Горячие сердца

      Один беззаботный день пролетел быстро, не дав Антону утонуть в водовороте запретных удовольствий. Все вернулось на круги своя как-то по-глупому быстро: морозное утро, обычное лицо матери, Оля, рюкзак, крыльцо, двор, дорога, школа. Было остаточное чувство выдернутого из теплого угла маленького человечка, которого закидывают обратно в суетливый и безрадостный обычный мир. Беспощадное пробуждение от веселого, дурманящего сна давало эффект усталости и отрешенности. В этот раз в школу Антон брел с еще меньшим энтузиазмом, чем обычно. Снег, скатертью разостлавшийся на поселочных дорожках, грустно поскрипывал под тяжелым натиском ботинок. Утро, надевшее маску глубокой ночи, медленно выдергивало людей из сна, обдавая холодом и знаменую начало нового дня. В этот раз путь Антона прошел в одиночестве, Катя, судя по всему, шла в школу привычным маршрутом. Когда вдалеке замелькал привычный блеск школьных огней, Антон тяжело выпустил изо рта пар и, чуть помедлив, продолжил топтать снег. Уже в школе он несколько раз пересекался взглядом с Екатериной. Блеск холодных нефритовых камней резал по самому сердцу, хотя время контакта сводилось к нескольким секундам. Сейчас внутри Антона существовали и вели между собой ожесточенную борьбу две сущности: одна желала забыть о произошедшем с Катей, а вторая хотела повторить момент великого триумфа. Ни одна из них так и не взяла верх, отдав победу школьной рутине, которая поглотила Антона с головой и заставила забыть вообще обо всем. Вязкая и тягучая скука держала его преступно долго. Каждый урок проходил в пустоте учительских слов и пояснений. Сегодняшний день настолько пропитался унынием, что даже к доске Антона ни разу не вызвали. Последний урок проходил с Лилией Павловной, матерью самой вредной девушки во всей школе. Немолодая женщина, уже за сорок, вдруг к удивлению Антона показалась ему сегодня очень привлекательной. Черты ее лица были как будто слегка сглажены и теперь, чуть затуманенным взглядом, он сумел разглядеть в нем что-то такое, чего раньше видеть не приходилось. Вместе с очертаниями лица слегка изменилась и походка учительницы, ставшая более легкой и расслабленной. Подходя к столу она едва заметно качнула бедрами, специально или все это игры воображения, — Антон не понимал. Его удивляло, как казавшаяся до этого абсолютно невзрачной и неприметной, Лилия Павловна умудрилась в одночасье превратиться в женщину при виде которой молодое сердце Антона отзывалось ярким трепетом. Урок русской литературы прошел спокойно и без эксцессов. Большую часть отведенного на урок времени Антон потратил на попытки разглядеть новые грани старой преподавательницы. Ее слова пролетали мимо ушей, работали только глаза, разгадавшие одну тайну представшего перед ними образа за другой. Ноги Лилии Павловны были хорошо подчеркнуты черными колготками, что благодаря чуть укороченной юбке давало свой эффект. В определенной момент, когда Лилия Павловна делала очередную проходку по классу с книжкой в руках, он заметил легкое, весьма эротичное покачивание на удивление сочных бедер, плотно обтянутых строгой серой юбкой. Поведение учительницы было нелепым, но чтобы его разглядеть нужно было обладать определенной внимательностью и насмотренностью. И судя по глазам других учеников, кроме Антона никто так и не смог проникнуть в суть вещей. Любая женщина в своей сути остро нуждается в любви. Прокручивая воспоминания минувших дней, Антон только больше уверялся в этой своей теории. Вспоминая Карину он видел глаза полные надежды, страсти, желания и теплоты. Вспоминая руки порочной матери и ее тело, он ясно понимал, что ее естественное желания любви уже давно не находило отклика. Тем не менее в обычной жизни Карина вела себя спокойно и совсем не разнуздано, как нормальная строгая мать. А глядя на Лилию Павловну, Антон чувствует, что чаша терпения этой женщины вот-вот переполниться. Исходящая от нее энергия буквально кричала о чудовищном сексуальном голоде. Это вовсе не удивительно для одинокой женщины. Звонок. Толпа учеников быстро рванула к выходу. Антон обычно выходит последним, чтобы не попасть в общий поток одноклассников. Уже подходя к двери Антон почувствовал, как его плеча