(Не)Стоит водить дружбу с Королем Гоблинов

Наверно, из-за своей заносчивости, в тринадцать лет я думал, что знаю всё. Как бы не так. Чем старше я становился, тем больше понимал, что ни черта не знаю. Открытие Амелии её тела, повлекло и мои мысли о том, как изменюсь я. И не только я в то лето задался этими вопросами… На следующий день Амелия спустилась к завтраку. Это хорошо. Но после четверо друзей не нашли в библиотеке книжку о мужском здоровье. А вот это плохо. Оказывается ночью не один Том задался вопросом, что с возрастом изменится в нём. — Наверно надо с кем-то это обсудить, — задумчиво протянул Джарет в библиотеке дома Долоховых, продолжая рассматривать полки с книгами. — Дед умер, — начал перечислять Антонин, — отец где-то в Азии. Есть еще Дамблдор, но он наш профессор, и говорить с ним о чем-то… — он замялся, думая, как охарактеризовать их вопрос. — Интимном, — подсказал Том. — И ты прав, с ним я точно говорить об этом не хочу, — задумался. — Ещё есть Аберфорт. Но с ним мы до Рождества точно не увидимся. — Можно подождать, — пожал плечами Джарет. — До Рождества же точно ничего не случится, — закончил правда неуверенно. — Это если мадам Кэрри нас в гости пригласит, — добавил Том. — Пригласит, — тут же ответил Антонин. — Бабуля хочет встречать Рождество вместе. — Она может тебя и домой забрать, — заметил Том. — Я не хочу отмечать без вас. Хогсмид удобнее. — Тогда можно до Рождества подождать… — тянет Джарет, — но так… — Не хочется, — закончил Антонин. — Ни на грамм, — вздохнул Том. — Кучер Беллами в конюшне. Можете спросить его, — предложила Амелия, до этого наблюдавшая за ними. — За спрос же денег не берут, — оживился Джарет. — Идёмте. Трое мальчишек поспешили к выходу из библиотеки, только вот… — А ты куда? — удивился Антонин Амелии, которая сразу же побежала за ними. — Мне тоже интересно, — хитро улыбнулась она. Вчетвером они высыпались на улицу и побежали за Антонином в сторону конюшни. Первым туда зашел Джарет и громко спросил: — Беллами, ты здесь? — А чего это вас отправили? — показался мрачный кучер, потирая кобылку по боку щеткой. — Мы сами пришли, — гордо ответил ему Джарет. — Без распоряжения Кэрри или Любы я вас никуда не повезу. — Нет-нет-нет, — тут же затараторил Джарет. — Нам твой совет нужен. — Какой это? — Беллами замер и озадаченно взглянул на Джарета. Трое мальчишек переглянулись. Том ответил за всех: — Что в нас изменится, когда мы станем старше? — Изменится? — удивился Беллами. — Ну вы ростом повыше станете, да черты лица будут не такими детскими. Хотя Дженни и Том долго ещё будут смазливыми парнишками. Джарет никак не отреагировал на то, как его назвал Беллами, кажется это уже не в первый раз. Джарет тут же подхватил Тома: — Нет, мы не об этом, а об этом, — он указал двумя руками на свою ширинку. — А я могу вам не отвечать? — деликатно поинтересовался Беллами, обескураженный этим вопросом. — Наверно можешь… — вздохнул Антонин. — Да они тебе весь мозг за лето сожрут, если не ответишь, — фыркнула Амелия. — Ладно, — вздохнул Беллами и отложил щетку. — Вам троим я-то могу попытаться рассказать, а вот с тобой уже сложнее, — усмехнулся он Амелии. — О ней не волнуйтесь, — махнул рукой Джарет, — у неё есть три взрослых женщины и книжка. — Тогда ты тут зачем? — Беллами продолжал внимательно смотреть на Амелию, а потом достал сигареты из кармана куртки. — А они уже, кажется, знают больше меня о том, что у меня между ног, — недовольно протянула Амелия, скрестив руки на груди. — Нет, не знают, — закурил