе. Она пробуждает Мару в человеке, невзирая на её состояние в теле. — Понял, — хрустнул шеей Лейтенант, — Значит, пойду по крышам. Яньцин кивнул: — Хорошая мысль. Рейвен, тебе, как я понял, туман безвреден? — Проверим, но сомневаюсь. — Будем верить, что безвреден. Вероятнее всего, Дань Шу именно там, защищает их главное оружие. Пока Горнило испускает этот яд, отряд Фу Сюань не пройдет. Но сюда направлены Безымянные с Экспресса. Рейвен перевалилась обратно за ограждения, переставая разглядывать видневшуюся из густого тумана верхушку огромной древней машины. — С ними проблемы не будет. До их прихода должна успеть с ней договориться. — Отлично. Тогда я направлюсь вслед за Генералом сразу в Чешуйчатое ущелье. Догоняйте, как разберетесь! — крикнул напоследок Яньцин, прежде чем резво перепрыгнуть ограждение и взметнуть в воздух на своём мече. — Ещё перегоним! — кинул ему вдогонку Хуа Сэ, но стоит Лейтенанту скрыться из виду, переключается на партнершу, — Рейвен, ты по низу. Я пошел вперед. Не теряйся. — Поняла, — коротко ответила Рейнджер, прежде чем тоже скрыться среди узких улочек. Их всех отправят под трибунал за такое. Рейвен просто не сомневалась, что Колесничие её казнят, а затем лишат статуса Цзин Юаня, потому что только его обвинят в побеге Пораженной марой. Но игра стоит свеч, если они смогут победить. А для этого нужно рискнуть. И очень хорошо постараться. Яньцин не мог оставить своего учителя одного. Пришедший в себя благодаря новообретенным силам Рейвен, он смог сразу встать на ноги. Лейтенант слишком хорошо знал эту женщину, от того принял её извинения и подставил дружеское плечо. Яньцин очень вырос за эти годы. Настолько, чтобы понимать — это восстание глубже, чем кажется. Общество само себя начинает раздирать на куски. Потому что на поле боя, стоило им прибыть, медики добивают раненых. Туман от машины, призванной создавать лекарства и элексиры, травила солдат. И это было воистину жутко. — Они слушаются одного человека, — заявила тогда Рейвен, — Это Дань Шу. Из-за нее я отвлекла на себя внимание штаба. Но кто-то стоит за ней. И это не Яоши. Хуа Сэ пошел вместе с ней. Фу Сюань в своей непреклонности обязательно бы арестовала Рейвен в ту же секунду, как завидела на горизонте. Во избежание вооруженного столкновения со своими же, Хуа Сэ отправился вперед, по крышам, чтобы предотвратить подобный расклад. А внизу Рейвен бежит через поля сражений, пытаясь помочь каждому, кому еще можно было помочь. Среди трупов и обломков блуждают неприкаянными душами Поражённые марой. Солдаты с полностью приросшей к телу бронёй, ищут себе новую добычу. И Рейвен не знает, как им помочь. Она с разбегу прыгает на солдата, в полете хватаясь за плечо и опрокидывая того на спину. Её руки вновь и вновь наполняются цветами, а те осыпаются прямо на несчастных. Первый вывод — её силы не способны излечить или вернуть прежний человеческий облик, но способны снять яростный порыв. Рейвен на своей шкуре прочувствовала его, когда собственные глаза и уши подводят. Солдат успокаивается, обмякая в её руках. Тяжело. Её тело не привыкшее к такому. Едва перенесшее страдания от разбитой пилюли, теперь оно трудится на благо других. И это действительно тяжело. Рейвен утирает пот со лба рукавом. И только затем замечает других обитателей Изобилия. Белогривый волк. Его золотые глаза смотрели прямо на нее. Черный хвост, охваченный дымкой, качался из стороны в сторону. Сильное тело изгибается, волк напряжен, насторожен, но из любопытства делает шаг навстречу ей. Два плоских