Александр
— Нильсен, ты в курсе, что честные люди так не поступают? Грозный взгляд мартышки мог бы проесть во мне сквозную дыру. Как хорошо, что во время рождения из всех суперсил ей достался разве что глобальный переизбыток энергии. Озадачено оглядываю торчащие из бумажного пакетика дольки фритюрного картофеля и протягиваю его в сторону Эшли. — Тоже хочешь? Она сердито выдыхает, пуская почти видимый драконий пар из носа, и делает порывистый жест, замахиваясь одной ладонью, но после, едва не уронив высокий гранёный стакан, наполненный колой, опускает руку и кладёт на отдающую холодом поверхность металлического стола. — Убила бы, негодяя, да слишком люблю тебя, — шипит напоследок, а затем остужает вспыльчивый нрав затяжным глотком газировки. — И что ты собираешься делать с этим дальше? Почти дошедшая до глотки картофельная долька так и застревает на полпути, перекрывая дыхательные каналы и заставляя с громким кашлем пытаться найти на столе забегаловки какую-никакую чистую салфетку. — Ну, жениться, пока не планировал, если ты об этом, — прочищаю горло, чтобы освободиться от жжения в гортани, вызванного острым соусом, и запиваю першение пресным, явно разбавленным апельсиновым соком. — Да и не припомню, откровенно говоря, чтобы мы занимались с прокуроршей чем-то незащищённым для подобных подозрений. Эшли поджимает губы кривым полубантиком и наклоняет голову. — Ты же не думаешь, что когда Агата обо всём узнает, она так просто спустит с рук? С громким отзвуком ставлю стакан обратно на плохо протёртый официантами стол. — Поправочка, — достаю новую салфетку и утираю края губ, — если она узнает. — Пф, — Эшли складывает руки, после чего её улыбка принимает откровенно-лисий оттенок, — и давно твоё самомнение тусуется на уровне шпиля Эмпайр-стейт-билдинг? Откладываю салфетку и с приятным хрустом разминаю пальцы рук. Неизвестно, какой именно выгоды для себя решила запросить малая, но от разговора тянет тем ещё шантажом. — Только не говори, что настроение прокурорши тебя хоть каплю волнует, Эш, — взгляд малой не меняется, — с чего столь резкий интерес? — С того! — Поглядывает на прочих посетителей, активно уплетающих акционные бизнес-ланчи. — Нильсен, а с каких пор ты ведёшь себя, как мудак? — Лет с восьми, если семейные видеозаписи не врут, не уходи от темы. Эшли недовольно косит взгляд в моём направлении и фыркает повторно. Не могу не отметить, что с тех пор как в городе появился братец Янг, малая и впрямь ведёт себя странновато. Будто мечется между желанием выглядеть, как образцовый сотрудник правопорядка, и былой славой «королевы кутежа». Вот и сейчас пытается выпытать из меня неясное откровение насчёт несуществующих мук совести, появление которых с самого начала было под большим вопросом. А всё ради какого-то спокойствия прокурорши. От кого, от кого, а от малой не ожидал. Идея воспользоваться гиперболизированной страстью к справедливости от прокурора Харрис сыграла случайно. В тот самый момент, когда она заявилась в мой кабинет, пытаясь с пылкой горячностью сделать ровно то же, что не удалось с минуту назад малой: воззвать к призрачной морали. Целеустремлённая госпожа прокурор… Сам факт, что она допустила мысль, будто кто-то готов проиграть дело ради того, чтобы «правда» выплыла в свет… Хорошо, предположим, именно сейчас, когда малая пышет постулатами чести, в голове и закрадывается неприятно-скользкий червяк колебаний. Возможно, действительно перегнул палку, заставив парой фраз засомневаться госпожу Харрис в собственных действиях и обернув её энергию на выгодную для защиты сторону. Это всё можно сказать проще: поступил, как козёл. Да, прокурорша тоже как-то об этом заявила, помню. Баннером напротив окна. — Эш, — прерываю затяжное молчание малой, обозначающее лишь тот факт, что она сейчас начнёт дуться, и продлится это ни много ни мало с вечность. — У вас в офисе есть какие-нибудь листы ватмана? Картонка там, ну, что-нибудь белое… — Нильсен, я тебе что, отдел канцелярии?! — Она демонстративно собирает из салфетки оригами, но, когда поделка разваливается, недовольно откидывает её в сторону. — Было где-то. Надо посмотреть. — И сразу вскакивает, подобно сломанному клоуну из Джек-бокса. — Идем, чего расселся-то? Ещё и улыбается, нет, вы посмотрите на него! И правда. Но, может, это не так уж и важно? Как и то, что настроение подлетело от одной лишь смутной мысли, в каком же, должно быть, окажется шоке госпожа прокурор. Не потому что меня так беспокоит её спокойствие, на этот счёт Эшли может сразу запереть все свои сентиментальные порывы в тот же ящик, где их откопала. Хотя… Ладно, предположим, когда Харрис не ведёт себя, как снобка, с ней даже приятно общаться. И это ни разу не связано с тем, что… Это точно не связано с тем, что наша общеизвестная заноза в одном месте слишком редко улыбается. Очищу совесть и всё. Не больше.***
