***
Юри не спустился на завтрак. Виктор не стал проверять, что с ним, не мог сейчас. Нужно было время, чтобы хорошенько обдумать свои дальнейшие действия. Именно по этой причине он позвонил Алтыну и сообщил новость, от которой тот впал в легкий ступор. — Как это встретиться со Смирнитским? Виктор, вы уверены? — проговорил изумленный казах. — Абсолютно. Адрес есть, так что просто присмотрите за Юри. Он отдыхает. — Понял. Но… я сейчас с Юрой, приехать быстро не получится. Оставьте кого-нибудь из охраны, босс. Виктор потер глаза, выдохнул и решительно ответил: — Ладно, развлекайся. Вначале съездим с Юри в одно местечко по делам. В конце концов он сам не раз напрашивался на приключения. Отабек не слишком многое понял из этого, но перечить не стал. Раз Никифоров хочет взять Кацуки с собой, ему виднее. Юри совершенно точно обалдел, когда Виктор, войдя в спальню, сообщил, что им надо кое-куда съездить, а, поинтересовавшись, куда именно, Кацуки получил вполне четкий ответ: — На деловую встречу. Тебя не с кем оставить сегодня. — Эм… Витя, мне как бы двадцать лет, помнишь об этом? — Не сомневайся, помню, — многозначительно усмехнулся Виктор, взглянул на свои часы и повторил еще раз: — Мы едем на встречу. Собирайся. Не люблю опаздывать. В общем, Кацуки пришел к выводу, что спорить не стоит, поскольку ему в самом деле было интересно, как ведет дела Никифоров, так что парень немедленно покинул теплую постель, умылся и уже спустя пятнадцать минут, одетый и причесанный сбежал по лестнице вниз. Никифоров, распахнув дверь машины, сидел за рулем и смотрел в телефон, но когда услышал шаги, поднял глаза. Глаз, собственно, Кацуки и не увидел, так как Никифоров надел солнцезащитные очки. Кивнув Юри, он указал на сиденье рядом с собой, захлопнул дверь и, дождавшись, когда Кацуки сядет, медленно тронулся с места. — Голоден? — спросил мужчина, выезжая за ворота. — Нет, не очень. — Тогда позавтракаешь после встречи, ладно? — Угу. Юри светился от счастья, и это заметил Никифоров. Он поглядел на парня, лучезарно улыбнулся, но промолчал. Настроение Виктора тоже было прекрасным, хотя бы потому, что он переступил через свои принципы, и все же решил этот день провести с Юри. К тому же впереди предстояла встреча со Смирнитским, и Виктор рассчитывал поставить в этой истории точку, чтобы он мог продолжить с Кацуки. Телефон Юри отвлек мужчину от мыслей, и он бросил на японца короткий взгляд, когда тот, нахмурившись, ответил на звонок. — Ну что, Кацуки, на увольнение? — рявкнул Погода. — Прости, Саша… Что? Нет! Что ты! Не увольняй! Неожиданно Никифоров выхватил мобильник из руки Юри и сказал: — Утречка доброго, господин Погодин. Пожалуй, я официально заявляю вам, Юри больше не работает в кофейне. — Что ты… — попытался отнять свой телефон Кацуки, но Никифоров переложил его в другую руку и, довольно ощутимо отпихнув Кацуки локтем, вернул свободную руку на руль. — Угомонись, а то создадим аварийную ситуацию, — строго пресек все попытки Юри Никифоров, и сказал уже Погодину, на некоторое время подвисшему от неожиданности: — Вы меня поняли, Александр? — Еще бы не понять, — недовольно проворчал Погодин, — пусть хоть за расчетом явится. — Непременно. Всего доброго, — и, сбросив вызов, мужчина вернул Юри телефон. Он был крайне доволен собой, чего не наблюдалось за Кацуки. Тот сверлил Никифорова злым взглядом и возмущенно пыхтел. — Мне, вообще-то, нравилась эта работа. — Ага, нравилось впахивать до позднего вечера и выслушивать всяких мудаков, недовольных твоим кофе. Ну да, ты такое