рога, торчащих на лбу, между ушей, опасно блестели в тусклом свете облачного неба. — Кто ты?.. — спрашивает Рейвен у зверя, — Какой же ты… Красивый. Ты боишься меня? Или хочешь съесть? Знай, я тоже охотник, и ты, видимо, чувствуешь это. Давай договоримся, ты мне не враг, и я тебе тоже. Сойдет? Навряд ли этот чудесный зверь понимает, о чем она говорит, но точно чувствует тон голоса. Спокойный, твердый, но с чем-то родным для него. Иначе бы не подошел так близко. Настолько, чтобы начать обнюхивать. А Рейвен не против. Пускай знает, что времени мало, что нужно спешить, она всё равно протягивает раскрытую ладонь волку. — Ты чувствуешь её запах, верно? — улыбается Рейнджер, — Ты определенно сотворён из её сил. Ею ли? Ох, точно не в ближайшее время узнаю. Ты хочешь, чтобы тебя погладили? Какая милашка. Погоди. Уснувшего солдата укладывают на землю. Девушка поднимается на ноги, чтобы затем склониться над волком. Её ладони зарываются в мягкую шерсть. Она блестит золотыми частичками, и сильное тело, изящное, словно вытесанное искусным мастером, испещрено золотыми жилами. Но не такими разбитыми как у Поражённых марой. Волк словно обычная собака начинает подметать землю хвостом. Тот необычный, как и всё животное. Тычется в её ладони, да вокруг ног обвивается, словно пытаясь Рейвен уронить нарочно. — Ха-ха, милашка, погоди, я не могу с тобой тут долго нежиться. Мне нужно бежать. Волк, словно поняв её намек, выходит из-под ног и садится рядом. Ну прямо как настоящий пёс, всё хвостиком повиливая. Рейвен чувствует силами Изобилие их родство. Наверное, именно благодаря этому зверь её слушается. На всякий случай, чтобы убедиться не находится ли сама Яоши рядом, Рейнджер огляделась по сторонам, а затем опустилась на колени перед волком. — Милый, мне очень хотелось бы с тобой поиграть, но мне нужно добраться до источника этого тумана. У тебя же нос должен быть очень чутким. Проводишь меня путем, на котором людей нет? Уши дернулись, хвост метнул по земле, а волк вскакивает на лапы и бежит навстречу туману. Рейвен за ним. Какое счастье! Зверь её действительно послушался. По крайне мере будет в это верить. — Куда?! — кричит с крыши Хуа Сэ, сразу заметив, что напарница сбилась с намеченного пути. — За ним! Доверься! Через узкие переулки между домов. Через разоренные дома, пробегая насквозь. Волк легко проскакивает сквозь распахнутые форточки, и Рейвен за ним бежит. В голове у нее старые воспоминания, ещё братьев и сестер Галактических рейнджеров. Некоторые, во время одиночных миссий, пользовались прирученными животными с какой-нибудь понравившийся планеты. Как кошка её старшей подруги, пускай та и не была боевым зверем. Но этот явно выведен для сражений. И от этого в груди поселяется некое подозрение. Неприятно зудит. Они выпрыгивают на корень древа. Бегут по нему, пока Хуа Сэ вдоль, по крышам. — Вперед! — заметив её взгляд, кричит Лейтенант, — Я пригляжу за другим спуском! Туман всё гуще. Рейвен пытается не упустить черный хвост в облаке. И вновь этот запах. Как у настойки, которую передавала ей Дань Шу. И всё же так не хотелось верить… В основании Горнила она — искаженная силой Изобилия. Посох и способность к левитации. Надменные знаки превосходства. Словно она действительно приблизилась к чему-то божественному и святому. Но Рейвен не осуждает. Ей нужно вернуть её на путь истинный. — Спасибо, дружок, — в последний раз проводя ладонь по белой гриве, произносит волку девушка, — Спрячься, где тебя не достанут. И ни на кого не нападай. Хорошо? Виляние