***
Признаться, оказавшись после занятий дома, Юри выдохнул с облегчением. Весь день он дергался от любого шороха, хлопка двери, резкого смеха одногруппников и, к счастью, Плисецкий ничего не замечал, потому что проспал совместные пары, сидя в последнем ряду. И вот теперь, бродя по своей «хрущевке», Юри принялся обдумывать слова Виктора. Быть может, и напрасно отказался, ведь ясно же, тот не оставит их в покое. Слишком сомнительно такое молчание, это Кацуки прекрасно осознавал. Ужиная полуфабрикатами, приготовленными в микроволновке, Юри пялился на визитку, которую сунул ему Отабек, когда утром привез их в университет. Юра тогда уже покинул машину, потому что не мог находиться рядом с Алтыном — слишком бесился — а вот Кацуки задержался. Не по своей воле. Казах попросил. Протянул ему визитку и проговорил: «Если что-то пойдет не так, ты можешь позвонить Виктору». И все. Кацуки взял визитку. Вот и таращился на цифры, комбинацию которых успел выучить наизусть. Новая информация Кацуки давалась легко, к тому же он привык запоминать много дат еще со школьных времен. Так что заучить номер телефона не являлось проблемой. Поставив пустую тарелку в раковину, Юри пустил воду, на автомате помыл посуду, вытер и, расставив все по своим местам, опять повернулся к столу. — Да чтоб тебя! — разозлился он, схватил черную карточку, решительно прошел в комнату и спрятал ее в кармашке рюкзака. — Потом, — сам себе сообщил парень, падая на кровать. Он с головой накрылся одеялом и попытался вырубиться. Ничего не вышло. Вздохнул, вышел в соседнюю комнату, включил телевизор и принялся щелкать кнопками пульта.***
Пятница была тихой. Солнце радовало, а по-весеннему чистое небо обещало отличную погоду до самой ночи. Хотя в Петербурге это могло быть ошибочным предположением — вполне вероятно, что ветер пригонит дождевые тучи. Кацуки, перепрыгивая через лужи, спешил в кофейню. Плисецкий сегодня не пошел с ним, поскольку за ним приехал отец. Юри искренне надеялся, что Юра не проговорится, и эти мысли немало мешали. Он дважды, пока шел на работу, порывался набрать номер Виктора. Но что он тогда за друг? Хранить тайну от близкого человека — не лучший поступок, а рассказать — страшно. Тогда, ворвавшись в кофейню, Кацуки и решился на разговор с Юрой. Все же лучше ему признаться, чем прикрывать какого-то бандита. — Привет! — поздоровался японец с боссом и коллегой, те махнули ему в ответ, и Юри скрылся в подсобке. Достав телефон, он набрал друга, и тот долго не отвечал. На ходу переодеваясь, Кацуки встрепенулся, когда услышал: — Кацудон, соскучился? На заднем фоне было довольно шумно, и Юри отчего-то тревожно замер, поняв, что друг сейчас в людном месте. Но ведь это же не страшно, да? — Эм… Юра, ты где? — Да шатаюсь по торговому центру. А что? Ты же вроде на работе должен быть. — Да, так и есть, я в кофейне. Слушай… мне тебе надо рассказать… — Погодь, выйду на парковку. Все ж потише будет. Юра дышал в трубку, шагая на выход, а Кацуки выпалил, пока не передумал: — Меня Виктор пытался подкупить, чтобы я «стучал» на твоего дядю! Прости, что сразу не рассказал! Боялся за тебя! Да и Никифоров не шутил! Я отказал, а он… Юра? Ты слушаешь? Плисецкий выдохнул. — Епт, а я думаю, что за херня с тобой… Стой, я не понял. Хотя понял. Он все-таки решил нас прижать? — Похоже на то. — И как ты должен был обдурить меня? — Ну… это… как бы… Для начала парнем его стать… Даже через мобильную связь Плисецкий в полной мере ощутил смущение друга. Весело рассмеялся, на самом деле чувствуя