***
Люк стоял на балконе, крепко держась за выступ для поддержки. У него дико закружилась голова, когда он посмотрел на Корускант. Я джедай Люк? Люк посмотрел на сон этим утром в новом свете, изучая его на этот раз с помощью этих новых знаний. Так что это действительно был он, просто из другого времени. Это была его другая жизнь, которую он видел. Мысль сбивала с толку, и Люк покачал головой, как будто это могло рассеять его замешательство по поводу всего этого вопроса. Мне нужно воспользоваться моментом, чтобы прочистить голову, подумал Люк про себя. Со вздохом он соскользнул на землю, приняв позу для медитации и закрыв глаза. Немного медитации сослужило бы ему хорошую службу, чтобы навести порядок в своих беспорядочных мыслях. После нескольких глубоких вдохов и нескольких джедайских упражнений Люк обнаружил, что уходит в Силу. До него донеслись голоса… — Это ты… ты – Лорд ситхов. Люк не мог не нахмуриться. Это был голос его отца… — Ты пытался убить Люка! — Ты собираешься убить меня, Энакин? — Люк вздрогнул от голоса, источавшего тьму. — Я бы, конечно, хотел, — послышался рык его отца. — …Ты падёшь: это твоя судьба. — Нет, я сам выбираю свою судьбу. — Джедаи падут, Энакин, и ты встанешь на колени. Постепенно в поле зрения появилась картинка. Там, в кабинете канцлера в здании Сената, стоял его отец, лицом к лицу с пожилым мужчиной, в котором он узнал Дарта Сидиуса по своим занятиям. Его взгляд метнулся ко второму мужчине, стоящему рядом с Энакином, со светлыми волосами и голубыми глазами… — Я, — тихо сказал Люк с удивлением. Люк наблюдал за боем как в тумане, едва слыша, о чем они говорят, когда он увидел себя сражающимся с печально известным Лордом Ситхов рядом со своим отцом. Его ошеломленное состояние было нарушено криком агонии его отца, за которым последовали нехарактерные мольбы остановиться. Люк с растущим ужасом наблюдал, как пара была подавлена Сидиусом, и он мог чувствовать боль другого Люка от молнии, опускаясь на колени от ощущения, когда он продолжал наблюдать за сценой. Стиснув челюсти, чтобы не закричать от боли другого "я", Люк наблюдал, как Сидиус подстрекал своего отца перейти на темную сторону в обмен на жизнь Люка. — Твой ответ, Энакин! — Отец, не надо! — Отец? Невозможно, вы двое одного возраста! — Люк! Остановись, остановись. Люк! — Скажи мне правду! Люк никогда не видел своего отца плачущим, и, казалось, что вид его отца в слезах сейчас потряс весь его фундамент. Это расстроило его больше, чем все, что он когда-либо видел. — Он мой сын, он… он из будущего, Сила отправила его обратно. — Теперь: преклони колени. Если ты присоединишься ко мне, я, возможно, смогу оставить его в живых. — Отец, не делай этого, пожалуйста! Оно того не стоит: н-никакая жизнь того не стоит. Ты потеряшь только то, что пытаешься спасти! — Это твой выбор, Энакин. Ты действительно позволишь своему сыну умереть? Я позабочусь о том, чтобы ты потерял все! — Энакин, отец, ты потеряешь все, если сделаешь это: пожалуйста, послушай меня! — Я устал от твоего назойливого мальчишки! — Хорошо! Хорошо, пожалуйста, просто остановись! Люк замер, наблюдая, как его отец медленно опускается на колени. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил об этой части. — Прости, Люк… но я не могу позволить тебе умереть. — Не заставляй меня снова терять моего отца. Слова, казалось, оказали глубокое влияние на его отца, и Люк понял, что все еще упускает значительную часть истории. — Ты знаешь слова Энакина: пришло время посвятить себя мне. Не сопротивляйся этому больше. — Я никогда не заставлю своего сына пройти через это. Я никогда не присоединюсь к тебе, Сидиус. Тебе придется убить меня. Я джедай, как и мой сын. Это то, кто мы есть: не твои пешки . Люк преисполнился гордости за своего отца при этих словах, хотя бравада исчезла, когда Сидиус впечатал Энакина в стену. — Отец! — закричал Люк. Его голос также доносился