***
— А тут крышка гроба за ним и захлопнулась! Маша тихо ахнула, хватая ухмыляющегося Балу за рукав рубахи. Андрей, довольный произведённым эффектом, обвёл всех сидящих у костра шаловливым взглядом и улыбнулся. Нисколько не впечатлился только Горшок. Для него то, что рассказывали ребята было детским лепетом. Причём почти буквально. Миша даже умудрился заскучать. Он ожидал бо́льшей изобретательности и фанатзии, а не пресловутых историй про мертвецов, которые утягивают живых в могилы. — А ты чего такой недовольный? — любопытствует Яша. — Интересно же! — Да разве ж это страшно! — не выдержав, жалуется Горшок. — А что по-твоему тогда страшно? — хмыкает Поручик. Андрей, кажется, слегка обиженный тем, что его история Горшка даже самую малость не тронула, наклоняется ближе. — Сам тогда что-нибудь расскажи! Миша невольно усмехается. Он-то расскажет, он может. За долгую жизнь действительно жутких вещей насмотрелся. — А вы уверены, что хотите? — Горшок лукаво прищурился. — Хотим! — Рассказывай, давай! — наперебой загалдели ребята. Миша, не сдержавшись, начал рассказ, приплетая к увиденному вживую собственные выдумки, да так вошёл во вкус, что вскоре его слушатели побледнели лицами и глаз не могли отвести от его коварной ухмылки и зловещих жестов. — А нутро у него было чернющее, кишки вываливались, а крови столько, что всю землю залила! Балу зажал зажмурившейся Маше уши. Поручик и Яша сидели, напряжённо хмурясь, а Андрей и вовсе подсел поближе к товарищам, едва не хватаясь за рубаху Шурки. — Ну всё, всё, хватит! Завязывай, — внезапно вклинился Балу, поджимая губы, — Машка же не уснёт потом! Остальные, кажется, вздохнули с облегчением. Никому, ясное дело, не хотелось признаваться в слабости, так что за подвернувшийся повод преждевременно закончить историю Шуре были благодарны. — Что? Струхнули? — Горшок, довольный тем, что получилось нагнать жути, широко усмехнулся, демонстрируя отсутствие передних зубов. — То-то же! Ничего страшнее ни у кого уже придумать на выходит. Ребята ещё немного посидели, а потом принялись расходиться, решив закончить вечер раньше запланированного. Миша было надеялся воспользоваться возможностью и утащить Андрея гулять, но тот всеми силами отнекивался, убедив, что его дома ждёт бабушка. Ничего, в другой раз выйдет, – утешил себя Горшок.***
В "другой раз" не выходит. Миша специально притащился пораньше, благо пасмурный день позволил, а Андрей, как назло, не желал никуда идти. — Андрей! — уже возмущённо кричит Горшок, перегибаясь через низкий забор. — Ну, Андрей! Князь! Когда из приоткрытого окна высовывается светлая макушка, он раздражённого цыкает. Чем таким интересным можно заниматься в четырёх стенах без него? — Не выйду я сегодня! Миша от возмущения едва не подпрыгнул. — Чего это?! Андрей снова высунулся из окна. — Не могу! Весь план коту под хвост из-за этого упрямца! Горшок тихо рыкает себе под нос. Его ещё и игнорируют! Внутри непривычно бурлит какое-то ревнивое чувство. Он был уверен, что Князю с ним весело. А теперь его внезапно заменило какое-то другое занятие. Знать бы хоть ещё какое! — Ну Андрей! — не унимается Миша. — Почему не можешь? Ты чего там делаешь? — У меня тут живинка! И вообще, бабушка в город уехала, а мне велела дома сидеть! Горшок хмурится. Чего у него там? — Дай хоть зайти! Князь вновь выглядывает и скептически хмурится. — Бабушка мне всяких незнакомых наказала не пускать. — Да разве ж я незнакомый? Я тебе не "всякий"! — опять возмущается Миша, начиная ходить вдоль забора с нетерпеливым упорством. Предательство какое-то! — Для бабушки незнакомый, — с важным видом упирается Андрей, — Ребят вот она знает, а тебя – нет. — Так ты ж дома один, значит главный, — настаивает Горшок, — А ты меня знаешь. На какое-то время воцаряется тишина. Потом слышатся скрип и вздохи. Меньше чем через минуту Андрей отворяет калитку. — Ладно уж. Проходи, — снисходительно кивает