беспокойство, ведь если Никифоров вдруг предложил такой вариант, значит, заинтересовался японцем. Это плохо. Очень плохо. — Слушай, — вдруг сипло проговорил Юра, максимально понижая голос, — а если б согласился… — Но тут же вздрогнул, понимая, что сказал не то, сглотнул и нервно усмехнулся. — Сорян, что-то я сморозил. Давай-ка подальше от этого говна, ладно? Не связывайся с миром Никифорова. Юри молчал. Его зацепили слова Плисецкого. Не обидели, но вынудили задуматься. Ведь он мог принести пользу семье Юры. Они многое для него сделали. — Кацуки, не смей, усек? — почуяв неладное, отрезал Юрио. — Только попробуй… — Брось, я струсил бы все равно, — отмахнулся Юри. — Ага, как же, струсил бы. Хреновый лжец. Никогда не научишься скрывать то, что думаешь. Кацуки вздохнул. — Ладно, в любом случае, уверен, Виктор не рассчитывал на то, что я осмелюсь тебе рассказать. Значит, планы разрушены. — Плохо ты знаешь таких, как он. Не стал бы настолько влиятельным, не будь расчетливым и хладнокровным этот твой Никифоров, — вздохнул Юра и добавил: — Ладно, ты там не паникуй. Работай. Потом созвонимся. — Угу. Береги… — Кацуки, вышвырну тебя с работы! — раздался вопль Погодина. — …себя. Пока, Юрио. — Агась. — Бегу, босс! — выкрикнул Кацуки, хватая фартук, и выскочил из подсобки. Нужно было успокоиться и отработать смену. Главное, чтобы кое-кто не нагрянул. Кое-кто опасный.***
Вечер прошел в невероятной суматохе, несмотря на то, что Плисецкий не планировал так задерживаться в городе. В итоге, прикупив несколько футболок с ярким принтом, новые кроссовки и куртку, в некоторой степени, помешанный на шопинге Юра, покинул торговый центр, удивленно отмечая, что на улице уже зажглись фонари, свернул за угол здания, прошел пару сотен метров и смело шагнул в яркое помещение ресторана. Метрдотель, в прекрасно на нем сидящем темном костюме с белоснежной рубашкой, тут же вышел навстречу пареньку, одежда которого очевидно была слишком простой для данного заведения, однако лейбл, четко выделявшийся на груди его толстовки и качество пошива намекнуло мужчине — перед ним некто при деньгах. Юра снял капюшон, сдул челку, протянул метрдотелю пакеты и проговорил, прежде чем тот успел поздороваться: — Хочу поужинать. — Конечно, господин…? — мужчина замер в ожидании, вопросительно глядя на парня. — Плисецкий, — равнодушно бросил Юра, прошел мимо метрдотеля, схватившего его пакеты, и недовольно цокнул, заметив, что в зале собралось слишком много посетителей. — Прошу вас, господин Плисецкий, добро пожаловать! — вмиг оценив важность персоны и, припомнив, что в самом деле у Алексея Плисецкого есть сын, а еще этот паренек — племянник Якова Фельцмана, имеющего неприлично большие доходы, метрдотель подобострастно засуетился вокруг Юры и повел того к столику у фонтанчика с островком живой растительности. По лицу Плисецкого мужчина, к своему удовольствию, понял, что место ему понравилось, усадил парня, скомандовал на время унести его вещи и сам лично принялся рассказывать о фирменном блюде. Юра, будучи довольно капризным человеком, к тому же часто раздражительным, цокнул, прервал речь метрдотеля и, решив чуток поиздеваться — ну не любил он вот это паршивое разделение на богатых и бедных, которое очевидно акцентировал мужчина при встрече с ним — спросил: — Ваше имя? Метрдотель выпрямился и церемонно произнес: — Владимир. — Владимир, будьте любезны, — поставив локти на стол, сверкнул белозубой улыбкой Плисецкий, — приготовьте кацудон. Надо отдать должное выдержке Владимира. Тот и глазом не