Великая сила искусства

      Вечерний разговор утешил и ободрил обоих, но полностью отпустить пережитое было не так-то просто. Спал Юнги плохо, то и дело вздрагивал, прижимая к себе Чимина ближе, снова и снова возвращаясь ночью к страшной картине. Поэтому и проснулся довольно рано. Смотреть на мирно спящего Чимина в утреннем свете было куда приятнее и спокойнее. Такого нежного, его хотелось рисовать, но просто смотреть и обнимать оказалось ещё важнее — и Юнги не сделал ни одного движения, чтобы выбраться из объятий и попытаться встать. Он впитывал разливающуюся безмятежность от тёплой тяжести на своей груди, с каждым вдохом всей своей волей заставляя вчерашний страх отступать еще на крошечный шаг. Когда Чимин проснулся, жаркое калифорнийское солнце, безжалостно слепящее даже сквозь шторы, заставило его зажмуриться и перевернуться на живот, уткнувшись при этом в супруга, как в подушку — носом. — Доброе утро, — пробурчал он, проводя по чужому телу рукой, отмечая, что та гораздо лучше слушается, чем накануне вечером. Здоровый сон в таких количествах — лучшее лекарство. Чимин вообще не помнил, чтобы когда-то столько спал. Но просыпаться было нужно и, наверное, встать, дойти хотя бы до ванной, ощутить себя пусть и ослабевшим, но дееспособным. Потеря крови не сделала Чимина инвалидом, хотя рука по-прежнему болела. — Ну как тебе сказать, — протянул Юнги, сдерживая улыбку от его щекотного дыхания. — Доброе-то оно доброе, но уже давно не утро. Просыпайся, дорогой. — Чувствую себя спящей красавицей, — Чимин медленно приподнялся на локте. — Сколько она там проспала, пока её не разбудили? Наверное, я побил её рекорд. Он снова жмурился, но из-под ресниц поглядывал на Юнги, пока не расплылся в улыбке, по теплоте соревнующейся с солнцем за окнами. — Я закажу нам завтрак, — решил он, но для начала нырнул к шее Юнги и поцеловал под челюстью, добавляя: — Ты хочешь чего-нибудь особенного? Кофе будешь? — Кажется, лет сто, — тот выгнул шею, подставляя под поцелуй самые чувствительные места. — Кофе не буду, хочу омлет и какой-нибудь ройбуш? Или просто чай. Юнги вывернулся, бережно уложив Чимина на лопатки, оставил поцелуи на его животе и ключице. — Вот это — самое особенное, — заулыбался он. — Самое вкусное. Но я оставлю это на ужин. — Я бы хотел сейчас приготовить тебе завтрак сам. — Чимин жмурился уже от широкой улыбки, а не от солнца или сонливости. — Не могу больше просто лежать, хочу что-нибудь сделать. Но под Юнги он послушно вытянулся и ласково обнял его за шею. Тот ещё раз легонько его поцеловал, разобрал на пряди спутавшиеся волосы и нежно заглянул в глаза. — Как ты отнесёшься к тому, что я задержусь здесь? Чуть дольше, чем на выходные? Я не буду мешать тебе работать. — Здесь, со мной? — Чимин задержал дыхание на пару секунд, сдерживаясь, чтобы не оглушить Юнги своим восторгом. — Ты не будешь мешать, дорогой, но… Пока ты не сказал, я даже не вспоминал, что у меня есть работа! — и засиял ещё ярче, ещё теплее. — Ты правда останешься со мной? — Где-то на недельку? — попросил Юнги, чуть смутившись. — Присмотрю, чтобы ты хорошо ел и спал. Он неуклюже шутил, но правда была в том, что он просто боялся оставлять сейчас Чимина. Даже рядом с его родственной душой. — Ох, Юнги, какой я глупый, — Чимин притянул его к себе, обнимая. — Я ещё не сказал тебе сегодня о том, как я тебя люблю. Мне стоило сказать это сразу же, как только я открыл глаза вместо пожелания доброго утра! Юнги мог услышать, как взволнованно радостно бьётся сейчас сердце Чимина, мог ощутить всё его счастье на кончиках пальцев и губах, подаривших поцелуй и признание, а потом — ещё один поцелуй. — А теперь давай я уже закажу нам завтрак… Сначала, конечно, стоило дойти до уборной и хоть немного привести себя в порядок. После завтрака, во время которого Юнги не забыл скормить Чимину таблетку, он поинтересовался: — Ты не хочешь немного прогуляться? У тебя хватит сил? Намджун вчера был