***
Люк проснулся со вздохом, рука метнулась к его почти зажившей груди, когда он подскочил в постели. Отчаянно он вытер слезы с глаз и щек и, спотыкаясь, встал с кровати. Он почувствовал тошноту в животе, и, конечно же, когда он с трудом добрался до освежителя, его вырвало. После этого он остался на полу, дрожа и чувствуя себя слишком слабым, чтобы встать. После нескольких минут разглядывания стены Люк понял, что у него все еще стоят слезы в глазах. Нахмурившись, он вытер их и прислонил голову к прохладной поверхности стены рядом с собой. Это был сон, Люк, ничего больше, попытался он сказать себе. Однако ужасное ощущение скручивания в животе не позволило ему отрицать правду о том, что он видел. Это было предчувствие, подобное тому, которое у него было, когда его протыкнули. Люк провел рукой по лицу, чувствуя себя намного старше, чем был на самом деле. Он не мог вынести мысли о том, чтобы потерять своего отца во второй раз, не тогда, когда он был так близок к тому, чтобы обрести жизнь, к которой всегда стремился. Он знал, что миссия в другой временной линии на Коррибан была опасной, но он никогда не думал о возможности потерять своего отца во время этой миссии… Не выходи себя из себя, Люк. Ты должен знать так же хорошо, как и отец, что отчаяние и страх, вызванные сном, могут привести к катастрофическим результатам. У тебя должен быть спокойный подход к этому… Почему-то он не представлял, как он вообще мог это сделать.***
(Альтернативная временная шкала) Энакин очнулся от своего сна практически в бреду. Образы, которые он видел, казалось, постоянно воспроизводились на стенах комнаты вокруг него. Он застонал, зажмурив глаза, чтобы избавиться от них, но, казалось, ужасные сцены были выжжены в самой его душе. Эмоциональная боль была настолько сильной, что стала физической, и Энакин свернулся калачиком, молясь, чтобы двое других не заметили его агонии. Он знал, что прямо сейчас Люк бодрствовал, занимая свою очередь в кабине, пока Гален и Энакин отдыхали… Энакин отпрянул, когда образы нахлынули на него, ногти впились в его ладони, когда он вцепился кулаками в волосы, пытаясь сделать глубокие, успокаивающие вдохи. Это не сработало. Так много невинных жизней, так много джедаев, людей, которых он считал своей семьей, погибли от его руки прямо или косвенно. Бесчисленные годы жестокого обращения, которое он причинил Галену, боль, через которую он заставил пройти своих детей… Энакин вздрогнул, представив, как он заставляет потолочный камень заманивать своего сына в ловушку и продолжает несколько раз наносить удары своей дочери лезвием сабли, чтобы пытать ее на планете Мимбан. На несколько мгновений его дыхание почти остановилось, и он изо всех сил пытался освободиться от воспоминаний Дарта Вейдера, которые были обрушены на него. Было так много горя и невзгод. Он не знал, что с этим делать. Он также не думал, что сможет перенести все эти страдания в Силу. Не в силах просто сидеть там, Энакин встал со своей кровати, остановившись, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале. Он был ужасно бледен. Я выгляжу практически мертвым, подумал он про себя, глядя в свои собственные затравленные глаза. Он снова вздрогнул. Почему жизнь Вейдера должна была прийти к нему внезапно именно сейчас? Почему из всех случаев, когда на него могло свалиться такое тяжелое бремя, это было прямо перед тем, как они приземлились на Коррибане? Почему именно сейчас? Что ж, нет смысла жаловаться на это, Энакин, это ни к чему тебя не приведет, ты это знаешь, подумал он со вздохом. Он зашел в освежитель, плеснув немного прохладной воды на лицо, чтобы прийти в себя. Он смотрел на себя в зеркало в течение нескольких минут, пока не почувствовал, что выглядит достаточно хорошо, чтобы не вызвать подозрений у остальных, прежде чем вышел из своей комнаты, чтобы сменить Люка в кабине пилотов. Мальчику нужно было выспаться. Энакин мог справиться с напряженными ситуациями, почти не выспавшись ночью: Войны клонов дали ему много практики, и в большинстве случаев он был гораздо менее отдохнувшим тогда, чем сейчас. Войдя в кабину пилота, он увидел, что Люк изо всех сил старается не заснуть, устало потирая глаза. Энакин не смог сдержать легкой