Великая сила искусства

      Услужливая девушка на ресепшн позвонила в номер господина Мина по просьбе Чон Хосока и предупредила, что к нему гость. Тот не просил себя провожать, потому что прекрасно знал дорогу, но широко улыбался, ведь его проводили. Стоило оставить чаевые на выходе, как всегда. — Ты ещё не спишь, — порадовался он, заходя в шикарный номер и находя взглядом Юнги. — Извини, что я так поздно, но у меня есть новости, которые не стоит обсуждать по телефону. Юнги плотнее запахнул на груди винного цвета бархатный халат, наброшенный поверх рубашки. Пиджак был небрежно брошен на кресло. — Я очень рад твоему визиту, — он улыбнулся, хоть и весьма растерянно. — Ты не часто меня ими балуешь. Садись, пожалуйста. Хосок устроился на низком диванчике, вытянул ноги и достал из кармана пиджака портсигар. Взглядом получил разрешение закурить и щёлкнул зажигалкой, затем затянулся несколько раз и только после этого высказался: — Не так давно в наших кругах пошли слухи о том, что в одном из аукционных домов обнаружили подделку. Сегодня буквально после твоего визита, и получаса не прошло, ко мне приходили два агента из бюро. Нет, не с обыском или для допроса, боже упаси, просто так, наведались в ювелирный отдел. Одного из них я знаю, поэтому мне удалось выяснить, что слухи не врут. К Андерсу и правда попали фальшивые полотна на шёлке, предполагаю, что это был Кастильоне, а ещё Дега. Но спешу тебя заверить в том, что твоя сегодняшняя покупка — истинный подлинник. Если нужно, мы привлечём экспертов. — Я тебе верю, — очень серьёзно кивнул Юнги. — Конечно, это подлинник. В дверь негромко постучали, и Юнги впустил официанта отеля с шампанским и блюдом свежей клубники. Сам разлил по бокалам напиток, протянул Хосоку. — Жаль Андерса, конечно, но ты не единожды говорил, что ему стоит привлечь хотя бы ещё одного эксперта. — Вот он и поплатился за то, что не слушал меня, — кивнул Чон, не отказываясь от угощения. — А ещё эти агенты интересовались тем, кто приобрел Дега, то есть тобой. Даже просили меня дать твой контакт. Разумеется, я не дал. У меня же нет твоих контактов, — он широко заулыбался. — Да у меня и адреса толком нет, я всё время в разъездах. — Улыбка Хосока всегда побуждала Юнги на неё ответить, слабым отражением, но искренне. — Спасибо, что рассказал. Он указал взглядом на портсигар и спросил: — Можно? Хосок открыл его и протянул на ладони. — Конечно, угощайся. Пришлось отставить бокал, чтобы повертеть зажигалку в другой руке, намекая на то, что Юнги несамостоятельно будет поджигать себе сигарету. Юнги взял её, неуловимо потянулся навстречу, выражая просьбу одним взглядом, и на мгновение замер над пальцами Хосока, втягивая запах: горьковатый табак и слабый шлейф парфюма: томная амбра, спелые персики и сладковатая дубовая мшистость. — Спасибо, — прозвучало хрипло, может быть, потому что на выдохе. Хосок медленно распрямился и вернулся к шампанскому. Провёл кончиками пальцев по холодной поверхности стекла и недолго помолчал, словно подбирал слова более тщательно, чем обычно. — Как долго ты ещё пробудешь в городе? Слышал, ты собирался покинуть нас… — Уже утром улетаю в Нью-Йорк, — кивнул Юнги. — Хочу уединиться со своим Дега и наслаждаться, — он улыбнулся. — Хорошо, что ты пришёл сегодня. — Мне будет не хватать вас обоих, — Хосок улыбнулся в ответ, но слегка натянуто. Потому что в каждой шутке была лишь доля шутки. — Привезти тебе подарок с Восточного побережья? Что-нибудь в галерею или, — Юнги глубоко затянулся, — тебе лично? — Ты