прав, Чимину стоило бы немного пройтись, но здесь, конечно, всё зависело от его самочувствия. — Очень хочу, — Чимин накинул на себя халат, пока завтракал, у него были широкие рукава, и повязка хорошо влезла, не мешая. Но рубашку он сейчас с трудом бы надел. — Только мне нужно зайти к нам в номер, взять свои вещи и показаться… коллегам. А ещё сказать, что я буду с тобой всю неделю. Намджун как чувствовал — он пришёл как раз после их позднего завтрака, постучал в двери и подождал, пока ему откроют. Чимин точно мог бы сходить на прогулку, ведь к дверям он едва не бегал, сначала встречая официанта с завтраком, теперь вот — Намджуна. — Вы проснулись, — констатировал тот с улыбкой. В первую очередь оттого, что Чимин был на ногах и выглядел гораздо лучше, чем вчера. — Проснулись, заходи, — агент пропустил гостя в номер и вернулся на своё место, на диван рядом с супругом. — Как всё прошло? Что-нибудь выяснили? — Астрид — просто героиня, — Намджун приветливо кивнул Юнги, рассказал о вчерашнем походе в цирк, устроившись напротив, не упуская важных деталей. — У нас рейс сегодня вечером обратно домой. Так что дальше дело за вами, Чимин. Стоит понаблюдать за этим цирком, у них ещё два представления на неделе, во вторник и в четверг. И, Юнги, мы можем поговорить, пока я здесь? — Да, конечно, — тот поднялся и взял сигареты. — А тебе пока не стоит, — строго покачал головой, обращаясь к Чимину. — Вот чего мне сейчас совсем не хочется, так это — курить, — фыркнул агент, сдерживая улыбку. — Мне… Нужно уйти? — спросил у Намджуна. — Иди. Можешь пока сходить к Тэхёну с Астрид и услышать о вчерашнем ещё раз с другого угла. — Заодно вещи заберу, — мурлыкнул Чимин и осторожно поцеловал Юнги в щёку. — Я скоро вернусь. — Никогда не умел долго сидеть на месте, — хмыкнул Намджун, проводив его взглядом, как шального ребёнка. — Слушай, Юнги, я вчера позвонил Сокджину и попросил найти для нас оригинал того стихотворения. Искать пришлось долго, но всё-таки удалось. Полночи пытался разобрать смысл слов, но так и не сумел. Просто идиотом себя чувствую. Может, я слишком сильно углубляюсь, посмотри? Он протянул свой блокнот с записями. Юнги поморгал, возвращаясь мыслями к разговору. Он бы хотел быть рядом с Чимином, собрать его вещи и за руку привести обратно. — Я сильно ошибся в своей версии? — поинтересовался он, вчитываясь в записи Намджуна. — О, нет, на одно слово… Задумался, перечитывая. — Мне кажется, он напоминает о разлуке и просит о встрече. Это явно обращение к женщине. — Весьма странный он выбрал для этого способ — похитив человека и статуэтку, а ещё исказив прекрасное стихотворение, — Намджун покачал головой. — Почему нельзя было сделать это как-то по-человечески? Не знает, где её искать? Не уверен, что она ответит? Я вообще всегда старался понимать людей, но тут моя логика даёт вполне серьёзный сбой. — Ты сейчас через меня пытаешься постичь психологию преступников? — коротко хохотнул Юнги. — Вполне возможные варианты. Ещё могу предположить, что она может знать похищенного — отзовётся ради его спасения. — О, что ты, я всего лишь беседую с умным человеком, — улыбнулся ему Намджун. — Мы не очень хорошо знакомы напрямую, но то, что я знаю о тебе от Сокджина, и то, что Чимин выбрал тебя из всех прочих мужчин, даёт мне основание считать тебя достойным таких бесед и подобного мнения. Ну и то, как ты уже нам помог с этим делом, конечно. Юнги на миг прикрыл глаза, принимая аргументы. Даже если это были лишь вежливые слова, в груди шевельнулось тепло. — Сокджин-хён слишком великодушен, — улыбнулся он. — Я бы поискал старые связи этого Юй Ди. Вам нужна некая госпожа Шан, которую можно назвать «изысканной красавицей». Что называется, из тех, кто и встать, и поклониться сумеет. Возраст предположительно от тридцати до сорока. Они ищут её именно в Калифорнии. Я бы предположил, Лос-Анджелес или Сан-Франциско, второе даже вероятнее. Меня смущает иероглиф «wen», он слишком