Великая сила искусства

      До конюшни они сразу после завтрака доехали на машине, а там задержались, выбирая себе лошадей под стать. Сокджин определился первым, хотя обошёл всех с угощением и казался невозможно счастливым, обнимая бархатистые головы и длинные шеи. — Это Оствинд, — назвал хозяин облюбованного им гнедого голдштинца с широкими плечами. — Оседлать? — Не надо, я сам, — отказался Сокджин, ловко, явно со знанием дела управляясь с седлом и упряжью. Намджун смотрел на него с восхищением, а на лошадь — с некоторой опаской. Ну, не приходилось ему часто сидеть верхом, а уж седлать — вообще никогда. — Не часто выезжаете? — хозяин подвёл его к спокойному с виду красавцу. — Это Индиго, под седлом идет ровнёхонько. Сокджин бросил на них взгляд и одобрительно кивнул, а конь мягко ткнул Намджуна в плечо и тут же опустил голову к его карману — нет ли у человека для него вкусного? — Какой умный, — похвалил тот, осторожно угощая его со своей ладони. — Здравствуй, Индиго, я — Ким Намджун. Чонгук сам выбрал себе коня. И внезапно (а может, и не совсем) — не чёрного. Буланой масти, с золотым отливом, хотя грива, хвост и нижняя часть ног были чернющие, да и характер самый резвый. — Тайфун у нас молодой, с характером, — предупредил хозяин, но переубеждать парня не стал, посчитал, что тот справится. — Люблю мальчиков с характером, — усмехнулся Чонгук. — Только не сломай себе шею на этом мальчике, иначе родственные души вдвоём из меня все жилы вытянут, — попросил Юнги. Он сам выбрал среднего роста серого вестфальца и кормил его яблоком, поглаживая шею и нашёптывая: — Ты такой красавец, Рейни… А потом отряхнул руки и подошел к Чонгуку, с сомнением глядя на его высокий хвост. — Сядь на минуту, — попросил он, ловко снимая с его волос резинку, и перевязал их в низкий узел, собрав вдвое. Снял с крючка на стене ковбойскую шляпу и водрузил ему на голову. — Это чтобы мальчик не испугался взмаха волос за спиной. — Или чтобы голову не напекло? — озорно улыбнулся Чонгук и резво запрыгнул на своего Тайфуна. — И это тоже, всем советую, — кивнул Юнги, но сам шляпу надевать не стал. Сокджин тоже отмахнулся, он верхом сидел как выпускник Оксфорда — какая ковбойская шляпа? Йеллоустонский национальный парк по праву считался одним из лучших в Штатах и поражал как своими размерами, так и природными феноменами. Смотреть по дороге можно было на всё вокруг, всё радовало глаз: и горы, и скалистые ущелья, и извилистые реки, и обилие зелени — но Юнги целенаправленно вёл процессию вдоль реки Файрхоул, к бассейну гейзера Мидуэй. Юнги не рассказывал, куда они едут, они просто наслаждались видами и приятной беседой, пока Юнги не остановился и не спешился перед какой-то очередной вершиной. Сбоку от водоёма поднимался пар. — А теперь пешком вверх. Лошадей можно оставить, никуда они не денутся… Тропинка вверх была весьма условна, но трудности подъёма того стоили. С вершины открывался вид на Большой Призматический источник — самый большой геотермальный источник в Америке и уж точно самый красивый. Чонгук не боялся трудностей, скорее, стремился к ним, быстрее всех забираясь на гору, даже шляпу по пути не потерял, а Намджун придерживал Сокджина за руку и осторожно выбирал самый безопасный путь, огибая слишком острые камни и ветви. — Когда Ханбин подрастёт, надо с ним сюда вернуться, — проговорил он, заворожённо глядя на открывающиеся просторы. — Ребята, давайте я сделаю общее фото? — Обязательно, — прошептал Сокджин, глядя на яркие оранжевые «реснички» источника. Такое действительно можно было увидеть только с высоты. Зрелище было настолько удивительным и необычным, что он даже забыл о своём недовольстве, которое нет-нет да испытывал, когда ему казалось, что Намджун обращается с ним как с нежной барышней, вот как сейчас на прогулке. Юнги притянул всех поближе друг к другу для фотографии. Этот момент действительно стоило запечатлеть. — А я бы вернулся сюда с Тэхёном и прямо тут показал ему, что и сам резвый жеребец, — заявил Чонгук, и все тут же засмеялись. Даже «сы-ы-р» не потребовался для фото. — Господи, Чонгук, ты думаешь, что он этого ещё не понял? — не удержался Намджун, передавая камеру Юнги. Он тоже хотел быть на общем снимке. — С таким шикарным видом я этого ещё не демонстрировал, — хмыкнул Чонгук. Юнги сначала сделал пару кадров, а потом прокомментировал со смешком: — А после демонстрации нёс бы его вниз на руках? — На спине, — отреагировал Чонгук широкой улыбкой. — Истинный кореец, — посмеялся