Великая сила искусства

      В тот день Чимин наконец-то снова прибыл в отделение бюро в Сан-Франциско, сразу направился к шефу и высказал ему свои мысли по поводу дела о колье. Оно привело его именно в этот город, здесь был Тэхён, который почти невольно подключился к расследованию. Агент Пак не просил — он требовал позволить ему работать здесь, а с шефом из Вашингтона, видимо, придётся договариваться отдельно. По документам о продаже изделий Хаттори Хандзо выходило, что одна копия колье уехала именно туда, в столицу, местной грузовой компанией. Заказчика звали Стивен Барнс, он был обычным бизнесменом, ничем особенно не примечательным, владел сетью прачечных… Вот только странно было то, что он сделал заказ не на свой адрес в Нью-Йорке, а на номер в отеле в Вашингтоне. С другой-то стороны, учитывая то, что бриллиант был похищен именно в Вашингтоне, в этом не было ничего странного. Но Чимин не верил в то, что именно мистер Барнс — тот, кого они ищут. Возможно, просто пешка в чьей-то большой игре. Стоило его навестить в Нью-Йорке в ближайшее время. А второй заказ, случившийся через пару недель после первого, был сделан на имя Ким Сокджина, и с этой частью истории, кажется, было всё понятно, но об этом стоило поговорить дополнительно с самим Сокджином. Почему он решил подарить своему партнеру по бизнесу копию этого колье именно сейчас? К Хаттори Хандзо придраться вроде было нельзя, но Чимина всё равно что-то настораживало. Неужели он так легко пошёл им навстречу и передал всё необходимое, вплоть до состава поддельного алмаза, потому что ему приглянулся Тэхён? Наверное, поэтому агент Пак и копался в архивах весь день, когда его допустили к работе, взяв это дело под свою юрисдикцию. Напарник тоже целый день копался в бумагах, всё ещё по старому своему делу. — Тэхён-а, смотри, тебе будет интересно, что я накопал. Чимин устроился напротив и хотел шутливо закинуть ноги на стол, но передумал, всё-таки пришёл по серьёзному вопросу. Открыв первую папку, он пробежал по ней глазами. — Наш господин Хаттори проходил по одному делу как свидетель в шестьдесят третьем году, мы с тобой тогда ещё учились. Он, кстати, наш одногодка, ему сейчас тоже тридцать два. Так вот, — Чимин перелистнул страницу, вчитываясь. — Его настоящее имя — Чон Чонгук, он и правда не японец, хотя его приёмные родители — настоящие японцы. Они вернулись на родину в шестидесятом, а Чонгук остался здесь. Информации о нём тут немного, больше интересно дело, по которому он проходил. В том самом квартале, ты видел сколько там японского, там всё под свой контроль пыталась взять мафия, причём местная, американская. Но осевшие там японцы их не пускали. Они долго грызлись, из-за чего случались мелкие потасовки, но в итоге там произошёл какой-то второй Перл-Харбор, не иначе. Потому что единственный, но довольно большой сувенирный магазин, который удалось переманить на свою сторону и взять под контроль, вырезали глубокой ночью. А наш Хаттори, точнее, Чонгук, который как раз там в те годы работал, остался жив, потому что своих они всё-таки щадили. Ну и ещё несколько человек. Многие работники оттуда сбежали, как только сменилась власть, наверное, повезло. Распутывали долго. Трупы собирали, ловили зачинщиков и убийц — ещё дольше. Да и не всех поймали, потому что часть их там же и полегла в этом аду. Чимин поспрашивал об этом деле у более старших коллег, поэтому и знал так много подробностей, а не только то, что было в отчётах. — Так вот, знаешь, что забавно? После этого Чонгук фигурирует в нескольких отчётах, уже под своим псевдонимом, он даже документы сменил. И дела у него довольно быстро пошли в гору. А ещё хочешь посмотреть фото того магазина? — он протянул напарнику фотографию. На ней красовался тот же самый дом, в котором они были, совершенно