Великая сила искусства

      Джеймс Томас Фэллон начинал в Нью-Йорке: поработал и штатным агентом, и на административных должностях. В Сан-Франциско он попал из Нового Орлеана, влюбился в этот город, едва вдохнув его утренний туман, и надеялся здесь обосноваться надолго. С кем-то из сотрудников бюро он уже успел познакомиться, пока принимал дела и изучал бумаги, но официальное представление было запланировано в понедельник. Знакомство с каждым из отделов состоялось сразу после, Фэллон приглашал к себе руководителей для личной беседы. После третьего совещания он попросил секретаря: — Пригласите ко мне агентов Кима и Пака. Чимин в тот день выглядел с иголочки. Впрочем, он в редких случаях допускал у себя неряшливый вид даже дома, только когда просыпался, потому что ничего не мог с этим сделать во сне, особенно с прической. Сейчас его волосы лежали идеально, рубашка была ослепительно белой, тщательно выглаженной, галстук — строгий и классический, брюки со стрелками. А вот пиджак Чимин оставил в кабинете, во-первых, потому что было жарко, во-вторых, на него и так косились прочие сотрудники, ведь по отделению даже в такой день все ходили, кто во что горазд, некоторые — даже в джинсах. — Мистер Фэллон, — поприветствовал он. — Вызывали? Тэхён был рядом, как всегда слегка взлохмаченный и с распущенным галстуком, но в костюме. — Садитесь, господа, — махнул рукой Фэллон. — Я посмотрел отчёты по вашим делам за последний год. Есть что-то, что вы считаете своими достижениями? — За последний год… — Чимин сидел с безупречно ровной спиной и деловым выражением лица, но такой вопрос заставил его чуть нахмуриться. — Только поимка клана Ямада. Но это общее достижение, в нём участвовало много сотрудников бюро и оперативная группа захвата. По остальным нашим делам, к сожалению, подвижек немного, похоже, что мы имеем дело с преступным синдикатом, базирующемся не только в США. Он протянул новому руководству папку со своими последними отчётами, которые готовил всё утро. — У вас есть основания предполагать, что дела с Кастильоне и с Веласкесом связаны? — Фэллон открыл папку, быстро просматривая содержимое. — Много данных, мало выводов. Что вы планируете с этим делать? — Нет, сэр, они не связаны, — уточнил Тэхён. — Мы подразумевали: по последнему делу, с Веласкесом и Караваджо. — И Эль Греко, — добавил Фэллон. — В консульстве Испании. Судя по тому, что я вчера у них видел, — та же картина, что и с «Кружевницей». Он отложил папку и посмотрел на агентов в упор. — Если сомневаетесь, лучше откажитесь сразу — и я переведу вас в более подходящие подразделения. Мне нужен успех, господа агенты. Мне нужны виновные. Найдите мне ваш преступный синдикат! Если нужны ещё люди — говорите. Завтра к обеду я жду первичные выводы по Эль Греко, предложения по составу штата и руководителя отдела по работе с культурными ценностями. — Понял вас, сэр, — Чимин учтиво кивнул. — Мы можем идти? — Не задерживаю, — Фэллон уже открывал следующую папку, на очереди был другой отдел. — Ну вот, — тоскливо протянул Тэхён, когда они вышли сразу на улицу — было время обеда. — А я так надеялся освободиться пораньше и съездить к Чонгуку в мастерскую. Ладно, обедаем и звоним в консульство. — Я могу отпустить тебя пораньше, — успокоил Чимин. Его мысли сейчас занимала случайная фраза о Кастильоне. — Слушай, а если они и правда связаны? Нужно поднять то дело. Где сейчас тот предположительно поддельный Дега и «Лошади»? Тэхён даже удивился. — Так в хранилище же. «Предположительно»? Ты уверял меня, что это подделка! — Сейчас я вообще ни в чём не уверен, — признался Чимин. — Нужно взглянуть на них