Когда охотник становится добычей

Что у вас ассоциируется с любимым человеком? Может быть запах духов? Необычная сережка или обилие колец на руках? Может быть еда, что-то в духе мороженого со вкусом мяты? Или же любимое увлечение, благодаря которому вы, собственно, и познакомились? У Цзин Юаня на такой случай был заготовленный ответ — моё ощущение рядом с ней. И это была истинная правда! Разумеется, историю их отношений назвать стабильной невозможно, но даже спроси у самой Рейвен, она уверенно подтвердит слова возлюбленного. Они действительно в первую встречу поймали одну волну. Будучи едва ли знакомыми, смогли дать друг другу то, в чем так сильно нуждались. Однако, всё же Цзин Юань лукавит. Во время рабочего дня, если была необходимость выбраться из кабинета или же главного зала, Генерал обязательно безошибочно определит по колыхнувшимся черным волосам — то была Рейвен. И вовсе не из-за серебряной шпильки в прическе. В этом и кроется причина, по которой Цзин Юань предпочитает уделять внимание нематериальным качествам той или иной личности. Потому что всё меняется. За сотню лет поменяет мода, износятся ткани, перетрутся кольца. А сердце и убеждения останутся прежними. Например, отношение Рейвен к одежде. С переездом на Лофу Сяньчжоу она была вынуждена обзавестись местной формой. Классические для красавиц Сяньчжоу шорты-колокольчики очень даже неплохо смотрелись на её бедрах. Юбки она категорически отказывалась носить. — Да даже если она будет в пол! С ветрами на Лофу это просто невозможно! Я не хочу постоянно думать, как бы эта несчастная юбка опять не задралась. На возмущения Рейвен Цзин Юань лишь расплывался в улыбке, продолжая почесывать за ухом мурлыкающего Бурана. Бедняжка до сих пор багровеет со стыда после небольшого инцидента с юбкой. Ну подумаешь прошлась по Авеню звездочетов с задранной до пояса юбкой. Ну подумаешь, что никто не остановил предупредить. Только когда Рейвен уже стала задумывать о причинах замерзшей задницы, Рейнджер обнаружила досадную деталь. Девушка считает эту историю страшным позором, а Цзин Юань лишь хохочет каждый раз. Вот она, непобедимая Рейнджер, проигравшая собственному стыду. Неизменными в её образе оставались длинные черные волосы. Расчесать и затянуть в хвост не так сложно, с этим справлялся даже ленивый до порядка на голове Цзин Юань. В особенно загруженные дни, когда Рейнджер убегала из дома раньше самого Генерала, она могла надеть шорты и жакет из разных комплектов. Могла натянуть не глаженную рубашку, не тратила времени на макияж совсем, но вот волосы ради собственного удобства убирала всегда. Перед выходом Цзин Юань незаметно для своей же возлюбленной вплетал серебреную шпильку. Уже во время обеденного перерыва, когда Рейвен вспоминала о ней, она каждый раз натыкалась на синюю кисточку в волосах. К чему же всё ведётся речь? Цзин Юань сам для себя считал, что он не особо придает значению внешнему виду Рейвен. Главное, чтобы она была весела, довольна жизнью и счастлива. А то, какой сегодня на ней костюм, уже не так важно. Однако, одним неспешным утром, когда удалось выспаться даже лежебоке Цзин Юаню, Рейвен замирает перед зеркалом. Разглядывает себя придирчиво сначала в полный рост, затем подходит ближе. То поры расширенные найдет, то отросшую челку, которую бы пора подстричь. И вообще, словно только сейчас замечает, что на ней из черного остались одни волосы да глаза. Рейвен себя в зеркале не узнает. — Что-то случилось? Цзин Юань, совсем не в генеральском амплуа присел на краешек стола, принимаясь затягивать наручи на форме. — Да так… Только сейчас задумалась, что сама на себя перестала походить, — девушка проводит ладонью по шортам-колокольчикам, приглаживая, — Вроде бы отвращения не вызывает, но и… Не знаю. Странное чувство. Словно это не я. Вздохнув с улыбкой, мужчина отлипает от стола, заходя за спину своей девушке. Собственно отражение в зеркале блестит золотыми глазами ему в ответ. Серебряная челка отпускает загадочную тень, а улыбка его оказывается более хитрой, чем он сам планировал. Цзин Юань вынимает серебренную шпильку из её волос. Стягивает резинку, распуская черные длинные локоны. Их он раскидывает по плечам, несколько прядей вытягивает вперед. Смотря через зеркало на Рейвен, Цзин Юань выправляет из-за ушей отросшую челку. Замершая Рейнджер боялась вздохнуть. Глядит с немым