Шут и король

Если раньше время летело очень быстро и незаметно, день за днём проходили, ты не замечал, как уже наступали летние каникулы, то в последнее время всё совсем изменилось. И для Фёдора, и для Николая. Кажется, что сейчас они начали замечать, как проходит каждая минутка, особенно когда они находятся рядом. Раньше они могли говорить обо всём, о чём только можно, Достоевский рассказывал Гоголю о книгах, которые прочитал, а Коля так вообще нёс всякую херню, которая только придёт на ум. Блондин играл на гитаре и пел, и этот прекрасный голос переодически ещё посещает голову Фёдора, но когда он в последний раз его слышал? Почти всё, что было раньше, кардинально изменилось, и они оба скучали по прошлому. Гоголь всё также продолжал винить себя за то, что втюлился в лучшего друга, а Фёдор с каждым днём всё больше и больше задумывался о том, что стоит прекратить общение хотя бы на некоторое время, или просто переключиться на другого человека в своей жизни. И от этих мыслей было очень грустно, но, пожалуй, это был единственный выход, ведь эти постоянные неловкие ситуации, которые всегда сводятся к тому, что они уже больше не друзья, ужасно тяготили. Переписываться друг с другом или созваниваться явно было гораздо легче, чем общаться в реальной жизни, и они оба мечтали о том, чтобы можно было постоянно общаться по звонку. Тем не менее никто из них ещё не осмелился хотя бы просто поговорить об этом, пытаясь делать вид, что всё хорошо, и они всё также сидели вместе, ходили вместе в столовую, гуляли после школы, но очень часто все это, сопровождалось тишиной, дабы опять не случилось то, что случается обычно. Но, наверное, даже если они когда-нибудь и прекратят общаться, разругаются и вообще станут врагами, то никто не осмелится первым отсесть от своего соседа за другую парту. Они просто не позволят себе это, как минимум отдавая честь "традициям" их прошлого, прошлого в котором они были лучшими друзьями, и замечательно проводили время вместе. И вот время, хоть и со скоростью черепахи, но всё же доползло до среды. Они сидели на уроке японского, который преподавала дама в возрасте, хотя по её виду, так и не скажешь, ведь выглядела она достаточно молодо. Вдруг в дверь кабинета постучали, прерывая рассказ учителя, которая явно отвлеклась от темы урока и начала рассказывать о своей молодости. - Здравствуйте, извините, можно сделать небольшое объявление? - Сказала молодая девушка, заглядывая в кабинет. - Да. Конечно! Что такое? - Ответила учительница, переводя взгляд с класса на нее. - Кхм... Я ненадолго! - Произнесла она, заходя в кабинет. - В нашей школе только недавно появился театральный кружок, занятия в котором проводятся под руководством одной из завучей, а я - её наставница, и она попросила меня сделать объявление. В кружке еще достаточно мало человек, и мы регулярно проводим занятия с ними, но мы бы хотели набрать ещё участников в наш клуб. Мы подумали, что другие дети тоже могли хотя бы раз поучаствовать в одной из сценок для, так скажем, распространения нашего театрального кружка в школе. И для того, чтобы заинтересовать других. - Она говорила это все очень уверенно, речь явно была заучена. - Я была наслышана, что в вашем классе много творческих людей, и некоторые из них уже ходят на наш кружок, например, Рика. Именно она сказала, что можно обратиться за помощью в ваш класс. Кто-нибудь желает принять участие? Сценка банальная, но интересная, сценарий писала завуч, вместе со мной. Главные роли - принц и принцесса, и мы ищем желающих именно на эти две роли. - девушка посмотрела весь класс, и кроме самой Рики особо никому эта идея не понравилась. - Кто-нибудь хочет? - уже менее уверенно спросила она. - Да ладно вам, ребята, можно же попробовать! - подтолкнула учеников учительница Японского, но класс все ещё молчал. - Мне кажется, что Гоголь идеально сойдёт на роль принцессы, ему даже парик не нужен. - Наконец громко сказал Иоичи. По классу прошёл смешок, и некоторые повернулись и