ещё раз. — Давай посмотрим. Позвоним после обеда, попросим, чтобы нам его нашли, а сами тем временем съездим к испанцам, посмотрим, что у них там. К нашему возвращению всё достанут. — Нам бы сейчас очень пригодился Мин Юнги, — сказал Чимин уже за обедом. — Может, у него есть знакомые реставраторы того же класса, что и мистер Шин, но уже здесь, в Сан-Франциско. Может… ещё кто-нибудь. Но у меня по-прежнему нет его номера телефона, поэтому придётся ждать среды. А что насчет штата отдела? Кого мы можем к нам привлечь? Я совсем не против того, что здесь у нас появится свой отдел… Но как Фэллон себе это представляет? Мы должны развесить объявления в бюро с текстом «Приходите к нам в отдел, у нас есть красивые картины, неуловимый синдикат и печеньки!», да? — Можно позвонить тому же Шину, — предложил Тэхён. — Вдруг какие-то знакомства в этой сфере есть у него? Ну или ждать среды. И у нас нет печенек, Чимин… Он задумался, потирая переносицу. — На самом деле, я сейчас вспоминаю всех сотрудников, и у нас нет других искусствоведов. Возможно, стоит самим составить какой-то список качеств и умений, которых мы ждем от кандидатов, и выбирать в соответствии с ним. Но нормальный отдел — это очень здорово, это гарантия, что никто не отправит нас на другие дела. — Раз у нас немного времени до завтра, давай разделимся сегодня? Ты займёшься картиной в консульстве, а я пойду в хранилище, а потом буду составлять списки. И позвонишь мне уже от Чонгука, когда будешь у него. Обсудим всё. А печеньки, если что, нетрудно купить. Надо же хоть чем-то заманивать будущих коллег. — Ты просто не хочешь ехать к испанцам, — хохотнул Тэхён. — Ладно, я съезжу и вернусь в офис. Как бы я не хотел приехать к Чонгуку пораньше, он прекрасно понимает, что такое работа. — Вообще никуда ехать не хочу, — признался Чимин. — Буду заниматься звонками и своим любимым делом — нервы успокаивает. Чимин как чувствовал: в консульстве Тэхёна встретила молодая женщина с такими ногами, что агент тут же вспомнил Оливию. Привычно выкрутив радушное обаяние, он выяснил, что картину привезли из Испании несколько лет назад и полотно Эль Греко было гордостью нынешнего консула. — Позвольте взглянуть, — попросил Тэхён, и его проводили в один из представительских залов. Магдалина на картине была чудо как хороша: чувственная даже в скорби, с тем самым магнетическим взглядом, что так удавался живописцу. И рассыпалась она так же, как Караваджо. — Бог ты мой, — пробормотал Тэхён, замирая в минутном оцепенении. У него не было соответствующей юрисдикции для изъятия полотна на экспертизу, но он оставил ассистентке свой номер телефона и попросил прислать все копии документов о покупке картины с официальным письмом. Письменное обращение за помощью к ФБР развяжет им руки. По пути в офис он думал, что только этого им не хватало. Пока все эти дела с рассыпающимися картинами имели локальный характер, но сейчас, когда в это оказались включены испанцы, оно приняло международный масштаб. И, конечно, новый шеф жаждет получить виновных. — Чимин, это пиздец, — заявил он с порога. — В консульстве рассыпающийся Эль Греко! Тот оторвался от бумаг и хлопнул глазами. — Те же признаки? — и видя лицо напарника, глубоко вздохнул. — У Дега в хранилище тоже. «Лошади» в полном порядке. Но это же темпера… Я позвонил в Вашингтон, уточнил, что с сенатором, сказали, что он не выходит на связь, а ордер на его арест выписать не могут — нет состава преступления. А ещё мистер Шин обещал перезвонить, когда освободится. У него на столе были новые схемы и куча всяких документов. Пока Тэхён ездил в консульство, Чимин ещё кое-что