нарочитый. Я предполагаю, что он может быть в её имени, если она вообще известна под китайским именем. Намджун сложил ладони вместе, потирая их друг о друга и кивая, пока Юнги говорил. Всегда приятно услышать собственные мысли от другого человека — значит, ты ещё в своём уме. — Спасибо, будем искать, — сказал он, немного помолчал и откинулся на спинку кресла. — Ещё я хотел поговорить о Чимине… Не могу сделать вид, что я здесь только по рабочему вопросу. Хотел высказать свои мысли по поводу вас, хотя не уверен, что они не покажутся тебе странными… Наверное, любого другого человека с такими разговорами Юнги бы выставил вон, особенно сейчас. Но его уважение к Сокджину было слишком велико; человек, которого тот выбрал, должен был обладать незаурядными способностями, и этот же человек был старым другом Чимина, знавшим его много лет. — Говори, пожалуйста, — попросил он. — Никогда не думал, что кому-то в этом признаюсь, но иногда рядом с Чимином я ловил себя на мысли «господи, за что мне это?», — вновь улыбнулся Намджун, совсем чуть-чуть, но лицо его стало мягче. — Никогда не жалел, что мы познакомились, но думал так, каюсь. Возможно, ты мог подумать что-то похожее вчера, я не уверен, но мне хотелось сказать, возможно, очевидную вещь, Юнги. Никто не появляется в нашей жизни просто так. Я не говорю, что Чимин слабый, но… Может быть, он должен сделать тебя сильнее? Так, чтобы этой силы хватало на вас двоих. Поправь меня, если я ошибаюсь, но у тебя довольно сложный жизненный путь, в котором почти не было места таким отношениям и близости. Вы в этом с Чимином, наверное, даже схожи. Я не претендую на роль великого эксперта в этих делах, но понимаю, что эти отношения будут для вас обоих сложными, одновременно с этим — нужными вам обоим. Ты заботишься о нём, я вижу, ты делаешь его счастливым, но ты открыл в нём что-то такое, чего не смог бы открыть никто другой. Я давно его знаю, я видел его в разных состояниях и эмоциях, но таких сильных и разрушающих — никогда. И такой тоски по кому-то — тоже. У любви слишком много граней, часть из них — острые, о них можно очень больно пораниться. Но я очень надеюсь, что вы научите друг друга обходить их. Что счастья и спокойствия в вашей жизни станет больше, чем всего остального. Что нам посчастливится видеть тебя чаще и принимать у нас в гостях вместе с Чимином. Ханбин меня через день спрашивает, когда ты снова придёшь, чтобы показать тебе, какие у него теперь рисунки. Мой сын разбирается в людях ещё лучше, чем я, — улыбка Намджуна стала более явной, когда он говорил о мальчике. — Он не ошибся, едва познакомившись с Сокджином, и влюбился в него раньше меня. И Чимин не мог в тебе ошибиться. Не мог человек столько лет отрицающий настоящую, реальную любовь, бегущий от неё изо всех сил, но так нуждающийся в ней, в итоге найти её в случайном встречном, с которым у него не будет будущего. Ты сложный, но достойный человек, Юнги. И я очень надеюсь, что мои умозаключения не показались тебе слишком сумбурными и наглыми. Юнги поднялся на ноги и отвесил очень почтительный поклон. — Спасибо, — с чувством произнес он. — Мне очень дороги эти слова… Я не сомневаюсь в своём решении, в нашем решении, но найти понимание — это очень ценно. Я всегда бежал от разрушительных эмоций, боялся привязываться, но пришёл к нему сам — и останусь, пока он не прогонит меня. Чимин… Он особенный. Я постараюсь, я очень постараюсь сделать его счастливым. Потому что счастлив каждый миг, что я с ним. Если не вспоминать вчерашнее утро, конечно, — он слабо улыбнулся. — И я с удовольствием порисую с Ханбином, если выдастся такая возможность. Затем сел на месте, сжал собственные руки, чтобы не показывать волнения. — Запиши мои номера телефонов? — вдруг попросил Намджун. — И домашний, и рабочий. Не буду просить тебя звонить только в том случае, если тебе нужен будет какой-то совет или помощь. Потому что буду просить звонить в любое время, когда