тот же, только отреставрирован, отремонтирован, перекрашен, да и вывеска в прошлом была куда меньше, и окна на втором этаже не заколочены. — А дела там не очень интересные, в основном — с драгоценными камнями. Хандзо тоже несколько раз проходил по касательной, потому что ими одно время и занимался, пока не перешёл на стекло. Вот так. Был простой сувенирный магазин, потом кровавый ад, а теперь это мастерская ювелира, которого знает весь город. Интересно, да? — Чрезвычайно интересно, — согласился Тэхён и протянул руку. — Дай я ещё сам посмотрю? Чимин складывал документы обратно в папку, один из них вдруг выпал. Пришлось наклониться за ним на пол, а там агент Пак едва не вскрикнул, поднимая лист бумаги. — Господи, тут список погибших, я чуть не упал! Он перебрался поближе к напарнику вместе с тем листом. — Вот, смотри, — ткнул в двадцать восьмую строку. — Как ты думаешь, я это только что прочитал? Там значилось имя «Ким Тхэён». — Чрезвычайно интересно, — повторил Тэхён задумчиво. — Чрезвычайно. Он перечитал весь список, вернул его в папку и вспомнил: — Он назвал мне своё имя утром. Сказал, что я могу называть его «Чонгук». И ещё — что забыл, как это, им быть. — Ох, — Чимин подтянул поближе свой стул. — Это звучит как начало какой-то печальной истории? — не зря же он любил на досуге читать простенькие романы. — Мне прямо вдруг захотелось поговорить с ним. Не об этом, наверное, просто так. Странное какое-то желание. Но мне его почему-то жаль. Хотя с чего бы? У него всё есть. Живёт замечательно, подумаешь, сменил имя! Может, чтоб соседи не дразнили? Там же сплошные японцы… Кстати, Тэхён, ты в курсе, что нам нужно в Нью-Йорк? — Он обещал рассказать мне про свой клятый меч, — зачем-то сообщил тот и шёпотом добавил, — за поцелуй. — Ну, тогда я точно с тобой туда не поеду, — фыркнул Чимин. — Я не ревную, конечно, но смотреть как вы целуетесь что-то не хочется. — Ты и в кино-то глаза смущённо отводил, — фыркнул Тэхён, вспомнив, как они смотрели «Мужчину и женщину». Он подумал, что обещанный поцелуй должен быть горячее, чем все чувственные сцены в фильме, и неосознанным томным движением облизнул губы. — В Нью-Йорк? А что там? — Там мистер Барнс, который значится в документах заказчиком колье. Живёт он на самом деле в Нью-Йорке, а адрес в Вашингтоне — это отель. Я туда уже позвонил. Чимин мельком взглянул на часы, подумав, что столько всего успел за один день сделать. И снова чуть не упал. — О боже, уже почти семь! Я же обещал Намджуну, что посижу с Ханбином. У него же свидание! Нам срочно нужно домой. Звучало это, конечно, очень легко, как будто так всегда и было — и жили они вместе постоянно. Конечно, даже если бы они опоздали с работы, с Ханбином было бы кому посидеть. Астрид достала свой старый конструктор, и они вдвоём с мальчиком собирали из металлических реек Эйфелеву башню. — Папа приготовил ужин, — передала она Тэхёну, когда оба агента вернулись домой. — Папа уехал час назад и сказал, что вернётся поздно, — добавил Ханбин, которому ни разу не было скучно рядом с красивой девушкой. Чимин выдохнул с облегчением и пошёл переодеваться, утянув за собой напарника. Намджун совершенно не знал, как ухаживать за мужчиной, тем более — за таким взрослым. Он вообще уже забыл, что это такое — свидания. Что на них вообще делают. О чём говорят. Как себя вести. Казалось, что с его последнего свидания с матерью Ханбина прошла целая вечность, за которую он несколько раз лишился способностей к какой-нибудь романтике. Да и всё-таки: Сокджин был мужчиной. Намджун никогда не осуждал других людей за их выбор, но отношений с мужчинами сам не имел, не стремился их заводить, не чувствовал в себе такой потребности. Хотя того же Чимина обожал, но как близкого друга. И очень радовался, когда тот начал его наконец-то