касается чья-то рука и крепко его сжимает. Не успел он обернуться, как в дверном проеме откуда не возьмись материализовалась Катя и, натянув на лицо ехидную улыбку, подтолкнула Антона вперед, прямо в объятия своей матери. Антон застыл и, наверное, упал бы, если бы не цепкие руки классной руководительницы. Спустя мгновение он почувствовал, что его затылок касается груди Лилии Павловны. Катя напирала и подходила все ближе и ближе. Блеск ее змеиных глаз и растянутые до предела в жуткой улыбке губы резали его по самому сердцу. Смесь страха и животного возбуждения медленно, но очень верно накрывала его с головой. Стоило только на секунду представить открывшиеся возможности, как кровь сама приливала к члену, а мозг разгонялся и вырисовывал возбуждающие картины одну за другой. Первый удар крепким словом нанесла Екатерина. Она приблизилась к застывшему однокласснику и, чуть выпятив грудь и высокомерно приподняв голову сказала: — Антон, ты сегодня остаешься после уроков, — ее глаза блеснули еще более пронизывающим зеленым светом. — Лилия Павловна, — она поглядела на мать, — очень беспокоится о твой успеваемости. А я, — она элегантно прикоснулась к своей груди аккуратными тоненькими пальчиками, а другую руку так же элегантно уперло в бок, — буду тебе помогать. Лилия Павловна резко развернула податливое тело растерянного ученика в свою сторону и поцеловала его. Сердце было готово рассыпаться на мелкие кусочки, а мозг от такого шока затянула непроглядная пелена. Кровь бурлила, гремела в висках, ноги подкашивались, руки дрожали. Поцелуй был необычным, с непонятным сладким вкусом. Описать его в своей голове Антон не смог, найти что-то похожее в воспоминания, — тоже. Страсть с которой играли на струнах души Антона губы преподавательницы трещала где-то на затворках. Он не чувствовал ее близко к себе, поцелуй в сущности ощущался очень холодным и безжизненным, хотя и весьма энергичным. При этом чувственность в нем точно была, но скрытая, не осязаемая. Момент отрешенности длился недолго, Лилия Павловна очень быстро наращивала темп. Ее язык, преодолевая неумелое сопротивление Антона, пробивался сквозь его молодые и совсем еще неопытные губы. Преподавательница пыталась разжечь в молодом покорном сердце искорку, которая бы потом превратилась в клокочущее пламя страсти. И ей это удавалось. Рот Антона заполнялся слюной Лилии Павловны, а их языки вскоре начали сплетаться воедино. Поцелуй настолько опытной женщины давал невероятный стимулирующий эффект и вскоре Антона начал чувствовать, как член изо всех сил пытается вырваться из тесной ткани брюк. Антон и сам не заметил как оказался возле учительского стола. Лилия Павловна стояла прямо перед ним, одной рукой обхватив его шею, а другой нежно массируя промежность. Теперь он мог хорошенько разглядеть лицо преподавательницы, которая в этот самый момент исполняет свои педагогические обязанности. Его глазам раскрылась другая, куда более жестокая и страшная сторона учительницы. Сквозь линзы очков он видел сияния карих глаз, сильно отличное от такого же света глаз дочери. Сейчас, когда эта женщина полностью отдалась похоти, ее строгая натура отразилась и здесь. Антон чувствовал, как ее холодная рука сжимает член до боли и скрипа в зубах. Она медленно и твердо массировала промежность своего ученика, стараясь как можно больнее надавить на самые больные точки. В этот время последовал еще один одурманивающий поцелуй. Сопротивляться Антон не хотел. Чистое любопытство заставляло его подчиняться напору этой обнаглевшей женщины, которая явно хотела продемонстрировать свою силу и власть. После второго поцелуя, Лилия Павловна, резко и на удивление ловко опрокинула Антона на пол. Растерянный, он грузно упал на грязный пол классного кабинета. Теперь Лилия Павловна была высоко над ним и взгляд ее глаз отражал еще более высокий уровень доминации, чем до этого. Он хотел встать и уже начал было подниматься, но вдруг что-то впилось ему в между ног и остановило. Ровная и стройная ножка учительницы возвышалась над жалким и ничтожным учеником, впиваясь в его стоячий член острым каблуком. Антон вскинул голову, сжал кулаки и зубы. — Ты, Антон, — начала вдруг Лилия Павловна удивительно кокетливым