просто захочешь поговорить. Мне хотелось бы однажды назвать тебя своим хорошим другом, а не просто парнем, который встречается с Чимином и учит моего сына рисовать. — Моя жизнь так изменилась за последнее время, — тихо заметил Юнги, записав номера и убрав листок в нагрудный карман висящего пиджака. — Я всегда был уверен, что одиночка. И мне никто не нужен, и я никому не нужен. А встретил столько людей, которым я небезразличен. Людей, находящих для меня симпатию, время и слова. Это странное, но очень приятное чувство. Спасибо, Намджун. — Жизнь — умнее живущего, — улыбнулся тот. — А выжить в стае гораздо проще, чем в одиночестве. У меня есть ещё одна тема для разговора, точнее — вопрос. Почему ты вчера уточнил про Тэхёна и не хотел, чтобы он приходил? Если, конечно, это слишком личное, можешь не отвечать. Но они оба под моей ответственностью сейчас. У меня не получилось догадаться о причинах твоих слов. Юнги помрачнел, словно тень набежала на лицо, но всё же ответил: — Обычная человеческая ревность. Я знаю, как он дорог Чимину и как всегда поддерживает его, но всё же полагал, что у этой дружбы есть границы. Столкнись мы вчера, я не смог бы сдержать эмоций. А травмировать Чимина ещё и этим я совсем не хочу. — О, — только и произнёс в ответ Намджун, а потом задумался над тем, что просмотрел нарушение этих границ. — Спасибо, я понял. Буду получше за ними присматривать. Всё-таки моя самая безумная мысль оказалась верной. Юнги не удержал смешок. — Сколько у вас детей, начальник Ким? Поберегите себя, за ними не присмотришь. — Твоя правда, — признал Намджун и сам хохотнул. — Но со своим комплексом «папочки» ничего не могу поделать. Всегда мечтал стать отцом, заботиться о младших, но родные разлучили меня с младшей сестрой, поэтому пришлось срочно делать настоящего ребёнка. — Оба ребёнка получились на славу, — заулыбался Юнги. — Признаться, когда Чимин сказал, что его друг встречается и живет с Кимом Сокджином, я думал, как это случилось? Теперь понимаю. Заботливый и нежный отец семейства не мог не покорить его. — Заботливость и нежность в нём самом достойно представлены, — Намджун улыбался в ответ. — Предпочитаю думать, что я покорил его умом и крепкими объятиями. Не ради того, чтобы покорить тебя, но… Можно я тебя обниму, Юнги? Тот посмотрел растерянно, но поднялся со своего кресла и шагнул вперёд, к Намджуну, который сразу поднялся и положил руку на плечо. — Ещё вчера хотелось это сделать. Просто обнять и сказать — всё хорошо, а всё, что плохо, — забудется. Когда-то давно, в детстве, Юнги часто представлял себе, как бы это было — жить со старшими братьями? Они бы обнимали его перед сном? Они бы дули на его коленку, прежде чем наклеить пластырь на ссадину? Они бы лежали все вместе, втроём, рассказывая друг другу перед сном страшные истории, от которых кровь стынет в жилах, но вместе можно, вместе нестрашно?.. Потом он подрос и перестал думать о таких глупостях. К чему думать о том, что нереально? Широкие плечи под его рукой были реальны. Сильные руки Намджуна были реальны. И Юнги на миг прикрыл глаза, благодарно доверившись этим рукам и словам. — Привет, — просто сказал Чимин, заходя в комнату. — Как вы тут? Он так и пришёл: в халате, крепко его подвязав и едва ли смущая Астрид подобным видом, потому что халат был длинным и плотным. — Ты как всегда вовремя, — заулыбался ему Тэхён. — Мы как раз чай пьем. Он взял третью чашку, наполнил её и поставил рядом. — Ты снова с нами? У нас столько новостей! Подвинулся на диване, освобождая Чимину место. Родственная душа выглядела бледновато для человека, что больше суток провёл, наслаждаясь жизнью. — Чимин, вчера было так интересно! — Астрид лучилась улыбкой. — Я была ассистенткой фокусника! И мы сфотографировали этого Цайцая. — Ты такая смелая! — восхитился Чимин, будто впервые слышал эту историю, пока пил чай и требовал всё больше подробностей. — Жаль, что меня с вами не было… Тэхён-а, можно тебя