Великая сила искусства

      Чимин лежал на голом полу рядом с Тэхёном и держал его за руку. Их всё-таки развязали на вторые сутки. Очень пригодилась способность жалобно смотреть и мило разговаривать — даже суровые мужчины не могли перед этим устоять. Наверное, при желании, Пак Чимин мог бы быть дублёром своей любимой актрисы — так же на мужчин действовал, когда хотел. — Тэхён-а, — позвал он негромко. — Помнишь, как я говорил, что я без тебя не умру?.. Всерьёз он умирать здесь не собирался, но и не исключал такого развития событий. Им давали воду и даже чем-то покормили, но всё-таки шансов на то, что их вытащат, было немного. Ведь никто даже не знал, где их искать. — Помню, — отозвался напарник и вдруг жалобно вздохнул. — Ладно, сами дураки, полезли… Чонгука жаль. Хаттори Хандзо, конечно, справился бы. А вот Чонгук, с его яркой улыбкой, тёплыми глазами и бесстыжими руками не вынесет второй потери. И почему-то это тревожило Тэхёна даже больше, чем собственная смерть. Даже больше, чем смерть их обоих. Смерть — это просто смерть. Живым куда сложнее. — А мне не удалось вчера поговорить с Юнги, — вздохнул и Чимин. — Он, наверное, волнуется. Небось надумал себе там уже всякого… И узнает ли когда-нибудь, что случилось? Или решит, что я его просто бросил? Отвратительно… — После первой же ночи любви, — скорбно подтвердил Тэхён. — Потерял интерес и забыл о нём… — После трёх дней, — упрямо поправил Чимин. — И двух ночей. — Неважно, — отмахнулся напарник. — Насладился его молодым телом и собрался умирать. Ему было нужно упрямство Чимина, его злость, его здравый смысл, потому что собственных уже не хватало. Он раз за разом проигрывал в голове различные сценарии, но все заканчивались провалом. Но они должны были выбраться! — Когда те парни в следующий раз придут, чтобы принести нам воды, я… Скажу им всё как есть, — решительно сказал Чимин. — Пускай передают своему хозяину, кого держат в подвале на воде и сухарях. Если это не сработает, то прости меня, Тэхён-а, но я буду с ними драться. Что я зря что ли учился этому столько лет? Чёрт с ней с этой картиной, чёрт с ним с этим Агустом, умирать здесь мы точно не будем. — Сегодня? — деловито спросил Тэхён. — Предлагаю сегодня, потому что каждый день будет отнимать у нас всё больше сил. Мышцы вроде пришли в себя после верёвок, лучше уже не будет. Сегодня самое подходящее время. — Сегодня, — поддержал напарник, чутко прислушиваясь к звукам снаружи. — Если выберемся, попрошу Чонгука почаще со мной боксировать, — пообещал Тэхён, оставаясь таким же внешне спокойным, но собираясь внутренне для прыжка и удара. — Наша охрана. Как только дверь снова открылась, Чимин медленно поднялся с пола, щурясь от проникающего внутрь помещения света. — Слушайте, ребята, — начал он, но осёкся, потому что охранник кивком указал на открытый проход. Чимин переглянулся с напарником. Тот встал на ноги, взял его за плечо. — Вы нас отпускаете или переводите в другое место? — поинтересовался он. Вышло хрипло: они не говорили в полный голос с тех пор, как оказались здесь. — Свободны, — буркнул телохранитель. — Оба. Выход прямо, провожать не буду. — В смысле своб… Чимин хлопнул ресницами, но прикусил себе язык и потянул Тэхёна к тому выходу почти бегом. И правда, чёрт с ними, и с этой картиной, и с этим сенатором. Потом разберутся, доложив в бюро, если их там же не закопают за такие вольности. — А извиниться? — успел возмутиться такой несправедливости жизни Тэхён, но поспешно заткнулся. Переживут. Их и правда выпустили. Машину, конечно, ко входу не подали, но отпустили, и даже выстрела в спины не прозвучало, хотя Тэхён ждал какой-то такой подлости до последнего. — Почему нас отпустили? Он не боится, что мы вернёмся уже с оперативной группой? Он вообще ни черта не боится, да? — возмущался и Чимин, в основном потому, что ноги ужасно плохо слушались, а до оживлённой трассы ещё идти и идти. Ещё и жара эта, чёрт бы её побрал! Хотя Чимину очень хотелось