любишь. — Виктор. — Что Виктор, что Виктор? Здесь я. На месте. И ты должен быть рядом со мной. Хватит уже упираться. — Да я и не упираюсь, просто зачем вот так сразу? — все еще пытался отстоять свою позицию Кацуки. — А как ты хотел? — усмехнулся Виктор, следя за дорогой. — Скоро в Японию отправимся. Как ты собирался совмещать? Вот тут Юри притих. В самом деле, как он совместил бы? Совсем из головы вылетело. — Ну вот, видишь, — спокойно проговорил Никифоров, въезжая во двор какого-то здания, — я просто позаботился о тебе. Можно? — припарковавшись, добавил Виктор и снял очки. Кацуки выдохнул. — Можно. Спасибо. — На хлебушек не намажешь. Потом рассчитаешься, — поддел мужчина японца и вышел из машины, на ходу говоря, — дуй за мной, солнышко. Юри пошел следом, но подумал, что неплохо бы на днях наведаться в квартиру и прибраться там немного. Поэтому он, входя в здание с темно-коричневой металлической дверью, озвучил свои мысли: — Отпустишь меня в квартиру на уборку? — Отпущу. Потом об этом, — сказал Никифоров и, повысив голос, воскликнул мужчине, что как раз шел навстречу по темному коридору: — Вернулся, Жора? — Витек! Здоро́во! — Этот самый Жора похлопал Никифорова по плечу, пожал ему руку и метнул взгляд на Юри. — А это… тот самый? — Тот самый, — хохотнул Виктор, обнимая Кацуки за плечи, — мой японец. — Да уж вижу, что твой, вот только для чистокровного японца слишком большеглазый, — рассмеялся Жора. — Юри, прошу любить и жаловать, мой давний приятель Георгий. — Очень приятно, Георгий, — учтиво и немного чопорно сказал Кацуки и ответил на рукопожатие. — Ох, а рука-то сильная, — похвалил Попович, — и давай это, просто Жора. — Как скажете. — Ну что ж, идем, — пригласительным жестом мужчина указал на дверь в конце коридора. — Мне никто даже словечком о тебе, Вить, не обмолвился. Как так? Давно ты занимаешься вопросами поставок сам? — С тех пор, как за моей спиной утилизировали хороший товар, и занялся, — рассказывал Никифоров, все еще держа Юри за плечи. Тот молча слушал. — Тебе наверняка сюрприз хотели сделать. — Удалось, надо сказать. Они втроем вошли в небольшой кабинет, где за столом сидел мужчина примерно пятидесяти лет. Никифоров представил того Юри, как одного из поставщиков, и японец мгновенно отсеял ненужную ему информацию, только вежливо поздоровался и увлекся разглядыванием книг. — Можете пройтись, — предложил мужчина, заметив интерес Юри, и тот, к своему удивлению, за стеллажом обнаружил еще парочку таких же с рядами книг на полках. Оказалось, не таким маленьким был кабинет, как вначале подумал Кацуки. Он молча прошел дальше, взял одну из книг и, присев на пол, принялся читать. Беседа шла в приглушенном тоне, поэтому Юри не особо много слышал, да и совсем неинтересно было — все эти партнеры, товар, доставка — но в какой-то момент до Кацуки донесся чуть повышенный тон хозяина кабинета: — Убивать его было крайней дерзостью с твоей стороны, Виктор. Джакометти был полезен нам. — Правда? — усмехнулся Никифоров, и Юри, пересев, уставился на того поверх ряда книг. — А я так не считаю. Кристоф, как вечно голодная псина, пожирал наш доход, и мне это абсолютно не нравилось. — Ты у нас самый нищий, что ли? — Кацуки был изумлен таким наглым тоном, которым говорил мужчина, еще ни разу Юри не довелось столкнуться с подобным. — Хватает ведь, зачем тогда… — На этом закончим. Я не намерен выслушивать нотации. — Виктор встал. — Если пересмотрите бумаги, придете к выводу, что я поступил правильно. — Хм, я-то посмотрю, а ты будь внимателен. Я всегда доверял тебе, Виктор, не