посмотрели на блондина. Тот растерялся и даже не знал, что ему сказать, просто сверля взглядом затылок Саоэтомэ. Зачем он это, сказал? - Да и за парнями ему бегать, думаю, не впервой. - Он ехидно улыбнулся, будто держал эту шутку у себя в голове, с тех пор, как родился, а класс начал смеяться ещё громче, но больше всех заливаося сам шутник. Гоголь сильно растерялся и вовсе не знал, что ему нужно сказать, и как отреагировать. Он наблюдал за классом, который смеялся с этого. Они буквально смеялись над ним, и он тут же начал вспоминать начальные классы, как дело иногда даже до драки. Конечно, Николай всегда давал отпор, но в итоге получал ещё больше, и теперь он даже не знает, стоит ли что-то говорить, или лучше просто игнорировать все эти выходки. И, наверное, он бы и сейчас обязательно что-нибудь сказал бы, но ведь Иоичи сказал правду... Он и впрямь "бегал" за одним парнем... - Н-нет... На роль принцессы нужна девушка... - Робко сказала совсем расстерявшаяся девушка. Она работала в школе так давно, и всё ещё иногда нервничала, когда происходили такие ситуации. - Мне, кажется, что Иоичи со своим лошадиным смехом, идеально сойдёт на роль коня. - Кинул ответочку Фёдор, с явным раздражением на лице. Класс вновь начал смеяться, и Достоевский довольно улыбнулся. Гоголь тут же повернулся и посмотрел на своего соседа. Он правда не понимал, зачем тот вообще в это лезет, ведь это исключительно проблемы его самого, в том что он, не может ничего ответить, в том что не хочет отрицать правду, а уж тем более спорить со своим вроде как бывшим другом. - О! А вот и принц нашёлся! - громко ответил сиеволосый шутник, полностью игнорируя слова одноклассника. - Нет, конь слишком хорош для тебя. Роль камня будет в самый раз. - Ответил ещё более раздражённый Достоевский. Он сам толком не понимал зачем, но он правда хотел защитить Николая, который сейчас выглядел, как котенок, который лишь дрыгал лапками в ответ на то, что его взяли за шкирку и вот-вот бросят в реку. - Эй! - Вскринул тот. Одноклассникам же было все равно, с чего ржать, и смеялись они, уже со всего, но конечно это делали не все. Мейко и Дазай предпочли воздержаться от смеха, хотя на Осаму это было вообще не похоже, ведь он обычно всегда в самом центре событий, и часто сам подливает масло в огонь, когда кто-то ссорится. Хуй пойми, что творилось в голове у бинтованного сейчас, но он явно был не на стороне шутника, несмотря на то, что вроде как он все ещё с ним дружит. Чуе тоже было не особо смешно, его больше забавляли шутки, связанные с самим Дазаем. Гоголь же начал чувствовать себя ужасной мямлей, ведь начали оскорблять именно его, а по итогу за него заступился человек, которого он безумно сильно любит. Он сам не знал, почему все ещё продолжал молчать, даже ничего не говоря Федору. Единственное, о чем он сейчас мог думать, это о том, как он жалеет, что у него нет способности телепортироваться. Просто исчезнуть прямо сейчас отсюда и не видеть эти насмешливые взгляды, которые, кажется, окружают его со всех сторон, чтобы вновь не чувствовать себя клоуном и посмешищем, которое даже сопротивление оказать не может, чтобы не чувствовать себя таким никчёмным, и просто побыть одному сейчас в спокойном месте, подальше отсюда. - Так! А ну хватит! Отнеситесь к этому серьёзнее! - Громко сказала учительница. - Можно вопрос? - Поднял руку Дазай. - А с уроков из-за репетиций нас будут отправшивать? - Наконец-то хоть кто-то перевёл тему. - Ну... Иногда. Если потребуется... - Произнесла девушка, нервно поправляя свои очки. - О! Тогда я согласен! - Сказал Осаму, улыбаясь. - Нет, Дазай, тебя я лично не отпущу. - Сказала женщина, которая так и продолжала сидеть за столом. - Ты не прогуляешь ни одного моего урока, даже не думай! - Эй! Я и не собирался! Вы что не знаете? Я же просто превосходный актёр! Таланту нужно развиваться! - Самодовольно сказал шатен. - Нет! Уж кому, кому, но тебе точно нельзя уроки прогуливать. - Да блин... - Хныча, произнес тот, а его