узнал. — И вот, что интересно… Наш «Амур» не представлен ни в одном каталоге как работа кисти Караваджо. То есть документы на него есть, они настоящие, но я просмотрел кучу всего — ни одного упоминания этой картины в каталогах нет. Даже в итальянских специальных выпусках. — Подожди, у нашего Дега? Который от Андерса? — Тэхён упал на стул, округлив глаза. — То есть этот Ли Сэберо и правда может быть одним из этой банды? Последнее же и вовсе выводило таинственного художника на новый уровень. Одно дело — прекрасная копия, другое — фальсификация, сюжетом, стилем и техникой, неотличимой от оригинальных полотен мастера. — Вот именно, что может, — подтвердил Чимин. — И если мы его найдём, это… Это будет настоящая победа, гордость нашего нового отдела. — Дело за малым. — Тэхён улыбнулся и потёр виски. — Найти и доказать вину. Он поставил кофе на двоих, вечер обещал быть долгим. — Ты возьмёшь на себя отдел? Или у тебя есть сторонние идеи? — Кроме коллег из Вашингтона, с которыми мы когда-то вместе работали, мне предложить некого, — Чимин покусал губу. — Я хотел предложить твою кандидатуру. Вот уже характеристику тебе составил… И протянул напарнику бумаги. — За что? — Тэхён ненаигранно вздрогнул. — Слушай, я до тебя всегда работал сам по себе. Какой из меня начальник? Я погрязну в отчётах, ты же и так половину из них за меня пишешь, а тут их ещё больше будет. Чимин, пощади! — Ну, я тоже не хочу этим постоянно заниматься, — попытался оправдаться тот. — Это у меня сегодня такое настроение — закрыться в кабинете и никуда не выходить, а завтра я завою здесь же! А ещё через неделю повешусь, соорудив себе из этих бумаг настоящую виселицу! Нам нужен кто-то, кому будет в удовольствие торчать здесь и руководить оболтусами, вроде нас с тобой… — лицо его внезапно просветлело. — Ким Намджун? — Ким Намджун? — повторил Тэхён и подскочил к напарнику. Схватил его и расцеловал в обе щеки. — Гениально! Он умный, эрудированный, разбирается в искусстве, знает языки, представительный и будет отлично смотреться на всяких пресс-конференциях. Ты гений, Чиминни! В джезве забулькало, и он поспешно метнулся к крохотной плите, спасая кофе. Чимин широко заулыбался, как будто уже всё было решено и Намджун согласился, не раздумывая. — А ещё нам не придётся подстраиваться под нового руководителя, потому что мы давно знакомы. И зарплата у него явно будет выше, а ему семью кормить! Тэхён поставил на стол две чашки с кофе и сел напротив. — С какой стороны ни посмотри, одни плюсы, — подтвердил он. Чимин потянулся за кофе. — Значит, вечером, пока ты будешь у Чонгука, я поеду к Намджуну и с ним поговорю. Можно даже завтра будет представить его Фэллону лично, чтобы он сразу увидел часть плюсов воочию. С характеристикой у меня тоже не заржавеет. Я ему такую характеристику напишу, что будет достойна музея федерального бюро в будущем. — Так и сделаем! — согласился Тэхён. — А теперь давай до конца дня ещё по твоему списку пройдем… Звонок Чимину от мистера Шина раздался под конец рабочего дня, когда Тэхён уже живописно завязывал шарф, собираясь уходить. — Господин Пак, что случилось? — поинтересовался тот. — Я почти закончил с первой картиной. У вас появились новые «Кружевницы»? — Здравствуйте, господин Шин, — Чимин устроился поудобнее с трубкой в руке. — Всё гораздо сложнее. У нас появились Караваджо, Дега и Эль Греко с теми же симптомами. Но дёргать вас в Сан-Франциско было бы просто жестокостью с нашей стороны. Скажите, у вас случайно нет знакомых, способных к вашему мастерству в нашем округе? Не то чтобы перед нами стояла задача спасти все эти полотна, но если они совсем