***
(3 дня спустя) Лея закатила глаза, когда Хан продолжал ругаться ниже её, и не пытался починить Сокол Тысячелетия. Она была почти уверена, что если бы её отец был рядом, ремонт шел бы намного быстрее. Однако Энакин расследовал самые последние убийства джедаев в надежде, что это приведет его ближе к Люку. От Энакина пока не было никаких вестей, так что Лее пришлось предположить, что он снова ничего не нашел. — Черт бы его побрал! — внезапно Хан закричал, когда на его голову и руки обрушился ливень искр. — Может быть, тебе стоит просто подождать, пока вернется отец. С такой скоростью ты просто поджаришь себе мозги лазером, — сказала Лея с легкой улыбкой. — Я могу починить это без него, я много раз латал Сокол без него. Мне не нужен твой гениальный механик-отец, чтобы починить что-то такое маленькое. Кроме того, если бы я попросил его помочь с этим, я бы никогда не услышал конца этому. — Ты и твоя гордость… — сказала Лея, покачав головой. — Ты уже что-нибудь слышала от него? — Нет … Учитывая, как долго его не было, он должен скоро вернуться. Лея услышала, как Хан вздохнул, и контрабандист выбрался из отсека, в котором он был, положив нежную, покрытую жиром руку ей на плечо. — Мы скоро найдем Люка, Лея. Я обещаю тебе. Лея покачала головой. — Меня беспокоит не то, найдем мы его или нет Хан… а то то, что произойдет после того, как мы это сделаем. Хан заключил её в свои объятия, крепко обнимая. — Все будет хорошо, Лея… Парень уже выбирался из ситуаций и похуже… С ним все будет в порядке. Лея вздохнула и мягко отстранилась. Это была не та тема, которую ей хотелось обсуждать снова. — Вот… Я достану ту часть, которая тебе нужна. Это ведро с болтами нужно починить к тому времени, как вернется отец. Хан слегка улыбнулся, уже наполовину опущенный в отсек. — Это было бы предпочтительнее. Если я не закончу, когда он вернется, он сам починит Сокол, и, как я уже сказал, я никогда не услышу об этом конца. Лея слегка улыбнулась и покачала головой, направляясь по коридору обратно к столу, она полагала, что увидела ту часть, которая была нужна Хану. Как она и думала, он лежал в куче других ненужных деталей в коробке, которую Хан вытащил перед тем, как начать. Она как раз собиралась вернуться к Хану, когда услышала слабый щелчок предохранителя снимаемого бластера. Пораженная, Лея резко обернулась и обнаружила Бобу Фетта, стоящего всего в нескольких метрах от неё с поднятым бластером. — Прошло много времени, принцесса, — мягко сказал он. — Боба Фетт, — резко сказала Лея, рука уже дернулась к её световому мечу. Должно быть, он пробрался на борт корабля, когда они не обращали внимания. Она знала, что они должны были закрыть рампу до возвращения Энакина. Она должна была прислушаться к этому внутреннему чувству. — Чего ты хочешь? — Я как раз добирался до этого, милая. Однако было бы разумно сначала сделать именно то, что я скажу. — Лея? — донесся голос Хана из дальнего конца коридора. Лея ощетинилась. Конечно, Фетт не охотился за Ханом. — Не отвечай ему. Вперед. Ты идёшь со мной, — потребовал Фетт. — Я не знаю, чего ты надеешься добиться от этого Фетта, но что бы это ни было, это не сработает, — холодно сказала Лея, кладя деталь корабля обратно на стол и медленно двигаясь к Фетту, который начал пятиться по коридору и пробираться к трапу. Его бластер ни разу не прицелился в её голову. Она слышала, как Хан приближается из холла, и молилась, чтобы он не поранился. Как только она оказалась на расстоянии вытянутой руки, Фетт схватил её за локоть, притягивая к себе в тот самый момент, когда Хан появился из-за угла. — Ты! — прошипел Хан, потянувшись за своим бластером. — Я бы не делал этого на твоем месте Соло, — прорычал Фетт, продолжая медленно отступать назад, прижимая блестку к виску Леи. — Чего ты хочешь, Боба? Если это имеет отношение к Джаббе, я уже заплатил ему. И давным-давно, — резко сказал Хан, его взгляд несколько раз перебегал с маски Фетта на глаза Леи — Может быть, это личная вендетта, — усмехнулся Фетт, медленно спускаясь по трапу и пробираясь через посадочную площадку. — Послушай, если тебе нужен я, тогда ты можешь заполучить меня, просто отпусти её, — медленно сказал Хан, всё ещё преследуя их. Одна рука лежала на его бластере, готовая выхватить оружие и выстрелить в охотника за головами, если ему понадобится. — Извини, Соло, но я не могу этого сделать. Видишь ли… меня послали не за тобой, — мягко сказал Фетт. Лея почувствовала резкое предупреждение, прозвучавшее в Силе, но она ничего не могла поделать, когда рука Фетта переместилась к её шее. Она почувствовала острый укол, и мир потемнел ещё до того, как она коснулась земли. — Лея!***
