Агата
Зима наступила практически незаметно. Как удар под дых от соперника на бойцовском ринге. Ещё вчера деревья украшали зелёные листья, и каждый, абсолютно каждый тротуар был наполнен велосипедистами и скейтбордистами, мешающими движению обычных граждан, а сейчас всё, что осталось от давным-давно опавших листьев, окончательно пропало стараниями городских служащих. Велосипедистов же заменили мельтешащие на каждом углу ряженые Санта-Клаусы, активно зазывающие семей с детьми сделать новогоднее фото, чтобы затем стрясти лишние пятьдесят баксов. И хоть предзнаменующий праздничную суету декабрь ещё не наступил, Санта-Клаусов это нисколько не остановило, как, собственно, эльфов, гномов, диснеевских белок и прочих фэнтезийных персонажей, на которых у пожирателей чужой зарплаты хватило воображения. По правде говоря, хотелось бы, чтобы лишь эта фантазия поражала умы сотрудников правопорядка в наступающем сезоне холодов. Говорят, что жизнь — жестокая штука. Клянусь, это действительно так. — Элеонора Палмер, двадцать восемь лет, в разводе, от брака двое детей… Слова Эшли витали около головы, словно маленькие волшебные существа, но никак не могли достучаться до сознания, единственной мыслью в котором всё ещё крутилось непонимание: откуда тридцатого ноября в Нью-Йорке столь сильная снежная буря. — Ты это по её ладони прочитала или теперь в угадайку играешь? Сэм, который по какой-то причине решил не проверять прогноз погоды перед выходом на работу, то и дело подпрыгивал на месте, дуя тёплым дыханием на красные и порядком обветрившиеся ладони. — Ни то, ни другое, гений, — Эшли обернулась на месте, чудесами грации сохраняя равновесие в положении полусидя, — проверяю, в отличие от некоторых, утренние ориентировки. Не найдя ответа на открытый укол, Сэм лишний раз переступил с ноги на ногу и сделал вид, что растирание собственных плеч оказалось настолько важной задачей, что он попросту не мог пренебречь ею во имя ответа ради защиты собственной чести. — Ты уверена, Эш? — Опускаюсь рядом с ней, чтобы лучше рассмотреть отдающие неестественным сине-зелёным оттенком участки кожи и застывшее пугающей маской лицо. — При ней ни документов, ни… Ты поняла. Криминалист слегка отодвинулась, чтобы дать коллегам возможность сфотографировать жертву нападения: полностью обнажённую девушку с вычурно-контрастирующими на побелевшей от снегопада земле тёмными волосами. — Абсолютно, — кивнула она, — меня немного удивил человек, подавший заявку в розыск, вот и покопалась интереса ради. А уж лицо запомнить, так это и вовсе дело техники. — В каком плане удивил? Игнорирую перетоптывание Сэма за спиной и, наконец, практически полностью вовлекаюсь в дело. К превеликому разочарованию и облегчению одновременно — оно никоим образом не оказалось связано с серийником. Скоро тело осмотрят судебно-медицинские эксперты, однако уже сейчас было отчётливо видно, что кто-то старательно прошиб череп бедняжки, оставив в височной зоне сильную вмятину со следами давно промёрзшей крови. — О, это был один из её клиентов, так что… — Эшли обернулась на меня, опустила плечи и пояснила, — ну, в общем, я поискала на просторах интернета и вычислила, что дамочка занималась элитным эскортом. Точнее не так: изначально меня смутила фамилия заявителя, потому что один раз он проходил участником по делу о нелегальном сбыте наркотиков в квир-клубе… Долгая история. Не суть. Короче, они с Элеонорой виделись стабильно раз в неделю, но звонил он ей всегда с однодневок, а не личного мобильника, я решила, что это интересно, так что сайт за сайтом, нашла страничку, где Элеонора предлагает услуги. — Эш, — раздался, по обычаю, недовольный выдох Сэма, — у меня один вопрос: почему ты говоришь об этом лишь сейчас? Вопрос крайне неуместный, и, как мне думается, Сэмюэль не особенно хорошо взвесил обстоятельства, прежде чем его задавать. Рэйч определённо верно судит, когда говорит, что Макото полностью провалился во всех попытках обратить на себя внимание сотрудницы отдела криминалистов. Подтверждая догадки, Эшли наспех оглядывается на тонкий слой снега вокруг жёлтой оградительной ленты, после чего, не жалея рабочих перчаток, набирает хлипкий грязный снежок. — За что?! — Получив полуземляным комом прямиком в грудь, Сэм забавно дёрнулся и только после этого начал отряхивать светло-серое пальто. — За то, что не слушаешь, — фыркнула Эш и утерла хлюпнувший от холода нос запястьем, — я тут