Беллами. После короткой паузы, уверенно ответил Джарет: — Ну… детей делать. — Да, только вот это удовольствие, — рассмеялся Беллами. — И вы будете искать, как его получить без детей в конце, — стряхнул пепел. — Однажды поутру проснетесь; либо в этом году, либо в следующем; а вам в трусах что-то жмёт. Это член ваш проснулся. Эрекцией называется. Не сразу, но вы потом рукой член сожмите и подергайте туда-сюда, поймете о чем я. — Вверх-вниз? — тут же уточнил Джарет. — Да. Как шампанское трясёте, — ответил Беллами, а потом задумался. — Хотя, чего это я? Вы же его ещё не пьёте и не открываете так, чтобы залить всё вокруг… — Но я понял, о чём ты, — перебил его Джарет. — Что ещё? — Хм… — задумался Беллами и опустился на стул рядом с лошадью. — На девочек по-другому смотреть станете. С желанием. Любопытством. Эрекцией, — потом взглянул на Дюма. — Но ты не бойся, Амелия. На тебя так смотреть не будут. Может и будут. Да только вам не светит, — теперь он уже смотрел на мальчишек. — Вы трое для неё всегда будете оболтусами разной степени тяжести. У неё же тоже любопытство проснется. А в этих делах все должно быть по согласию. Пока четкое «Да» не услышите, держите руки, губы, член при себе. Том, Джрает и Антонини переглянулись, затем посмотрели на Амелию, которая показала им язык. — Да не, бред какой-то, — запротестовал Джарет. — Не будем мы на тебя так смотреть! — Как? — кривляется Амелия. — Ну так чтобы детей без детей делать, — рьяно ответил Джарет, а потом неуверенно добавил. — Ну или с детьми. — Определено! — поддержал его Антонин. — Ты же наш друг. Том просто кивнул. Потому что сейчас он чуть иначе взглянул на то, как Амелия на него ножку закидывала. А ещё он с силой подавил улыбку. Почему-то было приятно видеть Амелию такой весёлой. Том вырвался из своих мыслей и осмотрелся. В конюшне было тихо. Антонин, Джарет и Амелия выжидающе смотрели на Беллами, который вновь молчаливо чистил коня. Видно это излишнее внимание к его персоне раздражало, поэтому он тяжело произнёс: — Чего стоите? Я самое важное рассказал. В остальном, по ходу дела разберетесь. Сексом же мне не нужно вас учить заниматься? — Нет-нет, — тут же успокоил его Джарет, — нам троим было интересно что нас ждёт, вот и всё. — Тогда идите уже, — проворчал Беллами. Вчетвером они думали поиграть в футбол. Но решили перенести. На заднем дворе, они лежали на газоне, прикрыв глаза от яркого солнца. Погружены в свои мысли. Том думал о том, что сказал Беллами. Его отношения с Амелией могут встать на пути чего-то другого в будущем. Чего-то неловкого. Но ещё он сказал, что все должно быть по согласию. Значит если они оба скажу «да»… Так. Стоп. Какого черта Том об этом думает? Его устраивает всё, как есть. Если будет продолжать в том же духе, то она ему всё расскажет. А больше и не надо. Но Том всё равно не мог оставить мысль, что на его план может повлиять такой непримечательный факт, что он — мальчик, а она — девочка. После ужина мадам Кэрри загнала трех мальчишек в большую ванну на втором этаже. Она справедливо рассудила, что если эта троица сейчас такая подозрительно тихая и задумчивая, то помоются они без приключений. Обнаженные они сидели в большой глубокой восьмиугольной ванне. Всё ещё молчали. После похода в конюшню, первым молчание нарушил Джарет: — У вас тоже рассказы Беллами из головы не идут? — Ага, — кивнули Том и Антонин. — Я пытался как-то пробудить это всё, — признался Джарет. — Интересно же. Но мой ужик пока спит. Том взглянул на свой член, потом на