вопросом, полностью отдаваясь рукам своего создателя, который умело восстанавливает в зеркале образ той самой Рейвен-Охотницы. Цзин Юань на мгновение пропадает из отражения, метнувшись к шкафу. И вот знакомый черный плащ опускается поверх голубой формы. — Видишь? — на самое ушко, ладони широкие кладя на плечи, — Это всего лишь одежда. Главное, чтобы ты внутри себя чувствовала всё такой же. Самой собой… Хотя… Его отражение вновь зашевелилось. Золотые глаза блестят загадочно, в них плещутся неизведанные мысли. Цзин Юань тянется вновь к её лицу. Большим пальцем он очерчивает контур губ. — Ты ведь любишь красную помаду. Почему перестала её использовать? У самого Цзин Юаня сердце тяжело стучит в груди. Он напрягает все свои извилины, чтобы подбирать максимально правильные слова, найти к ней подход, потому что, когда Рейвен такая… Уязвимая в его руках, её легко ранить. А ему хотелось её поддержать. Взбодрить. Пробудить эту её истинную натуру. — Ты разве не замечал? На Лофу не принято ярко краситься. Тем более на службе у Альянса. Хотя ладно, — вздохнула Рейвен уже куда шире улыбаясь. Её прохладная ладонь ловит его, переплетая пальцы. Девушка делает шаг назад, упираясь в его грудь спиной. В отражении она видит каждую его эмоцию без нужды оборачиваться, — Всё куда проще. Она у меня закончилась. А как раз из-за того, что я только что сказала, я не смогла купить новую. На Лофу больше ценятся красные подводки. Даже мужчины ею пользуются. Но я сомневаюсь, что она подходит для губ. Хотя… Я не интересовалась этим. Буран лениво потягивается в кровати, не особо заботясь о человеческих заморочках по поводу внешнего вида. Он и так прекрасен, особенно после тщательного вылизывания. Закончилась? Что значит, на Лофу не купить? Звучит как чепуха. Скорее всего Рейвен просто слишком много работает, от того времени заняться поисками нужного оттенка помады нет. И то верно. Если его работа по большей части состоит из раздумий, принятии решений или заслушивании отчетов, то Рейвен носится по всей Обители божественного предвидения, следит за документацией так ещё и не забывает держать в пределе видимости Бурана. Физически Рейнджер в мирные времена устает больше. Цзин Юань в своей привычной полудреме задумывается о том, что может быть было неплохо поговорить с Цинцзу? Что будет лучше, приставить к ним третьего человека, или же вообще реформировать всю систему документооборота? — Генерал! Вы меня не слушаете. — Извини, — выдохнул Цзин Юань. Поймали его, — Я бы с удовольствием тебя выслушал, если бы не отягощающие меня думы. Тонкая бровь Провидицы изогнулась. — По расчетам Матрицы, никаких тяжелых непосильных проблем не ожидается. Однако, на подобное заявление Цзин Юань отвечает самым серьезным взглядом. Смотрит во все глаза внимательно, неотрывно, дыру меж глаз прожигая. От подобного Фу Сюань даже теряется. Неужели её расчеты не верны? Да быть такого не может! От чего же Цзин Юань… — Действительно… — У меня что-то на лице? Генерал же хмурится, потирая задумчиво подбородок. — В том то и дело, что нет. — А что на нем должно быть? — встречный вопрос. Ну вот, этого Цзин Юань и боялся. Фу Сюань, как и любая девушка, сразу забеспокоилась о своей внешности. Восприняла его слова как укол в свою гордость. Пришлось рассыпаться словами, лишь бы Провидица не держала на него зла, как девушка. В рабочем плане всё остается на своих местах. Ну, так казалось. — А у меня, ты хочешь сказать, времени намного больше? Это ты у нас либо целыми днями Яньцина тренируешь, либо за шахматами спишь. — Я не сплю… — В любом случае. Мне некогда. Но раз уж ты затронул эту тему… Мне кажется она просто немного забегалась. Рейвен действительно хороший работник, но слишком уж она старается всем угодить. Вроде бы, выслуживаться не перед кем, только если перед тобой… Но что тебе пыль в глаза бросать? — Я услышал тебя, — вовремя останавливая Провидицу, Цзин Юань поднимается из-за низкого стола, — Последняя услуга. Скинь на нефритовые счёта точки. Буду очень благодарен. А Фу Сюань всё с недоверием глядит на Генерала. Совершенно его не узнает. — Ей бы из тебя веревки вить… Но всё же места скинула. Если хочешь сделать подарок, то сам и иди его покупать. Цзин Юань согласился с Фу Сюань. Так Генерал оказывается на Авеню звездочетов. Ялики проносятся мимо, идет торговля, проходят мимо Иномирцы. Не хорошо пялиться на