выкинуть куртку куда-то в кусты, он всё-таки пожалел её и забросил уже на заднее сиденье, когда они наконец доковыляли до ближайшей заправки и вызвали себе такси. Казалось, что они сгорели даже в тени, пока ждали машину. Но надевать куртку Чимин отказывался. В ней было довольно удобно лежать на полу — не так жёстко, а в жару она была просто наказанием, похуже верёвок на руках, от которых до сих пор следы остались. — Надо появиться в бюро, — тоскливо сказал Тэхён, когда они подъезжали к дому. — Сейчас приведём себя в порядок и надо… доложить обо всём. Давай не будем откладывать неприятное. Пусть завтрашний день будет лучше. — Ладно, — смиренно вздохнул Чимин и уже на пороге дома резко остановился. — А дверь почему открыта? Чёрт, Тэхён, там, кажется, кто-то есть! У меня пистолет в кобуре у входа, — зашептал он, вжимаясь в стену. — Я прошмыгну, а ты потом заходи, когда я подам голос, хорошо? Тэхён только оскалился и кивнул. Он сегодня собрался пустить в дело кулаки и, видит бог, эта возможность ему подвернулась! — Это… — Чимин снова шептал, прислушиваясь к звукам из кухни, стараясь ступать по тёмному коридору бесшумно, с пистолетом в руке. — Чонгук?! — слишком громко получилось. — Господи, — тот обернулся от плиты, прекратил что-то напевать себе под нос и даже поднял руки ладонями вверх. — Ничего себе! Привет, Чимин. Никогда не думал, что мы окажемся в такой ситуации. Тэхён возник на пороге следом, привалился к косяку. Ноги его едва держали. — Вот ведь… Взломщик! Ты не говорил, что собираешься снова приехать. — И я тоже очень рад тебя видеть, солнце моё, — улыбка вышла широкой, полной облегчения и счастья. Чонгук еле удержался, чтобы не подлететь и не заключить в объятие своего горе-агента, лишь кивнул на стол. — Я с утра вас жду. Есть будете? Я много приготовил. Чимин наконец опустил оружие. — Я даже не буду спрашивать, как ты открыл мой замок, — и покачал головой. — Помоемся только, а то… Он первым удалился в ванную, стягивая пропахнувшую потом и грязью футболку с остервенением. И с ужасом смотрел на пятна от хны с изнаночной стороны. — А то жарко… — невинно закончил Тэхён и шагнул к своему парню. — Потерпишь? — прошептал он, обнимая крепко-крепко, почти повиснув у него на шее. — Ой, ну и где вас носило? — Чонгук вцепился в него, отложив готовку. — Пахнешь так, как будто… в фермеры подался! Куртку и футболку с Тэхёна он снимал прямо здесь, не стесняясь ничего, нагло и бессовестно снимал, заодно разглядывая на предмет повреждений. И джинсы тоже стянул, вот вообще никакой совести не имея. Нашёл только следы от верёвок на руках и поднял запястья ближе к своему лицу, посерьёзнев. — Это как понимать? Тэхён вцепился было в последнее, что на нём осталось, но и тут Чонгук его за руки взял. — Некоторые риски нашей работы, — обтекаемо сказал он. — Ой, пройдёт, не беспокойся. Не о чем беспокоиться, правда… — И следы на шее все уже прошли, — заворчал Чонгук, но не стремился сейчас же оставить новые — это могло подождать. Сейчас же нужно было целовать эти запястья, скрывая очень взволнованный взгляд, стараясь, чтобы руки не дрожали. Целовать и зализывать, успокаиваясь тем самым. И успокаивая Тэхёна. — Знаешь, спроси ты меня прямо сейчас, я бы снова сказал тебе «да», — тихо пробормотал тот. Глупость, конечно, вот такого его, грязного, потного, взлохмаченного — хорошо, хоть в такси посадили и довезли! — никто бы не стал спрашивать о делах сердечных. — Ты мне это ещё много раз скажешь, особенно в моем любимом положении, когда ты подо мной, — проговорил Чонгук и положил его руки себе на плечи, а сам обнял за талию, прижимая к себе. Поцеловать Тэхёна вот так — жадно и горячо — хотелось ещё с первой секунды его появления на пороге. И не отпускать от себя даже после того, как Чимин вышел из ванной без футболки и прошмыгнул в спальню в одном полотенце на бёдрах за чистым бельём. — А с ним-то что? — Чонгук, конечно, обернулся на звук и успел разглядеть часть рисунков. Правда, с