обнимать. Но тут было другое. Тут был Ким Сокджин. Добрый, красивый, с приятным голосом, ангельскими глазами и манерами. Ким Сокджин, которому сын Намджуна на следующее утро нарисовал целую открытку, где-таки написал его имя на хангыле, а потом допытывался до папы, как на том же хангыле написать «я тебя люблю!». Намджун, конечно, подсказал, но его ребёнок не отличался излишней любвеобильностью к малознакомым людям, только любопытством, что совершенно разные вещи. А тут — знакомы всего сутки. И уже такие послания. Но детскому чутью Намджун привык доверять даже больше, чем своему. Эту открытку он взял с собой в тот день, когда подъехал к галерее, поднялся наверх и негромко кашлянул, оповещая о своём присутствии, пока Сокджин разговаривал с покупателем. В руках Намджуна был красивый букет белых роз. Сокджин поднял на него взгляд и просиял ярче витрины. Кивнул в сторону диванчика в углу зала, предлагая подождать там. И впервые совсем не расстроился, когда покупатель ушёл быстро и без покупки. — Извини, что заставил ждать, — подошёл он к Намджуну, переходя на «ты» легко и естественно. — Куда мы пойдём? — Понятия не имею, — очаровательно честно сказал тот, поднимаясь. Вручил цветы и открытку следом. — Это от Ханбина. Я только чудом улизнул от него, пока он не понял, куда я собираюсь. Пришлось врать, что по делам. Никогда не врал своему сыну. Просто ужасно, — и расплылся в улыбке, потому что Сокджину явно понравились цветы. Вроде бы такая банальность — розы, но Намджун не знал, какие цветы может любить человек, который сам краше любых цветов, поэтому предпочёл остановиться на банальной классике. — Они чудесные, — Сокджин на миг спрятал лицо в белых бутонах, рассмотрел открытку. — Ханбин сам это написал? У него хороший почерк. Он у тебя очень умненький и развитой мальчик. — Спасибо, я ему передам, — Намджун залюбовался. Всё-таки не прогадал он с цветом: в белых цветах Сокджин смотрелся ангельски. — Я взял машину в аренду, так что можем куда-нибудь съездить. Может, найдём хороший ресторан, поужинаем, поговорим… А потом погуляем по городу, хотя там не так уж и тепло. Даже не знаю, чего бы тебе хотелось, Сокджин-а? — Твой план звучит прекрасно, — согласился тот. — Ужин и прогулка — мне нравится. Я подумаю, где можно погулять. Только подожди немного, я оставлю подарки, хорошо? Не хотел бы их помять или испортить… Он привёл Намджуна в небольшую элегантную комнату, обтянутую белым муаром, которая служила ему рабочим кабинетом. Поставил цветы в простую вазу, ещё раз погладив лепестки. Устроил открытку на своём столе. — Мне будет так приятно завтра вернуться на работу, если они будут меня ждать, — улыбнулся он ласково. — Подожди ещё, вечер только начинается, — коротко засмеялся Намджун в ответ. — Может, это будет самое ужасное свидание в твоей жизни, а завтра ты их выкинешь. Ну надо же было куда-то деть своё волнение, хотя бы скрыть его за глупыми шутками. — Даже если оно будет ужасным, сейчас мне было очень приятно, — возразил Сокджин. — И я буду помнить об этом удовольствии, когда буду смотреть на них. Он набросил на шею длинный шёлковый шарф, надел белое шерстяное пальто. — Я готов. Намджун галантно подставил ему свой локоть. — У вас очень крутые лестницы, это просто для вашей безопасности, — и сдержал задорный смех, сохраняя очень серьёзное лицо, хотя глаза смеялись. — О, я даже не спросил, как себя чувствует Ханбин! — ужаснулся Сокджин. — Он очень расстроен, что не получается увидеть весь город? Вы гуляли сегодня? — Да, сегодня почти весь день, катались по городу, даже сходили в парк. Ну, я сходил, а он на мне ездил, — ответил Намджун. — А вообще в доме, где мы сейчас живём, проживает дочь хозяина, хорошенькая светлая девушка, у неё очень интересные игрушки сохранились с детства. Вообще, стоит