с другой стороны комнаты. — От... Люк обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть себя пронзенным ситхом, крик ярости и агонии его отца едва донесся до него, когда боль взорвалась в его груди. Он отшатнулся, и видение поплыло, медленно переходя в другую сцену. Энакин опустился на колени рядом с другим Люком, его рука крепко сжалась в руке Энакина. — Люк… Я не могу потерять тебя… не так. — Энакин… ты не потеряешь меня… Падме беременна, помнишь? Я… не из этого времени. Я не… принадлежу этому месту... — Как ты можешь говорить, что все будет хорошо… ты умираешь Люк. — Да, да… Но теперь… прошлое, теперь все по-другому. Ты… не пал. Энакин, отец — у тебя есть шанс. Это… это т… того стоило. — Люк, пожалуйста… Не делай этого со мной, я не могу потерять тебя, я не могу, просто держись… Все… — Отец, пожалуйста… п-пообещай мне…ты не упадешь. Не-не сейчас. Не в…будущем… никогда. Н-не упусти… шанс, который тебе был… дан. Дорожи… с-своими детьми. Дай… дай им самого лучшего о-о-отца… на которого они могли надеяться. И-и делай… то, что т-ты знаешь, это… правильно — Я сделаю это, Люк, я обещаю тебе. — ...Отец? — Да, Люк? — Я-я г-горжусь… горжусь тем, что называю тебя… называю тебя своим… отцом. — И я горжусь тем, что называю тебя своим сыном. — Люк…Люк… Люк резко втянул воздух, наблюдая за собственной кончиной, слезы потекли, когда он увидел, как его рука упала на пол. Но отец сказал, что он не умер, просто он думал, что умер, Люку пришлось напомнить это себе. Люк наблюдал, как некоторым членам Совета пришлось силой оттаскивать его отца от тела, при этом Энакин боролся и выкрикивал имя Люка всю дорогу по коридору. Ошеломленный, Люк сидел на земле, глядя, как видение медленно исчезает. Голос мастера Винду донесся до него из темноты, это была последняя часть видения, которое он получил. — Сила... — прошептал Винду. — Он... он все еще жив! Люк вышел из видения эмоционально истощенным, и это было справедливо. Он только что видел, как пытали его самого и его отца, а затем наблюдал и свою собственную "смерть". Оцепенев, он встал и медленно направился в свою спальню, стараясь избегать встречи с родителями. У него не хватало духу встретиться с ними лицом к лицу прямо сейчас: он просто хотел отдохнуть. На данный момент на него свалилось слишком много. Он дотащился до своей кровати и быстро погрузился в глубокий сон.***
(Оригинальная временная шкала) Люк резко проснулся, задыхаясь, его рука автоматически метнулась к груди, точнее, к заживающей ране там. Он почувствовал твердую руку на своем плече и перешел бы в режим атаки, если бы его мозг не заметил, что Хан стоит рядом с ним. Люк слегка застонал, медленно расслабляясь обратно в кровати. — Хан… это просто ты. Хан ухмыльнулся. — Должен ли я воспринимать это как оскорбление? Люк закрыл глаза, сжимая переносицу и не произнося ни слова в ответ. — Был какой-то кошмар, который тебе снился, малыш, — заметил Хан. — Не кошмар. Воспоминание, — пробормотал Люк. "Люк! Остановись, остановись. Люк!" Люк не мог не вздрогнуть, изо всех сил пытаясь подавить мрачные воспоминания о битве, которую они с отцом вели против Сидиуса. Почему это выбрало время именно сейчас, чтобы преследовать его? Это был первый раз, когда Люку приснился кошмар об этом. — Люк. Люк слегка подпрыгнул. — Прости, Хан. Хан закатил глаза. — Я понял намек, малыш, но не мог бы ты хотя бы притвориться, что слушаешь меня? Люк слегка усмехнулся. — Прости, Хан, я просто отвлекся. Хан вздохнул, снова занимая свое место у кровати Люка. — Я спрашивал, о чем оно было. Я предполагаю, что это было связано с дырой в твоей груди, — сказал Хан, указывая на область раны. Настала очередь Люка вздохнуть. — Да... На несколько минут воцарилась тишина, пока Хан давал Люку время собраться с мыслями. — Послушай, малыш, я хотел спросить тебя, когда я вошел, хотя ты спал… — Снова Лея? Хан небрежно откинулся на спинку