голосом, — очень нуждаешься в улучшении дисциплины. — Она, — ее нога начала медленно массировать член Антона все сильнее и сильнее впиваясь в него каблуком, — у тебя совсем ни к черту! — выкрикнув это, она нажала на промежность ученика со всей силы. Антон чуть было не вскрикнул от окатившей его волны удовольствия, смешенного с адской болью. Не успел он прийти в себя, как по его лицу прошлась жгучая пощечина. Эхо пронеслось по всему классу. В этом ударе он почувствовал слегка шершавую ладонь Лилии Павловны и сумел даже слегка уловить холодность ее крови перед тем как боль обожгла его собственную плоть. Затем последовал удар по другой щеке, такой же звонкий и жгучий, как пламя адской бездны. — Скажи, Антон, в каком году были отменены телесные наказания в школах Российской Империи? — Вопрос звучал высокомерно и сопровождался натиском на самое уязвимое место любого парня — историческое знание. — Тысяча, — начал Антон, стараясь изо всех сил игнорировать боль. — Живее! — Воскликнула Лилия Павловна и надавила сильнее. — В тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году! — Быстро протараторил Антон, все еще пытаясь справиться с болью в промежности. Лилия Павловна смерила ученика презрительным взглядом, затем взяла с учительского стола тонкую деревянную указку. Увидев в руках классной руководительницы этот незамысловатый инструмент, Антон тут же понял, к чему все идет. Он быстро вскочил с места, забыв о причиненной боли и уже хотел было кинуться к выходу, как вдруг несколько молниеносных ударов спустились прямо на его ягодицы. Дальше последовала умелая подсечка и через мгновение Антон снова находился под прекрасной ногой Лилии Павловны. — Шестьдесят четвертом, — после этих слов последовал удар в пах. В этот раз Антон не сдержался и захрипел. — Катенька! — Крикнула Лилия Павловна. Откликнувшаяся на зов староста класса далеко и не уходила, стояла здесь, наблюдала. — Подтяни Антона по истории. А я пока программу по русскому языку подготовлю. А ты, — она перевела взгляд на Антона. — слушай, что Катя скажет, чтобы Сергей Романович мне на тебя потом не жаловался. Сергеем Романовичем другие преподаватели называли учителя истории. Среди школьников он был известен под другой, куда более звучным прозвищем, которое, впрочем, вылетело у Антона из головы. Катя приблизилась, еще раз полоснула по сердцу Антона зеленоватым блеском змеиных глазок и, сделав рукой элегантный жест, так же артистично поставила свою ногу промеж ног Антона. Больно не было. В отличии от своей матери, Катя действовала куда более нежно и осторожно, стараясь не поддаваться врожденной хладнокровной жестокости. Она аккурат продолжала массировать воющий от боли член Антона, который уже был готов разорвать сковывающую ткань школьных брюк и совершить уже наконец-то сладкую месть. Но что-то его сдерживало, какое-то неведомое чувство удовольствия от такого невероятного унижения. — Может снять? — кокетливо спросила Катя, чуть приподнимая голову и прикладывая указательный палец к подбородку. — Ты как думаешь? — Что? — спросил Антон, медленно переводя и фокусируя взгляд на линиях ее лица. — Я говорю, может мне туфлю снять? Хочешь? Паскудный вопросец не подразумевал никакого ответа, кроме утвердительного. У Антона не было выбора, он сам его себе запретил своим разгоревшимся желанием. Бьющееся во всю мощь сердце, гоняющее по жилам раскаленную до температуры солнца кровь и разгоняющий возбуждение мозг полностью блокировали возможность сказать «нет» на этот вопрос. Даже просто смолчать не получалось, с иссохших губ сорвалось едва слышное: — Да. Одного этого тихого словца более чем хватило, чтобы аккуратная туфелька старосты класс сорвалась и приоткрыла Антону картину, которая так была ему нужна. Обтянутая слегка прозрачной белой тканью ножка Кати находилась сейчас прямо на его горящих чреслах. Сжимая руки в кулаки и поскрипывая зубами, он разбивал вдребезги остатки своей мужской гордости. Правильные линии, милые очертания, мягкости и нежность — вот из чего состояла ступня старосты класса, освобожденная от цепких оков школьной обуви. Ему бы сейчас взять эту ступню в руку, насладиться ее видом и в конце концов поцеловать. Было бы еще это так просто.