Энакин почувствовал предупреждающий крик Силы на полпути к своей дочери и Хану, и в этот момент бросился бежать со всех ног. Теперь, услышав крик бедствия Хана, сопровождаемый несколькими выстрелами из бластера, Энакин обнаружил, что практически летит к посадочной площадке, на которой был пристыкован Сокол. Сцена, на которую он наткнулся, нисколько не успокоила его. Хан опустился на колени рядом с неподвижным телом своей дочери, поднимая её на руки и поддерживая раненую руку, когда знакомая фигура в мандалорианских доспехах пыталась убежать. Инстинктивно Энакин потянулся Силой, схватив мужчину Силовым захватом и потянув его обратно на посадочную площадку. Боба Фетт вскочил на ноги, прицелился в Энакина и сделал в него несколько выстрелов из бластера, просто чтобы выстрелы попали в руки Энакина. Прежде чем Фетт смог взлететь снова, Энакин Силой раздавил реактивный ранец охотника за головами, снова швырнув его на землю, прежде чем наброситься на него с пылающим световым мечом, приставленным к его горлу. — Если не хочешь потерять голову, начинай говорить, — прорычал Энакин, пока Хан осматривал Лею. — Я бы не стал сбрасывать меня со счетов, Вейдер, — прорычал Фетт. Хватка Энакина на плече Фетта усилилась. — Значит, ты один из немногих, кто помнит. Что ж, тогда, по крайней мере, ты не будешь недооценивать то, на что я способен, — прошипел Энакин, протягивая руку через Силу и слегка надавливая на горло Фетта. — Что ты с ней сделал? — Хан внезапно спросил справа от Энакина. — Просто быстродействующий яд. Ты можешь продолжать допрашивать меня, или ты можешь попытаться вылечить её. Это твой выбор. Ты знаешь, что у тебя не так много времени, — мягко сказал Фетт. — Хан, доставь Лею на борт Сокола и посмотри, что ты можешь для неё сделать. Я разберусь с ним, — мрачно сказал Энакин, прижимая световой меч ближе к горлу Фетта и оказывая немного большее давление на дыхательные пути Фетта. Он мог чувствовать беспокойство Хана и знал, что это, вероятно, было из-за того, как Вейдер вел себя в данный момент. Однако Энакин проигнорировал его. Он уже мысленно подсчитывал, сколько времени осталось у его дочери. Он все еще собирался сначала получить от Фетта хотя бы несколько ответов. — Кто нанял тебя, Фетт? — Ты знаешь кто, — выплюнул Фетт. — Сидиус, — прорычал Энакин. — Да… Но именно твой сын передал приказ. Первой эмоцией, которая проявилась у Энакина, был шок, и его хватка на Фетте ослабла. Следующей эмоцией, поразившей его, было предательство, глубокое, режущее предательство, которое он никогда не ожидал испытать в этой жизни. После этого знакомая ярость накрыла Энакина подобно приливной волне, и он нанёс Фетту Удушающий Удар в полную силу, подняв охотника за головами высоко в воздух. — Ты лжешь, — прошипел Энакин, отказываясь верить, что Люк мог приказать Фетту убить Лею. — Нет… я не… он… дал мне… голодиск… с… данными о цели, но… он даже… не потрудился посмотреть… кто… цель…— Фетт задохнулся, схватившись за горло. — Энакин, — внезапно слабо произнес Хан, стоя на трапе Сокола с Леей на руках. — Лея… У нас нет времени, а Сокол застрял здесь. Я был в середине ремонта, когда появился Фетт. Энакин зарычал и усилил хватку на горле Фетта. — Назови мне хоть одну вескую причину, почему я не должен убивать тебя, — прорычал он Фетту. — Энакин, оставь его, нам нужно идти! — сказал Хан немного громче. Стиснув зубы, Энакин позволил Фетту упасть на землю. — Если ты ещё раз приблизишься к моей дочери, я без колебаний убью тебя, Фетт, — мрачно предупредил его Энакин, прежде чем повернулся и взял Лею на руки у Хана. — Я отвезу её в ближайшую больницу, — натянуто сказал он, уже поворачиваясь, чтобы начать свой безумный бросок за помощью. Хан был прав. Прямо сейчас Лея нуждалась в нём больше, и если он когда-нибудь снова увидит Фетта, он позаботится о том, чтобы охотник за головами не ушел живым.***