подведи. — Всего доброго, — отрезал Никифоров и добавил громче, — Юри, мы уходим. Кацуки поднялся, вернул книгу на место и вышел из-за стеллажа. Мужчина за столом пристально уставился на японца, после смягчился, улыбнулся ему и сказал: — До свидания, Юри. Берегите себя. Никифоров уже вышел бы в сопровождении молчаливых Жоры и Кацуки, но хозяин этой «конторы» вдруг добавил: — Юри, скажите, это не из-за вас ли Никифоров перестал являться на ночные сходки? — Эм… ночные сходки? — скосив глаза на каменное изваяние, в которое превратился Виктор, переспросил японец. — Не имею понятия. — Ладно. Всего хорошего. Уже на улице Кацуки почувствовал, что немного замерз, слишком уж холодно было в кабинете. Здесь же мягко светило солнце, блуждая в белесой дымке. — Юри, сейчас на такси поедешь в Репино, а мне еще по делам нужно. Вечером увидимся, — не глядя на японца, сказал Никифоров, но Юри не удержался от комментария: — Неплохо он тебя… — Даже не заикайся об этом. — Вить, ты смущен, что ли? — загоготал в голос Георгий, но тут же осекся под пристальным взглядом голубых глаз. — Поверить не могу, — пробормотал Юри, — хоть кто-то поставил тебя на место. Виктор, удивительно, широко улыбнулся, услышав слова Кацуки, вынул из кармана брюк телефон и вызвал такси. Жора, тем временем, поинтересовался у японца: — А ты как давно с ним? — Примерно… — задумался Кацуки. — Два месяца, — вместо Юри ответил Никифоров. — Жорик, любопытной Варваре… — Знаю-знаю, не лезу больше, — усмехаясь, поднял руки Жора, и заговорил о каких-то деловых вопросах, а Кацуки отметил, что Никифоров немного напряжен, или, правильнее, как-то странно возбужден. Юри наблюдал за ним, заодно прикинув, сколько лет собеседнику, но Жора вроде выглядел моложе Виктора. Может, все-таки ровесники? У него были ясные синие глаза и темно-русые волосы, даже ближе к каштановому. В общем, шатен с красивыми глазами, и роста с Витей казался примерно одного. Хорошо сложенный, крепкий, но более худой, чем Никифоров. — …давай отвезу твоего пупсика, — уловил Юри конец реплики. — Нет. На такси поедет. — Слушайте, ребят, я… Витя, давай Юре позвоню. Мы с ним давно не пересекались нормально. Никифоров задумался, огляделся по сторонам, после чего согласно кивнул. — Звони. Тогда, Жора, постой с ним до приезда Плисецкого. Ладно? Виктор явно торопился. Кацуки не выдержал и, написав Юрке сообщение и мгновенно получив положительный ответ, пробормотал, смущаясь немного в присутствии постороннего лица: — Что ты задумал, Виктор? Мужчина резко посмотрел на Кацуки, сосредоточенно помолчал и сказал как есть: — Мне нужно встретиться со Смирнитским. У Юри глаза на лоб полезли. Он задышал отрывисто и тяжело, а руки сжались в кулаки. — Ты… ты что? Я не хочу. — Я вижу, но так надо, Юри. — Тогда я с тобой. — Еще чего. К Плисецкому поезжай. Не став более слушать японца, Никифоров развернулся и пошел к машине. Он запрыгнул в салон, завел двигатель и укатил, будто его здесь и не было. Такое упрямство и самодурство буквально взорвало Кацуки, и он в сердцах выкрикнул: — Идиот! Чертов идиот! — и вне себя от волнения и ярости пнул ногой камешек. Жора неловко топтался рядом, наблюдая эту сцену, а затем осторожно подал голос: — Юри, может, не стоит так злиться. Виктор знает, что делает. И раз уж ему нужен этот… как там его… то… — Ты ничего не знаешь! — рявкнул Кацуки и отвернулся. — Тут ты прав. Юри от ужаса почти задыхался. Пришлось приложить немало усилий, чтобы взять себя в руки. Он даже представить боялся, что там натворит Никифоров, но еще страшнее было от мыслей, что Смирнитский может ранить того тоже. Это буквально убивало Кацуки.***