для кого распинаюсь? Или надо было на картах Таро погадать до вызова, что мы именно её найдем? — Я имел в виду, что могла сначала рассказать про её клиента, — огрызнулся Макото, продолжая очищать пальто, — пока мы теряем секунды, он уже смотается на другой конец света. Качаю головой, сжимая и разжимая в кармане нагретую ладонь. Головная боль не появлялась вот уже неделю, но легче от этого не стало. Наоборот: каждый божий день превратился в мучительное ожидание её возвращения. И чем больше отвыкаю от вечного чувства давящего обруча вокруг головы, тем сильнее разрастается страх. Вот почему, сказать, что совет доктора Ривьера послужил во благо, будет отчасти неправильно. Разве что теперь я постоянно жду какого-то несбыточного чуда от приёма выписанного её рукой препарата. И чуда всё никак не происходит: уходить с работы пораньше не стала, да и щепетильность в ведении дел никуда не делась. Кто знает, может, это обычная фишка платных клиник — прописывать хоть какие-то препараты? — Ставлю сто против одного, что он не причастен к её смерти, — бросаю фразу, надеясь, что парочка коллег прекратит собачиться и, наконец, вернётся к делу. — С чего бы? Сэм не Сэм, если не сомневается в простейших вещах. — Эш, когда, говоришь, вы получили ориентировку на поиск пропавшей? Она медленно изменила положение, всё той же магией сохраняя устойчивость, и задумчиво потёрла грязной частью перчатки подбородок, оставляя небольшой, похожий на щетину след. — Позавчера, если не вру. — А пропала когда? — Судя по заявлению, примерно на той неделе. Поднимаюсь на ноги, чувствуя неприятный щелчок в затёкших от сидячего положения коленях, и отряхиваю руки от воображаемой грязи. Поворачиваюсь в сторону Сэма через плечо. — Мать двоих детей пропала, а никто не встрепенулся, кроме одного из постоянных клиентов? — Но согласись, что это странно, — как последний аргумент, возвёл он обе ладони, — я, конечно, всё понимаю и с полным уважением, но что она такого делала, раз тот решил удариться в розыск… эм… ну, в общем, её розыск. — О, я знаю, я! — Теперь и криминалист подскочила на месте, высоко подняв руку, словно школьница. По правую сторону раздался слышимый смешок одного из её коллег, того самого, который занимался фото-отчётом. — Что вы так смотрите? Говорю же, что покопалась! Короче, на одном из закрытых форумов он как-то написал, что фанатеет, когда ему давят мячики каблуком. Аж целый постулат настрочил, мол, не все девушки считают подобный интерес нормой. Понемногу начинаю понимать, почему Сэм без ума от маленькой и бойкой Эшли. Невозможно сдержать улыбку, когда она говорит столь безумные вещи с подобной серьезностью. — Какие ещё, нахрен, мячи… — Медленно, но верно осознание настигло Сэмюэля. Одной ладонью он прикрыл глаза, а вторую возвёл щитом перед собой. — Ладно, я понял, не продолжай, пожалуйста. — Вот и я говорю, что у любителей нижней позиции не очень вяжется с проявлением подобной жестокости, — горделивым тоном продолжила добивать криминалист. — Нет, бывает, конечно, но было бы слишком просто. Вон, Агата тоже улыбается. Недоверчиво касаюсь пальцами лица, нащупывая слегка изогнутые в одобрительной ухмылке губы. Ладно, на этот раз можно. От вида смущения бравого Макото даже охранник президента умилился бы. И почему мне раньше в голову не приходила мысль, что они с Эшли действительно… В какой-то мере неплохие напарники. Постоянно ругаются, но в то же время словно наслаждаются этой руганью. Возможно… Возможно, Рэйч действительно была права, когда говорила, что если бы внезапно наш Сэм перевёлся в другой отдел, то Янг наверняка бы через какое-то время заскучала. Хотя бы по той причине, что больше никто так остро не реагирует на её поведение, а для Эш подобное стало бы кошмаром наяву. Хорошо, если бы они сами быстрее это поняли. « — Это правда, что ты хочешь от нас уйти? Мать рыдала пять часов без остановки, пока ты был на работе. Вся моя сущность, вся старательно собранная по кусочкам натура бунтует и взрывается, подобно вулкану, но, как назло, нет ни единой, ещё простительной для возраста слезы. Нет сожаления. Разве что злость, которая медленно, миллиметр за миллиметром проникает под кожу, сжимает комок под рёбрами и заставляет твердеть собранные в кулаках ладони. — Только не от тебя, Чиф. — Отец качает головой. — Я долго откладывал этот разговор, но ты уже большая. Так что я надеюсь… Я надеюсь, что ты сможешь меня