прохожих, но Цзин Юань вновь убеждается. А ведь действительно. Редкость найти на улицах людей с ярким макияжем. По мнению Фу Сюань, это от того, что обычно девушки косметикой стараются скрыть несовершенства, подкорректировать что возможно. Или же стремятся к чему-то привлечь внимания. Например, красная подводка, которую используют на Лофу в основном либо лисий народ, либо драконорожденные, именно для того, чтобы подчеркнуть свои необычные глаза. Красную помаду же в основном используют для привлечения внимания к губам. Звучало для Цзин Юаня всё совершенно логично. Однако, эта самая логичность не помогла, потому что против отсутствия спроса не попрешь. На Лофу сейчас действительно не популярно. Зато рассыпчатыми текстурами прилавки были в изобилии. Румяна, блестки, тени. Всё в основном в розовых и персиковых тонах. Популярна нынче подчеркнутая естественность. Ведь если близком не присматриваться, не задумываться, какой мужчина отличит настоящий румянец от искусственного? — Могу ли я предложить вам помощь? А ещё местные отлично знают Генерала Лофу Сяньжоу в лицо. И как он мог позабыть о смущенных девицах, перешептывающихся в углу магазина. — Я был бы очень признателен… Кто бы мог подумать, что Генерал будет смущаться не самого факта нахождения в таком объективно «женском» месте, а своей некомпетентности в данном вопросе. Пытаться объяснить на пальцах сотруднице то, что ты сам в глаза ни разу не видел… Вот стыдоба. Он ведь действительно ни разу не видел сам процесс. От того, когда консультант выставила перед ним все виды губных помад и подводок, Цзин Юань растерянно метался взглядом. Матовая-жидкая, матовая в стике, вельветовая, суфле, сатин, тинт, бальзам, карандаш, карандаш-автоматический, супер-стойкие, «традиционные» в виде бумажек… Подводка-маркер, жидкая с кистью или твердым кончиком, гелевые… И результат… — Я не знаю. Да, вот теперь Цзин Юань на своей шкуре прочувствовал весь «стыд», над которым сам смеялся. Вроде бы, ничего страшного, бывает, ему как мужчине простительно, да только хотелось всё же подарок сделать хороший. Если скупит просто так всё разом, это будет выглядеть так, словно он совершенно не задумывался. Купил, чтобы просто было. А если выберет неправильно, но Рейвен могла бы подумать, что он совершенно её не знает. В этом неравном бою с ассортиментом косметического магазина ему на помощь пришла вторая дама. Старше, явно не только возрастом, но и должностью. — Если у вас достаточно времени, мы бы могли вам наглядно продемонстрировать разницы каждого. Вы наверняка узнаете по внешнему виду и ощущению. Так ему прекрасные спасительницы стали объяснять, совершенно Генерала не торопя и не пытаясь продать всё и по дороже. — К тому же, если это подарок, то не обязательно точно используемую приобретать. Например, вы можете выбрать отдушку, которая нравится лично вам. Или же цвет. — Есть ещё и разные… отдушки? — Разумеется. И вкусы. — Ох… Однако Цзин Юань не был бы Генералом, если бы не выходил из битв всегда победителем. Даже таких отчаянных и тяжелых. Спустя час мужчина наконец покидает магазин с маленьким пакетиком. Стоило дверям за ним захлопнуться, так сразу весь бутик разразился шумом и гамом. Разумеется, такая новость, у восхитительно Дремлющего генерала есть возлюбленная! От кого: Генерал Красавчик Освободись пораньше) От кого: Сорока А ты, собственно, где?) Тебя уже все здесь обыскались. Фу Сюань сказала, что ты пошел «гулять». От кого: Генерал Красавчик Да так, мысль одна появилась. Дома покажу. Но я тебе серьезно. Как вернусь в святилище, полетим домой. От кого: Сорока А ты за меня разберешь отчетность? От кого: Генерал Красавчик У тебя 30 минут. Иду неспешно. Что не успеешь, оставь на завтра. Ответ Цзин Юань читать не стал. Знает, поругается и сделает как попросил. Так даже лучше. Сделает за пол часа то, что действительно нужно, а остатки уже завтра разберет. К тому же, Генерал вполне серьезно намерен заглянуть к Цинцзу завтра в начале рабочего дня. Уже в ялике, когда соскучившийся по хозяину Буран уронил массивную голову на колени, а Рейвен прилегла к нему на плечо, Цзин Юань осторожно зашел издалека. — Я сегодня разговаривал с Фу Сюань. Она похвалила тебя. Считает, что ты очень хороший работник. Ветерок колышет его серебряные волосы. Ладони греются в гриве льва. — Правда? — усмехнулась Рейвен, не разлепляя глаз, — С чего это