Эйус был один. Вокруг него был белый мир, в котором ничего не было видно на многие мили вокруг. Надеясь в конце концов что-нибудь найти, он начал бесцельно бродить, постоянно ища… что угодно. — Люк. Эйус замер при звуке слишком знакомого голоса, быстро оборачиваясь, чтобы попытаться определить источник. Он ничего не нашел. — Кто там? — устало позвал он. — Люк… Эйус снова развернулся, его разочарование росло. — Покажись! — крикнул он Чья-то рука легонько сжала его плечо. — Люк. Эйус отстранился от контакта, отшатнувшись назад, когда его взгляд упал на своего отца, скорбно стоящего перед ним с затравленным выражением в глазах. Эйус отрицательно покачал головой. — Нет… ты на самом деле не здесь… Это просто сон… — Ты знаешь, что это не просто сон. Так же, как ты знаешь, что задание, которое ты дал Бобе Фетту, было приказом убить кого-то из твоей собственной семьи, — тихо сказал Энакин. — О чем ты говоришь? — Эйус зашипел. — Ты знаешь о чём, Люк. Сила прошептала предупреждение, но ты не проверил миссию, которая была дана. Даже сейчас ты можешь почувствовать правду в моих словах. Сидиус послал тебя отдать приказ убить твою собственную сестру. — Я больше не Люк! Теперь я Эйус, Дарт Эйус! Энакин мрачно смотрел на него несколько мгновений, прежде чем заговорил очень тихо. — Это имя твоего истинного "я"… Ты просто забыл. По какой-то причине, которую Эйус не мог понять, эти слова задели струну глубоко внутри него, но он отогнал растущие чувства в сторону. — Я не он, как бы сильно ты ни хотел, чтобы я был! Ты просто не можешь понять, — резко сказал Эйус. Внезапно выражение лица Энакина изменилось на более устрашающее, внушительный рост вместо отеческой фигуры. Его глаза, всего несколько секунд назад поразительно голубые, теперь были цвета сверкающего золота, который соперничал с глазами Эйуса. Эйус на самом деле понял, что съежился от внезапной ярости Энакина. — Не могу понять? Я понимаю больше, чем ты можешь себе представить, Эйус. И как бы ты ни пытался спрятаться от чувства вины за всё, что ты сделал, как бы сильно ты ни старался игнорировать правду в своих действиях, они найдут тебя. Стыд и страдания не исчезнут до тех пор, пока ты остаешься на этом пути, и тебе придется жить с тем фактом, что ты передал приказ убить свою сестру, что ты предал свою семью, и что даже сейчас ты стоишь в стороне и наблюдаешь, как тебя пытают каждый день. Независимо от того, как сильно ты это отрицаешь, ты знаешь, что он – это ты. — Голос Энакина был осуждающим, и Эйус задрожал, закрыв голову руками, как будто защищаясь от смертоносного шквала. — Тебе некого винить, кроме себя, и я молюсь, чтобы Сила смилостивилась над тобой, как смилостивилась надо мной, и ты нашел свой выход с тёмной стороны, но даже это будет невозможно, пока ты не осознаешь свои преступления. Открой глаза, Люк, ты мой сын. Ты тот, кто ты есть, и если ты решишь вернуться к нам, мы будем рады принять тебя с распростертыми объятиями. Однако это полностью зависит от тебя. Я только надеюсь, что ты выберешь правильный путь. — Нет! Нет, я не твой сын! Я знаю правду: ты никогда не хотел меня, ты хотел его! Говори, что хочешь, отец, но я больше не буду слушать твою ложь! — Эйус внезапно сорвался, тёмная сторона вновь усилилась в нем, когда он напомнил себе, что заставило его полностью принять тёмную сторону в первую очередь, черпая силу из тёмных мыслей. Энакин вздохнул, положив руку на щеку Эйуса, который вздрогнул от прикосновения, быстро отступив, когда рука Энакина медленно опустилась в его сторону. — Я могу только молиться, чтобы Сила сняла пелену с твоих глаз и раскрыла ложь Сидиуса. Со вздохом Эйус подскочил на своей кровати, грудь вздымалась, когда его глаза дико осматривали комнату вокруг него. Как только он пришел в себя и понял, что находится в своих покоях на секретной базе, созданной его мастером, его дыхание выровнялось, и он провел рукой по своим взъерошенным волосам в попытке успокоиться. Ты передал приказ убить свою сестру… Эйус покачал головой, пытаясь избавиться от этой мысли и чувства вины, которые угрожали овладеть им. Всё это был просто сон, не более того. У него не было возможности узнать, кто был целью, и он не собирался начинать вынюхивать, чтобы