развалятся, у нас не останется улик… Реставратор задумался, прежде чем ответить: — В Сан-Франциско я не знаю специалистов такого уровня. Попробуйте позвонить в Лос-Анджелес, в музей искусств. Он замолчал ненадолго, пошелестел блокнотом и продиктовал Чимину два имени и номера телефонов. — Благодарю вас, попробуем, — Чимин и сам недолго помолчал. А потом вдруг спросил: — Скажите, мистер Шин, а как давно вы знакомы с Мином Юнги? — С Юнги? Лет десять, около того, — отозвался тот. — Он у меня немного учился. Очень талантливый молодой человек. — Не могу с вами поспорить, — в голосе Чимина послышалась улыбка. — А что ещё вы можете о нём сказать? Это не профессиональное, это личное любопытство. — Личное?.. Когда мы познакомились, он был волчонком, — хмыкнул собеседник. — Зубастым и недоверчивым. Умным, нахальным и уверенным, что сможет подмять под себя весь мир. Мы редко общаемся последние годы, он звонит пару раз в год поздравить с праздниками, присылает открытки — и всё. — Вы… случайно не знаете, когда у него день рождения? — Весной, в начале весны, но точнее не скажу. Могу посмотреть, вдруг в моих записях в Нью-Йорке что-то было по этому поводу, если вам очень нужно. — Посмотрите, пожалуйста, если вам не сложно. Это совсем не срочно. И если у вас появятся какие-то просьбы, можете всегда мне звонить. Или если вдруг вас жизнь забросит в наш штат. Спасибо вам, господин Шин, больше не смею вас отвлекать от работы. — Я поищу, когда вернусь в Нью-Йорк, и позвоню вам, — пообещал тот. — Доброго вечера, господин Пак. Позвонив за час до приезда, Чимин успел на простой семейный ужин. Разумеется, просто так его не выслушали, сначала надо было поесть. Агент вдоволь наигрался после еды с соскучившимся Ханбином, посмотрел все его рисунки, в том числе — и свежие, родившиеся после бесед с Юнги. Похвалил со всей искренностью и очень надеялся, что родители отдадут мальчика в художественную школу: талант был виден невооружённым глазом. Если раньше это были просто детские художества, хотя и весьма милые, то сейчас ребёнок уже уловил, в чём суть композиции, учился передавать объёмы, пропорции и масштабы, рисовал настоящие предметы, с натуры, как и советовал Юнги. — Яблоки меня просто покорили, — прокомментировал Чимин, когда они с хозяевами дома снова находились в той самой гостиной, а мальчик сел за рисование. — Как настоящие! Конечно, он преувеличивал, до настоящих им было далеко, но Ханбину всего шесть с половиной лет, то ли ещё будет. — Так что случилось, Чимин? — спросил Намджун, гордо улыбаясь. — Ты же не просто так приехал. — Вот что я теперь просто так приехать не могу? — заворчал тот, но улыбнулся в ответ. — У меня есть новости. И предложение. — Выкладывай, — велел Намджун, закинув ногу на ногу. — Вот был бы здесь Тэхён, он бы понял мою только что родившуюся шутку. Ты уже прекрасно подходишь на роль начальника нашего нового отдела, — фыркнул Чимин и пояснил, глядя на недоуменное лицо друга. — Сегодня наш новый директор, Джеймс Томас Фэллон, поставил перед нами задачу сформировать отдел. Настоящий, организованный, как в Вашингтоне. По работе с предметами искусств. И нам нужен руководитель отдела. Вариантов, кроме тебя, нет. Намджун почесал переносицу и посмотрел на своего возлюбленного. — Какие условия? Сколько человек в команде? — сразу спросил, хотя Сокджин молчал. — Пока только я и Тэхён. Кандидатов в коллеги мы ещё не подобрали. Слишком мало опыта у других агентов в подобных делах. Меня тогда в Сан-Франциско и вызвали, год назад, потому что никто не мог заниматься этим делом, кроме Тэхёна. Условия мы тоже пока не обсудили, но завтра к обеду нам