же знаешь, для меня нет никакой разницы, всё, что в моей галерее — это личное, пока оно там. А когда ты планируешь вернуться? Хосок снова наклонился, но уже к блюду с клубникой, взял одну ягоду и осторожно оторвал зелёный хвостик перед тем, как полностью взять её в рот. — Может быть, — медленно и тихо, — я надеюсь однажды привезти тебе то, с чем ты не захочешь расставаться? Что не попадёт в галерею. Юнги отвёл взгляд от четкой линии губ напротив. — Думаю, через два-три месяца, вряд ли я проведу с моим любимцем больше времени. Он не глядя потянулся к тяжёлой пепельнице, затушил сигарету и неожиданно спросил: — Знаешь, почему именно эта картина? — Почему? — заинтересованно отозвался Хосок, выбрав вторую ягоду, покрупнее, но не спешил её есть. — Когда я пришёл впервые, ты был в голубом зале, один. И танцевал в центре, — Юнги отчётливо помнил рассеянный свет, проходящий через витражные стекла, и тонкую фигуру, застывшую на миг, невидящий взгляд и излом рук. — И Дега над тобой. Хочу сохранить это воспоминание. Он тогда бесшумно отступил, замер, притаился, не заходя, чтобы не смутить, не нарушить самозабвенность Хосока. А забыть не смог. И всегда, заходя в голубой зал и видя танцовщиц Дега, видел как наяву. Сперва Хосок удивлённо застыл, приподняв брови, а затем негромко засмеялся. — Мой танец решил судьбу картины? Как удивительно. Может, мне стоит вспоминать о своём нелепом занятии почаще? Хотя вдруг так всё слишком быстро разберут? Он покачал головой, посмеиваясь, съел наконец ягоду и запил её шампанским. — Представляешь, сколько воспоминаний хранит это полотно? За почти сотню лет оно впитало в себя и эмоции смотрящих, и их мысли, и воспоминания. Вот за это я и люблю картины, которым больше полувека, они могут рассказать гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. У каждого, кто владел ими, прикоснулся к ним, своя история. Начиная с художника, у которого, разумеется, она своя, история полотна впитывает в себя окружающий мир, собирает его и бережно хранит, молча и бережно. И не каждому дано увидеть всё, сколько бы ты не всматривался. — Многие и не всматриваются, к сожалению. — Юнги тоже потянулся за ягодой. — Хоть мне и удивительно, неужели за слоем красок можно не увидеть истории? Можешь меня осудить, но если люди настолько поверхностны, что не хотят и не могут этого увидеть, им достаточно фальшивки. Истинный шедевр должен быть там, где его способны оценить. Услышать то, что он рассказывает. — О, я не вправе осуждать тебя, мой дорогой Юнги, за такие мысли. Даже как владелец галереи, в которой никогда не будет фальшивок, кто презирает их настолько, что боится, — Хосок снова рассмеялся, уже достаточно пьяно. — Но это как классовая система — никуда от неё не деться. Всегда будут те, кто получает все блага этого мира, когда кто-то едва сводит концы с концами. Каждому — по способностям, как говорится, — это был своеобразный тост, потому что он поднял бокал, осушил его и протянул за добавкой. Юнги не сразу наполнил его бокал, словно оглушённый чем-то. А потом встал, сделал шаг вперёд, обходя столик между ними, и сполз на пол, сминая подбородком идеальную стрелку брюк на чужом колене. — Повтори ещё раз, пожалуйста, — попросил он. Хосок почти успел испугаться, наблюдая за его перемещениями, отчего-то решил, что собеседнику стало нехорошо: так внезапно тот опустился к его ногам. — Мой дорогой Юнги? — осторожно повторил он, всматриваясь в лицо. Тот поймал его руку, прижал к своей прохладной щеке и невесомо обласкал