Испытание временем 2: Прошлое сталкивается с будущим

У времени нет конца. Люк уже усвоил этот урок. Проходили бесконечные, неизмеримые часы, и у него не было никакой возможности узнать, когда его позовут в следующий раз, никакого намека на то, когда его приведут к Сидиусу, чтобы он снова страдал. Никакого намека на то, когда всё это наконец закончится. Он не знал, планировал ли Сидиус еще один внезапный, жестокий "разговор", как это было недавно после наказания Люка и Эйуса. Люк всё ещё чувствовал горький металлический привкус крови во рту после пережитого, и он осторожно сидел, чтобы залечить несколько неприятных ран, которые также были результатом "разговора". Он точно был уверен только в одном — следующий раз, когда Эйус придёт за ним, будет последним. И все же это время, казалось, не хотело наступать, продлевая страдания Люка. Почему это не могло просто закончиться сразу? — На этот раз он действительно сломал тебя, не так ли? Люк вздохнул, прислонившись головой к каменной стене. Он никак не мог понять, почему Эйус сделал то, что он сделал… — Ты не можешь сдаться. Ты должен продолжать бороться. Но зачем бороться? Зачем бороться, если он все равно умрет? — Если ты действительно умрёшь… Тогда ты умрешь настоящим Скайуокером… Почему Эйуса это вообще волновало? — …и не сломленным человеком, иначе будь я проклят. Он всё ещё заботится, прошептал тихий голос в голове Люка, хотя ему было трудно в это поверить. — Я больше не хочу ничего слышать. Он просто слишком боится увидеть правду, продолжал тоненький голосок. Разве Энакин изначально не был таким же: слишком боялся раскусить ложь, которой его кормил Сидиус? И все же, сидя один в темноте, все еще ощущая боль от предательства, Люк не был уверен, верит ли он, что у Эйуса ещё есть шанс… В последний раз, когда он видел его, в его глазах не было никакой заботы, океан ледяного голубого безразличия… Люк внезапно дернулся от шока, почти так, как будто в него ударила молния. Ощущение, с которым он к настоящему времени стал хорошо знаком. Ледяное голубое безразличие… Ледяной голубой… Синий. Не сверкающий, ненавистный золотистый, а голубой. Чистый, кристально-голубой, которым гордился сам Люк. Яркие, сияющие голубые глаза, которые могли пронзить любого насквозь и, казалось, видели каждую ложь в самой душе. Синий. Кто бы мог подумать, что цвет (простой цвет!) может зажечь такой слабый проблеск надежды? Ладно, подумал Люк про себя, возможно, все еще есть надежда для Эйуса… для души Люка… Тем не менее, я не вижу никакой надежды для своей жизни. Это была дилемма. Он был единственным, у кого всё ещё была чистая, незапятнанная душа и воля оставаться на светлой стороне Силы, тем, кто хотел, чтобы произошли перемены. Эйус — другой Люк — был единственным, у кого всё ещё был шанс выжить, и, возможно, в нём осталось ровно столько света, чтобы его можно было вернуть к здравому смыслу. Так как же это вообще может сработать? У каждого Люка была половина того, что было необходимо, чтобы исправить этот ужасный беспорядок, но обстоятельства, казалось, не позволяли им делать именно то, что им было нужно. А прекрасное второе "я" Люка было слишком упрямым, чтобы прислушаться к голосу разума. Дверь в другом конце комнаты скользнула в сторону, прерывая размышления Люка. Ему не нужна была Сила, чтобы сказать, что другой Люк был на другой стороне, стоя в коридоре в полной темноте. — Ты идёшь со мной, — бесстрастно сказал другой Люк. Люк попытался встать, но потеря крови и его травмы в целом заставили его со стоном рухнуть обратно на землю. Не говоря ни слова, другой Люк пересек комнату и поднял Люка на ноги, позволив Люку опереться на него для поддержки, но продолжая крепко сжимать руку Люка. Я думал, ты сказал, что больше никогда мне не поможешь, Люку пришлось сдержаться, чтобы не сказать. Ах, да, он сказал это, произнес тот тихий голос в его голове, когда другой Люк вел его за собой, но он не это имел в виду. И именно тогда, наблюдая за другим Люком, когда они пробирались по затемненным коридорам, не сводя глаз с капюшона, натянутого на черты, идентичные его собственным, на Люка внезапно снизошло озарение. Он знал, что ему нужно было сделать.