улыбки, положив руку на плечо своего сына, когда он подошел к мальчику сзади. Люк подпрыгнул, но расслабился, как только понял, что это был Энакин. — Иди и немного отдохни, Люк, дальше я сам справлюсь. Люк слегка вздохнул, но встал с сиденья, потягиваясь. — Спасибо тебе, отец. Энакин слегка усмехнулся, заняв место Люка. — Иди отдыхай, Люк. Я разбужу тебя и Галена, когда мы будем там. Люк нахмурился. — А как насчет тебя? Ты выглядишь так, словно тебе самому нужно больше отдыхать. Это настолько очевидно? Энакин усмехнулся. — Со мной все будет в порядке, Люк, не беспокойся обо мне. Я сделал гораздо больше при гораздо меньшем количестве сна. Люк слегка улыбнулся, но вздохнул. — Это не значит, что тебе нужно специально изматывать себя, отец, — беспечно сказал Люк. — Постарайся сегодня еще немного поспать, пожалуйста. Энакин мягко улыбнулся ему. — Может быть. Мы увидим, Люк… Люк закатил глаза, но без возражений выскользнул из кабины, оставив Энакина наедине со своими мыслями и звездами. Некоторое время он оставался в тишине, борясь с вновь нахлынувшими воспоминаниями, пока, наконец, не отказался от одиночества. Он на мгновение заколебался, надеясь, что не разбудит человека на другом конце установленного им соединения. Сонное голографическое изображение Падме появилось почти мгновенно. — Эни? — спросила она. Энакин слегка улыбнулся. — Я не разбудил тебя, правда, Ангел? Падме улыбнулась в ответ. — Нет, нет, я как раз собиралась ложиться спать. Что происходит? Ты выглядишь измученным… — тихо заметила она. Энакин вздохнул. — Я плохо спал… — Кошмары? — Больше похоже на воспоминания. Падме поморщилась. — О, прелестно. У Леи было несколько своих с тех пор, как ты ушел, и, по-видимому, не многие из них приятные. Энакин отвел взгляд. — Да, я понимаю, что… Падме нахмурилась. — Ты хочешь поговорить об этом? Энакин вздохнул. — У меня появился целый набор новых воспоминаний, за двадцать три года все сразу, и только некоторые ближе к концу приятны… Даже тогда они горько-сладкие… Падме бросила на него сочувственный взгляд. — Мне жаль, Энакин… Я уверен, что с этим нелегко справиться… Энакин кивнул. — Я думаю, мне просто… нужно было с кем-нибудь поговорить об этом. Я не совсем уверен, что делать с двадцатитрехлетними воспоминаниями… Падме покачала головой. — Просто помни, что ты не выбирал этот путь, Энакин. Сейчас ты здесь, с нами, ты отличный отец, и ты со своей семьей. Ты не делал всего этого: ты выбрал лучший путь. Хорошо? Энакин слегка улыбнулся. — Спасибо тебе, Ангел… Она ответила ему улыбкой. — Вы уже прибыли на Коррибан? — спросила она. Энакин вздохнул еще раз. — Мы почти на месте. Мальчики прямо сейчас ложатся спать. — Тебе самому следует немного отдохнуть, Эни. Ты выглядишь так, будто тебе это нужно. Энакин не смог удержаться от небольшого смешка. — Я только что проснулся, Падме. — Ну, очевидно, тебе нужно больше отдыхать, — мягко сказала она. — Люк согласился бы с тобой. Со мной все будет в порядке, Ангел, ты меня знаешь. Не волнуйся так сильно. — Именно, что я знаю тебя, вот что меня беспокоит, — усмехнулась она. — Я позволю тебе сейчас отдохнуть, Ангел… Спокойной ночи, приятных снов, — мягко сказал Энакин. — Будь в безопасности, — умоляла Падме. — Я так и сделаю. Он закончил передачу и откинулся на спинку кресла пилота, проведя рукой по лицу. Даже если бы он захотел еще немного поспать, он сомневался, что смог бы это сделать. В любом случае, они скоро прибудут на Коррибан. Ура...***
— Люк… Люк, проснись. Мы входим в атмосферу Коррибана… Люк застонал, еще сильнее заерзал под одеялом. — Еще несколько минут, пожалуйста! Гален усмехнулся и безжалостно откинул одеяло, игнорируя протестующие крики Люка. — Давай, падаван, ты должен быть готов к этому дню! Ясноглазый, с пушистым хвостом и так далее, и тому подобное. Он выскочил из комнаты, когда подушка Люка полетела в него, отскочив от дверного косяка и упав на пол. Люк, ворча, медленно выполз из кровати. Когда он натянул тунику и пристегнул световой меч к поясу, он позволил своему разуму поблуждать по новым воспоминаниям, которые он получил прошлой ночью. Ему казалось, что у него внезапно появилась совершенно другая жизнь, которой он жил. Конечно, у него не было всех