Кирилл, открывший дверь квартиры, мысленно обматерил себя, поскольку не имел привычки смотреть в глазок, а тут — сюрприз — Никифоров. Он сразу же переступил порог, чтобы парень не успел захлопнуть дверь, толкнул того в грудь и уже за собой тихо прикрыл эту самую дверь, защелкивая замок. — Поговорим, Кирюша? — безумно жуткая улыбка коснулась красивого лица Никифорова, делая из него психопата-убийцу. Смирнитский сглотнул. Никифоров, между тем, прошел дальше, мельком заглянул на кухню, проследовал в одну из комнат и отметил, как здесь дымно. — Травкой балуешься, — стоя к Кириллу боком, хмыкнул мужчина и, вынув из кармана брюк черные перчатки, преспокойно их надел. От такого спокойствия Никифорова веяло абсолютным безумием. Он в самом деле держался на контроле, чего не мог о себе сказать Кирилл. Тем не менее он прошел к кровати, присел, подогнув под себя одну ногу, и решил играть напропалую. — Убить меня явился? А Юри в курсе? Лучистые глаза уставились на Смирнитского в притворном изумлении. Затем Виктор будто задумался, прижав палец к губам и легонько постукивая им. — Убить? Хм, вовсе нет, — снова улыбнулся Виктор. — Я тут вдруг пришел к выводу: раз тебя не пронять ни кулаками, ни угрозами, стоит использовать твои же методы. — Лицо Никифорова застыло в безэмоциональном выражении, когда он уперся взглядом в глаза ничего не понимающего Смирнитского. Мужчина вдруг спросил: — Юри здесь бывал? Губы Кирилла дрогнули в усмешке. — И не раз. Вот на этой кровати я его и трахал. Но не только на… Договорить не вышло. Удар в нос дезориентировал парня. Он плашмя упал на спину, а склонившийся над ним Никифоров, поднял парня за волосы, вынуждая того, пошатываясь, встать, затем удар по коленным сгибам подкосил ноги, и Кирилл упал на четвереньки. Пользуясь состоянием Смирнитского, Никифоров выдрав из домашних штанов Кирилла шнурок, заломил ему руки за спину, связал и направился в ванную. Смирнитский уже пришел в себя и теперь орал из комнаты, а Никифоров, вывернув на пол содержимое всех ящичков, отыскал бутылку смазки и вернулся в спальню. — Ты что делаешь? — брызжа слюной, проорал Смирнитский. — Охуел совсем? Съеби отсюда! — Ну тише, тише ты, — спокойно проговорил Виктор, однако все же пошел и порылся в шкафу парня. Отыскав там тонкий шарфик, вернулся и затолкал его Кириллу в рот. Теперь он мычал, вытаращив кроваво-карие глаза, наполненные со страху слезами. Никифоров прижал его к полу, уселся сверху, спустил его трусы, и тогда до Смирнитского дошло. Он принялся так дергаться и орать, что Никифоров, смеясь, предупредил: — Не заткнешься, обойдусь без смазки, — и, заметив, как Кирилл притих, брызнул жидкости между ягодиц парня, проговорив: — Ты у нас актив, да? Значит, это первый опыт в качестве пассива. Насиловать Юри было легко, так ведь? Ну вот надо и тебе ощутить, каково это. Смотри, что у меня есть. Виктор наклонился к Смирнитскому, демонстрируя тому фаллос, прихваченный из дома, где мужчина, в самом деле, припрятал «игрушек», как и говорил японцу. — Нравится? Для первого раза, Кирюша, тебя просто порвет. Но я думаю, — резиновый член уперся в сжатый вход парня, вне себя от ужаса рыдавшему в шарфик, — то, что нужно, — и нестерпимая боль пронзила зад Смирнитского. И Кирилл, и Виктор прекрасно понимали, что изнасилование Юри в туалете, совершённое Смирнитским, наверняка было менее болезненным, ведь Юри имел опыт, а здесь… Смирнитский почти отключился от невыносимой боли, пока