***

Хан всегда был защищать свой драгоценный Тысячелетний сокол, но когда дело дошло до Энакина, ему пришлось признать, что Энакин превосходил его в области механики и полетов. Однако Хан всегда утверждал, что это было только из-за его навыков джедая и потому, что у него было больше лет опыта. Тем не менее, когда Энакин попросил его сесть за штурвал, как только они войдут в атмосферу в Биссе, Хан с радостью подчинился. Энакин знал, куда они направлялись. Энакин знал, где был Люк. Если бы я только знал, во что мы ввязываемся, что мы собираемся делать, что мы найдем, выйдем ли мы живыми или нет, Энакин не мог не перестать так думать. Тем не менее, он медленно повел Сокол вниз, к поверхности Бисса, скользя взглядом по деревьям, которые он мог видеть внизу. Из видения Люка он знал, что Люка держат в каких-то руинах... Его лучшим выбором были бы руины храмов раката. Найти путь внутрь этой секретной базы, созданной Сидиусом, должно было стать по-настоящему сложной задачей. Рядом с ним Хан напряженно сидел в кресле второго пилота, которое обычно занимал вуки. Молодой человек был не в восторге от того факта, что ему предстояло остаться с вуки, пока джедаи справлялись с опасной угрозой, которая, как они все знали, поджидала их. Однако Энакин совершенно ясно дал понять, что если Хан пойдет с ними или прокрадется в руины позади них, он просто подвергнет себя и других большему риску и сделает план спасения намного сложнее осуществимым. Хан и Чубакка были ответственны за прикрытие и осуществление их побега, на случай, если все пойдет наперекосяк. По опыту Энакина, так обычно и происходило. — Следите за любыми руинами, — сказал им Энакин, его тон звучал рассеянно, когда его глаза и силовые ощущения блуждали по густой растительности под Соколом. Лея и Гален появились из-за угла, входя в кабину пилотов. Гален стоял сразу за пилотскими креслами, в то время как Лея перегнулась через плечо Хана, её глаза блуждали по виду, который расстилался перед ними через обзорный иллюминатор. Как ни странно, она вздрогнула. — Здесь так много зла… — пробормотала она. Энакин моргнул, на мгновение переключив свое внимание с поисков Люка на то, чтобы действительно обратить внимание на Силовые энергии, которые покрывали планету. Конечно же, эти энергии принадлежали тёмной стороне. Энакин не мог не беспокоиться о том факте, что энергии не повлияли на него. Возможно, он просто не заметил из-за всего времени, которое он провел здесь как Вейдер. Возможно, он просто привык к этому. Тем не менее, он должен был, по крайней мере, подсознательно обнаружить тёмную сторону Силы. У Галена, казалось, был похожий ход мыслей за спиной. По крайней мере, Энакин был не единственным. Возможно, это были просто перебежчики, которые не обращали внимания на могущество тёмной стороны на планете. — Бисс особенно силён в тёмной стороне Силы, — сказал Энакин, возобновляя свое осторожное прощупывание Люка. — Во времена Империи было намного хуже. Большей части этой растительности здесь больше не было из-за того, насколько коррумпированной стала планета, когда Сидиус сделал эту планету своим личным убежищем. Однако сейчас у него лучшие дни. Он не такой испорченный. Всё ещё испорчен, но не так сильно. Лея медленно кивнула. — Это красиво, но… темно… — Понятно, — осторожно сказал Энакин. — Кто-нибудь из вас может что-нибудь почувствовать? Лея печально покачала головой. — Нет, я не могу. Во всяком случае, ничего из того, что мы ищем. Только эта густая тьма. Энакин нахмурился, слегка покачав головой со вздохом. — Хотел бы я иметь представление о том, где они находятся, но единственное, что я собрал — это система, и я догадался о планете. Даже Люк не знает больше, чем я. — Возможно, мы всё делаем неправильно, — внезапно сказал Гален, удивив их всех. Гален проигнорировал обращенные на него взгляды и продолжил: — Мы ищем этот яркий свет в море тьмы, когда нам следовало