Антонина, потом прошёлся взглядом по Джарету и хмыкнул: — Дружище, это у нас ужики, а вот твой ближе к удаву. — Ха! Ты мне льстишь, — кокетничает он, а потом обеспокоенно спросил. — Как думаете, это хорошо или плохо? — Думаю со временем понятно будет, может он уже и не вырастет, — ответил Антонин откинув голову на бортик ванны. Оттуда и произнес. — Мне, если честно, не понравилось, что Беллами сказал. Что мы можем по-другому посмотреть на Амелию. — Может это произойдёт, когда у неё грудь расти начнёт? — задумчиво протянул Джарет. — В той книжке, — вспомнил Том, — было сказано, что это раньше менструации начинается. Так что уже начала. — Не особо она у неё растет… — фыркнул Джарет. Том вспомнил, как Амелия к нему прижималась в прошлое Рождество. Нервно сглотнул. Уставился на свой член. Нет, он не считал, что эрекция на глазах у друзей — стыдно. Всякое бывает. Но вот объяснять, от чего она, не хотелось. — А мне нравится, что она такая миниатюрная, — откинулся на бортик ванны Том. — Можно её в карман положить и подальше от неприятностей унести. Реддл встрепенулся. Вода плюхнула и взволновалась. Видно от этого дурманящего тепла он слишком расслабился. Но Антонин и Джарет лишь рассмеялись, нашли его замечание остроумным. Не считая наших интимных разговоров, то лето не отличалось от лета 1939 года. Мы играли в футбол, читали, слушали, как Джарет и Амелия играют на пианино. Ходили к озеру с закусками и соком. Там стелили плед на берегу, подолгу лежали в тени деревьев и болтали о том, что нас тогда интересовало. А что интересует детей, которые уже почти подростки? Мы читали маггловские романы, особенно Дюма. Но… интимных разговоров у нас стало больше, а может так казалось, потому что раньше их не было. Мы не стеснялись обсуждать животрепещущие вопросы при Амелии. Она и сама делалась с нами своими переживаниями. Было весело взглянуть на ситуацию её глазами. Когда в один день августа Том и Джарет спустились к завтраку, то не нашли в столовой Антонина и Амелию. Но их тарелки уже стояли пустыми и грязными, значит тут они были. Мадам Долоховой, как и мадам Кэрри, тоже не было. Том и Джарет переглянулись, быстро съели свою кашу и пошли искать друзей. Нашли их быстро, с помощью музыки, которая звучала из гостиной. Когда они прошмыгнули в приоткрытые двери, то увидели мадам Долохову сидящую в кресле, а перед ней на паркетном полу, под задорные мелодии, весело крутились Антонин и Амелия. — Да, вот так! — громко говорила им мадам Долохова, когда Антонин подхватил Амелию под талию, оторвал от земли и крутанулся с ней вокруг своей оси. — Амелия, ноги! — снова крикнула мадам Долохова, а Амелия тут же согнула ножки и прижала пяточки к ягодицам. — Молодцы! Музыка закончился. Том и Джарет переглянулись и зааплодировали. Том больше из вежливости, а вот Джарет кажется был в восторге от увиденного. — А чего нас не позвали! — возмутился Джарет. — Спасибо, что меня не позвали, — хмыкнул Том. Зачем же я тогда это сказал? — Тебе не нравится танцевать? — поразился Джарет. — Напомню, — Том свел руки перед собой, — что я из тех районов, где танцы не входят в местный этикет. — Так давай мы тебя научим! — просиял Джарет. — Давай не надо, — только и успел вымолвить Том, но Джарет уже потянул его к Амелии и Антонину. Мадам Кэрри поставила еще одну пластинку. Для Тома результатом того дня стал вальс. Осталось только научиться вести, потому что до обеда по очереди вальсировали его Джарет и Антонин. В то лето мне было тоскливо из-за чар сада. Амелия как-то раз