стула, уставившись в стену. — Ты знаешь, что с ней? Она заперлась в своей комнате … Люк сел, нахмурившись. — Она даже не впускает меня, а я не сделал ничего плохого! По крайней мере, я не думаю, что сделал… Люк покачал головой. — Нет, нет, это не ты, это я. Хан казался немного пораженным. — Что ты натворил, малыш? Люк поморщился. — Я немного слишком сильно намекнул ей... Хан неодобрительно посмотрел на него и выпрямился. — Ты пытался снова вспомнить своего старика, не так ли? — когда Люк не стал спорить, Хан издал звук раздражения. —Люк, ты знаешь, что она чувствует по поводу всего этого, ты ожидаешь от нее слишком многого! Теперь ты знаешь мое мнение обо всем этом: я понимаю, что ты сказал, Энакин Скайуокер – полная противоположность Дарту Вейдера. Я понимаю. Я могу признать, что где-то у тебя есть лучшая версия твоего отца, хотя я все еще не собираюсь прощать Вейдера за то, что он сделал со всеми нами. Ты знаешь, Лея видит в них одно и то же. Дай ей время. Саму по себе ситуацию с разделенной реальностью трудно принять. Желание, чтобы она отбросила в сторону все, что она знает о нём, и простила его, — это большая проблема. — Да, но Хан, он не Вейдер! Вейдер не тот, кем был Энакин! — Люк раздраженно сказал. Хан поднял руку. — Да, Люк, я понял это. Я научился думать о них как о двух разных людях из того, что ты рассказал мне о своем старике, пока тебя не было. Тем не менее, она не видит разницы между ними двумя. В этом и суть, Люк. Она знала Вейдера и его жестокость и сама пострадала от этого не понаслышке. Для нее нет разницы. Ей нужно время. Люк вздохнул. — Я знаю Хан… Я дам ей пространство, в котором она нуждается…***
Лея лежала на своей кровати, уставившись в стену, и боролась со своими мыслями. Небольшая часть ее не могла не чувствовать сильную тоску по жизни, которую она мельком видела со своей семьей. Без войны, без восстания, без империи, без императора Палпатина… Лея остановила мысль на этом, воспоминание о том, что произошло на Звезде Смерти, пронеслось через нее. Это существо, этот монстр не был ее отцом, и она не хотела провести свое детство с ним. Она была счастлива той жизнью, которая у нее была в качестве Органа, и они были родителями, на которых она претендовала. Она не могла смириться с тем, что Дарт Вейдер мог когда-либо быть хорошим отцом или чем-то большим, чем монстром, который часами так безжалостно мучил ее. Помимо ее воли, воспоминания вернулись к ней, и, находясь одна в своей комнате, где никто не мог этого засвидетельствовать, Лея дала волю слезам.***
(Альтернативная временная шкала) Тьма. Плотная и удушающая, подступающая со всех сторон… боль и страдание тяжелым грузом витают в воздухе… Энакин уловил свечение красного меча на периферии своего зрения и развернулся к источнику, защищаясь. Лицо начало появляться в поле зрения, и ужас охватил его, когда он выкрикнул имя своего ребенка, отчаянно пытаясь вернуть их из тьмы, которая так сильно держала их. Энакин сел в кровати, задыхаясь, его дыхание было затруднено, когда он дико оглядывал комнату, пока его мозг пытался, но не смог вспомнить, кого из близнецов он видел с красным мечом. Он поспешно напряг свои чувства, проверяя, не осталось ли в его доме какой-нибудь тьмы. Постепенно он начал расслабляться, не чувствуя ничего плохого… Его чувства пронеслись по комнате Леи, и он остановился. Его охватило беспокойство, и он осторожно выскользнул из кровати, чтобы не разбудить Падме, и поспешно направился в комнату своей дочери. Ее страх и боль были настолько сильны, что он удивился, что не уловил этого раньше. Когда ее дверь открылась, он увидел ее дрожащую фигуру на кровати в тусклом свете, спиной к нему, когда она пыталась подавить рыдания. — Лея? — тихо спросил Энакин, закрывая за собой дверь, прежде чем сесть на кровать рядом с ней, нежно положив руку ей на плечо. При контакте с Энакином, Лея внезапно развернулась, нехарактерно рыдая