хвостом Рейвен приняла за согласие. Она ждет ещё немного, пока волк не скроется за завесой тумана, и возобновляет шаг. Горнило элексиров гудит. Рейвен известно, что это устройство давно было отключено. Уже к её появлению Комиссия по алхимии утратила свою власть, и запрет на изучение бессмертия был введен. В предыдущие свои пребывания здесь, на Лофу, Рейнджер познавала точку зрения Охоты. И понимает, принимает их опасения. Их боль. И их философию постоянного сражения. Но то, что происходит сейчас, Рейвен никак не могла принять. — Дань Шу. Девушка вздрагивает. — Как ты… — Скажи мне честно, ты знала, что давала мне? Ты знала, что это спровоцирует во мне вспышку Мары, специально сказала мне выпить перед встречей с Генералом, и всё для чего? Думала, убью его? Ты переоцениваешь мои силы. Или наоборот. Подручные ждут приказа. Обнажают клинки, хотят бросятся в бой, но Глава не отпускает приказ. В ней страх. Но Рейвен говорит спокойно, без ненависти, лишь со скользящей злостью. Разумеется, ведь её доверие обманули. — Так было нужно, — только и находится ответить у Дань Шу. Усмешка. — Для чего? Чтобы ты получила новое тело? И какого тебе, Дань Шу? От чего же у тебя остаются глаза закрытыми, когда ты больше всего хотела вновь увидеть краски мира? У женщины кривятся губы. Пшеничные локоны колыхнул порыв, когда резко спускается с небес на землю. И даже так, красиво сложив босые ноги, выпрямившись и показушно раскинув руки, она действительно выглядела внушительно. — Прекрасно! — выплюнула, — Это тело дало мне Изобилие. Оно сильное. Сильнее чем тленная человеческая оболочка. И куда прекрасней. — Но почему ты остаешься слепа? — Я вижу. Пускай и не глазами. Да, Дань Шу знает, но признавать не хочет. Она по-настоящему слепа от веры, и боится взглянуть на истинное положение вещей. Рейвен её воистину жалко. — Это была сделка. Я знаю, что ты никогда не поймешь нашу боль в полной мере. Ты не изначально долгоживущий вид. Ты не прожила столетия в этом… Искореженном теле. Так к тому же лживые речи последователей Проклятого лука тебе давно промыли мозги. — Ты ведь знаешь, что это не так, — спокойно, с уверенной улыбкой. Давай, Дань Шу, раскрой свою скорлупу. Раскрой свои глаза, будь смелой. — Да неужели? Давай, скажи ещё что ты не спишь с этим проклятым Генералом! Скажи мне что у вас не «возвышенные» чувства к друг другу. Скажи мне, что ты не встала на его сторону. Однако, на такую провокацию Рейвен только вдыхает. Её поза открытая, её движения плавные и на лице тени злобы нет. Лишь белый свет тумана и мрачного неба над головой. Где рядом шум морской глади. — Я бы сказала, что я пошла против него. Понимаешь ли, ради встречи с тобой, ради людей Лофу, я нарушила приказ. Ты ведь не думаешь, что после учиненного мною… Беспорядка. С твоей легкой руки. Меня бы не посадили под стражу? Посох высекает искры, настолько яростно его обрушивают на камень. — Хватит! — скрежетит истеричная нотка, — Зачем ты пришла, Рейвен? Хочешь меня остановить, так давай, я готова к сражению. Тьма на душу Рейвен опустилась очень давно. Она с ней, казалось, родилась. Но в темной материи был свет звездных скоплений. Он освещал ей путь в самые тёмные времена, и вот она здесь. Спустя долгие года скитаний. — Ты знаешь о Галактических Рейнджерах, Дань Шу? Они тоже следовали пути Охоты, но никогда не презирали Изобилие. Они сражались за правду, за справедливость. Свергали тиранов! Освобождали целые планеты! Но в конечном итоге их обхитрили. Их благородными намерениями играли в свою