нужно предоставить хоть кого-то, кроме нас. Иначе Фэллон, как мне кажется, вообще снимет нас с этой отрасли и отправит ловить наркодилеров. Намджун снова посмотрел на свою вторую половину. — У меня есть время подумать до утра? — Конечно, — понимающе улыбнулся Чимин. — Ещё сразу скажу, что у нас появились новые поддельные полотна. И для решения этой задачки нас двоих явно будет мало. Одно обнаружилось в испанском консульстве, а другое — в старом деле годичной давности. Нет, мы и раньше знали, что оно поддельное, догадывались. Но сегодня приписали его всё к тому же делу, потому что этот Дега тоже разваливается, как ваш Амур, — он перевёл взгляд на Сокджина. — Кстати, это даже не копия, скорее всего, а фальсификация. Данных об этой картине в каталогах нет. — Её могло не быть в каталогах, если она хранилась в частных коллекциях, — заметил тот. — Но я не эксперт, конечно. Стиль невероятно похожий; глядя на неё, чувствуешь мягкую кожу и нежные щёчки, и от неё словно исходит тепло. Я не представляю, кто из художников последних пятидесяти лет мог бы написать такое. И почему, обладая таким талантом, он не пишет под собственным именем? Он посмотрел на Намджуна и заметил: — Это будет непростая задача. И довольно нервная, я так чувствую. — Почему же не пишет? Может быть, даже выставляется, — произнёс Намджун ещё раньше, чем Чимин успел открыть рот, чтобы спросить то же самое. — Просто неизвестно, кто он. И его мотивы… В этом точно есть какой-то мотив. — Я с тобой согласен, — подал голос Чимин. — Одна из копий «Кружевницы», проданная раньше её похищения, по словам продавца удивит своего владельца. То есть о её видоизменениях в будущем продавец прекрасно знал. Это не случайная «болезнь». Помимо обогащения на подделках, мотив у этого художника точно есть. Хотя я по-прежнему сомневаюсь, что все полотна нарисованы одним человеком. Намджун потянулся за своим бокалом на столе и между делом положил руку Сокджину на колено. Это как-то без слов значило, что о его перспективах они поговорят вдвоём, позже. — Нет, не выставляется, — тот качнул головой. — Если бы такой художник был хоть как-то известен, его работы бы наверняка были выставлены у нас. Галеристы по стране не так уж плохо друг друга знают, и мастера такого масштаба мы бы не пропустили. Да Хосок бы бегал за ним по всей Америке, умоляя продать одну-две. Я сейчас о человеке, написавшем «Амура». Возможно, это и правда несколько человек, вашего Дега я не видел. Но, помнится, Ким Тэхён не усомнился в нём, а он разбирается в Дега. Это очень талантливые люди, и я не понимаю, как мы могли бы их пропустить. — А не факт, что вы их пропустили, — задумчиво сказал Намджун. — В вашей галерее часто меняются полотна, в том числе много современных авторов. Может, что-нибудь да и висело, но только нам об этом пока неизвестно. Чимин, — он перевёл на него взгляд, — есть какие-то имена? — Есть только продавцы, но не думаю, что художники и продавцы — одни и те же люди, если развивать предположение о синдикате. Ли Сэберо, помнишь? И Агуст Ди. Оба звучат как фальшивки. Информации о них почти нет. Об Агусте вообще даже описания разнятся — совершенно разные люди вспоминаются тем, кто с ним контактировал. Наша основная нить, которая могла бы привести нас ближе к этому Агусту сейчас отмораживается в санатории, ну или где-то там. Слышал новости о заболевшем внезапно сенаторе? Сейчас я тебе расскажу очень глупую историю, после которой ты, возможно, прямо здесь же дашь мне отказ на работу в качестве нашего начальника отдела… Чимин улыбнулся краешком губ, но всё-таки рассказал об их приключениях в Вашингтоне. И ничего