За время, которое я тусуюсь в многомиллионном Нью-Йорке, переполох посреди центрального отделения полиции стал уже привычным. Здесь приходится бывать пару раз в неделю, не больше, но абсолютно каждое посещение запоминается очередной историей посетителей, превращающих, казалось бы, и без того напряжённую работу местных офицеров в настоящий балаган. Вот и сегодня, тут и там стоят крики, один Бог знает чего, не поделивших между собой граждан; громкий смех сотрудников, обсуждающих около вазы с яблоками и печеньем только им известную историю: спор инспекторов, имеющих разную точку зрения на то или иное дело, и в довесок, словно вишенка на торте, глобально-недовольный взгляд местного малыша Тоторо, пожирающий мою скромную персону, пока малая наводит лишней суеты в помещении, приставая к каждому второму в поисках запрошенного мной ранее листа бумаги. — Ты же понимаешь, что это для сотрудников? — вопрошает Тоторо, с какой-то отдельной презрительной ненавистью прослеживая каждый сделанный мной глоток местного отвратительного чая. — Угу, — назло возмущённому герою анимации затягиваю напиток особенно шумно, — я тоже своего рода сотрудник. Всё под контролем. У здешних инспекторов работа закончилась? Какого чёрта он тут торчит вот уже пятую минуту? — Что-то не вижу на тебе полицейского значка, — настаивает Сэм и в подтверждение слов как будто для видимости поправляет форменную нашивку на рубашке. Закатываю глаза. В последнее время кое-чей интерес выглядит слишком навязчивым. — О, у вас тут ещё и шоколадки есть. Вообще-то, я не любитель сладкого, но тот сам просится, чтобы его подразнили. Я, конечно, знаю, что обладаю уникальной внешностью, не способной никого оставить в равнодушии, но предпочитаю пользоваться этим лишь в женских кругах. Провокация грабежом угощения работает. Малыш Тоторо делает твёрдый шаг вперёд и уже почти тянет руку, видимо, планируя подраться за кусок молочной плитки, когда за спиной пушистика раздаётся звонкая трель голоса Эшли: — Слушай, я не нашла бумаги, но есть тканевая салфетка, белая... Сэм? А ты что тут забыл? Я думала, вы на выезде. Пушистый офицер вздрагивает и моментально бледнеет. Он отходит в угол кухонного островка, сумбурно хватая первое, что попадается под руку: упакованный бумажный пакет с дольками сушёного манго. — А ты откуда знаешь? Эшли критично сдвинула брови и слегка опустила веки, как бы говоря тем самым: «За дуру меня держишь?». — Ты искал данные владельца автомобиля в моём компьютере, осел. Уже забыл? Тоторо откидывает пакет с манго обратно и неловко прочищает горло, дёргая узел галстука. — Да, точно, — оправдывается, сжимая ладони, когда я прикола ради ещё раз нетактично громко прихлёбываю остывший чай. — Уже вернулись. Эшли пожимает плечами и, как показалось, разочаровывая пушистика, быстро теряет к нему интерес, вновь принимаясь тыкать в меня странноватой тряпкой. — Так тебе надо или нет?! На кой хрен мне твоя салфетка, Эш? Внимание падает на вытянутое деревянное крепление для бумажных полотенец. Плотная резная палка, на которой от самих полотенец осталась разве что одна картонная трубка. Ладно, представим, что так тоже сойдёт. — Давай, — вынуждено соглашаюсь, отставляя полупустой стаканчик. Неконтролируемая сосредоточенность малыша Тоторо сразу возвращается, будто за один момент он полностью прочитал мои мысли и вот-вот устроит истерику из-за «хищения государственного имущества». — Ну так и что? — отвлекает мартышка инспектора от любопытного занятия. — Нашли? Он сейчас задушит себя собственным галстуком. — Д-да, — наконец убирает тот руки от костюма, — нашли. Ждёт в комнате для допроса. Повисает полная напряжения тишина. Не знаю, удостоился ли местный зануда звания «самый дотошный трудяга», но намёк явно пролетел мимо его чутких ушей, так что оставить нас наедине инспектор «Белое пузико» не спешит. Эшли терпит секунд пять, после чего, покрутив тканевой салфеткой в воздухе словно вертолётным вентилем, уточняет ещё разик: — И сколько он будет там прохлаждаться? Инспектор переводит полный недоверия взор в мою сторону, далее на подставку для полотенец, очевидно, не пропустив того, как я оглянулся в этом направлении, и скрепляет руки за спиной, а затем нарочито громко, будто добавляя важности к собственной должности, рапортует: — Столько, сколько