понять, капитан. — Но почему? Глубоко в душе я знаю ответ на этот вопрос. Отец прав — я давно выросла. Может быть, слишком, чтобы не заметить очевидных вещей. Может быть, старайся я быть чуть снисходительнее, чуть глупее… Будь я чуть глупее, было бы проще не обращать внимания, насколько сильно отличается наша семья от других. — Я хочу, чтобы ты знала, что мы с твоей мамой никогда не обручались, — отец придвинулся и с осторожной нежностью приобнял меня за плечи, — никогда не давали клятвы перед свидетелями и Богом и никогда не планировали совместное будущее. — Неправда, — пинаю надоевший взгляду камень на земле, — она ещё как планировала. Иначе не любила бы тебя больше, чем меня. — Не говори так, капитан, — ладонь отца сжалась на плече. — Сам знаешь, что это правда. — И всё-таки тебе нельзя так считать. — А тебе нельзя диктовать условия, — я не стала сбрасывать его руку, но та дрогнула, будто отец действительно этого ожидал. — Знаю, моя леди, — и мы крепче прижались друг к другу. Оба понимали, что расставание не будет длительным или постоянным, но всё равно обнялись так, будто перед окончательной разлукой. — Не подлизывайся, — я и не думала мешать ему в этом. — Не пытаюсь. — Вот и не нужно. Он не ответил. Этого не требовалось. Это ничего бы не изменило. Только казалось, что в тот момент, под тишиной вечернего парка, прерываемой лишь редким криком птиц, медленно, но верно погибает собственное сердце». — Что думаешь, Эш? Это бывает редко, но в чужой перестрелке искромётными фразами я совсем потеряла нить разговора. Между тем на улице не теплело. Надвигающийся на город снежный ураган уже отчётливо ощущался между лопаток и заметно ускорял действия криминалистов и детективов. И как же просто в такую погоду упустить важные улики. — Думаю, что её родители пересмотрели в свое время «Твин Пикс»,— тут же реагирует, словив общее недоумение. — Что? Ну «Твин Пикс», Лора Палмер — Элеонора Палмер… Вы что, совсем в классике не шарите? — Понятно, — достаю ладонь из кармана и тщательно массирую переносицу, — Сэм, ты сильно занят? Тот ехидно приподнимает бровь и мельком оглядывается на промёрзшее тело. — Ну, как тебе сказать, — добавляет открытой иронии, — как раз думал сделать перерыв на чай. Тебе жасминовый или с бергамотом? Одобряя шутку коллеги, Эшли звучно хихикает, но, едва видит, что мне ни капли не смешно, сразу возвращает былую серьёзность и толкает Макото в плечо. — Ну что еще? — продолжает тот недовольное ворчание. — Наверное, пару-тройку часов ещё провозимся, к чему такие вопросы? Нажимаю ногтем на кутикулу большого пальца, задумчиво оценивая лёгкую острую боль. Однажды моя импульсивность доведёт до беды, однако сейчас я не в силах ей противиться. — Хочу наведаться к её бывшему мужу, поедешь со мной? Сэм вновь оглядывается на тело и кусает нижнюю губу. Ясно, что ему не хочется терять редкую возможность поруководить процессом осмотра места преступления. — Зачем такая срочность? Не думаю, что он успеет улизнуть, если ты на это намекаешь — мужей всегда в первую очередь вычисляют, да и все данные его должны в базе уже быть, раз бывшая супруга пропала. Сэмюэль прав до тошнотворности. Ехать на подобное дело без подкрепления слишком опасно. С другой стороны, характер вмятины на голове жертвы намекает как минимум на то, что огнестрел убийца, скорее всего, не держит. Но и сказать «надо мне и всё тут» тоже прозвучит не слишком компетентно. — Я боюсь не за то, что успеет улизнуть. Но если бывший муж действительно причастен и если он, конечно, не последний идиот, то прямо сейчас подыскивает адвоката. Еще не хватало, чтобы попал под крыло этого Нильсена. Успеваю прикусить язык, но достаточно поздно, поскольку глаза Эшли уже расширились. Такта мне не занимать. Прекрасно. — Без обид, — поднимаю ладони, в попытке исправить ситуацию, — просто ещё одно судебное заседание с этим бараном я не выдержу, уж прости Эш. — Да нет, я… Договорить криминалист не успевает. Это и необязательно. Только теперь я понимаю, что смотрит она скорее не на меня, а за спину, где уже раздавался твёрдый широкий шаг. — Торжественно клянусь, что по этому делу я там не появлюсь, госпожа прокурор, — голос адвокатца раздаётся, как та самая небесная кара, которая так и норовит поймать на сквернословии. Нильсен обходит нас со стороны и добродушно подмигивает, пихая ладони в карманы широкого пуховика. — Развлекаетесь? — Единственное, чем интересуется, разглядывая