***
Весь понедельник парни провалялись на огромном диване в гостиной, бездумно пялясь в телевизор. Юри точно не рассказал бы, спроси его кто, о чем были фильмы, просмотренные за этот невероятно скучный день. К вечеру, когда Кацуки уже намеревался отправиться наверх, чтобы лечь спать, вдруг вновь подумал о том разговоре Виктора и Отабека. Почему они вообще подняли такую тему в столь ненадежном месте? Или оно было для Никифорова надежным? Вероятно, это просто неудачное стечение обстоятельств, и шестое чувство подсказывало японцу, что официант, не закрывший за собой дверь, ведущую в вип-зону, в лучшем случае уволен. В худшем же… нет, об этом не стоило даже думать. — Слушай, Юра, а какие дела Никифоров может воротить подпольно? — спросил Кацуки. — Нет, я понимаю, какие именно, но зачем это? У него ведь и казино, и клубы. Огромная прибыль… Не понимаю… Плисецкий прикусил губу, думая об отце. Собственно, страшновато было признаваться, но в большей степени Юра беспокоился за реакцию родного дяди — брата матери, уплывшей в туман, причем в буквальном смысле. Госпожа Плисецкая давненько укатила в Великобританию и лишь изредка звонила Юре. Вот и жил мальчик с самых ранних лет с отцом, но часто проводил каникулы у Якова Фельцмана и его супруги Лилии Барановской — бывшая прима-балерина Большого театра с множеством наград за плечами. Так вот Фельцман, являясь старшим братом Анастасии Плисецкой, бросившей семью, обожал племянника, как родного сына, а если учесть, что детей у них с Лилией не было… В общем, понятно, как сильно мальчика баловали. Вот и вырос он в довольно капризного и раздражительного парня. Но, к примеру, Кацуки сразу с ним сдружился, потому что как ни крути, а Плисецкий был честным и добрым малым, пусть и жестким матерщинником. Это уже никого в университете не смущало, даже их ректор привык к богатенькому остолопу, орущему благим матом на систему образования, если чего-то не понимал. Зато как же к Юрио клеились девчонки, не сдаваясь даже тогда, когда открылась его нетрадиционная ориентация. — Видимо, ему все мало, — ответил наконец Юра, покосился на друга и пробормотал: — Иди спать. Завтра в универ. И на работу, да? Или когда там ты в кофейне? — По средам и пятницам, — рассеянно отрапортовал Кацуки и поплелся наверх. Нужно было отдохнуть. Уж слишком много мыслей бродило в голове Юри, и он понимал, что уснуть получится не сразу. Так и случилось: ворочался до часов двух ночи, а потом еще и Юрио пришел, которому тоже не спалось. В общем, проболтали они ни о чем почти до рассвета, а утром едва смогли оторвать головы от подушек. Но пора было возвращаться в город.***
В светлом уютном кабинете, за дубовым столом, на котором располагались папки, Макбук и пара стаканов с канцелярскими принадлежностями, сидел Виктор. Его облегающий кремового оттенка джемпер прекрасно подчеркивал мускулатуру, а волосы цвета платины поблескивали в лучах солнца, что нагревало спинку кожаного кресла, а заодно и затылок мужчины. Он задумчиво потирал указательным пальцем губы, а второй рукой прижимал черную папку, которую получасом ранее принес Отабек. Странное чувство, но Виктор не хотел читать собранную на японца информацию. Его занимала мысль, что Юри мог бы сам обо всем поведать, и это вызывало улыбку на безмятежном лице Никифорова. То, что Виктор однозначно слышал его фамилию раньше, был уверен, но пока не мог сопоставить свое прошлое с этим мальчишкой. Папку о Плисецком он открыл сразу, и ни на секунду не засомневался в правдивости данных, как только взглянул на фотографии, а дальше прочел, чьим сынишкой является этот малыш с дерзким взглядом. Что ж, полагал Виктор, раз у Кацуки такой приятель, вполне понятно, каким был он сам. Наверняка избалованный сученыш. Дверь в кабинет распахнулась без стука, и Виктор уставился на Алтына. Только ему было позволительно вот так влетать и не получать за это по шее. — Виктор, пора ехать за мальчишкой, — произнес Отабек и для пущей убедительности взглянул на свои часы. — Информация может просочиться к Фельцману и тогда… — Даже если так, нам он ничего не сделает. Мы не участвовали в трех последних отгрузках. Не стоит паниковать, — поднявшись и сунув руки в карманы брюк, Никифоров отвернулся к огромному окну и вздохнул, говоря насмешливым тоном: — А вот наказать этих двоих за любопытство было бы неплохо. Впредь не рискнут совать нос не в свое дело. — Действовать? — Именно, Бек. Только потише там. И, кстати, — Виктор обернулся к парню, привалился спиной к стеклу и спросил: — Расскажи-ка мне, что нарыл о Кацуки. Только основное. Я сам раскушу его. Отабек не выдал интереса, хотя немного удивился такому любопытству хозяина, а вслух отчитался сухим тоном: — Юри Кацуки. Японец. С детства живет в Санкт-Петербурге. Ему двадцать лет. Студент Института истории СПбГУ. Адрес: Менделеевская линия, 5. Проживает Юри на Заневском проспекте, минутах в тридцати от института. — Один? — Один. Бабушка, что