потребуется, — то, что Эшли сильнее подняла брови, его, казалось, больше не смущает, — тем более, без Агаты мы допрос не начнём. Она тоже хотела присутствовать. Настала моя очередь глупо вздрагивать от проехавшего по ушам отзвука имени. — На это есть необходимость? — вопрос вырывается быстрее, чем успеваю проконтролировать. Тоторо, кажется, совсем берёт себя в руки, почуяв мнимое превосходство. — Эта информация не для ушей посторонних лиц, — с чрезмерной важностью кидает куда-то в воздух. Эшли реагирует моментально. Она шлёпает инспектора измученной тряпкой и сразу наезжает со всем умением это делать: — Хватит строить президентского секретаря, придурок! — пытается заехать по плечу коллеги ещё раз, но тот отходит в сторону, так что салфетка лишь пролетает в воздухе. — Это же Алекс! И он тоже юрист! Негатив во взгляде малой заставляет офицера растеряться, но не больше, чем на пару мгновений. Пробежав по помещению тёмными глазками, он пытается удержать малую за предплечье, вероятно, чтобы отвести в сторону, однако та резко вырывается и поджимает губы, мол, «говори сейчас или проваливай!». Не знаю, что тебе нужно от нашей Эш, малыш, но забудь. Не хочу показаться «брюзжащим родителем», но очевидные попытки инспектора Сэма — или как-там его — строить из себя важную птицу перед младшей Янг уже утомляют. Если он думает таким образом расположить обезьянку к себе, то у меня есть парочка плохих новостей: во-первых, Эшли никогда в жизни на подобную дурь не поведётся, во-вторых, чтобы хотя бы задуматься о её снисхождении, требуется пройти наше со Стивом собеседование. Заранее могу ручаться, что эмоциональный полицай целиком и полностью его провалил. — Эш, — Тоторо наклоняется чуть ниже, наивно предполагая, что я не услышу их разговора, — даже если он твой знакомый, это не значит, что ему можно доверять. Неважно, кто, мы должны учитывать все факто…. — Чихать я хотела на твои факторы! — радуя моё старческое сердце, малая почти кричит, принимаясь лупасить плечо инспектора и того активнее. На разборку обратили внимание остальные обитатели отделения, выглядывая из-за мониторов, как сурикаты в саванне. — Раз я ему доверяю, значит, всё схвачено! Так, ладно. Если продолжим в том же духе, то уже через минуты три на концерт соберется весь их коллектив. Мне, конечно, нетрудно исполнить роль ведущего разыгравшегося ток-шоу, но предпочитаю, чтобы за это платили. — Эш, — перехватываю её запястья в попытке остановить праведный гнев. Может, я стал слишком чувствителен, но, кажется, будто малая и впрямь перегибает палку. — Всё нормально, инспектор в какой-то степени прав. — Что?! — её возмущение опалённым бумерангом сменило цель. — Я отстаиваю твои права, если не заметил. — Заметил, спасибо, — киваю, ощущая где-то на шее прищур взгляда Тоторо, — но официально твой коллега прав. Что бы там ни было, я не имею отношения к расследованию, так что это в порядке вещей, что он выполняет свою работу должным образом. — Круто, что ты понял. Усмехаюсь от количества драматизма и в то же время формальной благодарности в процеженной офицером фразе. Ну надо же, теперь и он в тупике. Что это, если не талант? — Ну, знаете ли… — бурчит Эшли, — Ладно, ладно, если сказала лишнего, звиняй, Сэм. — Поднимает вверх кулак, чтобы инспектор скрепил договор. — Ты же в курсе, я за общие интересы. — В курсе, в курсе, — слабо ударяет кулак в ответ, — считай, что утрясли, Эш. Делает несколько шагов дальше, а напоследок оборачивается: — Это я в тебе и ценю, — конфузится от сказанного, — ну… просто чтобы ты знала. Наконец гореофицер оставляет нас вдвоём, так что больше ничего не мешает исполнить задумку и без зазрения совести отхватить со стола деревянную палку для бумажных полотенец. — И что это было? — исподтишка уточняю, пока забираю салфетку из рук малой, обдумывая, как бы намотать на палку, чтобы было похоже на настоящий белый флаг. Уже вижу, как вывешиваю это нечто через окно кабинета. Только бы не свалиться, а то это будет хоть и очень быстрая, но бесконечно тупая смерть. Интересно, прокурорша оценит? Да какая разница, оценит или нет. Это для моего успокоения. Ну, точнее, повесить флаг, а не украсить асфальт вышибленным мозгом, конечно же. Хотя, возможно, последнему Харрис обрадовалась бы больше. — Ты о чем? — Эшли выливает остатки чая из моего стаканчика, после чего кидает его в мусорку. — С каких пор ваш ручной Тоторо знает такие слова как «утрясли»? Малая стопорится. Со всей серьезностью наблюдает за усердием, с которым я пытаюсь привязать салфетку к палке, и добавляет: — Идиот? — Кто? — Узел слезает и никак не