A bad dream

— Уильям? Уильям! Она снова была в этой комнате, только совершенно не помнила, как здесь оказалась. К тому же, в комнате было пусто. Ни стульев, ни старого телевизора, ничего. Только стены, покрытые красно-золотыми обоями. И дверь, потрепанная желтая дверь. Но что-то внутри подсказывало ей, что ни в коем случае не надо подходить к этой двери. — Ева? Она услышала голос за своей спиной и обернулась. Увидела его, такого, как раньше. В серой толстовке с капюшоном, с растерянным видом и несколько растрепанными волосами. И, сама не понимая, зачем это делает, она со всей силы залепила ему пощечину. — Надеюсь, тебе больно! Она почувствовала слезы на щеках и услышала свой голос как будто со стороны. Он эхом разнесся по пустой комнате, окружая непонимающего Уильяма тремя словами: надеюсь, тебе больно. А она уже испугалась и прижала руку ко рту, чтобы не закричать. Чтобы вообще ничего не говорить. Почему-то казалось, что стоит ей открыть рот, и она скажет что угодно, но только не то, что она думает на самом деле. Уильям осторожно распрямился, испуганно на нее глядя. — Мне надо... Я должен... Мне надо поговорить с Джимом, — пробормотал он с таким видом, как будто сделал что-то непоправимое, но что может попытаться исправить. Ева почувствовала, что не может себя сдерживать. Нахлынувшие эмоции были ей незнакомы, но это было неважно. — Джим? О, снова Джим. Зачем он тебе? Скажи мне, Уильям, зачем?! Она сама не поняла, как так получилось, но вот она уже вцепилась руками в ворот его толстовки, глядя снизу вверх, точно в его глаза. — Почему Джим? У тебя же есть я, Уильям. У тебя есть я... Она не сопротивлялась, когда он осторожно обхватил ее запястья и убрал ее руки от его кофты. Она вообще обессилено села на ковер, как только он ее отпустил. — Я должен все исправить, — неуверенно проговорил Уильям. Он присел на корточки напротив нее, чтобы она могла видеть его лицо. Только Ева все равно не смотрела. — Теперь уже ничего не исправишь, — тихим голосом ответила она. — Тебя больше нет, понимаешь? Тебя больше нет. И это ты никогда не исправишь. — Но я должен! Попытаться, — в его голосе звучал протест. Он осторожно взял ее за руки и заглянул в глаза. Странно, но сейчас он казался таким близким и родным. Она тихо всхлипнула и перестала задыхаться от слез. Как будто дала себе установку: сейчас же останови слезы. И остановила. — Ты мне поможешь. Пожалуйста, Ева... Ты мне поможешь? Она медленно кивнула. Она не могла ему отказать. — Поговори с Джимом. Ты можешь... Просто поговори. Он тебя послушает. Скажи, что все еще можно закончить. И что так будет лучше. Так его никто не будет ненавидеть. Так он перестанет отравлять всем жизнь... Ева резко отшатнулась, вырываясь из крепкой хватки Уильяма. Уж слишком сильно он вцепился в ее руки, продолжая говорить: — Поговори с Джимом. Я знаю, Ева, ты сможешь. Поговори с ним. Его голос уже не звучал таким неуверенным и добрым. Это был Уильям. Все буквально кричало: это Уильям. Но ей удалось вырваться, когда вокруг начало темнеть. Она упала, вздрогнула... и проснулась. Перед ней был раскрытый ноутбук, на светящемся экране была открытая страничка чата, а на щеках были еще мокрые дорожки от слез.