она хвалить меня решила? Вроде бы ничего выдающегося не делала для нее. — Она беспокоится за тебя. Даже Главная Провидица заметила, что ты стараешься больше всех. Но в нашем деле важно знать меру, понимаешь? — Цзин Юань. Давай уже на чистоту. К чему ты клонишь? А Генерал лишь усмеется мягко, стараясь плечом не сильно шевелись. Рейвен вслушивается в вибрацию, сама улыбаясь. — Я ведь стараюсь, а ты вот так со мной. Жестокая! — Ладно, могу выслушать полностью. Но не вини меня, если я потеряю суть. Моя голова перестала воспринимать какую-либо информацию ещё утром. Конечно, Рейвен любительница утрировать в шутку, сразу затем опровергая и говоря правду, но сейчас Цзин Юань верит. — Именно к этому я и клонил, — уже тише, в её черную макушку, — То, что ты в таком состоянии, не приносит пользы никому. Выгоришь, и как потом восстанавливаться будешь? Это всё равно что с тренировками Яньцина. Одинаковые. Пока не восстановишься, никакого улучшения не будет, сколько бы ты не рвал мышцы и не упахивался на износ. — Я бы не упахивалась, если бы работы было меньше. — Это возможно решить. Я могу посоветоваться с Цинцзу и к вам приставят ещё одного человека. Хотя, на самом деле, мне кажется причина в другом. Ты ведь всегда стараешься выполнить задачу сразу, как она тебе поступила? Несмотря на сроки. Но не всегда её необходимо выполнить сразу… — Именно за это Фу Сюань и похвалила меня. — Дожили. Похвала Фу Сюань стала весомее моих слов. Пока что я Генерал Лофу Сяньчжоу. Понял уже, что она набирает под себя людей. Только знай, я тебя ей не отдам! Рейвен на подобную речь даже проснулась. Привстала с плеча, хлопает ресницами, смотря прямо ему в лицо. А Цзин Юань был совершенно серьезен. Не шутил. — Ты чего? Кошмар приснился? Даже Буран недовольно повел хвостом. Не нравилось ему, когда хозяева на повышенных тонах начинали говорить. Чувствовал их напряжение. Его успокаивает теплая ладонь хозяина. Чешет за ушком, возвращая зверя в дрему. — Волнуюсь я, — ворчит Цзин Юань, не смотря даже на нее, — Фу Сюань намекнула, что ты стараешься ради того, чтобы хорошо выглядеть в чужих глазах. Но тебя уже все любят. Хуа Сэ так вообще без ума, особенно, когда ты поправляешь за него отчеты. — Мы же вроде бы уже прошли это?.. — Это не ревность. Мне взбрела из-за Фу Сюань мысль, что ты так стараешься из-за меня. Все и так уже узнали, что мы вместе, но для того, чтобы на тебя косо не смотрели, ты выслуживаешься перед всеми, в ущерб себе. У тебя ведь работы столько из-за того, что берешь чужую. — Потому что иначе никто её нормально не сделает! Тот же Хуа Сэ. Проще уже самой делать отчеты, чем получать каждый раз полнейший бред. — Тогда я назначу одно из его подчиненных, на это место. Но не тебя. Рейвен хочет ответить дальше, продолжить дискуссию, но резко прикусывает язык. Вовсе не из-за властной нотки в его голосе под конец. Не из-за вспыхнувшего раздражения в нём. Если она продолжит стоять на своём, они ни к чему не придут. Не сегодня. Вместо протеста Рейвен улыбается тепло. — Я буду стараться беречь себя лучше. — Это я и хотел услышать. Вот действительно дожили! Смех удержать всё тяжелее и тяжелее. Потому дома напряжение между ними спадает окончательно. Буран обтирается об ноги хозяина, зовя того играть, а Рейвен уходит на кухню. Их вечера обычно проходили за обсуждением дневных событий, но сегодня был удивительно молчаливый. Им обоим стоило подумать, взять паузу. Цзин Юаню было стыдно за этот мини-срыв, ибо не те слова он хотел произнести. Но именно это выпархнуло, как воробушек из его волос, когда дремал на улице. Не воротишь. На самом деле Рейвен далеко не дурочка. Да, может быть ей порой нужен совет или же намек, направить её, но не до такой степени, чтобы с ней разговаривали как с ребенком. С чего бы вообще Цзин Юань задумался «лишь бы не обидеть»? Она ведь на него, вроде как, и не обижалась никогда. Так Генерал и бегает в замкнутом круге своих мыслей, пока Буран носился по саду за клубком. Мужчина вновь и вновь кидал его далеко, всё ещё удерживая за нить в ладони, играясь с могучим зверем. — Ты планировал что-то показать. Мурашки. Волна тепла наперекор вечерней прохладе прошлась по спине, груди, осела в животе. Как он мог забыть? — Ах, точно. Рейвен опускается рядом с ним на подушку. С веранды как всегда видны звезды и теплые огни в саду. Цзин Юань, не прекращая основную