поддаётся к закреплению. — Да ты! Поднимаю взгляд повыше, ловя осуждение в глазах малой. — Что не так? — Эшли не отвечает, поэтому я на всякий случай добавляю ещё одно наставление: — Я не готов принимать в семью зятя, только не сейчас. — С хрена ли? От того, что вместо оправданий и чего-то успокаивающего в стиле «Да не переживай, Алекс, мне этот плюшевый за тысячу баксов не сдался» я услышал то, что услышал, пальцы сами собой останавливаются на недовязанном узле. — Нет, прежде чем ты что-то начнёшь, заруби на своем орлином носу, — мелкая остро тычет меня пальцем в грудь, — я уже взрослый и совершеннолетний человек, Нильсен, я откапываю в лесу тела и определяю время процесса удушья по отпечаткам синяков. Я, черт подери, знаю, как перерезать сонную артерию десертной вилкой! Ты серьёзно считаешь, что мне до сих пор нужна нянька?! Меня и так из дома не выпускали до семнадцати лет, — маленькая ладошка громко хлопает по мраморной поверхности стола, обращая повторное внимание к разборке со стороны всего отдела. — Понял, понял, — откладываю несобранный полуфлаг в сторону и развожу руки шире, зная, как малая любит всякие обнимашки. Лучше так, чем ругаться дальше. — Прости. Шумно и рвано выдохнув, она унимает обиду во взгляде и крепко прижимается к моей груди. Какое-то время чувствую её частое дыхание. Обиделась, конечно. — Я подумаю, — неразборчиво бормочет в рубашку. — Но с одним условием. Отходчивость младшей Янг — определённо одна из лучших её черт. — Каким ещё условием? — Недоверчиво отстраняется. — Не приходи ко мне в дом с десертными вилками… Малышка криво усмехается, потом ещё раз и ещё, а уж затем сменяет гнев на широкую улыбку. — Посмотрю на твоё поведение, идиот, — прекращает разборки окончательно, — ты закончил свою… Что ты вообще творишь с нашим инвентарём?! — Реквизирую для благих целей, — хватаю части поделки, дабы малая не решилась отнять их справедливости ради. — Потом верну… Возможно… Так что там с допросом, на который решила заявиться сама Её высочество? Эшли недоверчиво щёлкает пальцами и складывает руки, облокачиваясь о столешницу кухонного уголка. — Ты же только что сам признал, что не должен лезть в это дело. — Это сказал добропорядочный юрист Александр Нильсен, — заверяю, не отвлекаясь от новых попыток обернуть ткань вокруг древка, — а сейчас я интересуюсь не как адвокат… — наконец, узел плотно затягивается на деревяшке, позволяя мне свободно выдохнуть и отложить сооружение в сторону, — а как твой старый добрый друг, от которого не может быть никаких секретов. Эшли стягивает с запястья резинку и высоко поднимает руки, принимаясь убирать распущенные волосы в тугой хвост. — В аду видала я таких друзей, — придирчиво морщится. — Расскажу, но лишь потому что ты уже и так в курсе почти всех деталей. А это уже интересно. Если я и так в курсе, то значит… — Помнишь я говорила про багажник автомобиля, где нашли тело той девушки, как там её… — удерживая одной ладонью хвост, она принимается часто щелкать пальцами второй, пытаясь вспомнить имя. — Линдси. — Точно, спасибо, — пихает резинку для волос в зубы и возвращает обе ладони к хвосту, — шак шы шашли шошо шушашка, шоторый шлашелеш авшошошиля. — Чего-чего? Негодующе прорычав, малая выплёвывает резинку прям на стол. — Владелец автомобиля, — повторяет, — мы его нашли. Сидит в пятой допросной. — Неужели подозреваемый? Кривое лицо из Балтимора гадко засмеялось в отдалённых участках сознания. В том, что потянувшаяся за моим, к слову, хвостом череда жертв — дело рук одного и того же человека, не приходится даже сомневаться. И это же стало причиной, что вот уже какой день подряд я настоятельно выцепляю Эшли на обед и как будто случайно контролирую её возвращение домой после смены. А теперь новые детали. Владелец авто? Нет… Нет, он бы так не подставился. Он бы не дал поймать себя так просто. — Нильсен, — малая затянула хвост и перестала мучить собственные волосы, — ты как из универа выпустился? По блату? Хмыкаю, вспоминая один особенно приятный день за закрытыми дверьми кафедры и сладкие стоны юной аспирантки. Ладно, это был не блат. Это была текила. — Я хорошо учился и являлся примером группы, — вместо подробностей, за которые однозначно получу от малой по шее, отвечаю. — Если бы хорошо учился, знал бы, — показательно фыркает она, — что на допрос под камеры вызывают не только подозреваемых, но и свидетелей. — Да, да, — отмахиваюсь от желания мелкой в очередной раз пристыдить моё самомнение, — но согласись, что было бы очень странно, если бы какой-то там свидетель вызвал внимание самого прокурора, разве нет? Или