пользу. И всех убили. Не осталось настоящих Рейнджеров, Дань Шу. Кроме одного. Он продолжал следовать единственно знакомому пути — истинной Охоте, которая привела его в итоге на территорию Лани. Он на своей шкуре прочувствовал, на что могут пойти алчные люди ради получения бессмертия. Ведь древо Амброзии на тот момент было мертво. И Рейнджер тогда решил — «Взгляну незамутненным взглядом на то, с чем сражается Альянс». Угроза действительно есть. Но то не злой умысел Яоши, нет. Нет истинно-чистого создания, кроме Бога, который мог бы вынести бессмертие и изобилие в полной его мере. Рейнджер был согласен с Охотой до того момента, пока не столкнулся со смертью. Одним из трёх «страданий». Охота ничего не видит вокруг себя, лишь стремясь поразить врага. Данное откровение настолько поразило Рейнджера, что тот сбежал в поисках покоя. Ведь бесконечная погоня Изобилия и Охоты показалась ему… Слишком невыносимой. Такой печальной. Потому что сколько не живи, а смерть всё равно будет рядом. В разных своих проявлениях. И только совсем недавно этот Рейнджер понял, что «страдания» и есть человеческая натура. Та самая, изначальная, до бессмертий и галактических путешествий. И только то, насколько хорошо человек со своими «страданиями» сражается, и становится решающим фактором. Кто боится смерти тот её и найдет, слышала такие слова, Дань Шу? — Так бывает не всегда, — в итоге отвечает женщина, — Те, кто меньше всего боятся смерти… Кто ради спасения жизней других не щадит себя… Божественная случайность может положить конец. — На то она и божественная случайность, чтобы быть случайно. — Рейнджер прав. Охота не думает ни о ком, кроме своей цели. Его стрелы убивают своих же. И такому Богу стоит поклоняться?! Они все слепы! Да что уж говорить, они в своей слепой вере Лани убивают своих же товарищей! И всё из-за ненависти к Изобилию. — Да. Их опыт сложился так, чтобы убивать сразу. Это их милость своим товарищам. Но я против такого. Да, есть причины, но я буду продолжать пытаться донести до них иную точку зрения. А ты просто устала, верно? — Им не объяснить, Рейвен. Сколько сотен лет это длится… Рейвен делает шаг ближе. Ещё и ещё, беря ладонь Дань Шу в свои. — На то она и бесконечная погоня Изобилия и Охоты. Продолжать, но не пятнать свои души по пути. И тогда можно сделать что-то чудесное. В ладони Дань Шу расцветает золотой цветок. Он растворяется, стоило только Рейвен отпустить. Но что-то внутри Дань Шу дрогнуло. — Ты… — Не нужно сражаться, милая Дань Шу. Ведь твои враги — это твои братья и сестры. Нам нужно стараться договориться. Преодолеть человеческие «страдания» и нашу природу. Иначе никак. Туманы вокруг рассеиваются. И ветер морской разрезает белые ядовитые облака. Их фигуры вновь раскрыты на всеобщее обозрение. Шаги. Удивленный вдох. Март закрывает ладошками свой распахнутый рот. — Давно не виделись, Рейвен. — Извини, что так внезапно пропала, Келус. Дань Шу дергается. Её подручные навострили клинки. Она перехватывает свой посох крепче, готовая в любой момент к атаке. Но на него, словно божественный перст, опускает ладонь Рейвен. — Нет. Хватит сражений, прошу. Столько людей уже пострадало. — Вот именно! — взвизгнула внезапно набравшаяся смелости Март 7, — Ты видела, какие ужасы творят из-за этого проклятого тумана?! Хватит! Это уже не приключение, а настоящая… Война. Рейвен невольно улыбается. — Вы отключили Горнила, — шипит Дань Шу, — Поздравляю! Но это всё равно нас не остановит. Не вы. — Прекратите! Оба! — Рейвен, Госпожа Фу Сюань идет сюда, чтобы