сказала мне, что защищая её, я утоляю свою тягу к насилию. Я не говорил ей, сама догадалась. Но права она отчасти. Мне нравится защищать её. Мне нравится ощущать мою силу, но это чувство ярче, если оно направлено на защиту тех, кто мне дорог. Джарет все настаивал на походе в маггловскую деревню. Антонин туда тоже хотел. А вот Тому туда ни за какие коврижки не надо. Он из Лондона уехал, чтобы магглов не видеть. Но Джарет так упрашивал, что мадам Долохова разрешила, но только в сопровождении Беллами. Тому придется пойти, чтобы эту парочку не убили. Амелия же сказала, что пойдет, только если будет Том. — А может ты не пойдешь? — предложил он. — А чего мне бояться? — с вызовом спросила она. — Я встану за твою спину. Реддл нехотя переоделся к прогулке. Заглянул в чемодан и достал оттуда складной нож. В этом доме в нем нет нужды. Но сейчас, Том сунул его в карман. Они же не дома будут. Когда Реддл вышел к лестнице, то увидел Джарета и Антонина рядом с маленьким столиком у входа. — Чего застрял? — раздался голос за спиной. Том обернулся. Это была Амелия. Она была в платье и сжимала в руках тот зонтик, с которым приезжала в приют. Реддл подставил ей локоть. Выражение её лица странное: не то смущенное, не то радостное. Она тут же подхватила его и они вместе спустились по лестнице. — Там у ручья есть мельница. Можно купить свежий хлеб, — тут же сообщил прибывшим Антонин. — Чем заняты? — поинтересовался Том. — Хлеб стоит 34-е пенса, — вздохнул Антонин. — Джарет помогает мне разобраться в маггловских деньгах. — Антонин, — требовательно позвал Джарет, — смотри и запоминай. — Мне тоже покажи, — попросил Том. — Ты же с магглами живешь, — округлил глаза Джарет. — Я — сирота, — процедил Том. — Первые деньги я только в 1938 году увидел, и это были галеоны. — Так, вот эта монета называется пенни. Значит один. Остальные монеты разложил по возрастанию: 2 пенса, 5 пенсов, 10 пенсов, 20 пенсов, 50 пенсов. Фунты — это бумажные деньги. Тут их нет. Джарет прекрасно разбирался не только в волшебных деньгах, но и маггловских. — Бумажные деньги? — округлил глаза Антонин. — Я потом расскажу, — отмахнулся Джарет. — А теперь посчитай 34 пенса. Антонин принялся перебирать монеты и складывать их в кучу. — Вот! — радостно сообщил он, спустя три минуты. — Тут 48, — вздохнул Джарет. — Ты пару монет перепутал. Том, хочешь попробовать? — Давай. Хоть в руках подержу, — усмехнулся и безошибочно отсчитал 34 пенса. — Ловко ты, — с легкой завистью заметил Антонин, когда с монетами они вышли на улицу. — В руках не держал, но видел, — пожал плечами Том, Амелия все ещё висела на его руке. У ворот их встретил мрачный Беллами, и только после они отправились по дороге в сторону деревни. Местность тут была приятная, размеренная, тихая. Когда они дошли до деревни, то Антонин сразу же уверенно повел их у ручью. На берегу стояла невысокая ветряная мельница, крылья которой медленно двигались от слабого ветра. Рядом с мельницей был небольшой домик, а рядом с ним лотки. Чем ближе они подходили, тем сильнее был запах свежей выпечки. Беллами отвлекся на разговор со знакомым. Кажется он тут многих знал. Амелия впервые опустила руку Тома и побежала к домику, чтобы рассмотреть хлеб поближе. Зонтик уже не скрывал её голову, а просто несся за ней, потому что она отвела руку. Она замерла у лотка и начала рассматривать выставленную там свежую выпечку. Тихий звон монет. Продавец протянул ей выбранную булку, завернутую в бумагу. — Ой, а кто это тут выбрался из своего богатого домика? — раздался