ещё подумать, что Ханбину интереснее: игрушки или её общество. Всё-таки он совсем не помнит свою мать, но к женщинам очень тянется, даже к молодым. — Значит, сейчас он не тоскует по тебе, — Сокджин подождал, когда Намджун откроет перед ним дверь автомобиля. — И тогда мы не будем гулять долго, ты же устал, наверное? Весь день на ногах — это тяжело, — он вытянул свои, длинные и стройные. — Какую кухню ты предпочитаешь? — Я могу быть за него спокоен, — подтвердил Намджун, занимая своё место в салоне. — Если честно, я чувствовал некоторую усталость, просто с непривычки, работа в основном сидячая… А потом увидел тебя — и всё как рукой сняло. Так что я готов гулять сколько угодно. Но если ты устал стоять на ногах, то можем ограничиться небольшой прогулкой, а в остальное время будем просто сидеть и ужинать. Мы вольны делать всё, как нам с тобой захочется, правда? А насчёт кухни… Может, итальянскую? Я последнее время люблю всякую пасту. — Правда, — зачарованно глядя на него, ответил Сокджин. — Пусть будет итальянская. Он задумался на мгновение и скомандовал: — Тогда сейчас прямо, на третьем перекрестке налево. Я знаю отличный итальянский ресторан, тебе понравится. — Слушаюсь, сэ-э-р, — протянул Намджун, как будто он личный водитель этого красивого мужчины и везёт его на званый ужин, не иначе. Да, просто поужинать с понравившимся тебе человеком — это, конечно, страшно банально, но если еда окажется вкусной и разговор сложится — то даже такая банальность может стать отличным фундаментом для дальнейшего общения. Выбранный ресторанчик оказался тихим, несмотря на занятые столики, и очень уютным. Гостей проводили в дальний уголок, тепло подсвеченный торшером. Паста оказалась просто волшебной, вино — лёгким. Сокджин был из той породы людей, рядом с которыми аппетит мог проснуться у любого: он наслаждался каждым кусочком, не просто ел, а получал удовольствие от этого. Но при этом не забывал поддерживать приятную беседу, задавал вопросы, с интересом выслушивал ответы, хотя почти ничего не рассказывал сам. Намджун отметил этот факт, даже не как агент бюро, привыкший замечать все нюансы, но как мужчина, которому был симпатичен его собеседник. Он хотел бы узнать его поближе, но вежливо не задавал неудобных, личных вопросов, он их никогда не задавал, когда чувствовал, что может не получить ответа. Он рассказывал Сокджину об успехах Ханбина, об их интересном, хоть и простом укладе жизни в Вашингтоне. И, конечно, не мог не упомянуть книги, которые писал. — Почему я считаю, что просто ужин в качестве свидания — это ужасно банально? Потому что я часто задумываюсь о подобных вещах. Я привык искать в окружающем меня мире что-то выбивающееся из простой канвы бытия, что-то более изысканное, необычное, яркое. Но при этом я так редко прописываю любовные линии в своих произведениях… Потому что сам от этого далёк. Мои последние отношения закончились не самым приятным разводом, я сумел отстоять своего сына, а дальше… Ничего. Я не жалею об этом, но так часто задумываюсь, неужели в моей жизни уже не будет ничего романтического? Я так много и так уверенно рассказывал своему другу о важности этой стороны в жизни любого человека, но сам совсем забыл про неё… Работа, сын, дом, книги, прогулки, музеи… Всё что угодно, лишь бы не думать об одиночестве. — Разве можно быть одиноким, чувствовать себя одиноким, если у тебя есть сын? — заспорил Сокджин. — Разве это чувство, любовь к нему, не перекрывает всё прочее? Затем вздохнул. — Ты будешь разочарован. Я очень банален. Мне нравится спокойствие, какая-то упорядоченность, привычный ритм, понятные действия. Разве что могу погулять с тобой в каком-то красивом месте, чтобы эта поездка запомнилась тебе. — Она уже мне запомнилась, — Намджун посмотрел в глаза Сокджина и вернулся к