рыжий сосед лишь усмехнулся. - Ну... Если никто больше не хочет... - Уже в отчаянии начала наставница. Она была неопытна и прислушивалась к мнению тех, кто уже давно работал в школе, и если этот ученик имеет такую плохую репутацию, то работать с ним наврядли будет легко. Она уже собиралась сказать, что скорее всего пойдёт в другой класс из параллели, но вдруг её перебили. - Я могу! - Громко сказала Мейко, поднимая руку. В глазах наставницы кружка прямо звёздочки засияли от того, что хоть кто-то проявил инициативу. Мей сделала это чисто из-за того, что увидела, насколько неловко было девушке от этих выходок, и ей стало безумно её жаль. Да и навряд ли будет сильно плохо, если она попробует себя в чем-то новом, почему бы и нет? - Ура! Спасибо! - Радостно ответила та. - А из мальчиков кто-нибудь хочет? - В ответ был лишь Дазай, который продолжал тянуть руку, несмотря на то, что его забраковали. - Кхм... Может сама выберешь себе пару? - сказал она, обращаясь к Хонме. - Я? - Девушка ужасно сильно обрадовалась. Это был её шанс, и она не могла им не воспользоваться. Всё же, вселенная откликается на её доброту. - Хм... Тогда можно... Достоевского? - ЧТО? - Возмущённо вскрикнул, темноволосый. - Эй! Почему я? - Почему бы и нет? - Сказала Мей, мило улыбаясь. - Я не... - Замечательно! - Сказала девушка в очках, записывая что-то в своём блокноте. - Жду вас завтра в большом актовом зале на втором этаже завтра в 16:00. Не забудьте! - У меня городской шахматный турнир на носу! - Возразил Фёдор, но та уже ушла, громко хлопнув дверью. Достоевский неодобрительно взглянул на Мейко, а та лишь улыбылась своей ослепительной улыбкой, против которой спорить было уж очень тяжело. Урок продолжился дальше, а на перемене Достоевский был крайне разозлен по двум причинам: первая - Этот сиеволосый говнюк, который возомнил себя дохуя смешным, вторая - ему на голову свалилась эта сценка, к которой теперь тоже надо готовиться, потому что если он откажется, то Мей скорее всего обидется, а он этого совсем не хочет. Уроки закончились, а Гоголь все никак не мог отойти от того, что произошло на японском, и теперь ему кажется, будто все смотрят на него, называя пидором. Для себя он строго решил, что больше никогда не заявится в школу с распущенными волосами. Ни за что. Это сто процентов из-за долбаных длинных волос. Может, их вообще нахуй отрезать? Достоевский же хотел поговорить с Мейко, но она лишь сделала грустную мордашку, когда он сказал, что не хочет, и Фёдор серьёзно дал свое согласие поучаствовать в этом. С каких пор на Достоевского начало сыпаться столько неудач и проебов, и с каких пор он стал таким добрячком? Неужели он от Коли этим заразился? В любом случае день ещё не закончился, потому что он точно знал, что его ждёт тяжёлый диалог с Колей. Если бы упырь по имени Иоичи не уехал домой так быстро, то и он бы обязательно получил бы ещё пару добрых словечек, но что взять с труса, который боится услышать плохое слово в свой адрес, при этом доёбываясь до других? Фёдор ужасно разозлён этим мерзким намёком на то, о чем ранее говорил ему Дазай. Неужели реально гуляют слухи, что он встречается с Колей? Кому и зачем вообще нужно было их распускать? В любом случае, он разберётся с этим позже. Сейчас его ждёт сам Николай, который, кажется, тоже собирался слинять как можно быстрее, но Фёдор все же догнал его. - Коль. - Послышалось за спиной, когда блондин только вышел с территории школы. - А ну стой! - после этих слов Гоголь остановился, но не повернулся. - Схуяли ты ничего не ответил этому мудиле? - Достоевский прошёл вперёд и стал прямо перед носом Николая. Теперь тому уже не уже было уйти. - Извини... - Произнес блондин, опуская голову вниз. - Нахуй ты передо мной извиняешься? Я же спросил у тебя, почему ты промолчал, как ебаная мямля? - Раздражённо сказал Достоевский. Обычно он всегда хорошо управлял своими эмоциями, но сейчас его уже злило абсолютно все. День был слишком хуевым... - Я не такой как ты! Я не знаю, что