Намджун. Он попросил Юнги сделать пару кадров их с Сокджином отдельно, должен же семейный альбом пополняться. А потом Чонгук со всех сторон позировал Юнги, на что Намджун ругался, плёнка же не резиновая, а впереди ещё множество красот! И великолепные гейзеры, и медведица гризли с медвежатами, и легконогие антилопы, и задумчивый лось, и изящные цапли… Стало понятно, почему Юнги так щепетильно отнёсся ко времени, весь маршрут он рассчитал так, чтобы от одного гейзера к другому они успевали в самые зрелищные моменты. — Надо было брать больше плёнки, — сетовал Намджун. Но и глазами «фотографировать» всё окружающее великолепие тоже неплохо получалось. При этом обнимать Сокджина со спины, любуясь вместе с ним, отвлекаясь от разговоров, невольно представляя, что они с Сокджином только вдвоём наедине с природой. И нельзя было его за это осудить: будь здесь Чимин и Тэхён, парни делали бы то же самое. — А охотиться когда поедем? Или сначала на рыбалку? — уточнил Чонгук во время привала и перекуса прямо посреди всех этих красот. — Вечером можно порыбачить, а на охоту лучше уже завтра с утра, — предложил Юнги. — Я обещаю, когда мы вернёмся вечером, мы так умаемся, что нам всем точно будет не до охоты… Да, в Йеллоустоне можно было неделю провести и не проехать одним маршрутом, каждый поворот таил в себе что-то новое. Конечно, на машине они бы увидели больше, но в верховой прогулке были свои плюсы. Да и впечатлений тоже бывает слишком много, в какой-то момент уже перестаёшь восхищаться увиденным… Когда они возвращали лошадей, солнце уже клонилось к закату. На рыбалку выбрались тем же вечером, к озеру возле коттеджа, благо, снасти там были. Сокджин с восторгом вытащил первую форель и заявил, едва не прижимая её к себе: — Сварю вам суп. А остальную рыбу можно запечь или приготовить на гриле. Рыбачьте, я давно не готовил на свежем воздухе, дайте вспомнить ощущения… — Я за гриль! — заявил Чонгук, а спустя пару секунд подсёк ещё одну крупную рыбину. Намджун засмеялся. — Да тут на все блюда хватит, даже на десерт. У него вот почему-то не клевало, но он не расстраивался, просто наслаждался видом и компанией. Чонгук тоже наслаждался всем и сразу — природой, воодушевлением от езды верхом (давно не катался), а теперь вот — рыбалкой. На его крючок попадалось больше всего рыбы, в основном — та же форель, блестящая и дерзко бьющая хвостом по рукам, пока он снимал её с крючка. Сокджин с каким-то хищным видом потрошил улов прямо на месте, а всю пойманную мелочь скидывал в суп — чтобы бульон был ароматнее. Юнги качал головой, но не вмешивался. А вытащенного крупного окуня принёс к повару-энтузиасту со словами: «Это тебе на десерт!». Когда улова общими стараниями (Намджун всё же выловил несколько окуней и даже одну небольшую форель) было больше, чем они могут съесть за несколько дней, Чонгук отложил удочку и принялся раздеваться. — Ты с ума сошёл, вода же холодная! — обалдел Намджун. — Отличная вода, — отмахнулся Чонгук и буквально прыгнул в неё с разбега. — Вот ведь безумный, — покачал головой Намджун, обернулся к остальным. — Юнги, открывай виски, будем его потом отпаивать, не дай бог заболеет! — Перед самой свадьбой, — подхватил тот, — Тэхён ему голову открутит. Он принёс и виски со стаканами, и полотенце, и тёплых пледов, чтобы завернуть купальщика. И гитару в чехле прихватил, нужно же было куда-то деть эту кипучую энергию. — О-о-х, как освежает! — вынырнул Чонгук с белозубой улыбкой. — Зря не купаетесь, очень хорошая вода. — Да в ней градусов пятнадцать, не больше, — Намджун снова потрогал воду кончиками пальцев и вздохнул. — Наверное, даже меньше. Вылезай, давай, у нас почти всё готово. Выбравшись из озера, Чонгук не торопился одеваться, только взял у Юнги полотенце и быстро обтёрся, а потом нагло стянул из общей кастрюли с кипящим супом кусочек рыбы — хорошо, что ложкой, а не руками. И тут же замурчал от удовольствия. Это был настоящий мужской отдых, Чонгук не ошибся, отдав право организовать его Юнги. И когда они наелись и просто выпивали, сидя там же, на берегу (Чонгук всё-таки соизволил одеться перед этим), то он благодарил Юнги за эту поездку. За то, что собрал их здесь, устроил им незабываемые впечатления. И словами благодарил. И песнями — уже выпил, уже можно было петь. Намджун шептал благодарности Сокджину за вкуснейший ужин, просил ещё добавки, подливал ему виски и слушал превосходно сочетающиеся между собой звуки — ночного леса, гитарных струн и голоса Чонгука. Прибеднялся