Никифоров всаживал в него «игрушку», и неописуемое чувство удовлетворения охватило душу Виктора, когда он увидел кровь, смешанную с белесой смазкой. — Еще раз появишься рядом с ним, уничтожу, растопчу, как таракана, усек, ублюдок? — цедил Никифоров, а Кирилл просто лежал в полубессознательном состоянии и едва дышал, ничего не видя перед собой из-за слез. — Пожалуй, ты не кончишь сегодня, — проговорил Виктор, выдернул из зада парня фаллос, отбросил его в сторону и тут же развязал Смирнитскому безвольные руки. — Я более не стану терпеть твои выходки, а Маше передай, что она встряла по самые гланды. Я приду за ней, — проговорил это, возвышаясь над Кириллом, и прошел в ванную. Там смыл с перчаток смазку, снял их, сунул в карман, отбросил назад светлую челку, оглядел себя в зеркале и вернулся в комнату. Смирнитский все еще лежал на животе, не имея сил пошевелиться. Никифоров качнул головой и молча покинул квартиру. Вот теперь пусть Кацуки убивает его за этот поступок, но ведь все по справедливости, разве нет? Совать член в такого, как Смирнитский, у Виктора и мыслей не было, помер бы от омерзения, но вот изнасиловать искусственным в отместку за насилие над Кацуки — самое то. Так считал Никифоров. Но вот Юри…***
— Живой он. Только оттраханный, — агрессивно отмахнулся Никифоров, когда Юри налетел на него с порога, стоило тому войти в дом. Плисецкий опешил, услышав слова Виктора, и поглядел на Алтына. Только он оставался спокоен. — Как это… ты с ним… что… — Я ведь говорил, что прикупил «игрушек»? — качнул головой Виктор, на ходу расстегивая рубашку и поднимаясь наверх. Юри ошарашенно смотрел ему вслед. Он и подумать о подобном не мог. Выходит, Витя отомстил? — Ты зачем это? — будто самому себе задал вопрос Кацуки. Виктор остановился, резко развернулся и выдал: — Мне надо было терпеть этого упыря до конца дней? Так по-твоему? А что ж ты не подумаешь о том, почему я это сделал? — Я понимаю почему, — с трудом ворочая языком, пробормотал японец и поглядел на Никифорова так тяжело, что тот цокнул, закатив глаза. — Но говорил ведь, сделай, чтобы я не знал, не волновался. — Не знал? Не волновался? — посмеиваясь, переспросил Виктор, спустился вниз и, встав напротив Кацуки — а за спиной того уже материализовался Алтын, на всякий «пожарный», так сказать — отчеканил, всаживая слово за словом в лицо Юри: — Ты, я смотрю, только этого боишься? Чтоб твое сердечко никто не тронул, да? Так вот не угадал, солнышко, я трону, еще как трону, а надо будет, собственными руками его раздавлю — сердечко-то твое. Это жизнь, Юри. Это жизнь, мать твою, со мной. Или так, или никак. Выбирай. Проговорил, удовлетворенно кивнул и снова двинулся было к лестнице, но Кацуки немедленно — приглушенно и странно спокойно — дал ответ: — Никак. Я выбираю никак. В холле повисла звенящая тишина. Свидетели ссоры чувствовали себя, мягко говоря, неловко. Плисецкий и вовсе глаза опустил, мыском кеда легко пиная невидимое препятствие. Никифоров обернулся. Он видел, как потемнели, став почти черными, глаза Кацуки, понимал, тот усиленно подавляет эмоции, но все равно Виктор не позволил бы никому, даже ему, человеку, задевшему за живое, изменить решение. Раз уж Юри так хочет… Второго шанса Никифоров не дает. — Вот оно что, — усмехнулся мужчина, кивнул, — хорошо. Как скажешь, Юри. Вещи заберешь потом. Сейчас лучше тебе уехать, — договорил и неторопливо ушел. Все опешили. Только Отабек в большей степени обалдел вовсе не из-за слов Никифорова — чего уж там, правду ведь сказал, пусть и жестко — а, скорее, оттого, что