скажешь мне, что ваша Харрис сюда как домой ходит? — Начнём с того, что она не наша… На секунду Эшли отвлекается на оклик одного из коллег. — А закончим? — Понимаю, что скоро малая вновь отчалит по делам, так что информацию лучше выхватить на месте. — А закончим на том, что сам спроси, зачем ей этот допрос, — малая тряхнула головой и подала коллегам знак. — Если бы мог, спросил бы, — пропускаю в голос очевидную досаду. Желание поприсутствовать на допросе пробивает потолок. — Если не забыла, меня не приглашали на их милую беседу. — Да иду я, иду! — уже совсем громко кричит Эш, когда кто-то из коллег стучит пальцем по наручным часам. — Нильсен, я тебе поражаюсь. — В каком плане? Малая округляет глаза и разводит руками. — Ты юрист или кто вообще? Всё, брысь! У меня работы полно! Пока младшая Янг торопливо несётся в сторону других криминалистов, медленно потираю подбородок, понимая, что она подкинула мне действительно хорошую идею. — Пятый кабинет, говорите? — проговариваю сам с собой, пугая этим какого-то тощего проходящего мимо новобранца. В конце концов, один нелегальный билетик на это представление у меня действительно имеется.***
Двери плохо освещённой комнаты с единственным вытянутым столом, за которым уже восседали дрессированный Тоторо, прокурор Харрис и местами седеющий смуглый явно ещё один инспектор с огромной плешью на половину лба, распахнулась в лучших традициях заезженных голливудских фильмах. — Мистер Кук, для того чтобы мы начали разговор, пожалуйста, подпишите… — смуглый инспектор не успел договорить эту фразу и так и обернулся с ней наперевес, очевидно, желая взглянуть, кто решил прервать столь увеселительное уединение. — Прошу прощения? — Не стоит, — отпускаю вопрошающему грехи и сразу двигаюсь к сгорбившемуся пузатику, который, судя по всему, и есть тот самый «мистер Кук». — Я пришёл поддержать моего клиента. Под шипение своего плюшевого друга Харрис опустила голову на ладони, но не больше чем на пару секунд, после чего, поправив взметнувшиеся пряди волос, вернулась в прежнее положение и сложила на ладонях подбородок. Брось, госпожа прокурор, готов ручаться, что ты рада меня видеть. Ладно, не рада. Очевидно, не рада. До такой степени, что сейчас дыру прожжёт, но ведь тем и забавнее. — Извините, — шепчет пузатик, пока я шумно отодвигаю единственный свободный стул, чтобы занять место рядом с ним, — но я не оплачивал адвоката. Это всё какая-то ошибка… — Считай тебе повезло… — заметив, что я пытаюсь заглянуть в бумаги, инспектор Тоторо тут же пытается отодвинуть их подальше, однако поздно. Я уже углядел имя подопечного. — ...Мэйсон. Сегодня твоя счастливая звезда и услуги адвоката полностью бесплатны. Представь, что выиграл в лотерею. Смуглый инспектор громко прокашлялся, смерив происходящее рассудительным, но отнюдь недоброжелательным взглядом. — Хорошо, — подытожил он наконец, резюмируя за собой должность «главного» на этой вечеринке, — тогда повторю. Я детектив Пауэлл, это… — С прокурором Харрис и инспектором… Макото ведь, да? — маленькие глазки пушистика почернели глубже, чем Адовые озёра. — Мы знакомы, детектив. Не утруждайтесь. — Мистер Кук уже ознакомился со своими правами и не заявил о необходимости присутствия адвоката, — вставил пять центов Тоторо. — Мистер Кук не против, — отвечаю за «клиента», не давая тому открыть и рта. Немного удивляет, что прокурор Харрис не воспользовалась моментом, чтобы заявить о собственном неудовольствии ситуацией. Вместо того чтобы сыпать умными фразами, продолжает с легкой, пусть и недовольной снисходительностью лишь наблюдать за ситуацией. Интересно, что сегодня, вместо привычной чёрной блузки и приталенной юбки, на ней свободная белая рубашка, добавляющая прокурорше какого-то особенного изящества, и длинные широкого кроя брюки из тонкой вельветовой ткани. В какой-то момент даже захотелось протянуть ладонь, чтобы почувствовать приятный материал на ощупь, уловить удивление в глазах прокурора и… И удариться головой о стенку, чтобы вернуться к делу на трезвую душу. — Давайте, продолжим, — строго осадил детектив Пауэлл всех присутствующих, — вы ознакомились с вашими правами? — Да, — растеряно кивнул Мэйсон. — У вас есть вопросы? — Нет, мистер Пауэлл. — В таком случае, прежде чем мы начнём, пожалуйста, распишитесь. Также заранее предупреждаю, что ради вашей и нашей безопасности диалог будет зафиксирован на видео, вам это ясно? — Да, мистер Пауэлл. Пузатик криво черкнул ручкой на бумаге, которую почти сразу вновь выцепил инспектор Макото. Харрис продолжила прогревать гневом моё место. Будет веселее, чем