деятельность, вытаскивает из-за широкого пояса пакетик. Примялся изрядно, не скрывая общую маленькость содержимого. Прямоугольная коробочка. Подарок протягивают девушке. — Я не знал, какой ты пользовалась до этого, так что выбрал под своё усмотрение. Я долго думал над текстурой. Сразу понял, что не глянцевая и не сатин, потому что губы у тебя никогда не блестели. Среди матовых было несколько текстур, но мне больше всех понравилась эта. Она не въедается в кожу, но и не стирается от одного движения. А ещё очень мягкая на коже. Сложно объяснить, думаю, ты поняла, о чем я. Ох… Как же… Вельвет? Бархат? Надо было записать. Цзин Юань не смотрел, но слышал шуршание. Картонную коробочку открывает. Разглядывает подарок. — И цвет хороший. Он пускай чуть темнее твоего привычного, но девушка-консультант сказала, что к твоей внешности он подойдет может даже лучше. Мне захотелось взглянуть. К слову, ты знала, что иногда помады используют как подводки, а не на оборот? В зависимости от эффекта и стойкости, которой хотят добиться, разница и выбор инструментов с материалами. Как и в любом ремесле. А Рейвен в шоке. Глядит на подарок, заключающийся в такой мелочи… Но сколько же он сил и времени потратил на его выбор… — Вау, — только и могла ответить. Цзин Юань уголком губ улыбнулся: — Попробуй. Вот тогда точно будет «вау». В первый раз тюбик поддается тяжело. Щелкнула крышка. Вытягивает кисть. В полумраке не сразу понятен оттенок. — У нее приятный запах, — первое, что замечает. — И на вкус должна быть ничего. Но вот это я ещё не проверял. У них в ассортименте были и более яркие запахи, но мне показались ну очень… Вычурными. С ними не надо духами пользоваться, настолько благоухающие. Ты попробуй нанести на кожу. Сразу поймешь, о чем я. Помада наносится на запястье, где сквозь тонкую кожу проступали венки. Как кистью мазнули краску на холст. — Приятная… Кинув в очередной раз массивный клубок как можно дальше, Цзин Юань направляет внимание на запястье. Тянется ближе. Большим пальцем растирает нанесенную помаду, заставляя ощутить всю её бархатистость. — Мягкость в ущерб стойкости, — а бархат настоящий был в его голосе. Испачканным в помаде большим пальцем Цзин Юань тянется к её распахнутым губам. Проводит по нижней, от одного уголка до другого, перенося цвет на них. Затем двумя мазками верхнюю. Края получаются нечеткими, смазанными, и насыщенность не та, но этого хватит. — Угадал с цветом… А затем целует. Осторожно, с целью наконец попробовать на вкус. Правильно, сцеловывая помаду с любимых женских губ. Ощутить на собственном языке текстуру, опробовать, и понять с полной уверенностью, что именно она подходит идеально для поцелуев. Потому что мягко. Обветренные за день губы сразу смягчились, спасибо маслам в составе. На языке нет привкуса вазелина, и отдушка не сильно отвлекает от аромата её кожи. Да, эта определенно ему больше нравится, чем предыдущая. Хоть и контур прорисовать той было, видимо, намного легче. Всё ещё опираясь рукой о пол рядом с бедром, придерживая лицо второй, Цзин Юань посмеивается в её губы. — Вкусная. Только я тебя испачкал немного. Разумеется, на его пальце же всё ещё остатки помады. Теперь та мазком художника красовались на белой коже. — Ты… Теперь тоже. Мужчина проводит языком по своим губам. — Действительно. Мне идет? А у неё взрываются в голове сверхновые. Земля уходит из-под ног, и Рейвен падает несмотря на то, что продолжала сидеть на своём месте. Это просто невозможно. Этот хитрец, с подчеркнутой лисьей улыбочкой, словно тот был вовсе не хозяином огромного льва, а одним из многочисленных представителей лисьего народа. Среди лежащих небрежно волос можно было разглядеть опущенные уши, а там, за спиной, наверняка подергивается в предвкушении пушистый хвост. Рейвен клинит. Вырубает. Уничтожает. — Безумно идёт. Но знаешь… Рейвен подается к нему ближе, оставляя поцелуй на щеке. — Так лучше. Но след виднелся слабо. Уже успела стереться, оставив лишь легкое очертание губ. На фоне разливающегося багряного румянка он совсем теряется. Золото в его глазах темнеет, дыхание глубже, тяжелее, и первые волны жара разливаются по его венам. Пришел её черед улыбаться чарующе. Со смазанной помадой на одну сторону, с красным росчерком на скуле. И этим бархатом черных глаз, в которых терялся свет. — Я пойду в спальню. Хочу лучше рассмотреть твой подарок. Не