воспоминаний о том времени. Всё как бы оборвалось для него после смерти его отца на второй Звезде Смерти. К тому же все воспоминания до этого были нечеткими, расфокусированными и имели дыры в себе. Кроме того, казалось, что у него все еще не было никаких воспоминаний о том, что произошло, когда его второе "я" тоже отправилось в прошлое. Тем не менее, он внезапно узнал намного больше о мире, который, к счастью, не произошло в его нынешней жизни. Он был благодарен за ту жизнь, которая у него была. То, как все могло бы быть… Что ж, он предпочел эту жизнь жизни своего другого "я". Люк потянулся, сдерживая зевоту, направляясь в кабину пилотов, вытирая сон с глаз, прежде чем войти в комнату. — А, видите, Энакин, я говорил, что он жив, — пошутил Гален, когда вошел Люк. Его отец усмехнулся. — Похоже, что кто-то здесь только наполовину. Я так понимаю, ты хорошо спал? Люк улыбнулся. — Да, очевидно, мне действительно нужен был отдых. — Я же сказал тебе. Люк покачал головой, занимая свое место на месте второго пилота. — Тебе удалось еще поспать прошлой ночью? Его отец покачал головой. — Нет, я был слишком бодр. Я не мог уснуть. Люк закатил глаза. — Да, хорошо. Энакин вздохнул, прежде чем переключить свое внимание на текущую задачу. — Когда мы приземлимся, я хочу, чтобы вы двое держались поближе ко мне. Не потому, что я не думаю, что вы способны постоять за себя, а потому, что Коррибан – очень опасная планета для джедая, чтобы бродить в одиночку. — Мы так и сделаем, — торжественно сказал Гален, глядя сквозь стекло, хотя все, что они могли видеть в данный момент, были облака. Что-то неприятно сжалось в животе Люка, и он перевел взгляд со стакана обратно на своего отца. — Ну, я говорю серьезно. Никто не отделяется, несмотря ни на что, хорошо? Последнее, чего я хочу, это чтобы один из нас наткнулся на Хсссиса… — Или Тук'ата, — добавил Люк. — Или терентатека, — проворчал Гален. Отец Люка снова вздохнул. — Это будет кошмар, заставлять вас двоих вести себя прилично, не так ли? — Нет, мы, вероятно, будем серьезны, как только действительно окажемся на планете, — сказал Люк с легкой улыбкой. — Ну, это будет с минуты на минуту, — сказал Гален, указывая в окно. Люк позволил своему взгляду вернуться обратно к миру за пределами корабля, молча рассматривая пустынную планету, к которой они направлялись. Он мог видеть горы и каньоны, бесконечно простиравшиеся в разных направлениях в землистых тонах, хотя в основном коричневых и красных. Солнце безжалостно светило по поверхности, отчего казалось, что поверхность мерцает. Он не видел никаких признаков жизни с того места, где они находились, хотя был уверен, что чем ближе они подойдут, тем больше он увидит. — Веселенькое местечко, тебе не кажется? — пробормотал Гален. — Да, красивое, — саркастически сказал Энакин. Троица погрузилась в молчание, пока Энакин постепенно выбирался на поверхность, пряча корабль в хорошо скрытом месте в одной из многочисленных пещер за несколькими камнями в тени. — Это должно быть достаточно неплохим местом, пока мы не выясним, что здесь происходит. Всё, что нам нужно сделать, это найти то, что излучает энергию темной стороны, которую все ощущают. Ни больше, ни меньше, — сказал Энакин, вставая. Двое других последовали за ним из кабины, нервно положив руки на свои световые мечи. Трап корабля опустился, и группа обнаружила, что их обдувает на удивление холодный ветер. Но это было не единственное, что сразу же обрушилось на группу. Энакин отшатнулся, Люк споткнулся, а Гален замер, когда всех их внезапно захлестнула волна чистой, необузданной силы и энергии темной стороны. Казалось, он исходил из самого воздуха вокруг них, настолько сильным он был. Это окутывало их чувства, взывая ко всем по-другому. Дыхание Энакина стало довольно неровным, у Люка сбилось, а Гален, казалось, вообще перестал дышать. Здесь обитало что-то грозное, зловещее и злобное. Люк вздрогнул, воздвигая свои ментальные барьеры так сильно, как только мог, уходя в себя, подальше от темноты, которой он редко подвергался. Было холодно, и самая темная часть этого была какой-то… знакомой. Какая-то часть его, часть, которую ему еще предстояло понять, сочла присутствие здесь чрезвычайно знакомым. Та