арестовать учеников и главу Санктус Медикус. Не хотите продолжения боя, не сопротивляйтесь, и суд будет справедливым, — напряжённо выдает Вельт, отлично всё понимая. Он ловит на себе раздраженный взгляд Рейвен. Подобные слова только хуже делают! Но Вельт сказал правду. Ведь позади них, по мосту к Горнилу элексиров, идет она. Розовые хвостики развиваются на морских порывах. В ней никакой жалости нет. Лишь покой давно предвиденных событий. Каждый шаг уже предрешен, оставалось лишь сказать нужные реплики в представлении. Рейвен не знает, как быть. В ней вновь смятение, желание предотвратить развязку конфликта. В морской глади ей вновь чудится образ Яоши, наблюдающая с усмешкой за жалкими потугами Рейвен. Ну давай! Попробуй их помирить. Морской ветер лишь глубже пробирался к костям. — Призыв духов Стелларона, воскрешение Древа Амброзии, манипуляции с силой Творительницы Чумы, провокация вспышки Мары и действия, противоречащие прямому долгу. Все ученики Санктус Медикус будут осуждены за свои злодеяния. Никакого суда не будет. Их казнят, и Дань Шу отлично понимала. Лучше, чем растерянная Рейвен, всё пытающаяся всех спасти. — Злодеяния? Тогда мы все — нация злодеев, ведь именно наши предки сделали нас такими. Я лишь хочу, чтобы мы все вспомнили, кем являемся на самом деле! Небожителями, приближенными к самому Богу. Но из-за проклятой Дуги мы сами отвернулись от себя, и вынуждены страдать. И Комиссия десяти владык тоже хотят, чтобы эти страдания продолжались вечно! Я раскрою всем глаза. — Нет, Дань Шу! — уже вступается Рейвен. Она тянет женщину назад, пытается обратить на себя внимание, но ощущает себя беспомощным ребенком, — Никто не хочет продлевать страдания. Оно в человеческих сердцах! Сражайся со своими демонами, Дань Шу. Ты должна в первую очередь открыть глаза! Но желание сражаться в самой сути человека. Стоять стойко за свои убеждения. Дань Шу искренне верила. Рейвен тоже. Только вот Рейнджер и шанса не дали. Мнимые оковы. Цепи опутывает всё её тело. Исчезает опора из-под ног, собственные кванты не поддаются, и всё, что оставалось Рейвен в этом положении так это кричать. — Вельт! Пусти меня! — Смотри, Рейвен, последний Галактический рейнджер, — произносит Небожительница, — Смотри за моим триумфом. И начался бой. Келус с пылающим копьём на перевес сжигал Пораженных марой. Вельт поодаль контролировал обстановку, прикрывая спину младшему товарищу. Рубином блеснула его трость. Ловушка так и не сбрасывается с тела Рейвен. Несчастная Март 7, давно потерявшая ощущение приключения, пускала одну за другой ледяную стрелу. Она ставит дополнительный щит на Келуса, но с ужасом понимает — они не работают против сил Дань Шу. Её яростная атака проходит сквозь защиту и цепляется за авангард. Юноша сдавленно выдыхает, ещё способный сражаться, но ветви злые лишь ближе подбираются. — Умрите, — безжалостно произносит Дань Шу, замахиваясь посохом. Но звезды и созвездия блеснули под ногами. Хлопок и всё замерло. Атака прошла по пустому месту. — Комиссия по алхимии не зря утратила свою силу. — Фу Сюань. — Всё давно предначертано. Мои предсказания всегда сбываются. — Хватит! — кричит истошно Рейвен, — Остановитесь, дуры безмозглые! Неужели вы не понимаете?! Фу Сюань, сколько не пересажай, сколько раз не подавляй, этот конфликт всегда будет разгораться вновь и вновь! — Тогда мы будет вновь и вновь его тушить. Нет. Это неправильно. Рейвен отказывается принимать такую реальность. В сражениях, в скитаниях, в мучениях. Впервые за долгую жизнь она нащупала