мне думалось. — Прежде всего, — вновь разошёлся заводила мероприятия, он же детектив Пауэлл, — я хочу сказать, что… — выждал едва не театральную паузу, как обычно всегда делают эти психологи-детективы, надеясь расположить допрашиваемого к себе, — Я хочу сказать… Вы должны понимать, что мы вас ни в чём не обвиняем, верно ведь? Мы просто хотим разобраться в этой ситуации. Если в какой-то момент вы почувствуете себя некомфортно, вы можете покинуть это место, вы это понимаете? Ну вновь старая песня. Сколько лет живёт старое доброе сообщество полицаев в Штатах, столько же лет диалоги в комнатах допроса начинаются с этого. «Вы можете уйти в любой момент». Да, да, могут… А потом за клиентами приезжают с ордерами и выдвигают обвинения по той только причине, что те отказались сотрудничать со следствием. Знаем мы эти «права». — Мой клиент готов отвечать на вопросы и оказывать всякое сотрудничество. Пузатик Мэйсон недоумённо повернулся ко мне: — Да? — Да, мистер Кук, — киваю, с трудом сохраняя спокойствие на это количество комедии в его поведении. — Вы ведь ничего не сделали, не так ли? Совершенно ничего. — Мистер Нильсен, позвольте Мэйсону самому отвечать за свои действия, — прокурор сжала ладони на столе. В комнате нет окон, но по плечам и спине пробежал ощутимый морозный сквозняк. — Я вижу очевидное давление на моего клиента, — расслабляюсь на жёстком неудобном стуле, насколько это возможно, и щелкаю в сторону камер, — вам ведь известно, госпожа прокурор, что такие показания могут быть впоследствии аннулированы? — Разумеется, мы хотим избежать любого давления, — опять перенял всё внимание на себя детектив Пауэлл. За годы работы у кого-то явно выработался иммунитет и способность сохранять спокойствие в любой ситуации. — Комфорт мистера Мэйсона сейчас в приоритете. Ага, значит, это у нас «добрый полицейский». Раз прокурор не в счёт… Что ж, Тоторо, у меня для тебя плохие новости. Тебя позвали на роль «злодея». Классическая картина, что тут ещё сказать? — Вы ведь хотели узнать про автомобиль, не так ли? — сам вызвался пузатик, полностью схватив наживку от ангела-детектива. — Я не смогу вам рассказать больше, чем знаю. — Этого не требуется, — оборвал Тоторо, — расскажите, что знаете. — Ну… — пузатик почесал сгорбленную шею, — где-то с недельку назад его украли. Может, чуть больше. Прокурор Харрис мимолётом заправила прядь волос за ухо и принялась фиксировать сказанное Куком в небольшой блокнот. Интересно, она всегда носила такие длинные серьги или это я слепой? Да ну, быть не может. И золотая цепочка, уходящая за светлую ткань рубашки… В контрасте с яркой бижутерией кожа Харрис выглядит почти белоснежной. Плечи слегка напряжены, но от нервов бывает. Вспоминаю эпичное и совершенно не юморное падение прокурора в моём кабинете. Какая всё-таки дурочка. Тащить на себе столько работы… Ты ничего не получишь от этого, кроме выпотрошенного спокойствия. Так зачем? Ладно, может, когда увидит белый флаг напротив окна, гляди и повеселеет. Будет любопытно глянуть. — Вы ведь не заявляли о пропаже автомобиля, не так ли? О том, что инспектор Макото ещё существует в этой комнате, я почти успешно забыл, пока его голос вновь не напомнил о своём обладателе. Аж настроение испортилось. — Да, понимаете, — на этот раз пузатик почесал подбородок, — я особо и не переживал на этот счёт… Прокурор Харрис подняла ясный строгий взгляд, заставив моего подопечного сжаться окончательно. — Ой, нет, я не это имел в виду! — тут же замахал он руками. — Мой племянник Гарри частенько таскает этот автомобиль. Любит катать на нём своих подружек. А я не особо против. Полгода назад я прикупил новенький мустанг, поэтому… Гарри сначала спрашивал разрешение, чтобы взять старый авто, а потом начал откровенно наглеть. Дети, ну… Ну вы ведь понимаете! Я подумал, что он просто разбил авто, но тот был застрахован, так что… Я, признаться, просто ждал, когда он придёт с повинной. — И что вы сделали, когда, в итоге, Гарри не пришёл? — участливо придвинулся детектив Пауэлл. Мэйсон вновь посмотрел в мою сторону, уточняя, всё ли верно он делает. Киваю. В целом, не вижу ничего страшного в том, что какой-то юноша злоупотребляет доверием дядюшки. Обычная история. Главное, чтобы его племянник Гарри сам потом это подтвердил. Пузатик рассмеялся. — Да, собственно, ничего. Потом пришли вы и сказали, что… Ну… Я оказался здесь. — И вам ничего не показалось странным? — Харрис отвлеклась от своих записей, чтобы задать этот вопрос. — Возможно, какие-либо детали? Мэйсон задумался. — Знаете, когда вы сейчас об этом сказали… Да, есть