бегающий взгляд Эшли и моё постепенно краснеющее лицо. Ну и какой дьявол тебя сюда подослал?! Сэмюэль, как обычно, среагировал на его появление молниеносно. Он, словно вздыбивший шерсть пёс, едва не оскалился и, кажется, попробовал сделать шаг вперёд, чтобы выглядеть более грозно, чем может показаться на первый взгляд. — Работаем, — процедил он, — прошу прощения за прямоту, но это место преступления, и гражданских… — Да, да, пушистик, мы тебя услышали, — провоцируя Макото на ещё большую ярость, адвокат дружелюбно похлопал его по плечу, — я, собственно, на минутку. И если леди Харрис ещё ищет кандидатуру сопровождающего, то могу предложить свои скромные услуги. И откуда у него целый багаж хорошего настроения? Чью кровь с утра выпил, чтобы выглядеть настолько довольным ситуацией? — Премного благодарна, но я сама. Возможно, это был подходящий момент, чтобы извиниться за высказанные ранее обвинения, но общение с Нильсеном хуже урагана, который накрыл город. Человек обладает редчайшим талантом менять к себе отношение в долю секунды. Например, тем, что суёт свой великолепный нос туда, куда не просят. — А если я скажу, что могу быть полезен? — Дай угадаю, — тут же фыркнул Сэм, — знаешь команду «сидеть» и умеешь приносить палочку? Боги, ну ты-то куда, дурень?! — Всё, хватит! — развожу мужчин руками, хотя какого-либо намёка на драку пока не предполагалось. Вновь обращаюсь к адвокату: — Как ты вообще узнал, где мы находимся? Вопрос, кстати, неглупый, потому как, судя по поведению Эшли — она точно не имеет к его осведомлённости никакого отношения. Адвокатец ухмыляется сильнее и самолюбиво потирает подбородок. — Ничего особенного, — хмыкает он, — как оказалось, твоя помощница очень даже сговорчива, если принести ей коробку бельгийского шоколада. Рэйчел… Стоило догадаться, что в отличие от меня, она не станет держать принципиальную оборону до последнего. Более того, в последний месяц Линд совсем перестала поощрять моё осторожное к придурку отношение. « — Слушай, но ведь этот парень, кажется, и впрямь невиновен. Что тебя так возмущает? — Заявила она спустя неделю после полупровального допроса владельца автомобиля, где нашли тело бедняжки Линдси Келлер. — Вот именно, что мы и так прекрасно знали, что он ни при чем. Появление адвоката было абсолютно лишним и неуместным. Рэйчел снисходительно пожала плечами, постукивая по столу папкой с документацией. — Возможно, — согласилась она, — но зачем тратить на это нервы? Выдохнув, я вернула на стол карандаш, который крутила до этого момента в пальцах, и зарылась в волосы обеими ладонями. — Не знаю, — честно призналась я, — просто… У меня такое чувство, что его слишком много. К чему ни прикоснись, какое дело ни открой — везде это наглое лицо. Я уже боюсь, что в один прекрасный день увижу его самодовольную ухмылку в собственной ванной комнате, когда пойду утром чистить зубы. — Я думаю, ты сильно преувеличиваешь, — улыбнулась ассистент, — вы всего-то пару раз провели параллельные расследования, это ещё не значит, что он возьмёт на себя защиту всех преступников в штате. — Ладно, ты права, — согласие вышло хоть и справедливым, но абсолютно нежелательным. — Надеюсь, что и дальше количество встреч не превысит больше двух заседаний в месяц. — Так держать, — Линд поднялась из-за рабочего места и двинулась к одному из стеллажей, чтобы поставить документы на полку, — уверена, когда вы оба остынете, ситуация перестанет выглядеть столь катастрофичной. Оглянувшись в окно, я пожала плечами. Кабинет в соседнем здании пустовал, так что в этот раз не вызвал ровно никаких эмоций». — Слушайте, мне всё равно, — складываю руки накрест и делаю шаг назад. По улыбке адвоката понимаю, что он наперёд знает, что я хочу сказать. Ну и пусть. Будет шанс свалить вину на него, когда пожалею о собственных словах. — Можешь поехать, если обещаешь сидеть тихо. Нильсен довольно потёр ладони под острый взгляд Сэма и первый двинулся в сторону парковки, лихо бросив напоследок: — Ни в коем случае, госпожа прокурор. Да чтоб тебя псы бродячие покусали! Сколь бы меня это ни раздражало, ехать к предполагаемому убийце жены в одиночестве, пусть и гордом, действительно не хотелось. Остаётся лишь надеяться, что язык придурка отсохнет на полпути, и он не сможет продолжать сыпать своими юморными фразочками.***