его зрением и концентрацией на Тэхёне это выглядело как странные пятна, а не рисунки и стихи. — Гу Сюн, «Жалуясь на влюблённость», — засмеялся тот на ухо. — Супружеские фантазии бывают такими необычными. Это стихи. Чонгук закатил глаза и потянул своего парня в ванную, чтобы там окончательно раздеть и хорошенько вымыть самостоятельно. Местами даже — всем собой. — Ничего не меняется, — фыркнул Чимин, вернувшись на кухню и слыша шум воды из ванной, не способный заглушить другие громкие звуки. Спасение еды он взял на себя. Сопротивляться любимым рукам было невероятно сложно, но Тэхён сделал всё, чтобы не затягивать купание совсем уж сильно. Надо было поесть и все-таки съездить в офис бюро. — Я вечером вернусь и тогда уже буду весь твой, — обещал он Чонгуку. — Есть так хочется… И спать. Но это точно подождёт. — Я задержусь тут у вас на пару дней, есть кое-какие внезапные дела, — почти прямо сказал тот, протягивая ему халат. — Пойдём, оценишь, что я приготовил. Я старался, между прочим! Но если будет не слишком вкусно, не стесняйся, говори, буду работать над собой. Он ласково подтолкнул Тэхёна к выходу, но внезапно сам же и остановил, прижимаясь к нему и крепко удерживая. — Я так сильно тебя люблю, — нужно было это сказать прямо здесь и сейчас, пусть Тэхён это прекрасно знал. Но сказать было нужно, чтобы отпустить эту сжавшуюся внутри пружину. Тот стиснул в ответ, почти до боли в рёбрах. — Я тоже тебя люблю. И я ужасно рад, что ты приехал, — он смотрел очень серьёзно и открыто. — Ты мне очень нужен. Конечно, всё было вкусно. Впрочем, оба агента бы сейчас проглотили что угодно, а Чонгук получил свою порцию благодарностей и комплиментов. — Спаситель просто, — блаженно улыбался Тэхён, во второй раз подкладывая себе добавку. — Совершенно согласен, — поддерживал Чимин, но не смог удержаться после еды. — Моя дверь-то хоть закроется после твоего варварского проникновения? — О, даже лучше, чем закрывалась раньше. Я её специально оставил открытой, чтобы вентиляцию создать. Очень жарко было. Открыл дверь и окно в кухне, так хоть воздух гулял, — усмехнулся Чонгук. — Но с замком всё в порядке, не переживай. Я его даже смазал, это я умею, — и нахально посмотрел на Тэхёна. — Родственная душа, как ты его терпишь? — со смешком закатил глаза Чимин, убирая со стола посуду. — А я его не терплю, — хохотнул Тэхён, улыбаясь обоим. — Я его люблю всем сердцем. — Всё, езжайте уже на работу или куда там вам ещё нужно, — смеясь, выгонял их Чонгук. — Иначе не отпущу одного из вас никуда. — Ну какой наглец, а! — возмущался Чимин даже в машине. И смеялся там же. — Решил, что и в этом доме хозяин? — Ну не сердись, Чиминни, — Тэхён улыбался так счастливо, что рядом с ним невозможно было ругаться. — Я с ним поговорю. Но я так ему рад, так рад… Начальство тоже было радо их видеть. А в кабинете была присланная корзина роз с запиской: «Приношу извинения агентам бюро за возникшее недопонимание. Дж.Дж.» И тут вызверился даже Тэхён. — Это, блять, что вообще? Мы ему певички из кабаре? Если он узнал о том, что мы работаем в бюро, то что это вообще было? Нам нужен ордер на допрос! — И мы его получим, — оскалился Чимин на цветы, как на личных врагов. Вот каждый розовый бутон бесил и его невероятно. — Нужно составить рапорт — и ордер у нас будет. Он знает гораздо больше, чем остальные. Мы с него так просто не слезем! Проводив агентов, Чонгук взял телефонную трубку и набрал нужный номер. Держать Юнги в неведении он не собирался хотя бы потому, что прекрасно знал, как это тяжело в нём находиться и просто ждать. Хотя мстительность натуры подначивала ещё немного подождать — пусть помучается, раз заварил всю эту кашу. Юнги ответил сразу, после первого же гудка, видимо, сидел у телефона. Он остался в Сан-Франциско, а картину с запиской внутри упаковки в Вашингтон увёз Чонгук. Наверное, так было правильнее и безопаснее, но внутри всё сходило с ума. — Слушаю, — прохрипел он. — Выдыхай, — велел