моргнул, кивнул все с той же легкой улыбкой, и ответил: — Будет сделано в лучшем виде, господин Плисецкий, — и не удержался поддеть юного нахала, — быть может, предложить вам саке? Достанем, если нужно. Юра скривил губы и положил на столик ключ от автомобиля, говоря: — Я за рулем, Владимир. Так что без алкоголя. Они продолжили бы подначивать друг друга, если бы легкий блюз, который исполняли музыканты, не разорвал рингтон на телефоне Юры: «Большие города. Пустые поезда. Ни берега, ни дна. Все начинать сначала». Владимир откланялся и покинул Плисецкого, отчего-то улыбаясь самому себе. Учитывая то, что в этом ресторане часто обедал отец парня, Владимир составил мнение о нем, и теперь мог точно сказать — младший Плисецкий был куда милее старшего. Вероятно, дело в возрасте. Конечно и Юра «дорастет» до того уровня, которого достиг Алексей Николаевич. — Да, пап, привет, — ответил на звонок Юра, медленно окидывая взглядом публику. Ему чрезвычайно нравилось то, как он привлекал всеобщее внимание. Однако вскоре посетители забыли о существовании странного мальчишки в толстовке. — Чего звонишь? — Где ты сейчас? — низкий голос отца всегда немного напрягал Юру, он словно натягивался, слыша его. — Меня интересует сумма, списанная сегодня с твоего счета. На что ты спустил столько денег? Юра вздохнул, потирая лоб. — Пап, я в «Мегаполисе». Зашел перекусить. А деньги — на одежду. — Опять? — Прости, но это мои деньги, нет? — завелся Юра. — Тише, тише, мальчик, не кипятись, — вот ссор с сыном Алексей не любил. — Я конечно не в восторге, что ты забываешь, откуда эти «твои» деньги, но раз уж это настолько важно, то пусть будет так. А звоню я, Юрочка, по иной причине. Разговор не телефонный, но тебя же невозможно поймать дома… — Вообще-то, это тебя вечно нет дома, так что… — Ладно, послушай. Ответь на вопрос, какие дела тебя связывают с Виктором Никифоровым? Вот тут Плисецкий-младший поперхнулся воздухом, схватил стакан воды, принесенный официантом, и быстро осушил его. Перевел дух и сказал: — Па, ты это о ком? — Ну, Юрочка, ты же не станешь лгать собственному отцу? — голос мужчины зазвучал вкрадчиво, и Юра, цыкнув от злости, мысленно проматерился, а после проговорил, как есть: — Да, не стану. Виктора знаю. Ну, немного. В клубе познакомились. Прости, да, я шатаюсь по «Дракону» и порой прячусь от тебя. — Думаешь, я не знаю об этом? — насмешливо сказал Алексей. — Мила — хороший работник. — Вот су… — Тихо, Юра, что за манеры? — Алексей пресек попытку сына оскорбить женщину и добавил: — Так значит, ты водишь дела с Отабеком Алтыном? Вас видели вместе. Все же не переломал в себе эту… Юра знал, что отец хотел сказать «гомосятину», но был благодарен, что он все-таки сдержался. — Вот какого хрена, пап, ты не говоришь ничего подобного Юри? Обожаешь его прям за все, — ревности в словах парня не было, но обида — еще какая. — Не сравнивай, — строго ответил мужчина. — Одно дело — чужой человек, пусть и близкий, но совсем иное — сын. Ты — моя кровь. Как я могу смириться? Кто мне потомство-то даст? Внука хочу. Внучку. Не имеет значения. Кому ты потом передашь мое наследство? Да и дед твой… С ума сойдет, если узнает! — Усыновлю ребенка. — Ай, черт, Юра! — вспылил Плисецкий-старший, громыхнув грубым голосом. — Уши бы тебе надрать! В детстве не надирал, так хоть сейчас! А лучше отправить в деревню к деду, знал бы, каково это — спины не разгибать! Это все Яков тебя выхолил! Вот пусть теперь и дурь из тебя выбивает! Тьфу ты, гад мелкий! Домой поезжай, а то машину