Великая сила искусства

      На следующий день Юнги проснулся рано, по своим внутренним часам — очень рано, но абсолютно отдохнувшим и полным сил. Наверное, его поднял голод, потому что поужинать — строго говоря, как и пообедать — вчера так и не удалось. Он очень осторожно выпутался из объятий Чимина, не разбудив его, заказал завтрак на двоих по телефону, привёл себя в порядок и принял заказ. Выпил первую чашку кофе, распахнув окно и взглянув на просыпающийся город, и вернулся в постель будить любимого. Тот спал с таким умиротворённым видом, что Юнги просто залюбовался. Куда им спешить? Пусть отдохнет субботним утром, понежится ещё в постели, сонный и растрёпанный. Самый-самый красивый… Чимин что-то умильно пробормотал, просыпаясь, и даже до того, как приоткрыл глаза, расплылся в улыбке. — Вкусно пахнет, и ты смотришь на меня… — буквально кожей почувствовал этот взгляд и зарылся в одеяло. — Смотрю, — согласился Юнги. — Глаз отвести не могу. У нас есть кофе и завтрак, хочешь? Я могу принести в постель. — Хочу, — Чимин высунулся как зверёк из норки. — И тебя в постели… — В каком порядке? — тот издал щекочущий смешок. — Сначала меня, а потом кофе и завтрак — или наоборот? — Сначала тебя, — муркнул Чимин. — Иди ко мне, дорогой! — Если смогу выкопать тебя из одеяла. Игривость только красила это утро, позволяя обоим почувствовать себя на редкость беззаботно. Но, конечно же, Юнги смог растормошить все складки постели, чтобы добраться до желаемого, целуя по очереди всё найденное: ступню, колено, руку, плечо. На плече он недоумённо притормозил, рассматривая следы от царапин. — Где это ты так? — он провёл пальцами по самой отчетливой. — Кто это тебя так? Чимин смеялся и подбадривал Юнги, немного усложняя ему задачу — и снова прятался в одеяле, пока не прозвучали эти вопросы и он сам не посмотрел на собственное плечо. — А? — смех прекратился. — Тэхён… Рука Чимина оказалась на плече Юнги, он сжал его и потянулся ближе всем телом. — Что он с тобой делал, чтобы так поцарапать? — проворчал тот, окидывая более пристальным взглядом, сразу всего. Замечая всё то, что не разглядел вечером — и царапины, и следы укусов на бедре. — Царапал и кусал, — глухо ответил Чимин, пытаясь спрятаться не в одеяле, а в теле супруга. — Предупреждая вопрос — потому что я невыносимый. Нет, не то слово… Несносный! Юнги вздохнул, глотнул воздуха, принуждая себя успокоиться. — Чимин, что случилось? — тихо спросил он. Тот замычал и замотал головой, цепляясь за супруга всё сильнее и вжимаясь как-то отчаянно. — Вы поссорились? — предположение было бредовым, Юнги и сам это понимал, но мозг отчаянно отказывался принимать новую реальность, искал любые, самые нелепые объяснения. — Угу, — прогудел Чимин ему в шею, но тут же выдавил: — Нет. Юнги, пожалуйста… Не надо тебе этого знать. — Чимин. Я вытащу его из постели и задам этот же вопрос ему. Что случилось? Но глаза уже темнели, в ушах начинала сгущаться знакомая звенящая тишина. — Юнги! — Чимин подтолкнул его в грудь и заставил лечь на спину, сам навалился сверху, накрывая его собой. — Ничего не случилось! Он сжал руками его голову, вглядываясь в глаза. — Ничего не случилось, — повторил, кажется, даже несколько раз. — Это просто глупости. Слышишь? — Глупости? — повторил Юнги треснувшим голосом. — Это просто глупости. Что я опять сделал не так? Чего тебе не хватало? Он рванулся вверх с неожиданной силой, стряхивая с себя руки Чимина. Губы сложились в горестную складку и, казалось, едва шевелились, когда он выдавил: — Окажи мне любезность, прими во внимание и передай своей родственной душе. Из уважения к давнему знакомству с Хандзо я сегодня ничего с ним не сделаю. Но если я найду на твоём теле ещё хоть один след ваших «глупостей», он умрёт, Чимин. Руки словно обожгло. Чимин сжал пальцы и тут же охнул, не зная, куда их приложить, чтобы не было так больно. — Меня, — выговорил он, — тебе нужно убить меня, Юнги. Это мне тебя так не хватало… Это я… Только я это затеял! Тэхён тут совершенно не причём! Это я несносный! Слабый и несносный… Его снова затрясло. — Мне тоже тебя не хватало, — Юнги говорил шёпотом. — Я скучал и тосковал. Но я же… Я же не… Почему, Чимин? — Потому что я… Этого сам хотел? — лицо Чимина кривилось почти неестественно, даже перестало быть красивым в той гримасе. — Прости меня, Юнги… Прости, пожалуйста! Я… тебя не… достоин, да? Он взвыл и скатился в сторону, потому что очень не хотел разрыдаться прямо на супруге. И моментально пожалел о всех словах, особенно — последних. — Ты точно тот же