дыханием. — Я так хочу написать твой портрет, — хрипло сказал он. — До встречи с тобой я и не думал, что в наше время есть люди, достойные быть запечатленными в вечности. — Что же тебя останавливает? — Хосок задержал руку, тепло улыбнувшись. — Возможно, именно это я никогда не представлю в своей галерее, если ты мне его подаришь, разумеется. — Ты будешь мне позировать? — Юнги отвёл взгляд, голодный, жадный. — Когда я приеду в следующий раз. Уделишь мне несколько своих вечеров? — В голубом зале, — сказал Хосок. Слегка наклонился и потянул его вверх, приобняв за плечо. — Я уделю тебе хоть сотню, только возвращайся скорее. — Я постараюсь, — пообещал Юнги. — Я всегда возвращаюсь в Сан-Франциско. Он замер на мгновение, возвращая себе привычный вид, и поддался руке Хосока. — Извини, — улыбка была мягкой и слегка смущённой. — Сделал тебя свидетелем своих эмоций. — Не преступления же, — поспорил Чон, отпустил его и приподнялся. — Время позднее, не буду тебя больше задерживать, тебе нужно отдохнуть перед полётом. Я буду ждать твоего возвращения, — напоследок он мягко пожал его руку и едва ли не коснулся губами щеки, когда стремительно приобнял. — Я вернусь. Береги себя. — Юнги проводил его до дверей. А потом поднял руку к лицу и коснулся щеки, сохраняя тёплый след чужого дыхания. Как ни странно, наутро Чимин чувствовал себя вполне хорошо и бодро, встал ещё до звонка будильника. У него было время принять душ, собраться и привести себя в строгий ухоженный вид, уложить волосы (он любил зачёсывать их назад, оставляя несколько случайных прядей на лбу), выпить кофе, съесть яичницу и ягодный мусс на десерт. А потом ещё и выйти заранее, чтобы дожидаться Тэхёна уже у входа в отель со своим чемоданом. Когда он зашёл в лифт, то поприветствовал стоявшего там человека, пожелал ему доброго утра и нажал на кнопку закрытия дверей, стоя к ним лицом и расправив плечи. И ведь даже не заметил картину, которую тот держал при себе и не отдавал носильщикам. Та просто как-то слилась с окружающей обстановкой, ну или Чимин слишком много думал о чём-то другом в тот момент. О Намджуне, которому так и не позвонил, а ведь ему было что рассказать. И о Тэхёне, который, как Чимин надеялся, не опоздает. Стоявший за ним человек поправил объёмный шарф, закрывающий горло — ох, не стоило ему допивать ледяное шампанское в ночном тумане, сидя на парапете балкона — хрипло распрощался с управляющим и уехал первым на поданной ему машине. Тэхён появился на такси через несколько минут, с маленьким чемоданом и довольно высокой светловолосой девушкой, совсем юной на вид. — Доброе утро, — поздоровался он с улыбкой. Вопрос о самочувствии он опустил, выглядел Чимин бодро и собранно. — Это Астрид, моя почти племянница. Это Пак Чимин, специальный агент. — Здравствуйте, — девушка вежливо улыбнулась Чимину. — Оппа, мне ещё в школу, давай ключи. Она расцеловала Тэхёна в обе щёки, сунула ему в руки бумажный пакет и помахала рукой. — Осторожнее там, — в один голос произнесли друг другу Тэхён и девушка и так же единодушно рассмеялись. Астрид ушла на парковку, а Тэхён придержал перед Чимином дверь такси. — Не хотел оставлять машину здесь, Астрид её отгонит домой, — объяснил он. — Ты завтракал? Она мне булочек напекла, со сливками, хочешь? Перед самым появлением Тэхёна Чимин хмурился вслед уезжающей машине, потому что картину всё-таки заметил, да и человек из лифта показался знакомым. Потом хмурился, когда приехал Тэхён. И расслабился только уже в такси. — А я уж думал спросить, почему девушка