отберу! — Да-да, хорошо, успокойся. Сердце-то не вечное, береги себя, — сказал это Юра, в самом деле волнуясь за отца, но прозвучало как всегда насмешливо, от чего Алексей еще больше завелся, обматерил сына и сбросил вызов. — Ваш кацудон, господин Плисецкий, — объявил официант, ставя перед Юрой ароматное блюдо. — Что-нибудь еще? — Да, зеленый чай. Спасибо, — коротко скомандовал расстроенный звонком отца Юра и принялся есть, вспомнив, что даже в уборную не сходил руки помыть. Забил на это и отключился от реальности, поглощенный мыслями о словах отца. Надо же, пронюхал о Викторе. Что, интересно, ему еще известно стало? А вообще, отец был прав: надо бы к деду в деревню свалить. Хотя бы на время. И Кацуки прихватить. А то он тут наворотит дел. Вон, уже внимание Никифорова приковал. А дед, отец Алексея, всегда обожал внука, да и Юри знал. Бывали они уже у него прошлым летом. Отлично время провели, так почему бы и в этом году не рвануть? Сдать зачеты экстерном и вперед. Разрешение дадут, никуда не денутся. — Да, пожалуй, вот здесь подойдет, — прорвался приятный голос в размышления Юры, и он, монотонно прожевывая пищу, вскинул взгляд на мужчину, усевшегося со своим, вероятно, приятелем за соседний столик. Да и не очень-то тянул тот первый на мужчину. Слишком молодо выглядел. Но Юра помнил, что по азиатам сложно определить точный возраст. Хотя, признаться, Плисецкий вообще не умел определять. Темные раскосые глаза скользнули по заинтересованному лицу Плисецкого, столкнулись взглядом с его зелеными, и иностранец улыбнулся, кивнув, будто знал Юру. Тот автоматически кивнул в ответ, покраснел, спрятался под челкой, продолжил ужинать, но вдруг услышал: — Мне то же самое, что ест вон тот господин. Господин Плисецкий, я ведь не ошибаюсь? Юра похолодел. В последнее время он стал слишком популярен. Разве нет? Вскинув глаза на (кажется, это был кореец) корейца, он молча вытер губы салфеткой, отодвинул почти пустую тарелку, взял чай и, не глядя на странного парня с бледным лицом и завораживающими глазами — кстати, брови корейца были куда красивее, чем у тысяч блоггерш, которым приходилось их рисовать — спросил: — А нас друг другу представляли, господин…? — Ли Сынгыль, к вашим услугам, — представился (теперь уж на сто процентов понятно) кореец, и Юра посмотрел на него более внимательно. Тот добавил: — Я знаком с Виктором. — Вау, круто. Поздравляю, — саркастично скривился Юра, но, заметив выражение лица корейца, посерьезнел, говоря: — С этого надо было начинать. Чего вам? — Да ничего особенного, — оглядевшись по сторонам, ответил Ли, встал, расстегивая пуговки пиджака, и подошел к столику Юры, взялся за спинку стула: — Позволите? Плисецкий кивнул, глядя на Сынгыля все-таки враждебно. Тот уселся напротив, сцепил пальцы рук и улыбнулся парню. Второй «персонаж» остался сидеть за тем же столом, будто со скуки легонько стуча пальцами по серебряному ножу. Охрана, без сомнений. — Я хочу предупредить вас, господин Плисецкий, вы затеяли плохую игру, понимаете меня? — Ли так пристально смотрел в изумрудные глаза Юры, что тот невольно вспотел. — Я хочу сказать, отныне вам следует быть более внимательным. Мне известно, что господин Никифоров отслеживает вашего друга. Юри Кацуки, верно? — Здесь Плисецкий полностью включился в происходящее, что не ускользнуло от цепкого взгляда Сынгыля. — Вот поэтому я отыскал вас. Прошу последовать за мной. — Еще чего? — выпалил Юра. — Поверьте, это в ваших же интересах. Я хочу, чтобы вы немедленно связались с господином Кацуки. Понимаете ли, пагубное