смутно знакомый голос. Том сорвался первым и подбежал к Амелии. Паршивец, уже стоял рядом с Амелией и схватил её за руку. Не церемонясь, Том оттолкнул нахального маггла, которому в прошлом году сломал нос. — Я тебя порежу, если снова руки потянешь, — прошипел ему в лицо Том и встал между нахалом и Амелией. Она тут же прижалась к его спине. — А эти богатеи чего тебя держат? — визгливо спросил маггл. — Кучером у них будешь или уборщиком, как подрастаешь? Или же будешь старуху обслуживать, если понимаешь о чем я? К ним подоспели Джарет и Антонин. — Как тебя зовут? — резко спросил Том. — А тебе зачем? — Предпочитаю слать к Дьяволу по имени. — Билл! — строго обратился к парню пекарь. — Отстань от гостей. — Блять, не везет мне на Биллов, — потянул Том, обратившись к небу. Мне не будет везти на Биллов вплоть до лета 1989 года. — Так вот, Билл, — Том снова смотрел ему в лицо, — повторю, если тебе в штанах что-то жмет, найди себе проститутку. — Нет денег, — раздался голос Беллами сбоку, — найди девушку без принципов, согласную спать без денег, — он остановился за спиной Тома. Билл отступил на шаг. Переглянулся с компанией. Там было ещё четыре человека. Они пытались решить, смогут ли они побить трех подростков и взрослого мужчину. Том выхватил из кармана нож. Сразу после щелчка и одного изящного поворота в руке они приняли решения. Скривились и ушли. Когда эта мерзкая компашка скрылась из виду, Том резко обернулся к друзьям и прошипел: — Джарет, Антонин, блять! Больше никакой деревни! — Местный Ирландский Эль попробуешь, передумаешь, — фыркнул Беллами. — Может и так, — пожал плечами Том. — Но ты, — обратился к Амелии, — будешь дома сидеть. — Как скажешь, — скривилась Амелия. Осмотрелась. — Мельница красивая, кстати, а хлеб… — она отломила кусочек, съела и закончила, — вкусный, — эти слова, улыбнувшись, она сказала пекарю. — Красивый нож, — заметил Беллами. — Ты же его выбирал, — усмехнулся Том, убирая нож в карман. — Дженни меня сдал? — Ага. Когда они шли вместе с хлебом и воспоминаниями обратно в поместье, Том спросил: — Почему «Дженни»? — Да, когда он родился, — махнул рукой на Джарета Беллами, — нам его показали, только я не понял, что это «он», уж больно красивая из него девочка была. Имя не расслышал… так и повелось. — Ему можно звать меня Дженни, — тут же ввернул Джарет, — а вам — нет. Компания рассмеялась. Ох… Ирен Дориан. Я хорошо запомнил ту встречу. Наверно почувствовал, как в будущем эта женщина встанет на мою сторону. Она не скрывала, что в какой-то мере использует меня, как и я этого не скрывал. Но в тот августовский день, мы этого ещё не знали. Я слушал её, она удивительно интересно говорила о скучном. А она с интересом слушала меня, потому что считала, что во мне скрыт большой потенциал. Это было лестно, для тринадцатилетнего мальчишки без гроша хоть чего-либо за душой… Главные двери поместья открылись. Мадам Долохова подскочила и яро прокричала: — Ирен! Ну что за диво, а не дама. — Люба, — смеется мадам Дориан, — я только за комплиментами к тебе и еду. Даже мой муж не так искусен в них, как ты. — Он женился на Дориан, чтобы взять себе чарующую и сильную фамилию. А я с тобой начала дружить, чтобы платья твои носить. Есть разница. — Только платья мои ты уже не носишь, но мы с тобой всё ещё вместе. — Да жопу уже в них не проношу, — весело скривилась мадам Долохова. — Лучше так, — усмехнулась мадам Дориан, ставя свой небольшой саквояж рядом, — чем хуй свой пихать в мою молоденькую помощницу. — Это когда