присматривала за ним, умерла. — На какие деньги учится? — бесстрастно поинтересовался Виктор. — В общем… Если информация достоверная, — как-то замялся Отабек, чем приковал к себе взгляд бездонных бирюзовых глаз, — работал на Плисецких. Частично оплатили ему обучение. Остальное — от отца. Вроде как поддержал сына. Известно, что сейчас Кацуки подрабатывает в кофейне. Неподалеку от университета. — Вот оно что, — задумчиво протянул Никифоров, скрещивая руки на груди. — А дни его смен знаешь? — Среда и пятница, — отчеканил казах, всматриваясь в улыбчивое лицо Виктора. — Ага, а сегодня у нас вторник. Что ж, давай прокатимся, Бек, на Менделеевскую линию. — Никифоров подошел к столу, взял телефон, папку с информацией о Кацуки и прошел мимо Алтына. — Посмотрим, как у него дела. А завтра, Отабек, мы любезно заглянем в кофейню к нашему премилому японцу. А вот насчет Плисецкого… Придется хорошенько его потрясти, чтобы разобраться, не проболтался ли. — Да, как прикажете, — автоматом выдал Бек и нахмурился, думая, что детей колотить ему вовсе не хочется. И пусть Юра был лишь на пять лет младше самого Алтына, все же казался слишком хрупким. Последовав за боссом, Отабек попутно прихватил его пальто, в холле подал Виктору, проверил оружие и под спокойную беседу Никифорова с кем-то по телефону вышел из дома.***
Расслабиться Юри не мог. Все еще будоражили мысли о Никифорове. Это напрягало. Они там будто затаились и ждали момента, а Кацуки изводил себя, делаясь все издерганнее и раздражительнее. Плисецкий же, напротив, окончательно выдохнул и теперь выглядел совершенно обычным. К обеду, когда парни отправились наскоро перекусить, Юрио заявил, что забил на «темную» информацию, а Кацуки уже в который раз понял, что друг недоговаривает. Он конкретно все скрывал, наверняка оберегая Юри. После обеда друзья разбежались по своим аудиториям, а к вечеру и вовсе поехали к Кацуки. Плисецкий решил эту ночь все же провести в квартире японца, чтобы тому вдруг чего стремного не досталось. Спали вповалку, слишком устав, а в это время за чертой города в темной машине с тонированными стеклами сидел Никифоров, набирая текст на Макбуке, пока Отабек на улице вел переговоры с человеком Фельцмана. Поняв, что там все затянулось, Виктор захлопнул Мак, надел перчатки, вышел, поправил пальто и, выдыхая клубы пара — этой ночью немного приморозило — приблизился к Алтыну. — Господин Никифоров, мой хозяин не слишком доволен последней поставкой, — проговорил «курьер», — могу ли я передать ваши рекомендации? Виктор прикрыл глаза, втягивая свежий воздух, слегка улыбнулся, перевел взгляд на мужчину и произнес: — Что не так с поставкой Якова? — Человека убрали. Нашего человека. Исчез. — Хм, надо же, — покачал головой Никифоров, прекрасно понимая, что речь идет о том самом человеке, которого ликвидировали его люди. — Полиция не помогает? У меня есть возможность связаться с прокурором напрямую. Если Яков хочет, я это устрою. Поищете своего человека более профессионально. Что касается поставки, передай: нужно внимательнее отмывать товар, а то слишком много «пальчиков» оставили. Прожигающий своим холодом в сумерках взгляд Никифорова заморозил не только человека Фельцмана, даже Алтын напрягся. — Как дела у господина Плисецкого? Как его семья поживает? — вдруг вновь мило улыбнулся Виктор, чем обескуражил «курьера». — Х-хорошо… вероятно… Спасибо, господин Никифоров. — Ну что ж, разговор окончен, — Виктор отвернулся от мужчины, бросил мимолетный взгляд на Отабека и направился обратно к внедорожнику. — Мои наилучшие пожелания Якову. Доброй ночи. — Доброй ночи, господин Никифоров… Алтын еще несколько мгновений сверлил мужчину пристальным взглядом, прежде чем добавил: — Присматривайте за племянником господина Фельцмана. Мало ли что стрясется. Говорят, он часто обитает в «Черном Драконе». Опасное место. — Да, я понял вас. Более не вымолвив ни слова, казах уселся за руль, завел двигатель и плавно выехал из тени деревьев. — Ох и надоели мне эти ночные встречи в стиле девяностых, — проговорил Никифоров капризным, немного забавным тоном, — сколько раз просить, давайте беседовать в приличных местах. Болван Фельцман. — Я предупредил его о Плисецком, — дождавшись, когда Никифоров посмотрит в зеркало, сказал Алтын. — Чудесно. Виктор уставился в окно, подпирая подбородок рукой, и принялся тщательно обрабатывать информацию. И начал он с дневного наблюдения за Кацуки. Тот не выглядел радостным, а вот его дружок, казалось, расслабился. Смешные такие и наивные. Вот уж точно — детишки. Делай с ними, что душе угодно, а душе и телу Виктора на данный момент хотелось столкнуться с Кацуки. Думая о том, как глаза Юри наполнятся ужасом, Никифоров улыбался, ведь сегодняшние, пусть и недолгие наблюдения привели его к выводам, что Кацуки довольно мнителен. Это искренне веселило Виктора. Он предвкушал их встречу. Но — терпение, а вот терпением Никифоров был наделен в избытке.