— Могу задать короткий вопрос? — Адвокат отнял от руля одну ладонь и бегло почесал пальцем переносицу. — Рискни, — держусь из последних сил, надеясь, что если смотреть на дорогу, то напыщенность Нильсена перестанет выглядеть раздражающей. — Откуда столько недовольства в моське? На секунду он оглянулся в мою сторону и постучал по обивке руля указательным пальцем. Статен-Айленд, окружённый заливом со всех сторон, лишь добавлял к общей ситуации холодного и слегка туманного уныния, в то время как не прекращающийся снегопад ударял в стёкла автомобиля и невесомой белой пыльцой ложился на дорогу. — Ты отнял у меня руль в моём же автомобиле, — сухо констатирую, понимая, что для очередной ссоры попросту не время, — какой реакции ожидал? — Говорю же, — качает головой, — я не успел поменять резину. Закатываю глаза. С каждым днём этот человек выглядит всё более и более невозможным. — Рада за тебя и твои успехи в автосервисе, — одним движением убираю волосы назад, — при чём тут моя машина? — Прости, госпожа прокурор, но после выходок на трассе я тебе не доверяю. Припоминаю августовский инцидент на светофоре. Всего-то слегка припугнула. Тоже мне, нежная душа. — Надо быть последним идиотом, чтобы считать, что я могу подвергнуть себя риску, только для того чтобы надрать чью-то задницу, — удерживаю небольшую паузу, — в том числе твою. — Одобряю, — показательно спокойно кивает он, — но всё-таки позволь мне позаботиться о её сохранности самому. Так и хочется поинтересоваться, насколько тот уверен в своих силах, учитывая, как то и дело попадается под горячую руку, но решаюсь промолчать. И так ушли не туда в разговоре. — Это всё равно глупо, — отворачиваюсь к окну, наблюдая пустующие из-за непогоды улицы. — Я не понимаю, чего ты стараешься добиться? Зачем увязался за мной? Нильсен какое-то время молчит. Никто из нас и не подумал включить в салоне хотя бы радио, отчего почти каждый попадающий на стекло снежный осадок был слышен особенно отчётливо, как, пожалуй, и не прекращающие работу дворники. — Хороша погодка, не правда ли? — совершенно невпопад задаёт он вопрос. — Бывало и лучше, — задавать тон ответной любезности нет настроения, — ты не ответил. Он издаёт довольный хмык. — Расскажу, если признаешься, почему разрешила поехать. Хитрый какой. Так я и сказала. — Один-один. Допустим, в этот раз победа осталась за ним. Приму на веру, что у него есть столь же неоспоримые аргументы хранить молчание, как и у меня. Потому что я не могу вот так запросто взять и сказать, что ни за что не поехала бы сюда без моральной поддержки. Что где-то глубоко в душе мне всё ещё может быть страшно. — Я вырос в Балтиморе, — резко и как будто некстати начал Нильсен новую тему, — точнее, конечно же, в пригороде. Тихое и живописное местечко. Старушки, собаки, почтальоны, вся фигня. — Да, я в курсе, — и вновь приходится корить себя за несдержанность. На взгляд Нильсена признаюсь: — Стивен рассказывал что-то о вашем детстве. На какой-то момент мне почудилось, что лицо мужчины резко помрачнело, однако длилось это не больше пары мгновений. Он коротко кивнул и продолжил: — Мне было порядка пятнадцати лет, когда в городишке начали происходить странные вещи. Всё ещё не понимаю, что именно вывело адвоката на откровенность, однако прислушиваюсь к информации немногим менее внимательно, чем охотник, выслеживающий добычу. — Например? — Начали пропадать подростки, — ответил он, — точнее, девочки. Мы оказались к этому не готовы. Местная полиция… Как бы тебе сказать… Они никогда не расследовали ничего серьезнее хулиганской кражи в супермаркете, а потому, вместо того чтобы искать пропавших, списывали всё на то, что подростки попросту убегали из дома. — Очень похоже на старую добрую провинцию, — в этот раз соглашаюсь. — В конце концов, преступника поймали, — он отнял одну ладонь от руля и поправил зеркало заднего вида, сосредоточено вглядываясь в него, — но городок уже нельзя было назвать прежним. С того самого момента жители боялись каждого шороха, многие родители перевели детей на домашнее обучение. Эшли, например. Потираю пальцы, чувствуя, как в самых кончиках просыпается стыдливая нервозность. — Хочешь сказать, что твоё вечное нахождение рядом — это способ обеспечить её безопасность? Не знаю, насколько я могу верить в правдивость его слов после всех тех манипуляций, какие в своё время вытворил этот человек, но буквально печёнкой чую, что если не попробую поверить хотя бы сейчас, то позже… В общем, возможно, это неплохой шанс проявить объективность. Пусть и