Жулье так отличился? — На днях. И вот я здесь. Приходится, но не могу работать… — она взглянула на лестницу, где стояли трое мальчишек. — Люба, а чего ты не сказала, что у нас такие юные свидетели? — Это друзья Антонина: Джарет и Том. — А мадемуазель Дюма где? — Амелия в своей комнате, — тут же ответил Джарет. — Так зовите её. Кажется, я её вечность не видела! Джарет и Антонин убежали. Когда их шаги стали тише, не отрывая взгляда от гостьи, Том спросил: — Кто вы Амелии? — Человек, который уберег её от детского дома, после смерти родителей, — невозмутимо ответила она. — А кто ты? — Том Реддл, мадам. Вы так и не сказали, кто вы. — Я глава социальной службы министерства магии Франции. Ирен Дориан, — и она чуть склонила голову в знак приветствия. — Мадам Дориан! — крикнула Амелия и, пролетев мимо Тома, впечаталась в Ирен. — Моя хорошая, ты всё волшебнее и волшебнее, — улыбается ей Ирен Дориан, пока гладит по спине. — Только не расту, — дуется Амелия. — А мама и папа были высокими. — Ты была очень маленькой, — мягко напомнила мадам Дориан, но взгляд у неё был тяжелый. — Шкаф тогда был для тебя великаном, а все взрослые — гигантами. — Мне надо вам кое-что рассказать, — тихо пискнула Амелия. — Может за обедом? Амелия потянул женщину к себе и что-то прошептала на ухо. — Тогда пойдём, — улыбнулась ей мадам Дориан, а Амелия, взяв её за руку, повела за собой на второй этаж. Когда они скрылись за поворотом коридора, Том только сделал шаг в их сторону, как услышал: — Подслушивать нехорошо, Том, — тихо, но отчетливо и мягко протянула мадам Кэрри, прожигая взглядом его спину. Реддл вздрогнул. Ему очень хотелось узнать, о чём там Амелия хочет рассказать, но его остановили. — Извините, мадам, — обернулся к ней Том. — Я думал забрать книгу, — не моргнув глазом соврал он, — но выбрал неподходящий момент. — Ну-ну, — усмехнулась мадам Кэрри и крикнула. — Джарет! Антонин! Вы там уши греете?! — Ни в коем случае! — тут же отчитался Джарет, выпрыгивая вместе с Антониным на площадку лестницы. Втроём они пошли на задний двор, чтобы покатать мяч. Но игра шла плохо, наверно от того, что все трое по очереди поглядывали на окно Амелии. Видно мадам Долоховой надоело из раза в раз пинать им мяч обратно, поэтому она поднялась и ушла в дом. Она вернулась через пять минут, крича через плечо: — Ирен, не уводи ты её так! Мальчики сломались. — Да не сломались мы, — фыркнул Том. — Волнуемся! — крикнул ей Джарет. Амелия уже весело пнула им мяч, который всё это время был у кресла мадам Долоховой. Три взрослых женщины расположились на террасе. Наблюдали, как четверо детей делятся на две команды. Том старался не думать, о чём там говорила Амелия с этой Дориан. Но что его успокаивало так это то, что если Амелия что-то говорит кому-то по секрету, то она умеет доверять. Значит Том Реддл добьется успеха в своем плане раньше, чем предполагал. Амелия Дюма сама всё ему расскажет. Они играли в футбол Том и Антонин против Джарета и Амелии. Всё было как всегда весело, пока… Пытаясь перехватить мяч, Том не запнулся и не упал на Амелию, а она рассмеялась ещё в полете. — Живы? — озорно поинтересовался Джарет. — Я — да, — сдавленно выдохнул Том, перевернувшись на спину. — Амелия? — требовательно спросил он. Над ним тут же появилась растрепанная Амелия и ответила: — Жива. — Давайте перерыв сделаем, — над Томом появилось лицо Антонина. — Там обед принесли. Том перевернулся на живот и поднялся. — Точно цела? — тихо спросил он, осмотрел Амелию с ног до головы. Будет очень обидно, если