в плечо Энакина. Энакин был поражен, но быстро оправился, заключив свою дочь в крепкие объятия. Его подбородок покоился на ее лбу, нежно поглаживая ее спину и прижимая ее голову к своей груди, Энакин издавал тихие успокаивающие звуки, точно так же, как он делал, когда она была маленькой и видела плохой сон. — Все в порядке, Лея, я здесь… — тихо сказал он. Рыдания Леи оформились в слова. — Это-это-это было у-у-ужасно! Энакин слегка нахмурился, его беспокойство за дочь росло. — Что было? — когда она не ответила ему, Энакин очень мягко приподнял ее голову. — Лея, что ты видела? — Энакин мягко нажал. Лея смогла контролировать себя достаточно, чтобы, заикаясь, ответить. — Т-т-там был человек в черном костюме жизнеобеспечения. Он м-мучил меня, он не останавливался, он просто продолжал, — ее голос дрогнул, и ей потребовалось мгновение, чтобы продолжить. — Я не могла сказать ему то, что он хотел знать, я просто знала, что не могу, но боль была такой ужасной. Энакин почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, когда он сопоставил описание этого человека со своим некогда будущим "я". На мгновение он застыл в шоке, невыразимая боль пронзила его насквозь. Я пытал свою собственную дочь, подумал он про себя. Нет, яростно подумал он. Не ты, а Вейдер. Наконец, обнаружив, что снова может двигаться, Энакин притянул Лею в еще одно объятие, гораздо более крепкое и защищающее, чем первое. — О, Лея… — тихо прошептал он, позволяя ей продолжать рыдать у него на плече. После того, как ее дрожь замедлилась, Энакин отстранился, наклоняя ее голову, чтобы посмотреть на него. — С тобой все будет в порядке, Лея, хорошо? С тобой этого не случится, я обещаю. Я этого не допущу. С тобой все будет в порядке, — сказал он ей твердо, но с любовью, вытирая несколько случайных слез. Он слегка улыбнулся ей, нежно целуя в макушку. — Возвращайся ко сну. С тобой все будет в порядке, я обещаю. Лея слегка вздохнула, укладываясь обратно в кровать, когда Энакин встал, чтобы уйти. — Я люблю тебя, Лея, — мягко сказал он ей, остановившись у двери. — Я тоже люблю тебя, отец, — последовал ее тихий ответ. Энакин снова слегка улыбнулся, открывая дверь. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, отец, — услышал он, как она ответила ему, прежде чем двери за ним закрылись.***
(Оригинальная временная шкала) Лея несколько раз моргнула, приходя в себя в своей комнате, ее замешательство усилилось, когда она села. Ее эмоции бушевали, воевали сами с собой после того, что она только что увидела. Ее ненависть к монстру, этому Вейдеру, боролась с тем, что она только что увидела в Энакине Скайуокере, утешая испуганную Лею, когда она проснулась от кошмара о том, что она пережила на Звезде Смерти. Все это происходило на самом деле, как будто она действительно была там. Странно… Лея слегка покачала головой, ее замешательство усилилось. Тот мужчина, которого она видела — красивый, шокирующе похожий на Люка внешне, нежный, любящий, отеческий — он был совсем не похож на Вейдера. И все же она видела Вейдера, она точно знала, каким он был, знала, что Энакин Скайуокер и Дарт Вейдер были одним человеком... но это не имело смысла! Возможно, Люк прав, и Вейдер не тот, кем был мой отец. Возможно, ты судишь его слишком строго, возможно, тебе действительно нужно дать ему еще один шанс, простить его… Лея упрямо отгоняла эту мысль, цепляясь за свою ненависть к Вейдеру, как будто это был голос разума. Вейдер был ответственен за смерть стольких людей по всей Галактике в ее сознании и за разрушение Альдераана. Он удерживал ее и заставил смотреть, как все уносится в небытие. Она никогда не смогла бы простить такую жестокость! Но можно ли испытывать такую ненависть к человеку, который был очевидной противоположностью всего, чем был Вейдер? И снова Лея отбросила эту крошечную мысль. Она не была готова простить своего отца, и она никогда не будет… Возможно...