небольшую. — В точку, госпожа прокурор, — не слышу в голосе адвоката ни капли теплоты. Зачем тогда делишься этим, раз тебе неприятно говорить? Сдаюсь. Людская натура не по мне и не для меня. Не могу я разбираться в чужих чувствах. Говорю так, будто хочу этого. — Интересно, что с такой историей ты решил стать именно адвокатом, — говорить тяжело от невесть откуда взявшейся сухости во рту. — Ну, — он поворачивает руль, уходя на выезд с магистрали, — прозвучит странно, но именно благодаря этому опыту я понял, как важно, когда хотя бы один человек в мире верит в тебя. В этом он прав — звучит ужас как странно. — Боже, надеюсь, ты говоришь не о преступнике, — картинно закатываю глаза и подбираю с заднего сиденья закинутую туда сумочку. Мы подъезжаем к небольшому и, признаться, потрёпанному жизнью домику. Впрочем, неудивительно. Буду в шоке, если муж несчастной Элеоноры Палмер окажется невинен, словно дитя. — Я ведь уже упоминал, — недовольно морщится, — судьба того ублюдка — последнее, что меня беспокоит. Но сейчас он на свободе, так что… — Нильсен закрывает глаза, а когда возвращается, на лице вновь эта полная лжи и манипуляций улыбка. — Обещаю, что как только мы вернём молодчика на положенное ему место, я перестану доставать тебя своим присутствием. — Хочется верить, — почему-то кольнувшее под рёбрами чувство напомнило знакомое и привычное разочарование, — но это всё равно не объясняет, зачем было тащиться хвостом именно сейчас? Дело тянет на стандартную бытовую разборку. — Возможно, — в глазах проходимца мелькнул знакомый блеск, — но если с тобой что-то случится, кто воздаст нашему серийнику по заслугам? Так что считай, что с этого момента ты — моя личная инвестиция. Всё мало-мальски выстроенное к этому человеку расположение рушится, так и не устоявшись. Кто бы сомневался, что дело примет именно такой оборот? А чего ещё ты ждала, Агата? — Нет, нет, нет, — замечаю, что адвокат, как и я, собирается покинуть салон автомобиля, — я иду в дом, а ты остаешься здесь! Это не обсуждается. — Ага, а Билли Миллиган — зубная фея, — ехидно плюёт Нильсен на предупреждение, — ты уши хорошо чистила утром? Я же сказал, что ты — моя инвестиция. Будешь одна ходить по злачным местам, рано или поздно доиграешься. Это не в моих интересах. Раздражение взлетает быстрее, чем боинг на аэродроме. Вот уж в чём я не нуждаюсь, так это в компании клоунов на частной вечеринке. — Дай мне пятнадцать минут, — крепко держу на двери ладонь, чувствуя похолодевший на лёгком морозе металл, — если не вернусь через пятнадцать минут, можешь тащить следом свой любопытный нос, договорились? Иначе я передам дело в окружную прокуратуру и не видать тебе сотрудничества, как собственных ушей! По глазам вижу, что предложение мужчине не очень-то и понравилось, но на этот раз не ему ставить условия. — Отсчет пошел, — Нильсен поднял телефон на уровне видимости, показывая активно забегавший числами таймер. — Да ты прям ходячая мечта эскортниц, — шиплю и хлопаю дверью, чтобы не дать идиоту оставить за собой последнее слово. Щурюсь от попадающих в глаза мелких снежинок — ветер усилился, а вместе с ним и поток осадков — и подхожу к местами обшарпанной входной двери. Замок рядом не виднеется и в помине, так что привлекаю к себе внимание громким стуком, надеясь, что поездка в обществе адвоката не стала напрасным событием, и хозяин дома действительно на месте. Долго ждать не пришлось, меньше чем через минуту по ту сторону двери раздался мелкий шаркающий звук, какой бывает, когда кто-то семенит стопами, одетыми в тапки на размер больше. Я уже приготовилась отвечать на вполне понятный в подобной ситуации вопрос о том, кто решил заявиться в непогоду, однако, на удивление, сразу же заскрежетал внутренний замок, и спустя две секунды перед моим лицом предстал немного лохматый мужчина, на котором помимо угаданных мной тапок был надет очевидно старый и потрёпанный халат. — Добрый день, — стараюсь не обращать внимания на то, насколько сильно заметны в глазах мужчины лопнувшие капиляры, — меня зовут Агата Харрис, я прокурор… — Он говорил, что вы придёте, — перебивает мужчина, после чего ослабевшая ладонь падает с ручки двери, а сам он, медленно повернувшись, двинулся вглубь дома. — Проходите быстрее, с улицы дует. Что за «он»? Сжимаю ладони, когда только-только угомонившаяся досада возникает вновь. Неужели Сэм или кто-то из остальных инспекторов решил позвонить подозреваемому