влияние господина Никифорова наверняка скажется на вашем друге. Только вот обсуждать это здесь — опасно. Плисецкий ни на секунду не засомневался в правдивости сказанного Сынгылем, но кое-что все же встревожило его и засело глубоко внутри. Кореец наблюдал, как Юра покусывал губу, размышляя над его словами, и терпеливо ждал. Но в итоге решил добить. — Прямо сейчас за Юри установлена слежка. Уж поверьте мне. Можете позвонить ему и спросить, где он, и я отвечу сразу: господин Кацуки покидает кофейню. Прямо сейчас. Кто знает, может, он и до дома не успеет добраться? Плисецкий немедленно схватил телефон, но рука Сынгыля с заметной силой сжала его ладонь, и мужчина холодно проговорил, в упор глядя на Юру: — Говорите с ним напряженным голосом, господин Плисецкий. Вы должны показать ему, как вам не нравится моя компания. Вы поняли меня? Плисецкий сглотнул и, кивнув, набрал Кацуки, а, дождавшись ответа, взволнованно рявкнул на весь зал: — Кацудон, ты где? Судя по звукам на фоне, его друг в самом деле шел по улице. У Юры внутри оборвалось со страху. Он сглотнул, вскинув глаза на спокойного Ли, стиснул зубы и как на духу выпалил, как только Кацуки ответил, что только вышел из кофейни: — За тобой следят. Живо домой, понял меня? Я сейчас тут беседую с… Короче говоря, у меня… у нас вроде как проблемы… Понял? А ты вообще в полной заднице, Кацудон! Со мной сейчас один из знакомых Виктора. Ли Сынгыль… — Тише, — поднял руку кореец, внутри надрываясь со смеху, ведь изображать панику у Юры получалось так забавно. Но этот пафос, который пришлось играть самому Сынгылю, оказалось довольно жестким предложением со стороны Виктора. Знал ведь, что Ли совсем иной типаж и запугивать мальчонку он предпочел бы другими способами — более эффективными. Вот же русский балбес, постоянно мутит всякую ерунду. Хотя Ли понимал, Никифоров хочет, чтобы Кацуки сам к нему пришел. Что ж, даже любопытно, поведутся ли эти мальчишки. — На нас все смотрят. Мы мешаем посетителям, — заключил Сынгыль и встал. — Идемте, побеседуем в моей машине. — Юри, — понизил голос парень, — будь осторожен, я сейчас ухожу с этим… Понял?***
Кацуки понял, отчетливо расслышав слова того Сынгыля: «…побеседуем в моей машине». Нужно было вытаскивать Плисецкого. Но он, как стоял, тупо пялясь в уже погасший экран мобильника, так и остался стоять дальше, даже не обратив внимания на легкую морось, обрушившуюся с неба. — Что за фигня? — растерянно поинтересовался Юри сам у себя, вздрогнул от звука клаксона, поглядел в направлении дороги и, ничего особенного не заметив, быстро пошагал в сторону остановки. Может, сегодня стоило раскошелиться и взять такси? А то страшно как-то… Тревога за Юру разъедала душу. Вспомнив ночь в лесу, Кацуки поежился и вдруг остановился, вызвав негодование следовавших за ним прохожих. — Простите, — поднял руки Юри, проскочил в темную арку, ведущую в проходные дворы, прошел ее и уже там, в свете тусклого фонаря, спрятавшись под козырьком какого-то частного фотоателье, вынул телефон. Шмыгая носом и тыча в экран замерзшими пальцами, Юри нервно соображал, стоит ли набирать Никифорову. А, собственно, по какой причине ему звонить? Но если просто спросить, что он знает об этом Ли? Связаться, скажем, с Алексеем Николаевичем Юри даже мысли не допустил. Слишком многое пришлось бы объяснять. Как минимум, откуда они знают Никифорова. — Эх… черт… — ругнулся японец, прикрыл глаза и нажал на зеленую трубку, после того как по памяти набрал номер. «Все ради Юры», — уже увереннее подумал Кацуки и затаил