прошлой незаконченной теме. — Мой сын здорово перекрывает мою потребность дарить и получать любовь, но это же совсем другое. С ним можно проснуться рядом, если вдруг уснули, пока читали, но его не поцелуешь так горячо, что просыпаешься сразу и весь. С ним не обнимешься на пороге дома, уходя на работу, а потом вдруг решишь, что ну его к чёрту, сегодня, эту работу, потому что там ужасный ледяной ливень, а в такую погоду нужно вдвоём лежать в горячей ванной и пить вино, но никак не работать. К тому же, однажды он вырастет и покинет меня, я это знаю, время стремительно и беспощадно, и вот тогда я останусь совсем один. Я бы этого не хотел. Кому я тогда буду читать свои уже совсем глупые книги в старческом припадке? — он тихо посмеялся. — И ты не банален. Твоё спокойствие, твоё земное обаяние — это самая небанальная вещь, которую я только видел. — Может быть, ты прав, тебе виднее, у меня всё же детей нет, — опущенные ресницы рисовали на лице Сокджина причудливые тени. — Но мне кажется, будь у меня сын, а ещё лучше дочь, я был бы счастлив. Да, дети растут, но они продолжают нуждаться в своих родителях… Необычный комплимент он оставил без ответа, хоть и хотелось спросить, считал бы Намджун так же, будь Сокджин самым обычным на вид, лишённым своей физической красоты? — Я хотел бы спросить, почему у тебя нет детей, но не уверен, что этот вопрос не заставит тебя вновь прятать от меня какую-то печаль внутри за твоей ласковой улыбкой. Если хочешь, ты можешь мне ответить. Но я не хочу, чтобы ты грустил, даже скрывая это, — неожиданно глубоко сказал Намджун и не постеснялся в ресторане дотянуться до его руки, чтобы очень легонько погладить пальцы. Сокджин поймал его руку, сжал крепче, чем собирался, и ответил тоже куда откровеннее, чем мог бы планировать: — Потому что я не могу заставить себя заниматься сексом с женщинами. А без этого дети, увы, не появляются. — Спасибо, — выдохнул Намджун, чувствуя, как будто перед ним приоткрыли дверь. — Я могу себе это представить, как это, у меня есть такой друг, у него такая же особенность. Он посмотрел на их руки и тоже очень откровенно заявил: — Не пойми меня неправильно, но мы можем… Посидеть где-нибудь, где никого нет? Я хочу обнять тебя и прижать к себе, просто невыносимо сильно. — А как же прогулка? — растерялся Сокджин. — Где никого нет? Мы можем поехать ко мне домой, если хочешь. И сам почти испугался этого предложения, потому что в дом пускал только самых близких, проверенных людей. — Поехали, я ужасно люблю банальные домашние посиделки, — попытался отшутиться Намджун, потому что снова заволновался. Он самым наглым образом напросился к Сокджину домой, чтобы обнять его там. Но что ему поделать, если это желание такое сильное, когда у Сокджина такой растерянный вид? Намджуну словно хотелось защитить его от всего, что могло его расстроить или заставить чувствовать себя растерянным. При этом сам Намджун, кажется, тоже этому способствовал, правда, пока этого не понял. Он расплатился за ужин и поблагодарил официанта, а потом в машине осторожно сказал: — Если это слишком, мы можем передумать и обняться прямо здесь. Ну или где-нибудь в вечернем парке, где не будем заметны окружающим? — В следующий раз я надену не такое заметное пальто, — улыбнулся Сокджин, словно уже задумывался о том, что этот следующий раз будет. — Всё в порядке, не волнуйся. Я могу сделать тебе коктейль или открыть вина. У меня хорошая коллекция музыки. И ты обещал меня поцеловать. И он снова почти смущённо прикрыл глаза. — Тогда показывайте дорогу, сэ-р-р, — Намджун выдохнул с явным облегчением и снова завёл машину. — И у тебя прекрасное пальто, просто безумно тебе подходящее. — Оно ещё и очень тёплое, — Сокджин провёл рукой по мягкой ткани. — Но твой пиджак мне тоже понравился. Сейчас налево.