он, всё же не сдерживая улыбку, — Только давай быстрее, если она убежит мне её ещё ловить! Миша слегка оторопело проходит в чужую избу следом за торопливо удаляющимся Андреем. Кого ему там ловить? Живинку свою эту? На убранство Горшок практически не глядит, лишь подмечает, что чисто. Домовой хорошо работает, видно, его тут уважают. Князь тем временем уже уселся обратно за стол у окна, склоняясь над парой листов бумаги. Миша подходит ближе, рассматривая сначала движения графитной палочки в чужих руках, а потом и само изображение. Андрей мельком косится, но ближе подпускает и даже слегка отодвигает вторую ладонь, придерживающую лист, чтобы было лучше видно. На рисунке изображена какая-то птица, похожая на простого дрозда, но будто приукрашенная. Было в её внешности что-то… слегка волшебное. Миша наклоняет голову, разглядывая творение Андрея во все глаза. Как настоящая ведь! Наблюдая за увлечённо рисующим Князем, он наконец начал понимать. Живинка. Вдохновился Андрей, значит. — Ничего себе… — всё же не выдержав, выдаёт Горшок. — Это ты здорово… Чужое творчество внезапно завораживает и Миша сам не замечает, как тянет руку к другим листам, лежащим чуть в стороне. В маленькой стопке под пустой бумагой, виднелась изрисованная. — Можно? Андрей отвлекается, чтобы наградить его взглядом, в котором читается доля сомнения. Всё же он, вздохнув, кивает, улыбаясь уголком рта. Горшок к княжеским творениям прикасается бережно, рассматривая каждое с особой внимательностью. Видно, что Андрей бумагу экономил – старался заполнять лист как можно бо́льшим числом рисунков. Чего там только не было! И птицы, и растения, и пейзажи, даже совсем уж невиданные звери попадались. Миша задерживается взглядом на очередных цветах. А ведь когда-то у них в саду росли такие… — Нравится? — он не сразу замечает, что Андрей прекратил рисовать и теперь выжидающе пялится. — Ну… — Горшок пытается подобрать слова, отгоняя непрошеные воспоминания. — Да. Улыбка у Князева широченная и такая довольная, что Миша совсем уж теряется. Тот поворачивается к нему всем телом, окончательно отрываясь от рисунка. — Я вообще ну всякое изображать люблю! Есть самые любимые вещи, вот их особенно много рисую. Горшок смотрит на него едва ли рот не открыв, только кивает внимательно. Андрей продолжает улыбаться и что-то живо рассказывать, размахивая руками. Удивительно, как он загорелся от простого скупого "да". — Я слышал, что есть цветы, которые ночью цветут, представляешь? — Князь слегка подаётся вперёд, будто силясь ещё больше удивить собеседника своим взглядом. — Мне бы вот хоть одним глазком на такой цветок посмотреть, я бы по памяти потом нарисовал! — он внезапно осекается, поникнув. — Только я не знаю, где такие растут. Да и в лес ночью нельзя, — Андрей слегка хмурится, — Там чудище… Миша, на пару мгновений опустивший глаза на рисунки, непроизвольно вздёргивает брови. — Чудище? Он сдвигает ещё один лист, чтобы на самом последнем обнаружить собственную морду. Острые зубы, безумный хищный взгляд – Андрей это передал живо и, пожалуй, даже страшнее, чем в действительности. Горшок слегка хмурится. Это та́к его видят? Почему-то в этот раз собственные ужасающие черты не радовали, как и не заставляли гордиться. — Это я его́ нарисовал, — деловито уточняет Андрей, вместе с Мишей склоняясь над своим художеством, — Сам в лесу видел, честно! Огромное и злющее, — Князь изображает зловещую гримасу и тихо посмеивается. Похоже сейчас, в безопасности дома и при свете дня, "чудище" пугало его уже не так сильно. — Бабушка вот не любит, когда я чертей всяких рисую, говорит, нечистую силу приманиваю, — смущённо улыбается Андрей, — А их рисовать интереснее, — он хмыкает, — Я бы и домового нашего изобразил, но он мне не показывается! Горшок выдавливает растерянную ухмылку. В его голове внезапно начал зарождаться новый план.***