дыхание, а после третьего гудка на том конце прозвучало: — Слушаю. Кто это? Сердце парня понеслось галопом при звуках этого голоса, такого проникновенного и строгого. Связки нещадно подводили, и Юри едва выдавил: — Вик…тор, здравствуйте! Это Юри! Кацуки! — Бог мой, зачем же кричать? — с улыбкой поинтересовался Никифоров, прекрасно зная, что номер на дисплее принадлежал именно Кацуки, более того Никифоров давно записал его в свои контакты. Мужчина вздохнул и спросил: — Что вынудило тебя позвонить мне в половине одиннадцатого вечера? Я полагал, ты уже дома после смены. «Вот черт, все подсчитывает, все знает». — Я прошу прощения. Ваш человек… Отабек. Он дал мне визитку… — Ты опять так официально со мной? — перебил парня Виктор. — Ой… а… прости… В общем, он сказал обратиться к тебе, если что-то пойдет не так. — И, как я понимаю, это «что-то не так» случилось, — заключил Никифоров. Посерьезнел и добавил: — Я весь внимание, Юри. Рассказывай. Сказать по правде, Кацуки учуял опасность, словно что-то не складывалось. Он засомневался в своем звонке и произнес уже совершенно холодно, от чего брови Никифорова взметнулись вверх — Виктор был крайне удивлен такой смене тона: — Кто такой господин Ли? — Ли Сынгыль? — все еще размышляя над тоном голоса Юри, рассеянно произнес Виктор. — А в чем дело? — Он сейчас встретился с Юрой, без согласия того, разумеется. Намекнул на то, что я не в безопасности. Ничего не понимаю, Виктор, но мне кажется, ты задумал что-то неприятное. Никифоров улыбался так, что, будь Кацуки в этот момент рядом, грохнулся бы в обморок, поскольку это была улыбка восхищения. Неподкупного восхищения. Никифоров хотел этого мальчишку себе и немедленно. Игра не затянулась, как это задумывал Виктор, но расстраиваться он не собирался, и ответил, стерев с лица следы радости: — Давай так, Юри, я сейчас поясню тебе, кто такой Ли Сынгыль, и чего он хочет, а ты взамен встретишься со мной в более приятной обстановке, чем та, в которой мы столкнулись до этого? Согласен? Вроде ничего особенного в словах Никифорова не прозвучало, но почему-то Кацуки все равно сжался. Чувствовал, в этом были скрытые намерения. Но также, прекрасно понимая, что тот не отвяжется, Юри ответил: — Согласен. — Отлично. Тогда поясню немедленно: Ли Сынгыль — бизнесмен. Мы партнеры, давние партнеры. Это долгая история, тебе об этом необязательно знать. Однако он не лгал, говоря об опасности. Ты же понимаешь, как не вовремя вы оказались в том клубе? Должен понимать. Тебя убрать труда не составит, Юри, а вот насчет Плисецкого все немного сложнее. Этот молокосос — сын влиятельного человека. Не могу сказать, что с Алексеем нас связывают прекрасные отношения, но он хорош в делах, так что, в любом случае, Юре лучше остаться в живых. Соответственно, твой друг поднимет скандал из-за тебя тоже. Поэтому я пришел к выводу, что за вами легче присмотреть, нежели убрать. А насчет Ли, я посоветовал бы остерегаться его. Опасный малый. Церемониться с вами не станет. Полагаю, через вас Ли хочет прижать меня. Как забавно. Ну что, Юри, этого тебе достаточно? Кацуки сглотнул. — Да… спасибо… Но… — Что «но»? Говори. — Я просто не понимаю, вы всегда теперь будете вот так давить на нас? Мы ведь ничего не сделали. Хорошо, ситуация в лесу показала, что ты ни перед чем не остановишься, но вот так просто убивать людей, которые даже угрозы не несут… — Убивать? — усмехнулся Никифоров. — Побойся бога, Юри, кто же кого убивает? Разве могу я направить оружие на такого сладкого мальчика, как ты? Даже не думай