бы искать самую сильную концентрацию темной стороны на планете. Там будут Сидиус и оба Люка, возможно, даже Мара Джейд. В любом случае, потребуется много внимания и использования Силы, чтобы замаскировать такое яркое присутствие, как у Люка. — Значит, ты уже что-нибудь нашёл? — спросила его Лея. Энакин, однако, уже вникал в предложенный Галеном подход, перемещаясь через тёмные энергии, пытаясь найти, где тёмная сторона Силы была самой сильной. — Пока нет, но мы, вероятно, найдем что-то гораздо быстрее, если попробуем использовать этот угол, — отметил Гален. Лея, казалось, очень не хотела добровольно копаться в тёмной стороне, даже если это означало найти её брата. К счастью, ей не пришлось этого делать. — Я думаю, что я нашел их, — резко сказал Энакин, его чувства обострились на обнаруженной им яме зла, которая, казалось, находилась под поверхностью, концентрированная и удушающая. По крайней мере, это было удушающе для обладателя легкой стороны. Точно так же, как когда он пришёл к открытию, тёмная сторона повлияла на него не так сильно, как на других, потому что он провел двадцать три года во тьме. Что ж, двадцать три года во тьме за одну жизнь. — Где? — Лея спросила, хоть Энакин уде направил Сокол. — Не слишком далеко, — мрачно сказал Энакин. Позади него Гален кивнул. — Я тоже это чувствую… Мы идем в яму сарлакка, не так ли, Энакин? Выражение лица Энакина потемнело. — Да… Я думаю, что это так. Странный сине-зеленый туман окутал руины Ракат, вокруг которых была сосредоточена тёмная сторона, как и ожидал Энакин. Он умело провел Сокол сквозь туман, нашел открытое место в густой зелени деревьев и посадил Сокол на гладкий плоский выступ скалы, который выступал из земли. Отстранённо Энакин задавался вопросом, не приземлился ли он только что на крышу давно забытого храма или дома. Как только Сокол выключился, небольшая группа — не считая Чубакки и Хана — приготовилась приступить к их спасению. У Леи было несколько слезливое прощание с Ханом, которое Энакин и Гален сохранили в тайне, подождав у подножия трапа, прежде чем она присоединилась к группе. Не говоря ни слова, группа направилась к густым деревьям, которые стояли в нескольких футах перед ними, держа глаза открытыми и оставаясь настолько настроенными на Силу, насколько это было возможно, на случай, если Сила даст им какие-либо указания. Они проходили мимо различных форм руин, надеясь найти какой-нибудь секретный вход в какой-нибудь подземный слой. Энакин мог ощущать коридоры и комнаты далеко под ними, пока они шли, указывая, что у Сидиуса действительно была здесь довольно значительная база. Как они собирались быстро и тихо найти Люка на такой обширной подземной базе, Энакин не знал. Чего он не ожидал, так это очевидного предполагаемого входа, на который наткнулся Гален. — Энакин, Лея, кажется, я что-то нашёл!— крикнул Гален из-за деревьев, отвлекая двух других от мест, которые они искали. Он ненадолго появился из-за густой листвы, махнув им рукой вперед. — Кажется, я кое-что нашёл... — Что? — спросил Энакин, перелезая через особенно большой ствол упавшего дерева. — Вход в… куда-то. Я чуть не пропустил это. Он спрятан под виноградными лозами, — быстро сообщил Гален, продираясь сквозь виноградные лозы и густой кустарник, как будто они ничего не значили. — Это куда-то ведет, я просто не могу сказать куда. Тёмная сторона становится сильнее, чем дальше, поэтому я думаю, что это то, что мы искали. — Попытка не повредит, — тихо сказала Лея, когда Энакин световым мечом срезал довольно толстый участок лиан со своего пути. — Это здесь, — крикнул Гален прямо перед ними. Энакин нырнул под низко свисающую ветку — ту, под которой Люк, вероятно, мог просто пройти, не пригибаясь, — и, наконец, достиг поляны, на которой находился вход Галена. И действительно, в центре поляны был участок камня, видневшийся сквозь густой мох и другие различные растения, которые