дожидаясь, когда Генерал опомнится и возьмет себя в руки, Рейнджер поднимается с подушки и уходит плавной походкой в дом. У самой сердечко в груди колотится, и адреналин в крови бурлит. Сладкое предвкушение веселья. Меж пальцев вертят тюбик с жидкой вельветовой помадой. А у Цзин Юаня один вопрос — почему его так повело? Изначально он совершенно не придавал этому подарку такого контекста. Подарить помаду своей возлюбленной — очень старая традиция, почти забытая в Сяньчжоу, ещё до времен галактического путешествия Альянса. Классический подарок, не настолько значимый, как шпилька, но откровенно говорящая о пылких чувствах. Какой посыл закладывал в помаду Юань? Желание увидеть вновь тот образ, отпечатавшийся в него в голове этими самыми кровавыми губами. Рейвен, впервые ступившая на Лофу Сяньчжоу, была неповторима. Эта Рейвен никуда не исчезала. Всё ещё с ним. Просто надо было не стесняться просить… В бок тычется Буран. Вот ему легко просить покидать и дальше клубок. Пушистая грива вырвала Цзин Юаня из круговорота мыслей. Заставила отмереть. — Да… Генерал поднимается на ноги и со всей силой метает клубок вперед. Буран довольно несется через кусты и цветы за игрушкой, а хозяин его ускользает прочь. Точнее ступая по следу. До тонкого луча света, разрезающий полумрак поместья из приоткрытой двери в спальню. Рейвен в комнате придирчиво сравнивает с остатками своей привычной, замечая различия. Она кистью наносит густым слоем на губы, точно очерчивая контур. Действительно. Такая мягкая текстура создана для дымки, не для четких границ. Успевший схватиться мазок на запястье растирают с усилием, наблюдая, как даже после механического воздействия остается цвет. Пускай не такой сильный, но заметный. И приятная мягкость остается всегда. — Мне нравится, — заявляет Рейнджер, когда дверь за собой мужчина запирает, — Это действительно очень хороший подарок. — Рад стараться для тебя. Но Генерал остается одиноко топтаться у двери, не смея подойти ближе. Наблюдает издалека, своими золотыми глазами сверкая в свете настольной лампы. Рейвен нравится ощущать эту иллюзию контроля над ситуацией. Некую власть. Инструмент контроля он вложил ей сам в ладони. Нанёс на желанные губы. И теперь с таким упоением растягивает удовольствие. Но Рейвен соврет, если скажет, что ей такое не нравится. Между указательным и средним всё ещё зажат пластиковый тюбик. — Единственное, я всё ещё не могу понять её стойкость. Нужно ещё раз проверить. Подойди. И он делает послушно шаг. Стучит о пол жесткая подошва форменных сапог. Режет слух, невольно взывая табун мурашек у самой Рейвен. Ей безумно нравилось ощущать контроль над таким могучим зверем. Синий ремешок на его шее. Между стоячим воротником, с кисточками и золотыми вставками. За него, словно за ошейник, притягивают Цзин Юаня ближе, вынуждая согнуться. А затем густо накрашенные губы прижимаются к бледному следу на щеке. Точь-в-точь повторяя предыдущее касание. — Раз. Голова кругом, когда женские губы прижимаются к точеной линии челюсти. Он без приказа поддается, запрокидывает голову, осторожно выдыхая. — Два. Три, — в шею, над кромкой высокого ворота, — Четыре. Губы оставляют яркий след на белом воротнике генеральского мундира. — А если не отстирается? — на грани разумного, ещё заставляя нейроны в мозгу работать не только по направлению к паху. Пятый ниже, всё так же на белую ткань формы. — Будет бесплатной рекламой. Представь, что ещё может задать моду для красных губ, как не отпечатки их на одежде самого Дремлющего генерала? — И даже ревновать не будешь? Шестой прямо под адамовым яблоком. Седьмой на поражение в открытый участок кожи между несведенных воротников, к ключицам. — Ох… Однако только мужчина набирается наглости ответить на эту шалость, потянулся к девушке, чтобы самому оставить поцелуй, как та исчезает, возвращаясь к зеркалу. — Так я и думала. Не слишком стойкая. Всего семь раз, — проводя пальчиком по губам, — И уже почти на губах не осталась, — Рейвен оборачивается на замершего Генерала, — Вся на тебе. Вновь тюбик развинчивают. Кисточка с чпоком выскочила наружу. Под его пристальным взглядом, не используя зеркала, она уверенным движением наносит вновь. Сладкая отдушка тут же осела на языке. Движение раз-два-три, нанося как можно гуще. Верхнюю красят так же, как и сам мужчина, в два мазка, чуть голову запрокидывая назад