же самая часть его была наполнена страхом и дурными предчувствиями в ту минуту, когда он почувствовал присутствие на этой планете. Гален был унесен короткой вспышкой видения. Было холодно, как обычно бывает в космосе, и все вокруг него было темным. Странное присутствие, которое они могли ощущать в темноте вокруг них на Коррибане, также было здесь, прямо перед Галеном. Казалось, оно душило его, когда оно сомкнулось вокруг него, прежде чем огонь пронзил его грудь, и видение исчезло. Это потрясло его, когда его прищуренные глаза осматривали каньон вокруг них троих. Энакин закрыл глаза и, укрепляя свою решимость, потянулся к знакомому участку темноты вокруг них. Казалось, она отступает от него, танцуя вне пределов досягаемости, побуждая его глубже погрузиться во тьму. Однако он знал, что лучше этого не делать, и начал отстраняться. В этот момент присутствие, которое они должны были исследовать, внезапно вырвалось наружу, казалось, пытаясь прикрепиться к нему. Энакин разрушил свои собственные ментальные барьеры, но не раньше, чем почувствовал присутствие того, кто набросился на него. Энакин был уверен, что его сердце перестало биться в тот момент. — Этого не может быть… — выдохнул он. — Это невозможно… Его сын, казалось, вышел из своего собственного транса, глядя на Энакина. — Отец… в чем дело? — тихо спросил Люк. Казалось, его сын тоже мог чувствовать присутствие, и Энакин был уверен, что мог заметить огонек страха в глазах Люка. — Я… я должен быть уверен. Я не хочу принимать никаких поспешных решений… — пробормотал он, спускаясь по трапу и становясь на прохладный камень планеты. Люк последовал за ним, хотя Галену потребовалось несколько секунд, чтобы присоединиться к ним. Глаза Галена блуждали по окрестностям, выискивая любые скрытые угрозы. — Я думаю, что знаю… Но если я прав…— Энакин покачал головой. Он не знал, как это объяснить. Как он мог? — Мы должны найти это. Если я прав насчет того, кто здесь, нам нужно предупредить Совет как можно скорее… Даже если это означает, что один из нас останется позади, — серьезно сказал Энакин, потратив время, чтобы посмотреть обоим мальчикам в глаза. Люк немного побледнел, и внимание Галена сосредоточилось на Энакине, когда он продолжил. — Я не ощущал этого присутствия очень долгое время, но если он есть здесь… Галактика находится в опасности. Я должен быть уверен. Они понимающе кивнули, и Энакин повернулся лицом к простору каньона и горы, раскинувшимся перед ним. — Не впускайте темноту внутрь. Держите себя закрытым от этого, от всего этого. И держите ухо востро на случай появления любого из тех существ, о которых я рассказывал на корабле. Не дожидаясь их ответа, Энакин шагнул вперед, держась достаточно открыто, чтобы иметь возможность следить за присутствием, скрытым в темноте. Что заставило его желудок перевернуться, так это тот факт, что оно, казалось, хотело, чтобы они его нашли.***
(Первоначальная временная шкала) Люк медитировал, впитывая новые воспоминания, которые он получал из другой временной шкалы, когда он впервые почувствовал это. Сначала Люк подумал, что это чувство связано с одним из полученных им воспоминаний. Постепенно, однако, он понял, что это было что-то совершенно другое. Он отдалился от воспоминаний, следуя за чувством к его источнику. Отдаленно он ощутил внезапное чувство страха и дурного предчувствия. На ум пришел образ Коррибана, и вслед за этим пришло присутствие, которое он не ожидал ощутить. Злобная энергия, необузданное зло повсюду вокруг и связанные с этим неприятные и болезненные воспоминания заставили Люка резко выйти из своей медитации. Как только его разум снова прояснился, все это обрело для него смысл. Вот так Люк оказался в дверях своей сестры, споря с ней, чтобы она прекратила попытки выгнать его и выслушала. — Люк, я не хочу больше слышать ни слова о... —Лея практически рычала. Однако Люк прервал ее, крепко схватив за запястье. — Лея, остановись и послушай меня! Я не говорю об отце, я говорю о чем-то худшем, о чем-то действительно плохом! — сказал он, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать. Она сделала паузу, и он понизил свой голос на несколько октав, как будто думал, что кто-нибудь услышит. — Лея… Он жив.