об этом. Я тебе четко пояснил, никто трогать вас не станет. Тебя, я хотел сказать. Но что касается Ли и Юры… Я не могу ручаться за поступки Сынгыля. — Как это? — экспрессивно выпалил Кацуки, и Никифоров опять подавил улыбку, нащупав слабое место японца. — Ну хорошо, чего ты от меня хочешь, Юри? Чтобы я защитил вас от настойчивого, невесть откуда взявшегося корейца? — намеренно раздраженно спросил Виктор и в ожидании прикусил губу, откидываясь на подушки дивана. Кацуки думал, не понимая, с чего в самом деле прицепился к Виктору. И будто только сейчас осознал, к кому обратился за помощью. Щеки вспыхнули от волнения. Парень зажмурился, изумляясь собственной глупости. Это как спасаясь от змеи, броситься к тигру. Кошмар просто. В любом случае — летальный исход, образно говоря. Прервав свои мрачные размышления, Кацуки почти шепотом произнес: — Не знаю… Наверное, я просто понадеялся не на того человека. Это прозвучало так обреченно, что Никифоров, взирая в окно тяжелым взглядом, обнажил не самые лучшие черты своего характера, отрезая сухим тоном: — Когда же ты повзрослеешь, Юри? Странно было рассчитывать на меня, ничего не предлагая взамен. Юри встрепенулся, отчаянно вдохнул, почти физически чувствуя, как Никифоров дергает за невидимые веревочки, и проговорил голосом, полным презрения, но и поражения: — Хорошо. Тебе ведь мало одной встречи? — Мало. — Хорошо, — повторил Кацуки, — и прежде чем я отвечу, хочу знать… Почему я, Виктор? Дело ведь завершенное. Ты не видишь во мне угрозы. Что тогда? — Что тогда? — вздохнув, задумчиво протянул Никифоров. — Быть может, меня покорила твоя неприступность? Или дело в твоих прекрасных раскосых глазах? Кацуки понял, что правды от него не добьется — Виктор просто ерничал, подшучивая над ним — опустил голову и спросил: — Что конкретно тебе нужно? — По-моему, ты уже все понял. А раз мы, наконец, пришли к этому, я оставляю тебя на некоторое время. Меня ожидает поездка. Но, как только я вернусь, не сомневайся, Юри, возьму с тебя все, что посчитаю для себя привлекательным. И хочу, чтобы ты понял прямо сейчас, на время моего отсутствия с тебя глаз не спустят. Если какой-либо твой поступок придется мне не по душе, ты пожалеешь об этом. Не расстраивай меня, Юри, ладно? А насчет Плисецкого не беспокойся. Я все улажу. Чувствуя себя человеком, продавшим душу дьяволу — таким же грязным и испорченным — Кацуки тихо попрощался и сбросил вызов. Он был ошеломлен этим разговором. Как вообще вопрос о Ли привел к тому, что теперь Кацуки, откровенно говоря, принадлежит Никифорову? Чертовщина какая-то, честное слово. Он что, в самом деле продался? Ради чего? И почему? Потому что понял, Виктор не оставит это, пока не добьется своего, так? Да, черт возьми! Именно так! И Юри, вспотев от напряжения и страха, выскочил из подворотни, чуть не сбив с ног какую-то женщину, извинился, крича на нее и пугая других прохожих, а после, словно унося ноги от полчища бесов, побежал мимо остановки. Дождь хлестал по щекам. Кацуки ревел белугой. Едва не потерял линзы, с трудом поймал такси и поехал домой, не подозревая, что, оповещенный об удачном завершении дела Ли, тоже отвез Плисецкого, оставив того в покое. Не имело значения, разгребут ли они эту путаницу, главное, что Юри влип. И как рассказать другу о том, что он дал Виктору согласие на отношения, Кацуки не представлял. Наверняка Плисецкий изобьет непутевого приятеля. Вот уж пусть лучше изобьет, чем сам пострадает от чрезмерного внимания каких-то корейцев, и дикого обращения некоторых казахов.