тот, конечно, зря. Пусть и не был великим певцом, но исполнял душевно, очень приятно. Особенно хорошо у него получалось «Let it be», Намджуну всегда нравилась эта песня, её глубокий смысл. Он отстукивал ритм ногой по земле, а пальцами по столу, но подпевать не решался, мало ли — испортит песню. — Сейчас, пару минут, — Чонгук отхлебнул ещё виски и пытался вспомнить нужные аккорды. Под алкоголем это почему-то хорошо получалось, была какая-то особенная магия — наверное, он переставал стесняться своей игры, когда был слегка пьян. — Вспомнил ещё одну песню. Наверное, я адресую её своей родственной душе. Он улыбнулся Юнги и запел «Blackbird» тех же Битлз, даже не сбившись в ритме, хотя немного волновался, когда пел слова, что отзывались в нём самом больше прочих. И в Юнги отзовутся, он был уверен в этом. — Ты ждал именно этого момента… — заканчивали они вместе. Когда музыка и голоса стихли, Юнги заметил, пряча в тени ресниц встревоженные песней глаза: — Ты подозрительно хорошо меня понимаешь. У родственных душ так всегда? — У меня раньше не было родственной души, но судя по Чимину с Тэхёном, так всегда. Иногда мне кажется, что они способны общаться мысленно, но никому об этом не рассказывают, — хохотнул Чонгук, отложив инструмент. — Потрясающее ощущение, — признался Юнги. А Сокджин указал взглядом на гитару и спросил: — Можно? — Конечно, — Чонгук протянул её, сам устроился поудобнее со своим стаканом. Намджун чуть отодвинулся, не мешая Сокджину играть. Тот нежно перебрал струны и заиграл всё ещё не потерявшую популярности «Touch me». Юнги подхватил задорный ритм, отбивая его сначала на собственном колене, а потом по стенке опустевшей кастрюли из-под супа. Никогда ещё музыка Дорз не звучала так эксцентрично, как той ночью над озером. — Да нам можно группу организовывать! — хохотнул Намджун, любуясь Сокджином с гитарой. — Куплю себе губную гармошку, буду на ней играть. А Юнги посадим за барабаны. — Чонгук будет петь, — подхватил последний, — а Чимин танцевать. А Тэхён у нас что будет делать? — Он же на саксофоне прекрасно играет, — заметил Чонгук с гордостью и рассмеялся. — Но я же сопьюсь! — Это может стать проблемой, — согласился Сокджин, улыбаясь. — Как бы нам заставить тебя петь без выпивки перед каждой репетицией? И заиграл «The Unknown Soldier» из тех же Дорз, негромко мурлыча текст. Когда он отложил гитару, то попросил: — Можно мне ещё выпить? Всё-всё, больше ничего меланхоличного. — Да ладно, прекрасная песня, — поспорил Чонгук, протянув Намджуну бутылку, чтобы тот наполнил стакан Сокджина. — И я не могу петь трезвым. Как будто блок какой-то стоит на связках. — Жаль, — вздохнул тот, благодарно мазнул губами по щеке Намджуна и зафырчал. — Но ты хоть петь умеешь. Намджун-а, можно я расскажу? Когда я впервые услышал, как поёт Намджун, в первый же день нашего знакомства, я заплакал. Это было и забавно, и так трогательно, просто ужас… Я ехал, слушал и молился, чтобы ни во что не врезаться, потому что в глазах были слёзы. Он поймал руку Намджуна и очень серьёзно сказал: — В тот момент я почти в тебя влюбился. — Вы куда-то ехали, и Намджун пел в машине? В первый день знакомства? — удивился Юнги. Он не слышал этой истории. — Мы ехали с Ханбином в больницу, он упал на нашей лестнице в галерее, и Намджун его успокаивал. Под конец я в слезах, Ханбин смеется… — О, боже, это просто кошмар! — рассмеялся и Намджун. — Я совсем не подумал, что нельзя такое проворачивать в первый же день, хорошо, что ты просто расплакался, а не сбежал от меня, — он крепко сжал пальцы Сокджина. — Но тогда я испугался, что ты сбежишь. Правда. — Намджун, давай, я хочу это услышать, — Чонгук дотянулся до гитары. — Что тебе сыграть? Я не слишком много всего знаю, но могу подобрать. — Я не помню, что я тогда пел, какую-то детскую песню, кажется, — тот смущённо почесал нос прямо стаканом, держа его в свободной руке. — У меня одна песня очень привязалась, хожу её про себя напеваю которую неделю. Знаешь «Dream on»? — Аэросмит? — уточнил Чонгук, перебирая струны. — Ох, это будет непросто, возможно даже криво. — Да ладно, моё пение ты точно не переплюнешь, — Намджун залпом выпил всё содержимое стакана для храбрости. — Простите, если доведу вас до слёз. А потом выдохнул в сторону и вступил под приятный голос Чонгука своим низким и хриплым, на припеве. Когда он высоко голосил на весь лес «Dream on! Dream on!», не щадя лёгких и связок, плакала, кажется, даже рыба в озере. А Сокджин смотрел так, словно ещё раз влюбился.