росли поверх него. Одна большая плита стояла неловко, выступая из остальной части камня. Она казалась подвижной, что указывало на то, что если бы они силой отодвинули её в сторону, то могли бы войти в то, что находилось внизу. Энакин подумал, что это было немного слишком просто, но это было лучшее, что у них было, поэтому он не жаловался. Он просто оставался настороже. — Ты можешь мне с этим помочь? — спросил Гален Лею, которая быстро подошла и встала напротив него. Энакин отошел в сторону, когда они вдвоем подняли большую плиту и отложили её в сторону, оставив отверстие, достаточно большое, чтобы они могли проскользнуть в слегка видимый коридор внизу. Падение казалось прилично долгим, но не смертельным. — Я пойду первым, — резко сказал Энакин, шагая к отверстию, прежде чем проскользнуть в щель. Было несколько мгновений, когда он был в невесомости, прежде чем — с небольшой помощью Силы — он приземлился вертикально на ноги в кромешной тьме коридора. Как только он пришёл в себя, Энакин активировал свой световой меч, тускло осветив небольшую часть комнаты. Этого было достаточно, чтобы он мог оценить состояние залов. Стены были увиты виноградными лозами, а в слегка влажном воздухе чувствовалась определённая прохлада. Он был уверен, что чем дальше они заходили, тем хуже становилось. — Что ты видишь, отец? — раздался голос Леи над ним. Энакин поспешно отступил с пути любого возможного внезапного спуска, прежде чем ответить. — Всё чисто. Как он и подозревал, за его словами быстро последовал мягкий стук, когда Гален приземлился перед ним. Он отступил в сторону и активировал свой световой меч, его светло-голубой клинок ожил в тот же момент, когда Лея приземлилась в камере. Она молча вытащила свой собственный световой меч, добавив к этому его собственное темно-синее свечение — похожее на лезвие Энакина. Три световых меча вместе освещали зал как могли. — Давай, давайте двигаться, — твердо сказал Энакин, его голос эхом отозвался в зале, прежде чем все они двинулись вперед. Он ничего не сказал, но он чувствовал, что у них заканчивалось время, и если у них заканчивалось время, это означало, что у Сидиуса заканчивалось терпение. Как будто у него был собственный разум, рука Энакина опустилась ко второму световому мечу на его поясе. Определённому световому мечу с зеленым лезвием, в котором находился синтетический кристалл, выкованный в хижине "Бена" Кеноби на Татуине, его дизайн похож на дизайн Оби-Вана. Он держал его рядом с тех пор, как похитили Люка, и планировал вернуть его владельцу сегодня. Его рука опустилась немного ниже, к маленькому мешочку на его поясном ремне. Мешочку, в котором лежала тонкая прядь волос, очищенная от крови, запятнавшей её, когда он нашел её. Все знали, как тяжело это было для него, но никто не мог понять, насколько это было тяжело. Эти два маленьких предмета были чувством комфорта, чем-то, за что можно было держаться. Поэтому он держал их при себе, хотя никому не рассказывал о Косе Падавана. Только Оби-Ван знал, что она у него есть. С беспокойством Энакин послал запрос через Силу впереди них, надеясь, что он сможет ощутить одну из версий своего сына. Знать, что любой из них был здесь, было бы облегчением. Однако он ничего не нашел. Темнота только усилилась, когда он использовал светлую сторону, чтобы попытаться что-то найти. Энакин незаметно взглянул на двух своих молодых, молчаливых спутников, прежде чем медленно и осторожно попробовать ещё раз, но другими способами, когда он снова сфокусировал свой взгляд перед собой. Гален взглянул на него. Движение, которое Энакин заметил периферийными устройствами. Тем не менее, Энакин проигнорировал этот взгляд. В данный момент он использовал этот резерв только потому, что верил, что это будет единственным способом преодолеть эфирную стену, которая отделяла Энакина от его сына. Вместо того чтобы сражаться с тьмой, Энакин позволил себе