— Кто не спрятался, я не виноват! — Андрей не удержавшись, хихикает, отправляясь на поиски убежавших ребят. Вчера они с Горшком ещё долго сидели, обсуждая рисунки, а потом тот просто молчаливо наблюдал за Князем, пока он делал новые наброски. Андрей даже украдкой зарисовал так забавящее его выражение легкого недоумения и заинтересованности, часто возникающее на лице нового друга. Горшок был, кажется, не от мира сего: чудаковатый, бешеный, но именно это Князю и нравилось. Нравилось слушать необычные истории, смотреть на его довольную улыбку, когда он выигрывал в какой-то игре (или на яркое негодование, когда не получалось), искреннее удивление, когда ему показывали что-то простое для остальных, но новое для него и слышать громкое "Андрей!", зазывающее гулять. Андрей довольно ухмыляется, когда представляет, как с лёгкостью отыщет спрятавшегося Горшка. Он отчего-то был уверен, что тот в прятках хорош так же, как ёж в полетах. Первым, однако, находится Яша, схоронившийся в пустой бочке, но не подумавший, что его кудрявая макушка торчит сверху. Потом отыскался Поручик, следом и Шура с Машкой. А Горшка всё нет и нет. Они осмотрели, кажется, каждый возможный уголок. Не мог же он далеко убежать, в самом деле? Перед началом ребята хорошо обговорили правила и договорились, где заканчивается отведённая для игры территория. Куда в таком случае запропастился Горшок? Через какое-то время Андрей сдался и вот они уже на всю округу горланили призывное "Горшок!", сопровождающееся громким "выходи, ты выиграл". Горшка и след простыл. Князь поймал себя на том, что чувствует если не разочарование, то укол обиды. Ну почему он снова сбежал? Второй раз ведь уже вот так пропадает без всяких объяснений. Вновь слушать ворчание Поручика на тему ненадёжности их нового товарища и подавно не хотелось. Андрей вздрогнул. На секунду ему показалось, что в зашуршавших кустах мелькнула знакомая тёмная рубаха, но раздвинув ветки, он никого не увидел. Ну и пусть потеряется этот дуралей, – с досадой подумал Князь.***
Михаил поспешно продирался через лес, бранясь сквозь зубы. Чертова магова безделушка сломалась в самый неподходящий момент! И ведь как починить, не разобраться! Миха слегка притормозил. У него было два варианта: навсегда забыть о своём замысле или поунижаться перед колдуном, чтобы соизволил помочь. Ни один, если быть честным, ему не нравился, но приходилось выбирать "меньшее из двух зол". Переступать через собственную гордость, так ещё и открыто признавать, что стащил чужую вещь, Михаилу совершенно не улыбалось. И всё же он, предварительно забежав домой, тащится в чужую избушку. В итоге замирает на пороге с поднятой рукой, не решаясь постучать. Дверь открывается сама собой. То ли Ладимир услышал скрип его зубов, то ли просто почувствовал, что к нему наконец явились. Выражение лица мага являло собой смесь спокойствия, назидательности и немого укора. Внутрь Михаила пропускают без слов, лишь потом тянут флегматичное: — Зачем пожаловал? Миха, всю дорогу репетировавший свою "повинную", открыл рот и тут же его закрыл. Ладимир, кажется, готов был ждать сколько угодно – он лишь отошёл к булькающему в углу котлу, чтобы сосредоточенно помешать какое-то варево. — Тут это… — Михаил дожидается, когда на него бросят взгляд и выуживает из кармана амулет. Как сформулировать свою просьбу он так и не понял. — Сломалось, в общем. Ладимир вздыхает, но деловито забирает амулет, мельком тот оглядывая. — Не "сломалось", а требует подпитки, — бурчит он, разворачиваясь к одному из шкафов. — Это как? — полюбопытствовал Миха, пользуясь возможностью увести разговор в другое русло и избежать каверзных вопросов. — Магия из ничего не берётся, — терпеливо, будто мальчишке, поясняет Ладимир, — Чтобы работало, нужна энергия. Маг вытаскивает из ящика какие-то кристаллы и пару бутыльков с чёрт знает чем. Михаил за ним наблюдает слегка оторопело. — Ну ты ж починишь? — нетерпеливо интересуется он. Ладимир тяжко