и в бок. — Чуть смазалась у правого уголка, — лепечет с трогательной искренностью. — К черту. Всё равно размажется. А затем страстно целует в ответ, притягивая к себе. Вкус помады смешивается с его, голову кружит, Цзин Юань наступает, словно сама неотвратимость. Прижимается ближе, отвечает так же страстно, и совсем переставая думать о четких контурах макияжа. Его потряхивает. Ломаются кости от желания. Дыхание становится обжигающим, в каждом вздохе нуждающаяся нотка. — Сделай так ещё раз. Пожалуйста. Такому Цзин Юаню отказать было невозможно. — Тогда раздевайся. А у того пальцы не гнутся. Тяжело поддается ремень. Конечно Рейвен, как любой любящий человек, помогает возлюбленному справиться с самым страшным врагом влюбленных. Расстегивает ту самую перемычку на шее. Кисточки весело закачались, а Цзин Юаню словно дышать стало легче. Дальше. Обнажая нижнюю черную рубашку. Её пальчики, разумеется, проверили результат шалости на белом. Довольная. Больше. Пока нетерпеливый Цзин Юань стремится избавиться от тяжелой формы, Рейвен немедля начинает целовать отрывшиеся участки кожи. Ключицы, трапециевидную мышцу. — Знаешь, это выглядит лучше засосов, — делится своими впечатлениями, а Юаня ведет. Буквально крышу срывает. Яркие следы поцелуев, получившиеся совсем не из-за боли. Бархат и мягкость. Конечно, порой им обоим хочется немного жестокости. Ощутить кровь на клыках, порвать кожу когтями, пожрать свою добычу. Но сегодня случай отличался от предыдущих. Ей хотелось отдавать, а он был не прочь принять всё, что она ему готова предложить. От того каждую просьбу-команду исполняет мгновенно. — Если я буду каждый раз оставлять на тебе отпечаток помады, это будет слишком жирный намек? Особенно, если я буду единственная во всей облачной обители, кто будет с этой самой помадой? — Решила на всё Лофу заявить свои права на меня? Мгх… Ах… Хозяева похожи на своих питомцев, верно? И одно из слабых мест Генерала Лофу Сяньчжоу, как и у любого кошачьего — живот. Рейвен без зазрения совести лапала его под черной рубашкой. Самый низ, над кромкой красных штанов, по соблазнительному кусочку кожи под пупком. Поглаживает надувшиеся венки. На этом месте следы помады будут особенно красиво смотреться. Укус за мочку уха заставляет прекратить дразниться. — Ай! — Я так легко не сдамся, — горячий шепот во влажный след. Уверенно руки комкают шорты-колокольчики, выправляют рубашку и в срочном порядке пытаются избавить девушку от этого порядка в образе. Хотя бы уничтожить опрятность на голове. С губами он уже справился. Ближе. Шаг к кровати. Кто кого тянет? Не является ли доминирование лишь иллюзией контроля? А кому какая разница? Главное ощутить его горячие ладонью под грудью, льнуть к нему ближе, пока судорожно оставляешь следы на его коже. Ощущаешь напряжение стальных мышц, как постепенно расслабляются, становясь вполне человеческими. — Погоди… — пытается замедлиться Рейвен, но мужские ладони мастерски справляются с шортами, — Помада… Нужно ещё. Вообще, она планировала ещё подольше с ним поиграться. Была уверена в своей выдержке, но растерялась, когда оказалась сверху. Просто видеть каждый отпечаток… путь, проделанный с таким трудом и вожделением… Ох, а как же жадно он глядел на нее, весь в красных следах от своего же подарка. Его губы тоже были испачканы, шально размазаны. И это слишком. Слишком, потому что, пока она упиралась коленями в кровать по бокам от его бедер, Цзин Юань с удивительным мастерством проскальзывает ладонью в расстёгнутые шорты. Снять пока не может, но вот в трусы залезть легче лёгкого. — Не-нет-нет, куда… Туда, где чертовски влажно. Кажется, Рейвен сама планировала заставить его скулить? А почему тогда она — разъезжаясь коленями, падая грудью на его, выставляя задницу выше, ему в удобство — стонала так пошло и отчаянно. А он-то всего лишь обводит напряженный клитор. Ничего особенного, но это льстит. — Что именно тебя так сильно завело? Твои следы на моей коже? — Ты… ха… хв-мха… Но это относительно запрещенный прием. Грязный, ведь это обезоруживающе, победоносно, а соперничества между ними нет. От того Генерал пощадил её, вынимая свою ладонь из шорт. Пальцы во влаге опускаются на вельветовые губы. Ох… Вот это уже становится слишком горячим. То, как её смазка ложится поверх матового напыления. Его вгоняет в жар. Напряженный член в штанах заинтересованно