самый человек, что в прошлый раз устроил мне сцену ревности? — с задумчивым интересом спросил Юнги, оцепенело глядя в одну точку. — Если я попрошу Хосока оставить на мне такие же следы глупостей, что ты мне скажешь? Если я этого… захочу? Чимин подскочил с диким видом. — Да, это я, Юнги! Ревнивый собственник, так сильно нуждающийся в тебе, что пытался тебя заменить Тэхёном! — вряд ли он сейчас осознавал в полной мере, что нёс, потому что практически шипел. И даже пожалеть не успевал о том, что из него вырывалось. — Я убью вас обоих, если ты это с ним сделаешь! Я не бросал тебя из-за Тэхёна и бросать не собирался! Я не уходил от тебя, потому что думал о нём. Не я держу тебя на расстоянии, потому что мне так удобно, прекрасно зная, как ты во мне нуждаешься, и даже не даю тебе свой номер телефона, якобы, потому что постоянно переезжаю! Не я брал Тэхёна на руки у тебя на глазах и скрывался с ним за дверью, оставляя тебя в неведении и полном раздрае. Я не хочу делать тебе больно, Юнги! Но я сделал… И ненавижу себя за это… — Это я виноват в том, что ты его захотел? — переспросил Юнги всё так же оцепенело. — Что же, я тебя понял. Он поднялся рывком, набросив халат. Щёлкнул зажигалкой, закурив прямо в спальне, и вышел, взметнув полами. — Только я… Чимин не был уверен, что Юнги его услышал и уж тем более не знал, что ему теперь делать. Утро, обещавшее быть таким добрым и нежным, вдруг рассыпалось в мелкую крошку, в пыль, запах нетронутого кофе показался резким и противным, а следы на собственном теле горели так, будто их только-только оставили. Чимину никогда в жизни не хотелось сделать больно самому себе. Настолько сильно, чтобы перестать чувствовать хоть что-нибудь ещё. Хотя нет, хотелось, когда он получил то самое письмо, в котором Юнги писал ему всю правду о себе. Не боялся — и написал. Не берёг Чимина и не врал ему. А Чимин чудовищно лгал, называя вполне себе случившийся секс с Тэхёном глупостями. Тогда Тэхён его и спас — своим присутствием, сработав подушкой безопасности. Сейчас его рядом не было. Чимин опомнился, только когда кровь потекла по руке, откуда он вообще достал этот чёртов нож — с подноса с завтраком? Он смотрел на хлынувший тёмный поток и не мог даже закричать, потому что онемел от того, что сделал. Юнги вздрогнул, когда вторая подряд сигарета обожгла его пальцы. Если он и сделал какой-то вывод из случившихся с ним за последний год событий, то тот заключался в том, что сжигать за собой мосты никогда не поздно. А разговор, пусть тяжёлый и неприятный, мог иметь меньше последствий, чем принятое в сердцах решение. Он был зол. В ярости. Его бесила, приводила в исступление одна мысль, что Чимина касался кто-то другой. Что Чимин это позволил. Что он этого… хотел. Юнги не мог этого ни понять, ни принять, но правда заключалась в том, что его самого плотские желания никогда не одолевали до такой степени, чтобы терять голову. Только Чимина он желал так страстно и жадно. Но он знал, чувствовал с полной ясностью, как бы мучительная ревность не пожирала сейчас его печень, он не уйдёт. Не разорвёт этих отношений. Не откажется от них. Хоть это и оставит в нём след, который будет сглаживаться очень, очень долго. Но об этом он будет думать после, а решать вопрос и успокаивать Чимина нужно было прямо сейчас. Но, вернувшись в комнату, Юнги застыл, прижав руку к губам в ошеломлённом жесте, а потом метнулся к постели. Вскинув на него совершенно дикий взгляд, Чимин прижал ладонь к свежему порезу, словно хотел и это скрыть, осознавая, как больно станет супругу. И как ему вообще это объяснить, глупостями тут не отделаешься. — Всё… Хорошо… — прохрипел он трясущимися губами. — Всё хорошо, Юнги? Что же тут было хорошего: вся постель под ним была в крови. — Нет, не хорошо… — выдавил тот, борясь с головокружением. — Господи, Чимин, что ты наделал?.. Он рванул простынь, оторвал кусок и попытался затянуть на руке. Юнги никогда не имел дела с чем-то подобным, обилие крови пугало, и он чувствовал себя совершенно бесполезным. Здесь нужен был врач. Или хотя бы человек, умеющий делать нормальную перевязку. — Прости, прости, прости, пожалуйста, — Чимин ухватился за него второй рукой, пачкая и белый халат своей кровью, и руку. — За всё… что я сказал? За всё, что я сделал? Я… так виноват, Юнги! Его лицо было бледным и едва ли живым, взгляд — плывущим и расфокусированным, голос дрожал, как и пальцы. — Умоляю! — Да помолчи ты две минуты! — рявкнул Юнги. — Дай мне руку и сиди смирно. Пожалуйста. Столько же крови было, когда умирала мама. Юнги