Чонгук без приветствия. — Они появились дома, живы, здоровы, сыты, вымыты и поехали в бюро. Можно пока выдохнуть. — Хорошо, — Юнги и правда шумно выдохнул. — Спасибо тебе. Дальше я сам. — Всегда рад помочь, — Чонгук наконец улыбнулся. — Можно вопрос? — Сколько угодно, — Юнги услышал эту улыбку и улыбнулся сам, одними глазами. Перемены в его деловом партнёре были такими интересными. Наверное, в нём самом происходило что-то похожее. Чувства всегда меняют. — Чем ты писал на теле Чимина те стихи? Они до сих пор до конца не смылись. — Я не буду спрашивать, как так получилось, что ты их видел, — больше для себя пробормотал Юнги. — Не буду. Это иранская хна. Держится неделю-две. Чонгук усмехнулся. — Спасибо, надо тоже попробовать. Не на Чимине, конечно, да и стихи стоит выбрать более жизнеутверждающие… Что-нибудь на японском. М-м, ещё вопрос. Ты надолго задержишься в Сан-Франциско? — Нет на японском хороших стихов, — мстительно буркнул Юнги. — Тем более жизнеутверждающих. Одна чернуха. Он вздохнул, словно извиняясь. — Вообще не задержусь, вернусь в Вайоминг. Что мне в Сан-Франциско-то делать? Кстати, — он спохватился, — скажи, пожалуйста, а какого числа я умер? — Ты плохо знаком с японской поэзией, мой дорогой корейский друг, — подразнил Чонгук. — Но я подарю тебе книгу. Когда ты в следующий раз приедешь. А умер ты… тринадцатого ноября. — Прекрасная дата, — одобрил Юнги и уточнил. — Поездку в Европу на горнолыжный курорт ты сочтёшь подходящим подарком к помолвке? Я тебя не поздравил за всеми этими событиями. — Ох, а ты бываешь очень щедрым на подарки? — снова подразнил Чонгук. — И я тебя не поздравил. И даже слегка уязвлен, что ты выбрал Тиффани, а не меня. Ну да ладно, я прощаю, — и казалось, что речь вовсе не о кольцах. — Ты мне не чужой человек, — это было правдой, о которой оба знали, но сказать это вслух было так непривычно сложно. — А твоего Тэхёна я пусть и не знаю лично, но Чимин в нём души не чает. Так что хочу порадовать вас обоих. Прости за Тиффани, — он мягко хмыкнул. — Как вернёшься, примешь заказ на запонки? — С удовольствием, — отозвался Чонгук. — Дай угадаю, в форме уточек? — Да, очень они Чимину нравятся, — Юнги снова заулыбался. — Может быть, мы с тобой тоже родственные души в каком-то смысле? Таким этого человека Юнги точно раньше не знал. Таким открытым и шутливым. — Хотя бы в том, что они выбрали нас? Чонгук, — он впервые обращался к нему так. Это был в чём-то рискованный момент, Юнги переступал границы делового сотрудничества, — прошу, оставь мне всё дальнейшее. Я не хочу, чтобы ты врал своему Тэхёну. Я решу нашу проблему как химик. Не надо пачкать руки лишний раз. — Ладно, — помолчав, всё же согласился тот. — Но если тебе понадобится помощь, только намекни. И… Береги себя, — добавил он тише. — Тебе есть, для кого. — Теперь есть, — согласился Юнги. — Ты тоже береги себя. Ещё раз спасибо за всё. Юнги, конечно, не был токсикологом, но здесь разноплановость его интересов играла ему на пользу. Убить человека достаточно легко, достаточно перезапустить биохимические процессы в его организме, нарушить баланс ферментов. Оригинал «Кружевницы» отправился к сенатору Джавитсу с запиской, пропитанной химическим соединением. Следов яда на бумаге не должно было остаться через сутки. Следов яда в теле — тоже. Через несколько недель максимум человек, угрожавший его Чимину, никогда больше не сможет никому угрожать. Убить человека достаточно легко, когда ты не видишь его глаза в момент смерти. Юнги прекрасно это понимал — и сдерживал себя, свою мстительную натуру, многие годы. Но в случае Джавитса моральные предохранители слетели напрочь. Но пока этого человека пытались вызвать в бюро, и он прикрывался занятостью и адвокатами. Никто ещё не знал, чем всё это закончится, достоверно — никто, кроме Юнги. Даже Чонгук не мог сказать, когда это всё закончится, и картину наконец найдут в оригинале. Но он не сомневался, что её найдут. Нужно было просто подождать.