он не узнает её тайны, потому что сам её зашибёт. — Все хорошо, — улыбнулась она, потянув ленту и распустив свои длинные волосы. Это была единственная игра, по итогу которой прозвучало: «Ничья». Пока они сидели под теплым августовским солнцем на террасе, занятые обедом, Мадам Дориан пила вино, иногда тыкала вилкой в еду, но замолкала только когда жевала. В эти редкие секунды мадам Долохова или мадам Кэрри задавали ей вопросы. Том находил крайне забавным то, что мадам Дориан была так возмущена не своим мужем-изменщиком, а каким-то сотрудником французского министерства. По её мнению его оптимизационный проект для школы Шармбатон сломает всё. А систему образования надо модернизировать, а не оптимизировать. Она уверена, что его отдел получит много денег и большая часть будет украдена сотрудниками министерства. Звучит все это скучно, но то как она рассказывала, Том вслушивался в каждое слово. Потом уже в гостиной, в которую за мадам Дориан пошли все, она сменила свой вектор возмущения на британское министерство магии. — Вот скажи мне, Люба, — взмахивает руками уже хмельная мадам Дориан, — на кой ляд они просили наши проект по организации опеки маленьких волшебников, если завернули его, узнав, что деток надо будет искать самим! Вот скажи мне Том, — её ястребиные глаза вцепились в Реддла, — с семьей конечно лучше, но коль все так сложилось, тебе было бы лучше под опекой волшебников? — Конечно же! — рьяно ответил Том. — Магглы говорили, что я сумасшедший. Мадам Дориан молча указала на него рукой и осмотрела гостиную с весьма интересным выражением лица. Амелия и Джарет играли в четыре руки на пианино. А Том честно признавался себе, что с волшебниками было во много раз лучше. Он хотя бы знал, что с ним происходит. А учитывая его способности и таланты, он бы ещё звездой был, но никак не сумасшедшим. Кстати, было удивительно, что такая строгая с виду женщина, может так фонтанировать эмоциями и сыпать весьма художественными ругательствами. Но Том думает, что она себя сдерживает. В комнате все же четверо детей. Ну а может мадам Дориан такая из-за вина, или потому что тут все своим, а может все вместе. — Скажи, Том, — обратилась она к нему, — что бы ты предложил британскому министерству касательно детей, оставшихся без опекунов? — Я читал, — тут же начал Том, как-будто пересказывал параграф учебника, — что в Хогвартсе есть книга, там-то и появляются имена будущих учеников. Это около 40 детей в год, плюс, минус. Не так сложно проверить, как и где родились эти дети. — Во-о-от! — протянула мадам Дориан упиравшись в колени ладонями. — Об этом я и сказала утром на встрече. Мсье Спенсер-Мун меня поддержал, но его кабинет считает нецелесообразным тратить налоги на поиск сирот. — Нецелесообразным?! — тут же вскипел Том. — Их бы в мой приют на неделю. Я на них посмотрю. — Учился бы в Шармбатон, — мечтательно протянула мадам Дориан, откидываясь на спинку кресла, — уже бы записала тебя под свое крыло. — Мне это не очень интересно, — мягко ответил Том. — Хотя профессор Слизнорт всё время говорит, что я многого добьюсь в министерстве. — Не ходи туда! Ваше министерство — это мрак. И одна светлая голова его не спасёт, — тяжело протянула она. — Но, чем бы ты хотел заниматься после школы? — Я хотел бы стать укротителем драконов, — тут же ответил Том. Руки Амелии на пианино сорвались. Джарет сказал, что она поспешила, а мадам Дориан продолжала расспрашивать Тома о Хогвартсе и будущем, приюте. Что ж, укротителем драконов я стану, но есть нюанс.