вздыхает, на пару секунд возвращаясь к вареву в котле. — Я то починю, — ворчит маг, — Но ты сперва лучше скажи, он тебе зачем? Михаил нахмурился. Ну вот и каверзные вопросы подоспели. Он не собирался позволять колдуну учить его жизни или упрекать в выборе добычи. Не маленький, чай уж сам разберётся. — Ты бы поразмыслил прежде хорошенько, — не дождавшись ответа тянет Ладимир. В котёл летит всё, что он недавно достал. Миха завороженно наблюдает за пузырящимся зельем, но только открывает рот, его снова опережают. — Сам знаешь, что я о твоих затеях думаю, — ворчит маг, — Но ты ведь если упёрся… — он нахмурился, качая головой. — Проще водного на сушу переселить. Михаил замечает, что амулет также опускают в варево. У него голова сейчас, что этот котёл – внутри бурлит непонятно что, пузырится, закипая. — Я всё решил, — с лёгким раздражением подтверждает чужие слова Миха. — Миша. Михаил невротно вздрагивает от того, как вкрадчиво произносят его имя. Не любил он, когда так. Слышать корящее "Михаил" было намного проще, чем это издевательски мягкое "Миша". Ладимир вылавливает амулет из котла. Тот абсолютно сухой, будто не плескался в зелье пару секунд назад, поблескивает призывно. Миха тянется, чтобы ухватить, но Ладимир в последний момент одёргивает руку, не позволяя. Ладонь Михаила сомкнулась на пустоте. — Кого ты пытаешься обмануть – их или себя? Миха встречается глазами с тяжелым взглядом мага и раздражённо дергает головой, то ли желая отвернуться, то ли отгоняя собственные навязчивые мысли. — Пообещай, что подумаешь над моим вопросом, хорошо? — уже мягче тянет Ладимир, вкладывая амулет в его ладонь. — Так и быть, — буркнул Михаил, тут же разворачиваясь, чтобы бесцеремонно покинуть чужое жилище. Стоит двери за его спиной затвориться, Миха выдыхает – шумно и почти злобно. Бред. Он не идиот, чтобы играть с едой – прекрасно помнит, зачем всё это затеял. Чтобы закончить начатое тогда в лесу. И столько времени он на это тратит только потому, что теряющихся в чаще дураков всё меньше и меньше, а охотиться прямо в деревне – совсем уж сумасбродство. К тому же, дети намного вкуснее, у молодых слаще кровь – это всем известно. Михаил на секунду прикрывает глаза, пытаясь представить вкус. Ему ведь только это и нужно. А отчего тогда, как стоит подумать о счастливом лице Андрея, на губы сама собой просится улыбка? Миха яростно трясёт головой, пытаясь выбросить из неё эту чушь. Он скоро с этим разберётся.***
— Ну чего копаешься? Андрей, сосредоточенно расчерчивающий палкой по земле большой круг, показывает Шуре язык. Он занимался подготовкой к игре, пока остальные ребята толпились рядом и оценивающе разглядывали результат его "художеств". В "ножички" они соревновались редко, поэтому Андрею не терпелось продемонстрировать собственную меткость. Жалко только Горшка нету. Князь всё ещё был слегка обижен, но не мог отделаться от мысли, что его взбалмошному другу эта игра бы понравилась. Главный её элемент заимствовали у Поручика – он всё же был сыном охотника, поэтому мог похвастаться собственным небольшим ножом, который почти всегда таскал в сумке и не любил доверять в чужие руки. Шёл на уступки Саша только в таких случаях. Маша, как самая младшая, в этот раз не дулась в сторонке, когда её не взяли играть, а убежала искать компанию среди деревенских девчонок. Андрей закончил чертить круг и выпрямился, отбрасывая палку. Кажись, даже ровно вышло. — Андрей! Он оборачивается, удивлённо вскидывая брови. Горшка не ожидал увидеть, кажется, никто из их компании. Но тот всегда появлялся как гром посреди ясного неба, или как лихо лесное. Князь не присоединяется к шушукающимся за спиной мальчишкам, а идёт навстречу. Горшок – нескладный, босоногий, с вечно лохматыми волосами, в своей огромной рубахе действительно походил на маленькое лихо. Андреева бабушка про таких всегда говорила "ой, бедовый". Андрей вздыхает, непроизвольно складывая