ненадолго слиться с тьмой, ровно на столько, чтобы провести быстрый поиск. Ярость легко воспламенилась в нем, когда он почувствовал Сидиуса впереди них, и масла в огонь только подлила, когда он почувствовал, что Мара тоже рядом с ним. Он попытался вытянуться вперёд, чтобы посмотреть, сможет ли он найти Люка, но внезапная атака из темноты заставила его отступить. В данный момент он просто использовал тёмную сторону, чтобы попытаться найти Люка, и он отказался в конечном итоге попасть в ловушку. Он быстро оборвал свою связь с Силой в целом, давая себе время остыть, прежде чем снова обратиться к Силе. — Будьте готовы, — резко сказал Энакин, нарушая тишину между ним и двумя его спутниками. Они оба удивленно посмотрели на Энакина. — Он прямо перед нами, — мрачно закончил Энакин, прежде чем остановиться перед смехотворно большой дверью для того состояния, в котором находились руины. Протянув руку и деактивировав свой световой меч (хотя и не убирая его в кобуру), Энакин призвал Силу, чтобы открыть древние каменные двери. Тусклый свет залил коридор, и двое других скопировали движение Энакина, деактивировав свои световые мечи, прежде чем все вместе переступить порог, Энакин впереди. Его глаза быстро окинули большое подземное помещение. Напрягая свои чувства, Энакин мог сказать, что, пока они шли по коридору, они медленно спускались вглубь планеты, поскольку внезапно оказались довольно далеко от поверхности. Энакин медленно огляделся, отмечая большие каменные колонны, твёрдую каменную стену, случайные факелы, которые создавали тусклый свет в подземной камере. Их шаги эхом отдавались по просторной каменной комнате, когда они медленно приближались к другой стороне комнаты, где их ожидали. Кровь Энакина опасно вскипела, и он ощетинился, когда увидел Сидиуса, стоящего на возвышении и закутанного в свою тёмную мантию. Тем не менее, его белые, высохшие руки выглядывали из рукавов мантии, и брови Энакина слегка нахмурились. Сидиус определенно быстро постарел…возможно, просто так было устроено тело клона, и его тело быстро разрушалось. Справа от мерзости — слева от Энакина — стояла Мара Джейд, её зеленые глаза были острыми и расчетливыми, когда она изучала трех приближающихся джедаев. Энакину потребовалась вся сила воли, чтобы не щелкнуть выключателем Вейдера и не задушить её, когда выражение полного предательства на лице Люка из его видения всплыло перед его мысленным взором. Контроль, Скайуокер… нужен контроль прямо сейчас, иначе никто из нас не выберется из этого живым. У тебя есть обещание — несколько обещаний, — которое ты должен сдержать. Будь начеку, сделал себе выговор Энакин, внезапно остановившись у подножия лестницы взглядов, ведущей к Сидиусу на приподнятой платформе. Вся эта прогулка тревожно напомнила ему о том времени, когда он был Вейдером, и даже сейчас в глубине его сознания был небольшой импульс преклонить колени. Он был достаточно близко, чтобы разглядеть отвратительную ухмылку на лице Сидиуса под капюшоном, как будто Сидиус знал, с каким порывом тот боролся. Энакин заговорил первым, его авторитетный голос зазвенел по всей комнате. — Где он? Сидиус слегка хихикнул. — Прямо к делу, как всегда, Энакин. Или мне следует называть тебя Вейдер? — спросил Сидиус, насмехаясь над титулом ситха. — Я почувствовал твою борьбу с тёмной стороной в тот момент, когда ты вошел в систему! Ты, как никто другой, должен знать, что с тёмной стороны нет пути назад… Энакин ощетинился от двойного смысла в его словах, одно из которых было направлено на него, а другое как удар в его стремлении вернуть Люка к свету. Он начал подниматься по ступенькам, прежде чем кто-либо смог его остановить. — И тебе уже следовало бы знать, что идеализм далек от истины! — Энакин зарычал. У него не хватало терпения на Сидиуса. Он преследовал своего сына по всей галактике, и он собирался вернуть его сейчас или умереть, пытаясь. Он схватил