прикусил щёку изнутри, чтобы немного прийти в себя, и попробовал ещё раз, пережимая порез и отчаянно ругаясь. — Как тебя вообще взяли в Федеральное Бюро? У вас комиссий нет? Что ты там делаешь с такими нервами, а? Дилетант несчастный, кто так режет? Если ты хочешь убиться, спроси меня… Тычет ножом куда не попадя! Чимин заскулил, так сильно закусив губу, что из неё вот-вот тоже полилась бы кровь. Но рукой не дёргал, кажется, только сейчас ощущая, как это было больно. — Я не уверен, что этого достаточно, — честно сказал Юнги, закончив. Вернее, сделав всё, что мог. — Нужно вызвать врача или поехать в больницу, Чимин. Он осторожно притянул его на руки, заворачивая в чистый край одеяла, чтобы согреть, обнимая крепко. — Прости меня, — Чимина как будто заело, он жался к Юнги и снова повторял эти слова. — Пожалуйста, любимый мой? — Я не уверен, — честно сказал тот. Потому что стереть эту картину потоков крови — он не знал как. Дрожащими пальцами набрал номер Шихёка. У него не было своих людей в Лос-Анджелесе, никого не было. — Пожалуйста, мне нужен врач, — выпалил вместо приветствия. — Куда? — спросил мягкий голос на том конце. Чимин пронзительно всхлипнул, кажется, на грани обморока, Юнги прижал его крепче, поглаживая по спине, и продиктовал адрес. — Десять минут, — сказал Шихёк. — Десять минут продержишься? — Это не для меня, — буркнул Юнги и пообещал. — Продержимся. Спасибо. Спасибо тебе. Он держал Чимина на руках, баюкая, как ребёнка. Тот хватался за сознание всеми силами, хотя их осталось не так уж и много. Особой прелестью прибывшего врача была даже не скорость его прибытия, а то, что он не спрашивал имён и лишних подробностей. Чимину хотелось рычать, когда его переложили в постель и осматривали, замеряли пульс и давление, но он лишь смотрел на Юнги и держал его в поле зрения, как тогда, дома у «золотого семейства», боялся пропустить хоть одно движение или шаг. И едва ли чувствовал боль в руке, пока ему обрабатывали и тут же зашивали рану. — Возможно, потребуется переливание, — резюмировал врач. — То есть нужно в больницу? — уточнил Юнги, стоявший рядом с белым лицом. — Возможно, — повторил врач и отвёл его за локоть от кровати. — Но вопросов избежать не получится. Его жизни сейчас ничего не угрожает, но я рекомендовал бы обратиться в больницу, если ему станет плохо. — Плохо — это?.. — Проблемы с дыханием, головокружение и полная потеря сознания, — перечислял мужчина. — Пока дайте ему отдохнуть и через пару часов накормите, а ещё лучше — напоите. Побольше воды и поменьше потрясений. Ещё помогут лекарства и витамины. Я выпишу вам рецепт. — Спасибо, — кивнул Юнги. Расплачивался он наличными и более чем щедро. Осталось придумать, как получить лекарства. Он проводил врача и сжал виски руками. Как долгожданная встреча обернулась таким? Юнги сделал ещё один звонок, негромко побеседовал с администратором, и через несколько минут в дверь постучала горничная. Старательно отводя глаза, она убрала комнату и перестелила постель, пока Юнги снова баюкал Чимина на коленях, сидя на диване. А Чимин молчал, ему было так стыдно, как никогда раньше. Это перекрывало даже то, как ему было плохо, как у него до сих пор болела рука, как болела голова, как ныло в груди — тоскливо и жалобно. Чимин боялся даже пошевелиться лишний раз, не то что уж что-нибудь сказать. Боялся, что станет ещё хуже им обоим. Юнги отдал рецепт той же горничной и уложил Чимина обратно на кровать. Завернул в одеяло, буквально спеленав, и лёг рядом, обнимая поверх. Он тягостно молчал: боялся снова рявкнуть, напугать Чимина ещё больше или расстроить. Врач же сказал: «поменьше потрясений». Юнги только гладил поверх одеяла. Прошло немало времени, прежде чем Чимин тихо сказал: — Пить хочется… Юнги сорвался с места, принёс воды, поддержал за плечи, пока поил. — Тебе не холодно? — Немного, — Чимин поднял к нему взгляд — более осознанный, но такой же больной. — Нужно… Предупредить Тэхёна? Или Намджуна? У нас сегодня… дела по работе… А я… Какой из меня вообще работник. И снова посмотрел на свои несчастные руки. — Кому мне позвонить? Какой номер? — рука Юнги зависла над телефоном. — У Тэхёна триста десять, у Намджуна шестьсот восемь, он тоже на шестом этаже, — проговорил агент и зажмурился, уже представляя, какой шок будет у них обоих. Хотелось превратиться в маленькую лужицу на этой кровати и высохнуть моментально под лучами солнца, так ярко и приветливо глядящего в комнату через окно. Нет, Пак Чимин точно не имел с ним ничего общего — с этим тёплым и ласковым светилом.