едет с нами, — усмехнулся он. — О нет, только не со сливками… И пока они ехали в аэропорт, рассказывал напарнику недавнюю историю со вдовой, которая его этими сливками просто допекла. — И вообще я равнодушен к сладкому, почти ко всему, хотя иногда организму нужна глюкоза, особенно утром. Тэхён смеялся в голос, с аппетитом уплетая под рассказ те самые булочки. — Всё понятно, — заключил он. — Но вообще, ты многое теряешь, Астрид готовит потрясающую выпечку. Её мать то ли шведка, то ли исландка, поэтому девочка у нас такая светленькая. Хорошая, правда? — Милая, — уклончиво ответил Чимин. — Только не надо мне её сватать, она слишком молода, — и засмеялся. Взгляд Тэхёна из гордого, словно все достоинства Астрид — его заслуга, на миг стал тяжёлым и опасным, как у зверя, оберегающего детеныша, но потом он тоже рассмеялся. — Вот ещё, сватать! Она найдет себе помоложе и, надеюсь, на более спокойной работе. Но об этом вообще рано говорить, она школьница! Чимин зря опасался очередей в аэропорту, они показали удостоверения и их провели по служебным коридорам. — Сейчас рейс на Нью-Йорк вылетит, а потом наша очередь, — сообщил Тэхён, сверившись с расписанием. — Сначала заселимся в отель, а потом поедем искать, где там этот мистер… — Чимин заглянул в документы. — Ан? Господи, он что, тоже кореец? Это какая-то шутка? — как-то до этого не приходилось вчитываться в досье на коллекционера, а теперь агент удивлённо застыл. — Понаехало, спасу от них нет! — Кошмар! — поддержал Тэхён. — Не удивлюсь, если по следующей переписи населения корейцы выйдут на третье место. Мы тебя просто преследуем. — Всё началось с Намджуна, до него всё было нормально, — фыркнул Чимин и подтолкнул его к нужной очереди на посадку. В Алабаме оказалось гораздо жарче, чем в Сан-Франциско, Чимину даже хотелось снять пиджак, пока они добирались до отеля, а потом спросить, есть ли у них бассейн. Новая шутка мироздания была в том, что в бюро почему-то их решили поселить в один номер, к счастью — двухкомнатный. Не то, чтобы Чимин был сильно против такого расклада, но раньше ему не приходилось жить со своим напарником в одном номере. Ему вообще не приходилось с кем-то жить, кроме семьи, да и то, последние лет восемь он жил в одиночестве. — Если что, я первым вечером иду в ванную, — заявил он, быстро сориентировавшись. А потом пошёл в свою комнату, чтобы сменить рубашку, в этой жаре предыдущая вся промокла. Тэхён чувствовал себя лучше, хотя даже для него было жарковато. И он, пользуясь необязательностью формы, взял с собой лёгкий льняной костюм — значительно лучше, чем пиджак. — Я заказал такси, — сообщил он вышедшему напарнику. — Через час будет. Как раз жара спадёт, а мы успеем пообедать. — Нас же покормили в самолете, сколько можно есть? — улыбнулся Чимин, хоть и звучал уже привычно строго. — Ладно, давай спустимся в ресторан, пообедаешь. Я возьму себе что-нибудь лёгкое, потому что пока не голоден. Да и на сытый желудок я хуже соображаю почему-то. — Я ничего не знаю, — говорил им спустя полтора часа коллекционер. — Я сам купил эти работы, обратился к экспертам, они подтвердили подлинность. — У кого купили? — местная кухня Тэхёну не понравилась, жара не спадала, и он был не слишком любезен, смотрел строго и пристально, вопросы задавал с нажимом. — Ну… Это из частной коллекции, владелец продавал, — Ан мялся и отводил глаза. — Но потом я заказал экспертизу. — Вы можете подтвердить этот факт? Расписки, банковские чеки, счета? Под его взглядом запрашиваемые документы нашлись, Тэхён