тот сдержался. Глаза Виктора в момент речи горели лютым огнем. Он вполне мог ударить Юри, но не сделал этого. На ватных ногах Кацуки вышел из дома и плюхнулся на ступеньки. Он обхватил голову руками, не понимая, радоваться ему сейчас, или пойти и сцепиться с Никифоровым снова? А быть может… Да, кажется, это было лучше всего — уехать. — Юри, — тихо позвал Плисецкий и только хотел присесть рядом, как вдруг Кацуки вскочил, вцепился в руку друга и выпалил: — Отвези меня в квартиру. Я должен прекратить это. Он ненормальный. — Только сейчас заметил? — съязвил Юрио, но засопротивлялся. — Не повезу. Никифоров простит, а потом двери тебе вынесет и еще что-нибудь. Я, блять, вообще не удивлюсь, если ты после его свирепости потом забеременеешь, честное слово, Кацудон! — грубо пошутил Юра. Кацуки, с досады поморщившись, как был в сланцах, шортах и майке — разве что мобильник в кармане лежал — так и пошел к воротам. — Да погодь, блин! — выкрикнул блондин, срываясь следом. — Ключи-то где? — Там же, в почтовом ящике, — буркнул Юри, а речь шла о ключах от квартиры, которые Кацуки, уезжая, мог иногда спрятать в ящике. Так и сделал в этот раз. — Тогда погнали. Только пообещай, что ты его сейчас не бросаешь. Юри поглядел на Плисецкого, как на инопланетянина, передернул плечами и промолчал. Слишком все затянулось. Юри просто хотел посидеть в одиночестве. Выспаться в конце концов, слишком он устал, а чтобы Виктор не чувствовал себя уязвленным, написал тому короткое сообщение: «В любом случае, ты тоже виноват, но спасибо за помощь». Никифоров позвонил не Юри, а Плисецкому. Тот долго слушал, ведя автомобиль, и в конце просто сказал: — Я понял, — и сбросил вызов. Юри было интересно, однако он упорно молчал, тогда спустя минут пять Юрка признался: — Сказал, что ты теперь сам по себе, но оговорился, чтобы не совался в институт в одиночку. А еще… — Пофиг. — Пофиг так пофиг, но вы реально стебанутые по мозгам. Он сам тебя придушить готов, но чтоб ни волосок с головы, ни-ни. Бразильский сериал, блин. — Юра поглядел на Кацуки. — Что делать-то будешь в квартире без жратвы? — Пофиг, — повторил японец, глядя прямо перед собой, но после все равно признался, — на карточке есть деньги. Так что Плисецкий свернул к супермаркету. Нужно было купить поесть. Кацуки и не злился вовсе из-за выходки Виктора, просто сам факт… Сам факт? Какой факт? Юри не понимал. Он просто боялся. Волновался. Потому и злился. Взял и бросил Никифорова. Да что он за дебил? Опять бросил. Тот помог, а он струсил. Разве может такой придурок, как он, Кацуки, нравится такому смелому человеку, как Никифоров? Да что за бред? — Юрио, — едва не простонал японец, осознав плачевность ситуации, чем напугал Плисецкого. — Надо вернуться Репино. — Ась? Звезданулся? Юри спрятал пылающее лицо в ладонях. Потом посмотрел на свой телефон. Положил обратно на колени, не решившись позвонить, и нервно рассмеялся, говоря: — Я сошел с ума. — Мать твою, ты меня сейчас пугаешь. Давай полегче уже, а. Так куда едем? — Куда и ехали, — внезапно мрачно отчеканил Юри, окончательно убедив себя в том, что надо прекратить отношения с Виктором. — Все в порядке. Нам правда давно нужно было… — не договорил, отворачиваясь от Юрки. Да, второго шанса Никифоров не давал никому и японцу не намеревался давать. Но оговорка: так скоро не намеревался давать. Пусть почувствует, каково ему будет без него, без уже такого привычного Никифорова. Говорил же вроде любит, значит, и страдать будет. А почему бы и не заставить Юри пострадать? Заслужил. Так решил Виктор.