на пару слов? Тот поднялся с дивана, подхватил напарника под левую руку, внимательно глядя в лицо. — Разумеется. — Осторожнее, пожалуйста, — Чимин нахмурился, дёрнув рукой, а когда они пришли в спальню, просто сказал: — Юнги решил остаться на неделю. Я поживу пока в его номере. Мы в этом же отеле, как ты, наверное, уже понял. — Что случилось? — Тэхён смотрел в упор. — С тобой. Если Чимин и вынес что-то важное из произошедшего, так это то, что никому из близких не стоило врать. — Я… поранился, Тэхён-а, — ответил он, глядя в глаза. — Намеренно. Я разрезал свою руку. — Сильно? — охнув, Тэхён буквально стягивал с него халат. Он увидел профессионально наложенную повязку, и вопрос о враче отпал сам собой. — Почему, Чимин? — Потому что мы поругались с Юнги. Я вроде как рассказал ему о нас, не мог скрыть этого, ты слишком здорово меня покусал, — Чимин говорил без улыбки, но и без боли, он говорил спокойно, лишь только вздрагивал, стоя почти обнажённым, всё-таки надев под халат бельё. — Я его очень расстроил. И мне стало так больно, что… Я плохо помню этот момент. Но мне не хочется его повторять. Это ужасно, мне стыдно до сих пор, мне странно об этом думать, хочется всё это забыть. Юнги решил остаться рядом со мной пока что, он не будет мешать нашей работе, я сам вернусь в строй завтра, мне уже гораздо лучше, чем вчера. И… Тэхён-а… Юнги просил, чтобы этого не повторялось. У нас с тобой. Я люблю тебя, но… Это правда не должно повториться. Я этого не переживу. Лицо Тэхёна потемнело по мере рассказа, а глаза полыхнули яростным бешенством. — Не переживешь… чего? — тихо спросил он, запирая все прочие слова внутри. — Последствий, — просто ответил Чимин и потянулся к его руке, взял её в свою, правую. — Мне совсем не нужно, чтобы вы втайне ненавидели друг друга, а тем более — вступали в открытый конфликт. Мы же… взрослые люди, а? Ну… вроде как. Тэхён несомненно считал себя взрослым человеком, поэтому вспомнил о племяннице, сидевшей в соседней комнате. Поэтому он не позволил себе повысить голос ни на тон. Скорее, зашипел: — А он не слишком много от тебя требует для человека, который появляется в твоей жизни лишь эпизодически, и каждый второй раз это заканчивается для тебя страданиями? — Он не требует, — Чимин помотал головой, сжимая его пальцы. — Он просто попросил. Попросил меня быть честным и не делить с тобой постель. Он ревнует меня к тебе ужасно, Тэхён. Наверное, даже хуже, чем я — к Хосоку. Юнги не требует от меня невозможного, не просит невозможного, я люблю его, Тэхён-а, ты же знаешь лучше многих, как сильно я его люблю! Если уж кто-то от меня чего-то и требует, так это я сам. Разве мы хотим, чтобы нашим любимым людям было больно? А я делаю больно не только себе. Но и вам. И я требую от себя перестать это делать. Будь на всё воля Тэхёна, он бы сейчас сгрёб свою родственную душу в объятия, уложил его в постель, закутав самым мягким одеялом, и устроился бы рядом, отвлекая разговорами. Будь на всё его воля, он бы не позволил никому причинять Чимину боль, он бы берёг его, как самое дорогое и ценное сокровище. Будь на всё его воля, он бы защищал Чимина даже от него самого. Но Тэхён слишком хорошо помнил, как чуть не потерял своего самого родного человека год назад, когда пытался настаивать. И сейчас он не имел права давить, хоть и чувствовал всё происходящее как глубоко неправильное, страшное, болезненное. Поэтому он попытался улыбнуться, хоть и вышло на редкость криво. — Если под «не делить постель» подразумевается только секс, я это переживу, ещё не успел войти во вкус. Но, пожалуйста, не говори мне, что мы больше не будем спать рядом? — Будем, — Чимин улыбнулся очень тихо, совсем чуть-чуть, больше глазами, чем губами. — Между нами ничего не изменится, просто я буду верен своему Юнги. Я хочу быть ему верен. Это может быть не так уж и просто, но это — естественно. Я сам выбрал его своим супругом, меня никто не заставлял. Тэхён кивал головой