верный путь, и сейчас не могла не справиться. В этом преодолении, в желании остановить всё, она разбивает свои оковы. Рейвен обрушивается вниз. То, что происходит в следующий миг, поражает каждого. Треск и шелест, хруст ломающегося дерева, разбиваются каменные плиты. Корни древа, повинуясь отчаянной мольбе Рейвен, взметнулись ввысь. Они оплетают обезумевшую от близкого проигрыша Дань Шу. Они сковывают Фу Сюань и всех участников сражения. И лишь шелест золотой листвы в морском бризе. Древняя машина покачнулась, хрустнула корнями и замерла, прекратив творить в себе новый яд. Золотая листва сыплется на её черные волосы, путается в них, пока сама девушка корёжится на земле от боли. Руки нестерпимо жгло, словно те были охвачены пламенем. По ощущениям, словно в этом самом пламени кожа бугрилась, лопалась и слезала с мяса на живую. Но стоит открыть глаза, как осознаешь — твои конечности в порядке. — Нет… Нет, нет, нет! Я должна победить! Это тело… — Кто это сделал?! — кричит Фу Сюань, — Рейвен, не медленно освободи нас! Предательница! Я так и знала! Я говорила ему, что ты встанешь на их сторону! Что ты за Творительницу Чумы! Выпусти! Но чужие крики проходили словно сквозь толщу воды. Сквозь волшебные воды, сквозь которые так тяжело проплыть. Их тяжесть обрушивается на Рейвен и теперь не подняться. Лишь губы глотают воздух, словно выброшенная на берег рыба. — Как интересно. Морские глубины дрогнули. Связь с Древом обрывается, и Рейвен выбрасывает на поверхность. Корни, больше неподвластные ей, уходят вниз, освобождают каждого, но эти каждые замирают на месте без оков. Их главные оковы — страх. Потому что этот стук каблуков… Сгустившийся воздух. Внутренний, подсознательный ужас. — Давно я не видела эманатора Изобилия, — произносит лисица Тюнъюнь не своим голосом. Дань Шу же как побитая собака, волоча лапы, ползет ближе к своей хозяйке. — Прошу!.. Помоги мне ещё немного. Я справлюсь. Я их уничтожу! Ядовито зеленые глаза лисицы скашиваются на это жалкое создание. Та вздыхает протяжно, несчастно, а затем улыбается безумно: — Хорошо. Ты выдержала благословение Изобилия… Но выдержишь ли благословение Разрушения? Дань Шу в благостном забвении тянется в протянутой руке. Которую перехватывают чужие. — Прочь от нее, — зло шипит Рейвен. Дышит тяжело, пускай и приходит постепенно в себя. Лисица расплывается в улыбке. Той самой, ненавистной, от которой в Рейвен ещё тогда всё зло сворачивалось. — Эх, а я так надеялась на трагическую концовку. Жалко, что Цзин Юань тебя не убил. Всё вновь держится на мне. Но не успело в лисьей руке полыхнуть дьявольское пламя, из-за спины впрыгивает белогривый волк. Только благодаря ему Рейвен успевает вывернуть из западни. Кидается к застывшим друзьям и крикнув: — Март! — вырывает из её руки лук. Натяг. Заряд кванта. И спуск. Стрела сносит голову лживой лисице. Тело, словно кукла, пошатнулось в попытке устоять, но затем падает на колени. Волк отбегает назад. Его клыки обнажены, шерсть на холке дыбом, и весь он полностью погружен в непобежденного врага. Потому что пламя охватывает всё тело, а из обрубленной шеи выскальзывает огненный шарик. — Вы все умрете. Я, Фантилия, уничтожу Альянс во имя Разрушения. И никакое Изобилие вам не помешает. Но вы ведь не устоите, верно? Так летите как мотыльки на пламя, и сгорите в нем! Тело Тюнъюнь сгорает, не оставив и следа. Дань Шу будет ловить последние всполохи ладонями, но желанного получить так и не сможет. — А вот и показался... настоящий враг, — выдохнула Фу Сюань в итоге.