дернулся, стоило пошлой фантазии вспыхнуть яркой картиной: — Хочу кончить на эти губы. Посмотреть на контраст белого на красном. А Рейвен, лишившаяся отвлекающего фактора, дразняще проводит языком по влажным пальцам, ощущая теперь помимо отдушки ещё и свой вкус. — Мне нравится эта идея. Снимай штаны. Вновь чпокает тюбик, вновь на губах её появляется кровавый цвет. Именно настоящей, потемневшей крови. Его же кровь опускается вся между ног, к её лицу и губам. Ох… В итоге для пуще празднества красного цвета, штаны Рейвен оставляет на нем. Питала она к ним особую слабость. Приспустить их было вполне достаточно. — Черт. Это слишком горячо, — не выдерживает, ломается, плавится, запрокидывая голову назад. Он должен смотреть, ему нравится вид, до чертиков, до цветных мушек, — Я… Думал о том, чтобы ты… Целовала меня с ней. Именно поэтому не стал брать… эту… стойкую. Мне нравятся отпечатки губ. Но… Черт, но, чтобы видеть их там! Каждое слово с тяжелым выдохом. Гипервентиляция легких заставляет кружиться голову. Или же это от того, что с крашеными губами Рейвен охотно полизывала стоящий член. Наслаждалась его тяжестью, специально смыкала губы так, чтобы максимально красиво сделать. Всё для прекрасного зрелища. Это должно пугать. Кровавые разводы на покрасневшем, влажном члене. Словно пыталась откусить к черту, да только сегодня Цзин Юаня кроет. И добивает окончательно то, как постепенно, осторожно, Рейвен берет его полностью в рот. Губы целуют лобок. Оставляют отпечаток. — Безумие. Рейвен так же осторожно, чтобы не подавиться, отстраняется. — Сделай это. Хочу, чтобы каждый раз видя её, ты вспоминал этот вид. Давай, — поглаживая ладонью от основания до головки, — Кончи для меня, Цзин Юань. Интересно, с таким же ведьминским обольщением уговаривала Творительница чумы его народ принять бессмертие? Теперь же это больше напоминало пришествие Смерти. Это самое бессмертие заберет, заставить остановиться сердце, и звезды в черных глазах взорвутся, оставив после себя лишь мрак. А с другой стороны… Мрак в его мыслях. В потемневшем золоте. В том, как тень падает вместе с челкой, как вожделение приобретает знакомые властные очертания. Потому что, зарываясь в её черные волосы, он направляет. Подается бедрами, совершенно пошло проезжаясь головкой по слегка приоткрытым губам. Творцы. Цзин Юань никогда не был приближен к искусству, с детства тренировал лишь владение мечом и умом, но творить такие прекрасные картины… шедевры… Это оказывается приятным. Услада для глаз. То, как ресницы дрожат, глаза закатывает, кулаком проводя от основания до головки, растирая красные бархатные следы. Бархатистая текстура интересно ложится на влагу. Разводами. — Пожалуйста… Оставайся всегда такой. Собой, — отчаянные искренние мысли, чувства рвутся наружу. Смесь жестокой страсти и щемящей нежности. Не однородная, с такими же разводами кровавыми, но на ощупь мягкость. Искрами звезд рассыпаются слова любви из его уст, падая прямиком ей в черные глаза. Голова кругом. Звон в ушах и блаженная пустота в черепной коробке. Послеоргазменная дрожь успокаивается её четкими движениями. Как массирует ему бедра, самой едва сдерживаясь. В глаз ей попала совсем не «звезда», а куда более приземлённое. Низменное даже. — Вот ведь… А Рейвен посмеивается, улыбаясь с размазанным бархатом помады и белёсыми каплями на ней. — Прости. Однако подняться Цзин Юаню не позволяют. Его обратно укладывают на кровать. — Лежи, извращуга. Надеюсь, те дамы, кто тебе её продали, — находя тюбик в складках измятого покрывала, — Не сильно будут злиться за то, что мы осквернили такую красоту. — Рейв… — хнычет Юань в отчаянии, потому что это до слез незаконно, жестоко, говорить и вести себя так, словно ничего такого не происходит, пока его собственная сперма продолжает стекать по её лицу и этим губам. Рейнджер же довольна разглядывает проведенную работу. Скользнула взглядом по отпечаткам губ, стекая неумолимо ко всё ещё призывно стоящему члену. Похоже, эта игра только сильнее раззадорила его. — Куда ты? — За салфетками хотя бы. Всё это, конечно, красиво, но я не хочу, чтобы у тебя или у меня внезапно появилась аллергия. Так что, пожалуй, продолжу на более… Привычных участках кожи. Тюбик с помадой загадочно блеснул. А Цзин Юань лишь падает на кровать, благодаря эонов за то, что послали ему из мрачного космоса лучшую женщину на свете.