на его слова, но внутренне выл, потому что между ними уже что-то менялось. Чимин причинял себе боль, а рядом не было никого, чтобы его остановить, чтобы позаботиться о нём. И как бы Тэхён не признавал за Чимином право на свой собственный выбор, Юнги пока не доказал, что может позаботиться как должно о его родственной душе. Но Тэхён снова заставил себя промолчать. — Тебе помочь собрать вещи, если ты останешься с ним? — мягко спросил он, погодя. — В каком ты будешь номере, чтобы я мог позвонить, если что? — Можешь найти мне какую-нибудь свободную лёгкую рубашку? — попросил Чимин, прижался к его щеке губами, обнимая за спину. — Не хочу надевать что-то тёплое, там жарко, а футболку — тоже не хочу. Не хочу, чтобы на мою повязку все смотрели, когда мы пойдём куда-нибудь. И мы в шестьсот двенадцатом, там, кстати, сейчас Намджун. — Надень футболку и мой льняной пиджак, — предложил Тэхён. — Он свободный и не будет давить на руку, и в нём удобно в любую жару. Я сейчас подберу, в чём тебе будет комфортно. Он быстро перебрал вещи обоих, отбирая для Чимина самые лёгкие и удобные. — Наденешь сейчас или тоже запаковать? — Тэхён кивнул на отложенный костюм. — Сейчас. Хочу прогуляться с Юнги по набережной, там красиво, — кивнул Чимин, натянув футболку. — Я приду завтра утром, принесу тебе кофе и булочки, а потом вернёмся к работе, хорошо? — Хорошо, — согласился Тэхён. — Я отнесу твой чемодан наверх. — Спасибо. Чимин не стал с ним спорить, хотя и начал переживать, что будет, если его самые близкие люди встретятся лицом к лицу. Но если там всё ещё будет Намджун и он сам, может, ничего страшного не случится? Страшнее вчерашнего точно сложно себе что-то представить. — Я поднимусь наверх и вернусь, — пообещал Тэхён Астрид, вернувшись в гостиную. — А потом можем с тобой недолго погулять. — А Намджун пойдёт с нами? — девушка перекладывала содержимое своей сумочки. — Если нет, может, поплаваем в бассейне в отеле? Ой, Чимин, мы уже не увидимся сегодня? Мы вечером улетаем. Надеюсь, вы раскроете это дело. — Обязательно раскроем! — заулыбался тот. — Твои усилия не должны пройти даром. Я так тобой горжусь и так благодарен! Мы обязательно увидимся дома, надеюсь, что очень скоро. Приготовишь мне что-нибудь необычное, когда мы вернёмся? — Я что-нибудь придумаю для тебя, — девушка легко поцеловала его в правую щёку. — До встречи дома. — Она страшно нервничает, — тихо сказал Тэхён, когда они вошли в лифт. — Эту несчастную сумку уже который раз за утро перебирает. Это впервые на моей памяти, когда моей защиты ей недостаточно. — А ты? Ты как держался вчера? Наверное, страшно злился и испугался, когда она забралась в окно? — спросил Чимин, стоя рядом с ним. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — фыркнул напарник, но глаза его оставались серьёзными. — Астрид вчера отлично со всем справилась, она просто умница, но к ночи заволновалась. Она ничего не говорит, но что-то там её напугало, и осознание этого пришло уже позже. Или, что вероятнее, кто-то. Она словно ждёт, что этот фокусник появится из воздуха рядом с ней. — Прости, что меня не было рядом, — Чимин снова обнял его, за плечо. — Когда я был нужен, а меня — не было. Прости за все такие моменты заранее, если они повторятся. И я надеюсь, что Астрид скоро забудет об этом, вернувшись домой. Почувствует себя там в безопасности. Мы же сможем её защитить: нас больше, чем какой-то один фокусник. — Думаю, дома ей станет спокойнее. Я ещё позвоню Соджуну, попрошу его быть повнимательнее. Тэхён на миг ткнулся лицом в волосы Чимина. — Меня тоже не было рядом вчера. Как бы мы не старались, от всего не убережёшь. — Но в этом точно нет твоей вины. И знаешь, это прозвучит странно, но мне… Стало легче? Не потому что тебя там не было. Не потому что я это сделал. Мне стало легче, когда всё разрешилось. Когда мы поговорили с Юнги. Когда мы обсудили это с тобой. Когда ни он, ни Намджун, ни ты не скрутили меня и не сдали