отвечать, когда такое происходит! У меня не такой острый язык! - Сказал он, и, пожалуй, это правда было именно так. - Но это же не значит, что нужно молчать и молча жрать всё говно, что кладут тебе в рот! Он уже второй раз до тебя доёбывается! Поговори уже с ним наконец, вы же раньше общались! - Но сейчас-то не общаемся! - Громко ответил тот. - Это не значит, что нужно молчать! - Но ведь в чем-то он, был даже прав! - выскользнуло у Коли, и только сейчас он пожалел, что вообще начал об этом говорить. - В чем же? - В том... - он сделал небольшую пазу. - В том, что я бегаю за тобой! Что я ему скажу? "Хватит, пожалуйста, намекать всем на то, что я гей и влюблен в своего соседа по прате"? Или доказать ему, что мы не встречаемся, потому что я неудачник? - На эмоциях быстро протараторил он, и только потом понял, что на самом деле сказал. Ему было стыдно за его слова, и, кажется, его щеки покраснели. Достоевский сейчас был, честно говоря, в ахуе, и ему оставалось лишь посмотреть по сторонам и проверить, не услышал ли это кто-нибудь. - Ты придурок о таком около школы говорить? - Он недовольно взглянул на Николая. - Прости, я просто... - Он сделал небольшую паузу. - Я иногда не контролирую то, что говорю. Извини. - прбубнил он, все ещё боясь посмотреть на темноволосого. - Черт! Лучше бы ты так "не контролировал себя", когда до тебя доебываться, а не когда пытаются помочь! - Громко сказал Фёдор. - Прости. Я правда не хотел. - Хватит извиняться и возьми себя уже в руки наконец! - Достоевский тяжело выдохнул и только сейчас понял, что говорит слишком громко. - Блять! Вобщем. Давай обсудим это в другой раз, хорошо? - Угу - Кивнул Гоголь, а затем добавил, - И спасибо тебе. За то что заступился за меня. - Да не за что... - Только больше так не делай. А то и правда слухи могут пойти. - С этими словами он пошёл в сторону своего дома, придерживая свой рюкзак за лямки. Они оба были ужасно злы на друг друга и на самих себя, и Фёдор прекрасно это понимал, потому пытаться нормально поговорить прямо сейчас точно не получится. Достоевский постоял ещё пару минут, жалея о том, что вообще пошёл сегодня за ним, а потом тоже развернулся и пошёл в другую сторону. Подальше отсюда... Дома Достоевский чувствовал себя просто ужасно. Он до последнего не хотел ссориться с Гоголем, и даже пару раз хотел набрать его номер и просто поговорить, но ему не хватало сил этого сделать. Он просто сидел и ждал, пока тот наберёт ему сам. Ну или хотя бы напишет... Слова "... я гей и влюблен в своего соседа по парте" его мозг полностью вырезал из контекста и воспринял так, будто ему ещё раз признались в любви. Он точно помнил, как его назвали "любимым", но уже не помнил почему и при каких обстоятельствах. Он правда сейчас очень хотел просто обнять Колю и не отпускать. Он правда хотел просто быть с ним всё время, но не мог ответить ему взаимностью, как бы сильно старался. Он не рассматривал Колю в романтическом плане. Впервые за столь долгое время появилось желание заплакать. Коля же уже успел нареветься так, будто узнал, что ему осталось жить три дня. Он винил себя за всё. За то, что он не может за себя постоять, за то, что эта всякая хуйня вырвалась из его рта, и за то, что он поссорился с Федором. Причина была такая тупая, но все же была. Он всегда хотел показывать себя для Достоевского только с лучшей стороны, но у него не получалось это сделать. Теперь он, кажется, потерял все мизерные шансы и надежды на то, что они могут быть вместе, уехать, в Москву, завести себе милых хомячков, и жить долго счастливо. Мысль отом, что любимый сделает так с кем-то другим а не с ним, заставляла плакать ещё сильнее. Если бы блондин только мог, он бы обязательно стал бы кем-то другим. Кем-то более успешным. Он продолжал ненавидеть себя за всё, забив на то, что нужно делать уроки. Да что уж там уроки, он даже забыл, что нужно пойти поесть, предпочитая вместо этого просто закрыться в своей комнате и лежать, страдая от собственных же мыслей.