и предупредить о моём визите? Что за глупые выходки? — И да, зовите меня просто Уилл, — продолжает хозяин дома, больше не оборачиваясь в мою сторону. — Чай, кофе, воду? — Н-нет, благодарю, — осторожно прикрываю дверь за собой, проверяя, чтобы замок не защёлкнулся. — Может, виски? В голосе мужчины не было ни капли любезности, скорее, обычная усталость. Что бы ему ни наговорили, он действительно, похоже, не волновался. — Не нужно, спасибо. — Ну, как хотите, — он прочищает горло и хватает со стола бутыль, после чего опускается в такое же дряхлое, как и все остальное, кресло. — Не стойте столбом, это бесит. Садитесь же! Глотаю слюну и послушно двигаюсь ближе, чтобы была возможность занять место на небольшом диванчике. Из-за того, что в гостиной горела всего одна настольная лампа, а свет из кухни еле-еле пробивался в коридор, атмосфера в доме неплохо справилась с тем, чтобы нагнать жути и порядком остудить в венах кровь. — Вы пришли допытываться насчет Элеоноры, так ведь? — мужчина поднял со стола толстую наполовину выкуренную сигару и трижды щелкнул зажигалкой, однако та не поддалась, оставив, в итоге, ни с чем. Цокнув, тот откинул сигару и вновь приложился к бутылке. — Сегодня мы нашли её тело, — кладу руки на колени, всё ещё предпринимая тщетные попытки понять поведение мужчины. — Примите мои соболезнования…. Уилл хрипло и гортанно рассмеялся, не отнимая от рта бутылки виски, из-за чего напиток пролился на шею и халат, въедаясь в ткань. — Не смешите, — булькнул он, — вы ведь думаете, что это я её убил, так? — Однако не успела я ответить, как Уилл сразу добавил. — Знаете, это неважно. Я или не я… Может, и я. — Уилл, вы ведь понимаете всю серьёзность этого заявления? Он качает головой, скорее, пребывая в каком-то собственном мире, нежели пытаясь тем самым ответить на вопрос. — Вы не знали её, — отчуждённо произнёс куда-то в воздух. Взгляд мужчины стал совсем стеклянным, невидящим. — Вы совершенно её не знали… Я думал, что я её знаю… Облизываю пересохшие губы и подвигаюсь чуть вперед, сжимая ладони на ткани брюк. Либо этот человек безумец, либо прикидывается таковым. — Что мы не знаем? — добавляю в голос немного участия. — Вы можете поделиться этим. Звук отставленной на столик бутылки отскочил от стен, подобно щелчку гильотины. Уилл опустил голову на ладони. — Нашей младшенькой пять лет, — сказал он, — она не подпускала меня к детям. Внушала им, что я законченный алкоголик, убедила, что мне на них плевать. Знаете, у меня совершенно чудесные дочки. Пять лет и восемь. Она получила документ… Ну, тот, который запрещает подходить к ним. Знаете, Лина так чудесно поёт… Как… Как маленький ангелок. Когда ей было шесть, она уже пела в церковном хоре… Нервно поглядываю на наручные часы, но уже запоздало осознаю, что совершенно не засекла время, когда Нильсен решил врубить свой чёртов таймер. Сейчас меньше всего хотелось, чтобы его натура появилась на горизонте и в очередной раз всё испортила. — Уилл, — мягко обращаю на себя внимание, надеясь тем самым прервать бессвязный бред, — пожалуйста, сосредоточьтесь. Вы знаете, что произошло с Элеонорой? — Дети теперь с бабушкой, — часто закачал он головой, словно забыл о моём существовании, — так будет лучше. Им так будет лучше. — Уилл… Резко, слишком резко, чтобы я успела приготовиться, мужчина вскинул голову. Его глаза показались ещё краснее, чем были раньше, из-за чего сама я невольно попятилась назад, до последнего стараясь не прикасаться ладонями к грязному дивану. — Скажите, у вас есть отец? — он начал тихо, почти шёпотом, однако с каждым словом голос нарастал, так что под конец, пугая и того больше, мужчина сорвался на крик. — Что бы сделал ваш отец?! Скрипнул отодвинутый в сторону журнальный столик, не успела я моргнуть, как мужчина уже навис сверху, крепко удерживая меня за плечи. — Прошу, успоко… — Я спрашиваю, что бы сделал ваш отец?! — он принялся трясти меня, словно куклу. Мысли спутались, воздуха едва хватало, чтобы наполнить лёгкие. Но ровно с той же резкостью, как он оказался рядом, Уилл застыл, сверля прямо в душу расширенными и застывшими зрачками. — Извините… Я… Что это я? Он сделал три шага назад и схватился за голову, на этот раз как будто пытаясь вытряхнуть это что-то уже из неё. — Лина сказала, что… Просто знайте. Я больше ничего не прошу. Лина сказала, что она их фотографировала. Что она говорила, будто это игра, и о ней нельзя никому