руки на груди. Он, разумеется, был рад видеть друга, вот только… — Ты где опять потерялся? — вместо приветствия бросает Князь. Горшок, кажется, не ожидавший допроса, моментально оторопел. — Ну извини, — выдавливает он слегка нервно, — Ну я это… Уснул, пока прятался, понимаешь, да? Андрей скептически приподнимает бровь, когда слышит чужой смешок. — А чего мы тебя тогда не нашли? — Значит, плохо искали, — беспечно пожимает плечами Горшок. Вся его поза сквозит неловкостью и натяжной непринуждённостью. Андрей ловит почти заискивающий взгляд и снисходительно улыбается уголком рта – на этого бедового злиться невозможно. Да и играть в компании побольше – веселее, чего уж отрицать. Он коротким кивком манит Горшка за собой, позволяя присоединиться. Правила в этот раз пришлось объяснять недолго. Тут, как говорится, даже горшкам понятно. Бросаешь ножик, отчерчиваешь себе кусок чужой территории, отвоёвывая. Кто выжил противников с поля боя, тот и победил. Однако, когда приходит очередь Горшка, он, лишь взявшись за лезвие для броска, внезапно громко ойкает, одёргивая руку и роняя нож. — Ты чего? — первым обеспокоенно и удивлённо возникает Балу. Горшок, уязвлённо прижимающий повреждённую конечность к животу, делает шаг назад, натягивая лыбу. — Ничего. Порезался случайно. — Дай хоть посмотреть, поможем чем. От протянутой Яшкой руки Горшок отшатывается, как от огня. — Да в порядке я! — он демонстрирует отсутствие передних зубов в нервной ухмылке. — Вы, знаете, без меня тут доигрывайте, а я домой сбегаю, подлечиться… Ребята не успевают слова вставить: Горшка уже и след простыл. Растерянно подбирая ножик, Андрей не замечает на нём ни капли крови.***
Миша разглядывает собственную правую ладонь, медленно сгибая и разгибая пальцы. Уже почти не болит, но след от ожога, растёкшийся по бледной коже, пропадать не спешил. Прокля́тое серебро. Откуда оно вообще, чёрт возьми, взялось? Горшок морщится, но ускоряет шаг. В темноте всё равно не видно. Сейчас у него есть дела поважнее. Солнце уже давным-давно село, скрывая небольшую фигуру в темной рубахе, крадущуюся по деревне. У нужного дома Миша притормаживает, одним махом перепрыгивая через низкий забор. Окно затворено слабо, хотя, возможно, он не рассчитывает силу. Горшок медленно раздвигает ставни, чтобы не издать лишнего шума и заглядывает внутрь. — Андрей! Он отчего-то нетерпеливо улыбается, когда вышёптывает чужое имя. Приходится повторить пару раз, прежде чем спящий Князь наконец завозился, разлепляя веки. — Горшок? — тот, кажется, поначалу не верит глазам. — Ты чего тут? Миша молча прикладывает указательный палец к губам и пару раз призывно взмахивает рукой, почти беззвучно шелестя "пойдём". Андрей медленно выпутывается из одеяла и крадётся к окну. Неловко, не без помощи Горшка, вылезает наружу.***
Полная луна ярко светит с безоблачного неба. Две детские фигурки минуют безлюдные улицы, покидая деревню. — Куда мы идём? — наконец тихо интересуется Князь, всё это время следовавший за уверенно шагающим Горшком. Тот преисполненный странным энтузиазмом, широко улыбался. — Бабушка будет беспокоиться, если проснётся и меня не найдёт, — напрягается Андрей, гадая, какую авантюру задумал его друг, — Ты сказал, что-то важное показать хочешь. Всё же в том, чтобы улизнуть из дома под покровом ночи было что-то… Заманчивое. Самое настоящее приключение. — Да ты всё про свои цветы говорил, помнишь? — Горшок оборачивается и хмыкает. — Я в общем узнал, где такие искать. — Это мы в лес идём, получается? Андрей остановился, хмурясь. Что-то тревожное, до этого шевелящееся внутри, проснулось и кольнуло уже ощутимее. — Ты меня вообще не слушал? — возмущённо шипит он. — Дурак совсем что ли? В лес, ночью! Там же… Горшок перебивает его самодовольным смешком и вытаскивает из-под рубашки какую-то тяжелую побрякушку, болтяющуюся у него на шее на длинной цепочке. В свете луны она поблескивала так