одна. Ну, точнее… Вы будете смеяться, я думаю, но… Ни единой эмоции не промелькнуло на всех трёх лицах. Плохую пузатик тактику выбрал — смеяться эти трое явно не умеют. Да, прокурор Харрис? Она нахмурилась, прочитав вопрос в моих глазах, но, возможно, не сумев расшифровать его. Затем, подняла брови и качнула головой, мол, «Что еще?». Ничего. Пожалуй, если бы прокурор Харрис знала, что последнее слушание она смогла выиграть только потому, что я самолично подбросил ей повод для сомнений, то точно не была бы сегодня в столь благодушном настроении. Наверное, будет лучше, если и дальше останется в неведении. Не знаю, почему. — В общем, — продолжал тем временем бедолага Кук, — у Гарри есть небольшие проблемы с задним передвижением. Не успеваю придержать усмешку при себе, отчего она вырывается особенно неуместно. Харрис недовольно закатывает глаза. — Каждый раз, абсолютно каждый раз, когда он угоняет мой авто, — как ни в чём не бывало продолжает Мэйсон, — то сшибает всех садовых гномов. Обычно я оставляю авто на подъездной дорожке, так как в гараже запираю мустанг, поэтому отъехать с парковки не представляет особого труда, но всё равно, когда он берёт автомобиль, мне потом ещё полдня приходится ставить гномов обратно. — Предполагаю, что в этот раз гномы остались на месте? — деликатно вмешивается прокурор Харрис, и в этот же самый момент острый носок её туфли пинает меня в лодыжку. — Все до одного, мисс! — Понятно, — она вновь фиксирует что-то в блокнот, слегка поднимает взгляд, и, едва на моём лице образуется улыбка от её же поведения, в лодыжку вновь ударяется туфельный острый нос. — Вы ведь проживаете в Бронксе, верно? — Верно, мисс, верно, — голова Кука принялась раскачиваться, как у болванчика. — Мистер Мэйсон, не могли бы вы оставить контакты вашего племянника Гарри, — детектив Пауэлл захлопнул папку с документацией. — Мы зададим ему пару вопросов и, если в дальнейшем нам дополнительно потребуется ваше участие, конечно же, свяжемся с вами. — Да, разумеется, сэр, разумеется, — и тут же озадачился, — но мой телефон… Вы ведь попросили его оставить на… — Мы проводим вас, не волнуйтесь, — в подтверждение слов детектив Пауэлл поднялся со своего места. — Сэмюэль? Пушистый инспектор, до этого времени не сводивший с меня какого-то победно-горделивого взгляда, резко вскочил со стула и чинно пригласил Мэйсона Кука двигаться за ним. Дверь хлопнула второй раз. — Ни «спасибо», ни «пожалуйста», — задумчиво пропускаю в пустоту, пока прокурор Харрис последовала общей традиции и также поднялась с места. — Ждал цветов и оваций? Харрис подошла к аппаратуре, чтобы сделать то, что напрочь забыли двое полицейских: выключить, наконец, запись. И добавила: — Тебя сюда вообще не приглашали, если не забыл. Сам не замечаю, как подхожу ближе. Идея смутить горделивую прокуроршу ещё не совсем стёрлась из глубин сознания и теперь двигала мной, словно куклой на верёвочках. — Надеялся, что хоть кто-то будет рад видеть. Какая странная ситуация. Харрис резко развернулась и сделала чёткий шаг назад. Слишком говорящий. Очерчивающий между нами границу. Холодную и острую, не меньше, чем хороший кусок льда. — Настолько отчаялся, что ищешь внимания среди преступников? — Брось, — улавливаю сладковато-строгий аромат духов. Необычный. — Будь бедняга Кук преступником, его бы так просто не отпустили. Прокурор Харрис ниже меня почти на голову. Замечал ли я это раньше? Не знаю. — А зачем тебе интересоваться этим делом? — кажется, что я задал этот вопрос, чтобы хоть как-то отвлечься. Как ни старайся, мысли о расследовании не идут в голову. Она отворачивается и поднимает ладони выше, сминая тонкие пальцы. Её руки выглядят прохладными. И почему-то меня бесит, что я не могу проверить этот факт. И не могу ничего сказать, до тех самых пор пока прокурор не соберётся с мыслями. — Бронкс, верно? — До последнего момента в голове не стыкуется, о чём она говорит. — Он сказал, что живет в Бронксе. Это почти на границе… Неважно. Харрис меняется в лице и молниеносно разворачивается ко мне спиной, явно надеясь покинуть помещение. Ну уж нет. — Что? — успеваю схватить её за руку и потянуть обратно. Ладонь действительно приятно-холодная. — О чём ты? Ну же, госпожа прокурор. Она мягко отстраняется, заставляя освободить хватку. Ещё одна черта, не иначе. — Последние два дела… — закрывает глаза и поджимает губы в личной борьбе, однако всё же сдаётся. — Что-то творится в районах, примыкающих к Гудзону. Мне это не нравится. Это… Это всё, что я могу пока сказать. Надо же… Не такая уж и гордячка? — Спасибо. Она приоткрывает губы и