Сидиуса спереди за плащ, вытаскивая старую сморщенную мерзость ближе, когда он активировал свой световой меч и держал его всего в нескольких сантиметрах от лица Сидиуса. Он проигнорировал цепную реакцию, которую вызвали его действия позади него. Световой меч с фиолетовым лезвием, который Мара активировала и держала у него за спиной, световой меч Леи, активированный и приставленный к горлу Мары, и Гален, стоящий с обоими активированными световыми мечами, оглядывающийся вокруг, как будто почувствовал третью угрозу. Голубые глаза Энакина были испорчены золотыми прожилками, когда он выдержал тошнотворно-желтый взгляд Палпатина. — Где мой сын? — зашипел Энакин. Сидиус рассмеялся. Что-то, что заставило Энакина напрячься. Если Сидиус смеялся в подобной ситуации, это означало, что всё шло в его пользу, так, как он хотел, в соответствии с планом. Энакин ненавидел мысль о том, чтобы играть на руку Сидиусу. Никогда больше, не во второй раз. — Как насчет того, чтобы ты отозвал своих маленьких сторожевых псов, и я мог бы просто… поговорить, — сказал Сидиус с ухмылкой. — Я думаю, я просто воспользуюсь своим шансом, я чувствую себя хорошо из-за них, — холодно ответил Энакин, молясь, чтобы Сидиус не блефовал каким-нибудь маневром, который закончился бы тем, что кто-то под его опекой и защитой пострадал. Ухмылка Сидиуса превратилась в насмешку. — Ты забываешь свое место! Энакин напрягся, почувствовав предупреждение, прозвучавшее в Силе. Но он неверно истолковал предупреждение. Он был настолько уверен, что готовящаяся атака обрушится на него, что не смог увидеть реальную угрозу. Молния пронеслась мимо него, устремляясь к… Лее. Энакин быстро отреагировал, оттолкнув Сидиуса, когда Лея вскрикнула от боли, и легко увернувшись от смертоносного клинка Мары. Он спрыгнул с нескольких ступенек, прежде чем призвать Силу, встал перед упавшим, бьющимся в конвульсиях телом своей дочери и принял удар молнии на себя. На несколько мгновений он почувствовал, как нервы в его теле загорелись, сжигая каждую молекулу его существа, прежде чем он заставил себя выпрямиться, несмотря на боль, поднял руки и медленно впитывал молнию по крупицам, пока, наконец, боль больше не прошла. Осталось только напряжение, чтобы молния не причинила вреда его дочери. Он решительно стиснул зубы, прежде чем Сидиус прекратил свое нападение. Прежде чем Энакин смог попытаться убить его за покушение на Лею после всего, что Сидиус уже сделал с семьей Энакина, Сидиус заговорил. — Я думаю, пришло время сделать это немного более… интересным, — сказал Сидиус немного громче, чем необходимо, его жёлтые глаза сверлили Энакина с платформы, в то время как Энакин стоял с твердой решимостью. Его силовые чувства первыми уловили изменение. Плотная завеса, которая скрывала от него сына Энакина, упала, позволив потоку тьмы внезапно приобрести определенный силовой характер. Его сердце подпрыгнуло к горлу от надежды, когда он почувствовал полосы света и даже серого в той же самой Сигнатуре Силы. Он инстинктивно потянулся к присутствию, даже когда почувствовал, что оно приближается, большая часть его ожидала почувствовать, что это присутствие приветствует его собственное. Ему пришлось сдержать свою боль, когда присутствие отдернулось от него, запирая его снаружи и отрезая от них. Именно тогда он услышал первый шорох одежды по каменному полу, и его голова быстро повернулась в направлении звука. Обширный, темный как смоль коридор. Однако его взгляд не дрогнул, когда он пристально вглядывался в глубину зала. Теперь в любой момент… Его глаза должны были привыкнуть, когда он, наконец, смог различить очертания фигуры, которая шла по коридору, и Энакину пришлось бороться с инстинктом подбежать к ним и заключить их в объятия, которые защитили бы его от всего зла, которое заразило их жизни, когда его сын наконец вошел в тусклый свет комнаты. Энакину достаточно было посмотреть немного