же, как горшковские глаза. — У меня оберег от чертей! — Горшок щурится, ухмыляясь. — А ты боишься что ли? Андрей надеется, что его вспыхнувшие маковым цветом щёки никто не видит. Он поддается порыву упрямства и почти возмущённо трясёт головой. Вот ещё! Как Горшок только мог подумать! — Ничего я не боюсь! Собственное заявление на пару с уверенной улыбкой друга утихомиривают и пересиливают тревогу. Горшок в свете луны будто рыба в воде. Не поверить ему сейчас невозможно, уж больно хочется поддаться азарту и, наплевав на всё остальное, побежать за ним… да куда угодно! Босые ноги щекочет трава. Андрей ступает след в след за своим провожатым, перед которым лес будто расступается. С Горшком тут вовсе не страшно, он ведь совсем не боится, корчит в темноту рожи, тихо смеётся, петляя между деревьями, распугивая ночных птиц и ловя светлячков. А когда становится совсем плохо видно, он берёт Князя за руку, не позволяя потеряться. — Почти пришли, — бормочет Горшок, раздвигая заросли высокой травы. Андрей не сдерживает удивлённого вздоха, когда перед ними наконец открывается большая поляна. Деревья здесь редели, позволяя лунному свету спадать до самой земли. Но больше всего, конечно, восхищали цветы. Ими была усеяна почти вся трава. Небольшие, разных оттенков сиреневого, они притягивали взгляд – любуйся, сколько хочешь. Андрей усаживается на корточки, чтобы разглядеть бутоны получше и с широкой улыбкой оборачивается на Горшка. Тот, впрочем, отчего-то не улыбался, а застыл изваянием, глядя как-то отстранённо. — Ты чего? — непроизвольно сорвалось с губ Князя вместо благодарности. — Горшок?***
Да чего ж то в самом деле такое! Миша смотрит на сидящего перед ним Андрея и судорожно сжимает в ладони амулет, который собирался сорвать. Идеальная ведь возможность. Они в лесу совершенно одни, никто, поди, даже не догадается, да и воплей отсюда не услышат. Голод, скребущийся внутри, перерастает в злость на самого себя. Дурак он. Бегал в деревню, выдумывал всякое, цветы эти искал дурацкие. А теперь не может. Только хочет вперёд шагнуть, только рука вновь на амулете сжимается, перед глазами улыбка эта. Ещё и смотрит так, паршивец. — Горшок? Никакой он не Горшок. Миша отворачивается, сжимая ладони в кулаках, лишь бы в лицо это не глядеть. Он не так себе это представлял. Не думал, что внезапно так сложно окажется. Тут делов то – оглушить или сразу шею свернуть, даже опомниться не успеет. В груди сжимается что-то до тошноты противное. Давно он такого не чувствовал. Привязался что ли? И к кому? К еде? Да почему? Потому что это единственный, кто тебе улыбается? Серьёзно, Миш? Когда к плечу прикасается тёплая ладонь, Миша вздрагивает, как от испуга. — Чего случилось? — Андрей ему в глаза заглядывает с беспокойством, от которого внутренности в тугой узел скручивает. — Горшок? А если… — Горшок, — внезапно кивает Миша, полностью разворачиваясь и хватая его за плечи. Побудет ещё немного Горшком, так, самую малость. Горшку можно бегать играть в деревню, Горшок не сидит в пустом доме в одиночестве, Горшку всегда приветливо улыбаются… Андрей смотрит на него почти ошалело, когда Миша легонько встряхивает его, уже более громко заявляя. — Горшок! — Хорош уже, — опомнился Князь, вскидывая брови, — Чего как дурной? — Да ничего, — наконец приходит в себя Миша, с неохотой его выпуская, — Извини. Он не может сдержать широкой улыбки, в которой не хватает нескольких зубов и тут же замечает, как Андрей от этого зрелища успокаивается. — Нравятся хоть? — кивает он в сторону цветов, стараясь перестроить мысли на другой лад. Князь улыбается в ответ да так, что по телу тепло растекается. Кивает довольно, заверяет, что "обязательно теперь нарисует", но Миша слушает вполуха. Он внезапно настолько рад, что больше не обращает внимание ни на цветы, ни на луну, ни на что другое, кроме Андрея. И даже не замечает, как тот пристально смотрит на его правую ладонь.