куда-нибудь в больницу, как ненормального. Я так благодарен вам всем за это. За то, что вы… Не остаётесь в стороне, но и не устроили мне полный апокалипсис. — Ох, прекрати, — проворчал смущённо Тэхён. — Мы же вроде как взрослые люди. Он внёс чемоданчик в номер, когда Чимин открыл дверь. Смерил взглядом Юнги и едва заметным движением обозначил приветственный кивок. — Если я буду нужен, сразу звони мне, хорошо? — попросил тихонько Чимина. — Хорошо, — улыбнулся тот. — Завтра я приду к тебе с утра очень рано, так что ложись спать, как только проводишь Намджуна с Астрид, и отдохни. Намджун посмотрел на них обоих. — А мне звоните ежедневно с подробным отчётами, — строго попросил он. — И не задерживайтесь здесь слишком долго. Здесь, конечно, хорошо и красиво, но я жду вас дома с результатами. — Сделаем всё возможное, шеф, — Тэхён едва каблуками не щёлкнул, вытянувшись в струнку. И спросил уже обычным тоном: — Намджун, ты погуляешь с нами? Астрид о тебе трижды за сегодня спрашивала. Юнги крутил в пальцах зажигалку, глядя вполоборота в окно. — С удовольствием, — улыбнулся Намджун. — Спасибо за помощь, Юнги, — обернулся к нему. — Надеюсь, скоро снова увидимся. Они ушли вместе с Тэхёном, Чимин закрыл за ними дверь и вернулся к супругу, сел рядом с ним и положил голову на плечо. — Я тоже хочу погулять, с тобой. Походить по песку и, может быть, даже по воде, если она тёплая. Пройтись с тобой вместе, никуда не спеша… — Приманить уток, — продолжил Юнги. — Ты уже даже оделся. Что ж, пойдем? Давай заглянем куда-нибудь по дороге, выпьем лимонада, а к набережной выйдем, когда жара немного спадёт? — А если проголодаемся, то возьмём еды, какие-нибудь бургеры, чтобы поесть прямо на берегу, — Чимин положил руку ему на щеку и развернул его лицо к своему. — Сегодня всё будет прекрасно, я обещаю. А даже если не будет уток, я буду для тебя крякать сам. Ты слышал, как я здорово крякаю? Любая утка позавидует. Юнги заулыбался и оставил короткий поцелуй на кончике его носа. — Твоя любовь к уткам воистину безмерна. Но если ты настаиваешь, я послушаю, конечно. Пойду переоденусь к выходу. — Всегда находил их просто милыми пернатыми, но полюбил, когда они стали ассоциироваться с тобой, — Чимин поцеловал его в губы и отпустил. — Я безмерно люблю всё, что ассоциируется с тобой, мой Юнги. План Чимина был воплощён в точности: и с бургерами, и с песком и водой, и с морским воздухом. С лёгким разговором, в котором никто не касался работы или каких-то острых тем. Они просто шли рядом, плечом к плечу, а потом, когда сидели на песке, Юнги держал Чимина за руку и думал о том, что никогда так полно не чувствовал лето. Наверное, чтобы ощутить все его прелести, надо было просто быть с нужным человеком. Чимину очень нравилось, что вещей, которые ассоциируются с Юнги, становилось всё больше. Мест и воспоминаний, ощущений и слов. Моментов, когда он тихонько смеялся, рассказывая ему очередную забавную историю или когда просто молчал, улыбаясь ему в лучах заходящего солнца. Чимину нравилось быть простым человеком, находящим умиротворение в обычных вещах: просто гулять, просто разговаривать, просто любоваться. Ему так сильно нужны были подобные моменты с Юнги. Больше, ещё больше таких дней рядом с ним. Вся его жизнь рядом. Тот, кто владел такой огромной частью сердца Чимина, если не всем этим сердцем, должен быть рядом. Чувствовать его и видеть, дышать с ним одним воздухом и смотреть вместе на удивительно синие волны. Держать его руку, смеяться с ним и пить лимонад. Слушать его, прижимаясь к плечу, целовать украдкой, любить всей душой — это было действеннее, чем все возможные лекарства. Естественнее, чем природная красота вокруг. Необходимее, чем свежий воздух. Уток на пляже не было, но были чайки. С ними Чимин тоже умудрился крякать под тихий смех супруга, пока кидал в воду кусочки недоеденного бургера. Чайки теперь тоже ассоциировались с Юнги, но до уток им, конечно, было далеко.