говорить. Эта… эта сука делала деньги на фотографиях моих девочек. Вы понимаете меня? Если бы я… Если бы я тогда не подловил Лину у школы… Оглядываюсь на дверь, сама не знаю отчего больше: от желания как можно скорее покинуть это место или в опаске, что сейчас появится адвокат, и уж тогда Уилл наверняка не будет столь сговорчивым. — Вы верите в судьбу? О того, как выровнялся тон мужчины, я невольно вздрогнула, а когда обернулась, поняла, что Уилл стоит уже в коридоре. Взгляд его больше не кажется безумным, а осанка будто стала слегка прямее. Заметив моё недоумение, тот усмехнулся. — В тот день я встретил в баре этого человека, — произнёс Уилл, — он сказал, что он бы, не задумываясь, наказал эту дрянь. Сказал, чтобы я не пытался прятаться, потому что вы придёте. Он сказал, что это будете именно вы. И… — мужчина прокашлялся, — он сказал: «когда она придёт, пожалуйста, передай кое-что». Я пообещал… Я пообещал, что передам. — Про кого вы говорите? В себе этот человек или нет, но, возможно, другого шанса узнать уже не представится. Уилл хищно и язвительно одновременно растянул губы в улыбке. — Он знал, что вы захотите расспросить о нём, — мужчина покачнулся, — простите… Мне надо на минуту отойти в туалет. — Погодите, я… Уже было вскакиваю, подозревая, что ничего хорошего в том, чтобы упустить Уилла из поля зрения, нет и не будет. Кто его знает, не вернётся ли тот с топором? — Он сказал, что чем дольше вы тянете, тем больше игрушек будет сломано, — мужчина сплюнул прямо на пол, — он очень хотел, чтобы вы это знали. Для того чтобы хоть как-то усмирить бьющееся сердце, мне понадобилось приложить руку у груди. Каждый удар звучал почти в такт шагам странного мужчины, но когда я уже твёрдо решила покинуть дом, чтобы впоследствии вернуться с ордером и нарядом полиции, со стороны коридора хлопнула дверь. Он действительно заперся в ванной? Нет, не заперся. Звука замка не было. К черту, Агата. Делаем ноги. Однако долго об этом размышлять не пришлось, потому как когда я уже почти дошла до двери, мне показалось, что из ванной раздался странного характера звук, затем что-то громко щёлкнуло, и сразу во всем доме вырубился свет. Ну нет! Нет, нет, нет. Что за игры? До двери оставалось всего ничего… Буквально пара шагов… С другой стороны… Твое любопытство тебя погубит, Агата! Включаю телефонный фонарик, освещая теперь ещё более жуткую и потерявшуюся в тенях комнату. — Уилл? — делаю аккуратный шаг ближе к ванной. — Уилл, с вами всё в порядке? Тени мягко расступались, шаг за шагом заманивая меня в тот капкан, в который осознанная часть меня идти не собиралась совершенно. Но в то же время я продолжала идти. До тех самых пор, пока не оказалась около двери, ведущей в ванную комнату. — Уилл! — пытаюсь воззвать к ответу громким стуком. Не нравится мне это, ох, как не нравится. Поворачиваю ручку, понимая, что она легко поддаётся, но всё-таки останавливаю себя. Что, если я сейчас открою дверь, а этот псих выпрыгнет с ножом? Не хочется признавать, но лучше позвать Александра. Отпускаю округлую металлическую поверхность ручки, но и тут судьба решает сыграть злую шутку, потому как вслед за движением дверь приоткрывается сама по себе, а свет фонаря падает в непроглядную тьму узкой комнаты. Единственное и последнее, что успеваю заметить, это уходящий в тёмную воду провод и жилистые обездвиженные руки, всплывающие на поверхности, а затем кто-то хватает меня за плечо, настойчиво разворачивая в другую сторону. Вскрикиваю от неожиданности и принимаюсь вырываться, предполагая, что всё это был один большой трюк, а секунды мои уже сочтены. — Не смотри, — раздаётся над головой голос адвоката, отчего всё моё тело в момент расслабляется, и лишь загнанное сердце продолжает дикий ритм, — знаю, что ты видела и не такое, но не смотри. Не сейчас. Он крепко прижимает меня к груди, не позволяя обернуться, но я больше и не стараюсь. Мне чудится, будто по всему дому распространился тошнотворный запах жжёной проводки, и что, если мы прямо сейчас не покинем это место, он навсегда останется в сознании. Сжимаю пальцы на чужой рубашке и утыкаюсь носом в плечо, чтобы была возможность чувствовать только крепкий аромат мужского парфюма. Завтра мне будет за это стыдно. Завтра я не захочу об этом говорить. Но сегодня… Всего лишь сегодня я позволю себе отпустить ситуацию и просто довериться чужому человеку. Пускай даже если этим человеком будет адвокат Нильсен.