изучал каждый лист, буквально вооружившись лупой. — Мистер Ан, — в это время Чимин серьёзно смотрел на мужчину, — нам нужна информация о предыдущем владельце. А также позвольте узнать, почему вы вдруг решили продать именно эти полотна? Они перестали вас радовать за четыре года? Насколько я знаю, вы не имели ранее проблем с законом, но вот с визой… — он успел вчитаться в досье на этого человека в самолёте. — Будет весьма прискорбно, если вас придётся депортировать, а вся ваша коллекция, к сожалению, останется здесь. Пока коллекционер судорожно набирал воздух для ответа, Тэхён подвинул бумаги к Чимину. — Посмотри, какая прелесть. Он приобрёл рисунки и Дега у некоего Ли Сэберо. Одни азиаты в этом деле, ты прав. Но посмотри на сумму. В двенадцать раз дешевле, чем вам предложила галерея мистера Андерса, так, мистер Ан? — Это был совсем молодой паренек, — зачастил Ан. — Продавал то, что осталось от деда. Он же вообще не представлял себе реальной стоимости! Я и так дал ему хорошую сумму! Другие бы предложили и того меньше… — Давайте я предположу, как было дело, мистер Ан. — Чимин вгляделся в бумаги и снова откинулся на стуле, сложив руки на груди. — Вы приобрели работы у случайного молодого парня за бесценок, потирали руки, что вам это удалось, потом пригласили экспертов, они подтвердили подлинность, тогда это был практически праздник… Но несколько месяцев назад вы, как любой уважающий себя коллекционер, перебирали свои «жемчужины» и почему-то усомнились в нескольких. Вдруг усомнились. Пригласили знакомых экспертов, они наконец обнаружили, что шёлк вызывает подозрение, а оригинал Дега так и вовсе передан полгода назад в национальную галерею в Вашингтоне, и тогда вы одним махом решили от этого всего избавиться самым простым способом — привлечь аукционный дом, готовый заплатить вам любые деньги за такие сокровища, а там пусть сами разбираются, что приобрели. Я прав? — Только про Дега. В шёлке я был уверен, — хрипло сознался Ан. — Мне три эксперта в один голос подтвердили подлинность рисунков и картины. Но он сейчас вырос в цене, и я решил, что самое время его продать. — И способа связи с этим Ли Сэберо у вас, конечно, нет. — Чимин сбавил обороты, коротко взглянув на напарника. — Расскажите хотя бы, как вы познакомились? Сомневаюсь, что это вы его нашли. — Многие знают, что я коллекционирую предметы искусства. — Ан на миг забылся и горделиво расправил плечи, но тут же снова сжался под взглядом Тэхёна. — Я встретился с ним в антикварном магазине, он подошёл ко мне сам. Сказал, что у него есть кое-что от умершего деда, но в магазине ему предложили слишком низкую цену, а ему нужны деньги. Предложил посмотреть. Я посмотрел, и мы сторговались. Больше я его не видел. — Какое безрассудство для уважаемого коллекционера! — пристыдил его Чимин. — Тэхён, возьми всё, что необходимо из документов, пока мы можем идти. Но мы вернёмся к вам, мистер Ан, если потребуется. Возможно, совсем скоро. — Имя какое-то несуразное, — заметил Тэхён в машине, когда они возвращались в отель. — Ли Сэберо… Странное, не находишь? Фамилия корейская или китайская, а имя явно японское. — Совершенно согласен, — покивал Чимин. — Сразу об этом подумал. Как будто это вовсе не настоящее имя даже. Но нужно позвонить в бюро, проверить, может, оно уже где-то мелькало. — Позвоним, — согласился Тэхён. — Сэберо… Если бы оно было по-японски написано, было бы проще. Третий сын Ли, если переводить буквально? Но я поражаюсь этому Ану, неужели жадность настолько глаза застит? Он