ниже и влево, чтобы все эти глупые мысли исчезли. Там был Люк, выглядевший так, как будто он был заключенным годами, а не несколько недель, как это было на самом деле. Он был худым, с нездоровой бледностью кожи, тёмными кругами под глазами, и он дрожал при каждом резком шаге, когда сын Энакина грубо тащил Люка за руку. Несколько ужасных порезов были видны сквозь его разорванную рубашку, а на лице он был совершенно грязным, кровь сочилась из уголка его рта, и Энакин был почти уверен, что это пятна крови оттеняли черноту его одежды. Но что поразило его больше всего, так это глаза Люка. Где был тот огонь, который он так хорошо знал? Яростное, упрямое сопротивление, которое так ярко светилось, когда Люк смотрел смерти в глаза на Второй Звезде Смерти, исчезло, сменившись тупой покорностью. Этого света не было в его глазах, и не было и следа от его широкой, заразительной улыбки, которая озаряла эти голубые глаза. Голова Люка слегка приподнялась, его пристальный взгляд остановился на сцене перед ним. Его глаза блуждали по Лее, которая всё ещё не поднялась с пола, и он лишь слегка пошевелился, его сердце на самом деле не участвовало в движении, поскольку он, казалось, смирился с тем, что действительно ничего не может сделать. Его глаза оторвались от неё и встретились с глазами Энакина, и они, казалось, вели весь разговор просто глазами. Энакин практически мог слышать Люка в своей голове, когда эмоции тускло мерцали в глазах Люка. Это было всё, что Энакину нужно было увидеть. — Люк? — Я уже начал думать, что ты не придешь. — Я всегда буду приходить! Ты мой сын! — Я рад, но… в этом нет смысла. — Я вытащу тебя отсюда, я обещаю тебе, Люк, Сидиусу это с рук не сойдет! — Отец… — Нет, я не собираюсь тебя терять. Шанс еще есть! — Нет, нет, отец… Я смирился со своей судьбой… — Ты не можешь сдаться! — Ты не понимаешь… Ты не поймешь… не сразу… но со временем поймешь. — Люк… — Перестань сосредотачиваться на мне. Помоги ему. У него всё ещё есть шанс, не трать на меня свое время. Их разговор в зрительном контакте внезапно прервался, когда Люка заставили опуститься на колени рядом с Сидиусом. Энакин с болью оторвал взгляд от Люка, отчаянно вглядываясь в капюшон, который был натянут на лицо его сына. Здесь не было необходимости в капюшоне. Они все знали, кто он такой. Он хотел видеть лицо своего сына, он хотел знать, что происходит в голове его сына, но он не мог этого сделать, если бы был отрезан от него и не мог смотреть на его лицо. По крайней мере, он все еще мог немного изучить язык своего тела. Его сын отступил в тень рядом с Сидиусом, и Энакин бессознательно сделал шаг к нему. — Люк… Движение его периферийных устройств остановило его, прежде чем он смог зайти слишком далеко, когда он заметил, что Сидиус положил иссохшую руку на плечо Люка, сжимая его так сильно, что Люк поморщился от боли. Разум Энакина уже лихорадочно работал. Их было три на три, поскольку Энакин не пропустил атаку своего сына в этот момент, исходя из опыта Энакина с его собственным падением. Но был также Люк, бессильный что-либо сделать и выглядевший так, как будто он на самом деле не собирался ничем помогать. Люк был так близок к Сидиусу, что Сидиусу не потребовалось бы многого, чтобы покончить с жизнью Люка, если бы Энакин сделал неверный шаг. Энакину не особенно хотелось видеть, как он снова умирает. Лея поднялась на ноги, поравнявшись со своим отцом, когда её взгляд метался между Люк, Сидиусом и Марой. Гален поравнялся с Энакином по другую сторону от него, хотя его взгляд был прикован к сыну Энакина, который прятался в капюшоне своей мантии, не произнося ни слова и не подавая никаких признаков того, что он даже узнал их. Хватка Сидиуса на плече Люка усилилась, впиваясь и вызывая странный, рваный звук боли, издаваемый молодым человеком. Сидиус захихикал, заставив Энакина снова ощетиниться от гнева. — Давайте теперь перейдем к делу, хорошо?