не утаил, некого было стесняться. Сокджин уже давно воспринимался как свой человек. У Намджуна едва не отвисла челюсть, пока он слушал это. — Вы психи, — он откинулся назад, зажмурившись. — Не обижайся, Чимин-а, но вы реально сошли с ума! А Сокджин внезапно нахмурился и спросил: — Об этом ещё кто-нибудь знает? О ваших… приключениях? Хаттори Хандзо в курсе? — Сомневаюсь. Когда мы вернулись домой, он был там, накормил нас и отправил в отделение. Там-то начальство в курс дела мы ввели, но это не сильно нам помогло. Джавитса не за что взять. Ещё я… обмолвился парой слов об этом с Юнги. Но подробностей он тоже не знает. Сокджин поднялся с места. — Принесу ещё вина. Сыр нарезать? — Да, пожалуйста, — Чимин улыбнулся ему и протянул свой пустой бокал. Намджун только кивнул, потирая пальцами лоб и поглядывая на Чимина так, как будто хотел ещё что-то сказать, но подбирал нужные слова. И пока не подобрал. — А ваша принцесса уже спит? — Чимин нарушил повисшее молчание и мило вздохнул. — Я бы хотел поцеловать её перед уходом. — Ты это только при Сокджине не говори, — хмыкнул Намджун. — По крайней мере, не с таким влюбленным лицом. Вдруг он что-нибудь не то подумает. — Да ну тебя, Намджун, нормальное у меня лицо! Ваша дочь просто само очарование, как в неё вообще можно не влюбиться? — Я, если честно, не взял бы её без Сокджина, — признался тот. — Какой бы прекрасной она ни была, я бы не решился. Одно дело — мальчика одному воспитывать… Да, у неё есть няня, но девочки — это совсем другое. Я бы просто трясся над ней как осиновый лист круглыми сутками. И когда она стала бы расти, вообще не знал бы, чем я могу быть полезен. Ну, кроме того, что она росла бы в тепле, уюте и достатке, а не в тех условиях, откуда мы её забрали. — Ты оформил официальное опекунство? — спросил Чимин, став серьёзнее. — Остальная родня не придёт в один прекрасный день, чтобы поспорить с тобой из-за неё? — Конечно, оформил, тётка отказалась, — кивнул Намджун. — А настоящий отец о ней, скорее всего, и не помнит. — Если бы эта история происходила в твоём безумном романе, её настоящим отцом был бы Ким Сокджин, — Чимин снова улыбался. — Впрочем, она так на него похожа, что это очень легко себе представить. — Ты бы знал, как я обомлел, когда её в первый раз увидел. Как раз почувствовал себя героем какого-то безумного романа, и даже не своего, потому что не понял, как такое возможно. Дар речи потерял, — Намджун улыбнулся в ответ. — От чего ты дар речи потерял? — Сокджин вернулся с новой бутылкой вина и закусками. — Такое вообще возможно? — От красоты нашей принцессы, — Намджун протянул ему свой бокал. — Один художник так сильно любил одного прекрасного мужчину, что нарисовал ему дочь, о которой тот мечтал. А потом она сошла с полотна и стала реальностью. — О, кому-то больше не наливать! — засмеялся Чимин, прикрываясь ладонью. — Звучит как сюжет твоих историй, — рассмеялся Сокджин, наливая вина всем троим. — Расскажешь мне её перед сном? Он перевёл взгляд на Чимина и сложил руки в благодарном жесте. — Спасибо, что привез его в Сан-Франциско! Он лучший человек на земле. Чимин даже смутился, но в нём тоже было уже достаточно вина, чтобы он в шутку заявил: — Благодарности принимаю в виде картин с птицами в тропиках, — а потом снова засмеялся, уже в голос. — Вообще-то, — Намджун очень старался быть серьёзным, — я сам сюда приехал. Никто меня не привозил. — Вообще-то это я тебя привёз, папа, — заметил до этого тихо рисующий в уголочке Ханбин. — Так кого мне благодарить? — Сокджин засмеялся. — Кто из вас сделал меня счастливым? — Меня, конечно, — заявил Намджун и уже громче: — Ханбин, дорогой мой, а почему ты ещё сидишь здесь, а не у себя в постели? — Я рисую, — тот поднял глаза. — Сейчас закончу и пойду спать. — Может, его вдохновляют наши скучные взрослые разговоры, — хихикнул Чимин. — Ханбин, хочешь я почитаю тебе перед сном? — и оглянулся на родителей. — Можно же? Я потом сразу пойду, чтобы не мешать вам… — Можно, конечно, — если Сокджин и расстроился от нарушения своего ежевечернего ритуала, то ничем этого не выдал. Он понимал, как Чимин с мальчиком были привязаны друг к другу. В конце концов, у самого Сокджина эта возможность была каждый вечер. Нельзя так жадничать! — И ты не мешаешь, что ты… — Просто хочу быть вежливым, — засиял Чимин. Когда они с ребёнком ушли (Ханбин, конечно, поцеловал перед сном обоих отцов), Намджун привлёк Сокджина к себе весьма свободно. — Так мне стоит согласиться, да? Они же головы себе свернут без присмотра… — Ты хочешь согласиться? — уточнил Сокджин. — Ты сам этого хочешь? — У меня есть некоторые сомнения, справлюсь ли, но когда я это услышал, моей первой мыслью было согласие. И ещё я сразу подумал о том, что уже засиделся на своём месте, перерос его, если можно так выразиться. А первая мысль — она так часто самая верная, настоящая. Намджун прижался губами к его виску. — Но ты прав, это будет стоить мне нервных клеток. К сенатору они полезли, господи боже! Да ещё на такой хромой кобыле… — Если ты хочешь и так чувствуешь, конечно, соглашайся. Я постараюсь не доставлять тебе хлопот, поберечь большого начальника, — Сокджин поймал его руку, чувственно поцеловал пальцы. — Ты никогда не доставлял мне хлопот, — Намджун расплылся в широкой улыбке. — Ты всегда даришь мне только тепло, счастье и свет, Сокджин-а… Даже если в их семье и были какие-то трудности, Намджун не вспоминал о них, не собирался их помнить. Особенно в те минуты, когда был так пронзительно счастлив. — Всё равно мне не сравниться с тобой, подарившим мне семью, — Сокджин вольготно лёг Намджуну на грудь, прижался щекой, вытянув ноги на диване, и в очередной раз удивился, как он так компактно и удобно умещался в этих надёжных руках. — Ты подарил мне себя, Бинни и Эрин. И это делает меня счастливым каждый день. Но, даже если Намджун и считал, что он не доставляет хлопот, Сокджин уже сейчас решал, что ему нужно сделать, чтобы этих хлопот действительно не было. Чтобы ничто из его действий не повредило репутации и карьере Намджуна. — Нас всех делает, Сокджин-а, — поправил тот, крепко держа любимого. — Счастье — удивительная материя, вроде такая хрупкая, но когда в нём находятся все, оно множится и становится крепче. На нём строится всё остальное. Ты прекрасно знаешь, как счастливы с тобой я и наши дети. Мы все счастливы, потому что есть друг у друга. Мы нуждались в этом — друг в друге. И только узнав тебя, я понял, что мне есть куда стремиться. Стать лучшей версией себя, ещё лучшей. — Как хорошо, что мы друг друга нашли. Встретились в этом мире, увидели друг друга и доверились, — Сокджин накрыл его ладони своими. — Подумать только, что если бы вы не приехали в Сан-Франциско, если бы Чимин не привёл вас в галерею, если бы Ханбин не споткнулся на лестнице, то ничего бы этого не было. Так кого же мне и правда благодарить? — он засиял своей нежной улыбкой. — Каждый из вас внёс свой вклад. — Принимаю благодарности за всех. Поцелуями, — усмехнулся Намджун, вытягивая ноги и чуть сползая на диване, но Сокджина удерживая так крепко, что тот даже не понял, что произошло. — Нет, благодарить нужно каждого. — Ох уж эта тяга к справедливости! Но положенную награду, заслуженную и причитающуюся благодарность Намджун получил сполна.