оставил Чимина у входа в отель. — Пойду прогуляюсь, разомнусь. Здесь разница во времени с Вашингтоном всего час, можешь успеть позвонить, — предложил он. — Встретимся в ресторане? — Давай, через час? — Чимин надеялся ещё поплавать, но это можно было сделать и после ужина. — Хорошо, — согласился Тэхён. Он неспешно погулял вокруг отеля, заглянул в бар и выпил мартини. Торопиться было некуда, и Тэхён чутко чувствовал, когда человеку рядом с ним нужно немного пространства и времени. Как бы хорошо они не поладили с Чимином, тот явно не привык к такому тесному сотрудничеству, да ещё и общему номеру. Чимин это, безусловно, оценил. Прикинув время, он позвонил Намджуну домой, в трубке раздался весёлый детский голос. — Алло? — Бинни, солнце моё, это Чимин, — заулыбался агент. — Папа дома? Как у вас дела? — Папа, папа, Чимин звонит! — ещё радостнее отозвался мальчик. — У нас всё хорошо, мы недавно поужинали, посмотрели мультфильм, а сейчас папа читает, я тоже читал! — Какой ты молодец, — искренне похвалил агент. — Обязательно расскажешь мне обо всём, что прочитал, когда я вернусь, договорились? А папа там далеко? Можешь передать ему трубку? — Да, сейчас. — В трубке послышалось копошение, а затем детский голос сменился взрослым. — Привет, Чимин, я рад тебя услышать. Что там у тебя? — У меня тут сплошные корейцы, ну или просто азиаты… — с улыбкой вздохнул тот. — Я ещё позвоню в бюро завтра, в рабочее время, но ты тоже можешь поискать, если у тебя будет возможность. Запиши имя, Ли Сэберо, может, где-то мелькало? Пока мы пришли к нему в этом деле, но боюсь, что придётся перерыть носом всю Америку, чтобы найти его следы. Чимин пересказал другу события последних дней, не исключая и рассказа про нового напарника. — Я крайне жажду посмотреть на человека, который споил тебя ночью под мостом в первый день знакомства, — резюмировал Намджун. — Хочу по крайней мере пожать ему руку и выразить своё почтение. — Ой, перестань, я уже давно не такой нелюдимый, каким ты меня считал в начале нашего знакомства! — заворчал Чимин, переворачиваясь на спину. Шнур у телефонной трубки был длинным, можно было расслабленно лечь. — Не знаю, насколько мы в Алабаме задержимся, но завтра вряд ли поедем обратно. Так что запиши мой номер, позвонишь вечером, если что-то найдёшь. Кстати, я чуть не забыл, Тэхён — поклонник Дега. — Скажи ещё, что он знает больше языков, чем я, тогда я всерьёз начну ревновать, — хмыкнул Намджун. — Папа, папа, а что значит ревновать? — вдали послышался звонкий голос Ханбина. — Это я тебе потом объясню, — Намджун ласково потрепал его мягкие волосы. — Я ещё не знаю, сколько он знает языков, но я вас точно однажды познакомлю. У вас много общего, и он просто хороший парень. Мне на этот раз страшно повезло с напарником, хотя от его манер я сначала немного обалдел… Но оказалось, что всё не так смертельно. А сейчас я переоденусь и побегу ужинать, потом мы, наверное, поплаваем и подумаем, куда нам двигаться дальше… Расстегнув пуговицы на рубашке, Чимин вздохнул свободнее. — Приятного аппетита, завтра созвонимся, — пообещал Намджун и отключился после того, как записал номер отеля и комнаты. — Ревновать, Ханбин, это значит испытывать сомнение в чьей-то верности. Ребёнок удивленно застыл. — Ты сомневаешься в верности Чимина? — Не имею никакого права в нём сомневаться, это просто глупая взрослая шутка, малыш. — Не хочу быть взрослым, раз у вас такие странные шутки! — заявил сын и помчался к своей книжке, которую пришлось отложить на самом интересном месте.