сжимает вновь. Слабо качает головой, прежде чем воплотить в жизнь предыдущее желание и оставить меня одного, окончательно покидая кабинет для допросов. Я не спешу. Не самая большая благодарность за информацию, но лучшее, что я могу сделать сейчас: позволить ей подумать обо всём в одиночестве. Да и мне не повредит, честно говоря. «Последние два дела». Так ведь она сказала? Два дела. С тех самых пор как тот человек покинул границы Балтимора в Нью-Йорке, творится чертовщина. Та девочка в школьном зале… Были и другие. Мы не смогли доказать этого в прошлый раз, но были другие. Были убитые горем родители, так и не узнавшие, где захоронены их дочери, была паника, охватившая целый район, долгие разбирательства и тупейшие вопросы от ленивых местных полицейских, ищущих иголку в стоге сена, которая на самом деле всё это время лежала перед их же носом. А теперь он на свободе. Не просто психопат, движимый жаждой месте, но и хитрый, затаившийся хищник, которому не составит труда спрятаться в большом городе. Стоит ли рассказать Стиву? Уже протягиваю ладонь, чтобы, наконец, последним покинуть пятую комнату, как дверь сама раскрывается навстречу, едва не лишив меня того, за что некоторое время назад так цеплялась малая: пока ещё прямого и не отягощённого переломами носа. И будь я проклят, если в следующую секунду перед этим же носом не оказался сам братец Янг всем великолепием собственной персоны. А следом за его спиной раздался и голос сестрицы: — Стив! Я же сказала, что… Эшли, не рассчитав, что брат остановится на полпути как вкопанный, совершенно неизящно врезается в его спину, отчего Янг-старший едва не впечатывается лбом в дверной косяк. Семейка в сборе, а что ещё ожидать? Пауза. Вопрос. Осознание. — Не скажу, что не удивлён, но как же я чертовски рад видеть твою задницу здесь, — на плечи опускается облегчение. Что это, как не хренов знак судьбы? Братец Янг, заявившийся проведать малую. — Я, собственно… — или завтра пойдёт снег, или братец Янг умудрился растеряться. Но быстро вернул голос обратно. — Я тут искал кое-кого. Запоздало обращаю внимание, что в руках Стива не что иное как подозрительно нарядный букет из местной цветочной лавки. Едва малая поняла, что и я успел всё увидеть, как покраснела не хуже варёного рака. Не нужно быть отсталым, чтобы догадаться, что тут происходит. — Кое-кого искал? Он оглянулся на букет в руках, затем на бегающие в тараканьем забеге глаза Эшли и вывел на лице спокойный прищур. — Именно. А ты чего? — Да так. Дело было. Кретинизм ситуации зашкаливает. От того, что Стив использует уклончивые фразы, внутри закипает. Но и высказаться не могу. Ещё и локаторы Эшли тут как тут. Дерьмо какое-то. — Стивен? — голос Харрис не разряжает возникшую атмосферу, но явно прекращает её. Оба Янга оборачиваются, открывая возможность увидеть, как прокурор стоит в холле в направлении выхода и поправляет рукава пальто. — Ещё увидимся, Снежка? Друг расслабляется и даже подмигивает, будто ничего не произошло. Словно он не догнал своей тупой головой, что озвученная ранее просьба уже сто лет как отменена, и… Да что происходит? С хрена ли меня это заботит? — Не задержишься? — пусть дарит свои цветочки и заканчивает представление. — Я как раз, — прокашливаюсь, чтобы звучать убедительнее, — я как раз поговорить хотел. — Прости, — Стив качает головой, — я пригласил Агату в театр и, собственно… — Виновато поднимает букет чуть выше. — Я, собственно, поэтому и пришёл. В другой раз, окей? — Нет проблем. Это нормально, что мне действительно захотелось сбросить руку, которой друг только что похлопал по плечу? Не думаю. Ни слова больше не говоря, Янг влёт оказывается около прокурора и, всучив ей чёрт знает где откопанный веник, галантно предлагает руку, чтобы проводить Харрис на выход. — Ты в норме? Грёбанный случай. Эшли всё ещё здесь. — Да, — сухо киваю, — что такое? — Твоя палка на моём столе, Нильсен, — как будто между делом, продолжает нравоучения малая, — ты её забирать собираешься или как? — Нет. Оставь себе. — Что? А мне-то она зачем? Эй! Но я уже двинулся следом за ушедшей парочкой, предполагая, что выдержал достаточную дистанцию, чтобы дойти до офиса в спокойном одиночестве. — Всё в порядке Эш, — бросаю через плечо, — забыл об одной встрече. Потом наберу тебя, ладно? Мартышка не старается меня догнать. Ей с детства была присуща особенная чуткость, так что знаю — дуться она не станет, как бы ни кричала. Мне просто нужно побыть одному. Без мыслей о старых знакомых из Балтимора. Без извиняющейся улыбки братца Янга. И без навязчивого ощущения собственного идиотизма.