выяснить, было ли правдой то, что сказал его отец в сне. Кроме того, даже если бы это было правдой, почему его это должно волновать? Он разорвал все свои связи со своим прошлым. Ну… не все из них… В частности, есть одна девушка… Усилием воли Эйус с рычанием отогнал мысль на задворки своего сознания. Он ненавидел находиться в одном здании с Люком дольше, чем это было необходимо. Это всегда влияло на него так, как он предпочел бы, чтобы этого не происходило. Сила время от времени притягивала Эйуса, пытаясь привлечь его к Люку, объединить их двоих и залечить разрыв, который остался, когда Люку помешали слиться с Эйусом. Он ненавидел это. Начинать разделять некоторые из тех же чувств… получать проблески воспоминаний Люка… иногда ощущать боль, которую он испытывал на нижних уровнях. Эйус ненавидел быть связанным с Люком в любой момент, но он не мог найти способ блокировать его всякий раз, когда случались эти краткие моменты связи. Надеюсь, скоро мне больше не придется беспокоиться о мелких связях. С этой радостной мыслью Эйус с тихим ворчанием откинулся на спинку кровати. Тем не менее, он не мог выбросить образ золотых глаз своего отца из головы, даже когда снова засыпал.***
Тем временем Энакин проснулся от точно такого же сна. Он ухватился за гнев в инстинктивной попытке избежать боли, когда встал с кровати, направляясь прямо к освежителю, соединенному со спальней, которую он делил с Падме. Все было бы лучше, чем боль, которая пыталась охватить его сердце из-за его неудачи. Он не смог защитить своего сына, и теперь Люк был потерян для Сидиуса. Для Энакина не могло быть яснее, что Люк не послушает его сейчас… И все же была та маленькая часть его, которая взывала к надежде, несмотря на то, насколько безнадежной казалась ситуация. Его кулаки сжались при мысли обо всем, что Сидиус сделал с его семьей, и Энакин услышал, как гранит раковины треснул под хваткой его механической руки, заставляя его медленно ослабить хватку, когда он приходил в себя. Неохотно он медленно прогнал свой гнев, уставившись на свое отражение в зеркале. Он даже не понял, что плакал. Расстроенный, Энакин вытер слезы, уставившись в раковину и пытаясь взять себя в руки. Его эмоции выходили из-под контроля, и он слишком часто был на волосок от того, чтобы снова обрести статус Вейдера, чтобы чувствовать себя комфортно. Тем не менее, казалось, что все его центры, которые мешали ему быть Вейдером, были выведены из-под него. Вздохнув, Энакин покинул освежитель, чувствуя себя совершенно опустошенным, когда он натянул свою тунику, которую оставил лежать на кровати, и вышел из спальни. Ноги инстинктивно привели его к комнате Леи, когда он наклонился в дверном проеме, наблюдая за своей дочерью, мирно спящей в своей постели. Хан всё ещё сидел в кресле напротив неё, мертвый для окружающего мира в своей нынешней дремоте. Они оказали Лее необходимую медицинскую помощь как раз вовремя, ни минутой раньше. Все это испытание болезненно напомнило Энакину о том времени, когда Охотница попыталась убить Люка, и он беспокоился, что они, возможно, не смогут вовремя позвать на помощь. Однако врачи смогли идентифицировать яд и ввести противоядие. Как только Лея была достаточно здорова, чтобы путешествовать и Сокол был починен, они приехали обратно на Корусант, чтобы она могла получить заслуженный, долгожданный отдых. Как только он убедился, что с его дочерью все в порядке, Энакин тихо вышел из её комнаты, оказавшись в комнате, в которую он не входил с тех пор, как Люк перешёл на тёмную сторону. С сожалением, Энакин провел рукой по грязной кровати, неубранной так же, как и в день их отъезда на Коррибан. Его глаза блуждали по коллекции моделей кораблей и подрейсеров, которые они вдвоем строили на протяжении многих лет, заставляя многие заветные воспоминания всплыть с болезненной ясностью. На его комоде голографическая фотография ухмыляющегося десятилетнего Люка на плечах Энакина во время гонок на подрамниках заставила глаза Энакина наполнились слезами, когда он опустился на кровать, обхватив голову руками. Я не позволю ничему плохому случиться с тобой, Люк… Не в этот раз… не снова… Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось… — Мне так жаль, Люк… Я подвёл тебя… — прошептал он в темноту.